Ярче солнца

– Арчи? – я присаживаюсь к нему. Он крутит в руке трость, а затем, откладывая ее в сторону, закидывает голову и потирает шею. Моя рука ложится ему на колено.

– Отстань! – он одергивает мою руку и встает. Но из-за неумения Арчи раскачивается и приземляется вновь своей пятой точкой на землю. Грязно ругнувшись, парень садится обратно и утыкается головой в колени, смещая очки на лоб. Что с ним такое? Ведь ничего такого не б.. «Мне так легче будет тебя контролировать». Нэнс, ты дура?! Если признаешься в этом самой себе, то жить тебе будет намного легче. Еще бы предложила ему коляску для инвалидов. Как же стыдно. Я смотрю на него. Он тяжело дышит. Мне безумно его жаль, я хочу сделать все для этого человека. Я хочу, чтобы он был счастлив. Хоть я и знаю Арчи всего неделю с небольшим, но он мне кажется удивительным, превосходным человеком. Я умею долго распинаться, а еще я умею обижать слепых. Ох, и дура ты, Мисс Грин.

– Арчи, – тихо шепчу его имя, подсев еще ближе к нему.

– Уйди от меня, – бурчит.

– Прости, я не хотела..

– Ты не хотела, – всхлипывает он, резко поднимая голову. – Перри из Сиетла не хотел, Анна из твиттера тоже. Может быть, еще сотня людей не хотели? Все этого не хотят. Нэнси, лучше иди. Я дождусь мамы, мы дойдем до дома.

– Ты противоречишь сам себе! – восклицаю я. – Только что ты говоришь о том, что я должна уйти, обижаешься на мою слабость перед тобой и твоим недугом, но тут же говоришь, что сам не доберешься до квартиры и тебе нужно дождаться мамы. Арчи! – я встаю и хватаю его за руку. – Хочешь нормального общения?! Тащи свою задницу за мной. И если упадешь, то я и ухом не поведу.

Он хмурится, но осторожно едет за мной. Я вижу, как его сухие губы раскрываются в улыбке, обнажая зубы.

– Такой настрой мне больше нравится, Грин.

– Спасибо, Стинсон.

Я делаю оборот и смотрю за тем, как он едет. Тяжелыми громкими шагами парень пытается догнать меня. Я же усмехаюсь, меняя направление.

Это, конечно, отвратительно и, возможно, гадко. Но он сам просил не быть с ним, как с калекой. Это была его инициатива. Так пусть теперь и терпит вредную, быструю и настойчивую Нэнс.

Может, так не поступают. Может, я немного свихнулась. Но, пожалуй, я права сейчас хоть в чем-то.

Я никогда не была так счастлива, как тогда. Тогда, когда учила Арчи кататься на роликах. Как я усмехалась над его неловкими вскриками из-за того, что он укатывается и не туда. Как я быстро поднимала его, чем он был крайне недоволен, конечно же.

Это был счастливый день из не очень счастливой жизни человека, кому суждено провести в заточении остаток дней. В тюрьме. Каторге. Только заточение – его собственные глаза. Кажется, рак не так страшен, как это. Ты ничего и никогда не увидишь. Когда у тебя обнаруживают рак, ты об этом думаешь. Более чем, думаешь об этом постоянно.

" Что будет после смерти?" " Меня не спасут" " Надежда умерла".

Но когда ты слеп, ты думаешь о своем несчастье всегда. "Постоянно" не равно "всегда".

Ты представления не имеешь о том, как все выглядит. Как выглядит шар. Ты, может, трогал его. Может, играл с надувным шариком в детстве. Но ты все еще не понимаешь этого.

Арчи мне рассказывал о том, как однажды он наткнулся на черепаху в зоомагазине и долго не мог понять, что это. Он многое мне рассказывал. В основном, невыносимо грустное. Но одновременно и прекрасное. На его лице сверкала улыбка, озаряются меня, как последний луч надежды. С ним мне хочется быть чуть больше, чем дозволено. Мне хочется украсть его и гулять с ним по Тайм-Сквер, куда он так хочет. Я хочу научить его рисовать пейзажи. Арчибальд Стинсон – превосходный человек. За месяц общения я это поняла.

И плевала я на запреты его матери, я буду красть его снова и снова. В тот раз она сильно ругалась на нас с ним. Мол, вот ты оборванец, как так можно, он же болен. Его боль больше душевная, нежели физическая. Ему не больно. Он не видел боли. Он ничего не видел.

Я видела боль. Я видела смерть. И на моем счету много людей, ушедших из этой жизни молодыми. Можно подумать, что я больна. Нет. Это не так. Я не больна. Я скорее эпицентр людских страданий. Умираешь не ты, а тот, кого ты любил. Вот она, боль. И ее никто не переплюнет. Я видела смерть людей, что страдали душевно. Я видела, как люди губили себя. Я видела, как они умирали от болезней, сжигающих их изнутри. Я видела. Я все это видела. И после этого я могу сказать только одно: «Арчи счастливчик». Это звучит более чем отвратительно, однако, так и есть. Он не умирает. Он не видел смерти.

Бесконечная боль заключена в душе того, кто хоть раз сталкивался со смертью. И хочу заметить, что его мама, мать Арчи, слишком о нем заботится. А ему это явно не нравится. Ну, или мне так кажется.

Щелчок сообщения.

– Хей-хей! Мой домашний арест прошел!

Радостное сообщение от Арчибальда.

– Хей-хей! Пошли гулять!

– Хей-хей! Пошли!

– Хей-хей! На роликах?

– Хей-хей! Да!

– А если серьезно?

– Я серьезен, как никогда!

– Арчибальд..

– НЭНСИ ГРИН, ЕЩЕ РАЗ ТЫ НАЗОВЕШЬ МЕНЯ АРЧИБАЛЬДОМ, И Я ЗА СЕБЯ НЕ ОТВЕЧАЮ!!!!!!!!!!!!!!

– ПРОСТИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ

– А вот и нет!

– Я выезжаю!

Я быстро беру свои ролики, смеясь, кидаю их в сумку, в следующий момент уже стою у двери. Я оглядываю свою квартиру и вздыхаю. Когда-нибудь здесь будет кипеть жизнь. Однако пока я живу одна, сводя еле концы с концами. Ну, да ничего. Прорвусь, как прорывались многие.

Наушники в ушах, где играет превосходная, моя любимая песня Old Yellow Bricks группы Arctic Monkeys. Я никогда не была фанатом, но эта песня дает мне заряд энергии.

Выхожу из квартиры и закрываю ее. Метро, поворот, длинная улица, красный дом. Вот по этому плану я буду идти. Подойдя к метро, я еще раз проверяю социальную сеть.

– Мама не выпускает меня! ОМГ что за фигня?!

– Причина?

– Сказала, что ей ссадин хватило и с прошлой прогулки.

– Я ее уговорю.

– Ты ей не нравишься.

– Я ей никогда не буду нравиться. С этого дня еще сильнее. Ты знаешь, где твое окно?

– Включи голову, Нэнс. Я живу на пятом этаже.

– Я найду способ выкрасть тебя.

Тем временем я уже иду к вагону метро и захожу в него. Народу тьма, однако, это не мешает мне глупо улыбаться, слегка оскалившись. Что за глупость?! Ее сын хочет жить полной жизнью, хочет быть обыкновенным подростком. Но она ему постоянно твердит о том, что он никогда не будет нормальным, никогда не будет таким, как все. А ведь он и правда, не такой, как все. Он намного лучше. Так почему эта женщина запрещает ему? Зачем?

За этими размышлениями я почти пропускаю свою остановку, выбежав из вагона в самый последний момент. Тут можно уже надеть ролики, чем я и занялась, прислонившись к стене метрополитена. Как-то расправившись с этим, я отталкиваюсь от стены и выезжаю за пределы входа в метро. Прямо по улице, поворот, красный дом.

Вот и все, я стою у дверей в красный дом. Рассмотрев его поближе, я замечаю, что он отделан кирпичом. От этого вопрос о том, почему он такой яркий, пропадает.

Я пару раз обхожу дом. На роликах самое то по земле ходить. Окно Арчи находится с южной стороны дома, если смотреть на него с лицевой стороны. В общем, сзади. На окне там лежат различные книги, музыкальные диски. Я понимаю, что просто так туда не добраться и подъезжаю к домофону. Нажав номер его квартиры, я жду.

– Да?

– Почта, – гнусавлю я, чтобы меня было не узнать.

– Заходите.

Мне открывает Арчи. Я быстро проезжаю к лифту и захожу в него. Пятый этаж. Дверь в квартиру Арчи закрыта. Я нажимаю на звонок.

Парень выходит в черных шортах и белой майке с забавным принтом.

– Кто это?

– Почтальон.

– Зачем вы пришли?

Дальше я просто без вопросов хватаю его за руку и вытаскиваю на лестничную клетку. Нажав на лифт, я отталкиваю его туда, а сама, выхватив ключи из рук недоумевающего Арчибальда, закрываю дверь квартиры и откатываюсь к лифту.

– Черт, меня украл почтальон! – восклицает Арчи.

– Тебя украла Нэнси Грин, Арчибальд!

– Нэнс! – вновь кричит парень и, попытавшись угадать в какой стороне я, кидается обнимать меня. Но он промахивается и обнимает пустоту. Я смеюсь и подхожу к нему. В этот момент во мне что-то внутри сжимается. Что-то маленькое укалывает меня в грудь. Я обнимаю его, но двери лифта растворяются прежде, чем он успевает положить свои руки мне на талию. Но они тянулись! Тянулись ко мне. На секунду я представляю, как мы бы стояли в обнимку где-то там, где ярко светит солнце, но по-весеннему холодно. Я помогаю ему выйти из лифта. Он ухмыляется и подает мне руку.

– Нэнс, ты чудо! – он все же обнимает меня. Обнимает! Внутри меня опять что-то съеживается. Я обнимаю его в ответ, задевая его очки, которые, ускорившись, летят на пол. Я успеваю их подхватить и отдаю ему. Он стоит, прикрыв глаза рукой до тех пор, пока вновь не надевает очки.

– К вашим услугам, мистер, – я все еще в его объятиях. – Ты готов?

– К еще одному аресту? Однозначно!

Мы идем, а точнее, Арчи идет, а я еду, к парку, что по находится близости. В нем, на сколько я знаю, раньше был прокат роликов. Не знаю, как сейчас, но, когда я была маленькой, то приходила туда и каталась. Естественно с родителями.

В голове все то же, что и было ранее. Это маленький треск, пощипывание. Они перешли из груди в голову. Но когда я вспоминаю то, что чувствовала от объятий парня, то меня слегка потрясывает, дергает. Раньше такого не было, если только с высокой температурой. Так неужели симпатия – это болезнь? И если так, то я не хочу этим болеть.

Я машинально тяну руку к своему лбу. Ну, а мало ли, температура и правда? Нет, он холодный, лишь небольшая испарина. Я протираю руку об блузку, смывая небольшие капли пота.

– Арчи, – я поворачиваюсь к парню, тот в недоумении остановился.

– Да?

– Какой у тебя размер ноги?

– Черт, – озадаченно приоткрыв рот, парень ругается. – Я не знаю размера собственной ноги!

– Ладно, придумаем, – я беру его за руку. Ток! Опять этот чертов электрический ток раздается по моему телу. Что творится, черт возьми? Может, я просто одежду такую надела? Которая бьется током? Или у Арчи такая одежда. Да, все дело именно в ней.

Но его не трясет. Он не дергается. Его ноги не подкашиваются, не становятся ватными. Он идет, как и шел себе раньше. А я иду, изнемогая от некой болезни, беспощадной и гнусной. Которая заставляет разум покинуть тело и витать где-то выше облаков.

– Нэнс, – Арчи останавливается. – С тобой все в порядке?

Я останавливаюсь тоже, но от неудачной этой остановки лечу спиной к асфальту. Бум! Я карябаю себе спину об землю.

– Нэнс! – приседает Арчи и пытается хоть как-то мне помочь. Его руки такие теплые. Нэнс, что с тобой?! Что творится в твоей голове?!

– Все в порядке, просто упала, – я встаю и сажусь на лавочку, которая была самой близкой к нам. Арчи идет на мои ругательства и присаживается тоже.

– У тебя руки такие холодные были, – он берет меня за руку. Интересно, как он это делает? Он же не видит ничего. Как он определил, что моя рука лежит именно здесь? – Они и остались такими же, только слегка грязные, – он улыбается и смахивает песчинки и маленькие камни с моей руки. Я поворачиваюсь к нему, отдавая руки под полный его контроль. Мягкие руки, теплые и нежные, они гладят мою ладонь, своим большим пальцем проводя по моему, он обводит каждую выпирающую область на моей руке. Каждую косточку и вену. Заметив кольцо на среднем пальце, он его прокручивает и продолжает изучение моей руки. Я уже была где-то за гранью. Мне так хотелось его поцеловать, что это было откровением для меня самой. Неужели? Арчибальд Стинсон мне нравится? Я решаю положить голову ему на плечо. Не думаю, что из-за этого он мне что-то скажет. Просто, как другу.

Он, почувствовав тяжесть на своем плече, едва видно улыбается. Эта улыбка сводит меня с ума. Она такая живая, такая детская. Такая настоящая. Он самый настоящий.

Мы живем в мире подделок. Начиная с бренда кроссовок и заканчивая людьми. И мы все носим маски. Их носят все: от мала до велика, злые и добрые. Ее ношу я. Я окутываю себя множеством образов и масок. Но есть ли среди этих масок та, что подходит мне идеально? Та, с которой можно проходить всю свою жизнь?

У Арчи маска, которую он надел не сам. Не он был виновен в ношении на себе маски грусти, обиды на мир. Такого скептичного человека. Но за нею скрывается человек, который прекрасен душою. Который счастлив, когда не замечают его изъяна. Но это не изъян. Это его достоинство.

– Нэнс? – он отвлекает меня от мыслей. И хорошо.

– Да?

– Твои руки стали еще холоднее, – он сжимает мою ладонь в кулак, обхватывает его рукой. – И дойдем ли мы до парка?

Я не знаю, что ему ответить. Я хочу остановить время, сидеть рядом с ним, когда он сжимает мою руку так крепко. Хочу не убирать голову с его плеча. Я просто хочу быть рядом с ним.

– Да, дойдем, – я поднимаюсь с лавочки. Руки настолько привыкли к его теплу, что сейчас кажется, что ветер продувает насквозь именно мои ладони.

Мы подходим к центру парка. Я приблизительно вижу, где можно взять ролики. Только вот размер. А, вообще, к чему вся эта фигня с роликами? Почему мы не можем просто так погулять?

– К черту ролики, – я отъезжаю и присаживаюсь, разуваясь. Я избавляюсь от них и кладу в рюкзак. Арчи подходит ко мне.

– Роликов не будет?

– Никаких роликов не будет! – возносится на нас громогласный крик. Я оборачиваюсь и вижу ту самую худую женщину, которая нелестно относится ко мне. Мать Арчи. Про себя я матерюсь много-много раз.

– Миссис Стинсон! – восклицаю ей я и начинаю улыбаться.

– Ты мне тут саму любезность не строй, – кричит женщина и направляется к своему сыну. Она хватает его за рукав и жестко дергает. Мне хочется защитить Арчи, но я не знаю, как. Да и вставать между мамой и ее любимым сыном совсем уж не нужно. Потому что это будет, как встать между двух огней. И ничего, кроме ожогов, в этой битве я не получу.

– Я, – хочу уже возразить, но сразу одергиваю себя от этого. – А ничего. Простите.

Она подхватывает ее за плечо и тащит. Он такой высокий по сравнению с ней. Да по сравнению и с любым человеком он будет высоким. Я смотрю ему вслед. Не хочу его отпускать. Я не должна этого делать.

Я очутилась дома, как в тумане. В горле стоит ком, а руки остаются ледяными. Воспоминания нахлынули неожиданно. Я протираю нос рукой. Они пахнут им. Они пахнут Арчи. Его запах на моих руках. Не важно, что они также отдают железом от того, что я их ободрала. Они грязные и холодные.

На секунду мое подсознание изображает картинку, где я и Стинсон сидят в этой самой комнате и обминаются. А может и целуются. Как пойдет. Подсознание, что ты делаешь? Прекрати. Хотя.. Продолжай. Мне нравятся мои мысли относительно этого парня.

Приходит сообщение.

– Привет :/

– Здравствуй.

Я отвечаю черство, дабы показать свое недовольство. Я делаю это через интернет, как самый глупый человек на этом свете.

– Ты прости меня за маму, она всегда такая.

– Ладно. Пропустим. Напиши мне свой номер.

– Номер?

– Я ясно написала это.

– А я слепой ;)

– КАК ТЫ СТАВИШЬ СМАЙЛИКИ?!?!?!?!

– Это тайна :))))))))

– ДАЙ МНЕ СВОЙ НОМЕР!!!!!!!!

– Ладно-ладно, *номер телефона*.

– Спасибо.

Я закрываю браузер и набиваю номер в телефоне. Через мгновение я слышу тяжелое дыхание и томное: "Алло".

– Вы на проводе, Мистер Стинсон?

– Я обязан был взять вам, Мисс Грин.

– Как ваше ничего, сударь?

– Совсем ничего, добрейшая?

– Ваша Маман получили свое спокойствие?

– О да, я заперт в крепости еще на пару недель.

– Как вы ходите в заведение школьное?

– А мне довелось учиться экстерном.

– Ох какие вы важные!

– Вы сомневались?

– Никогда, сэр!

– А если серьезно, то она сказала, что запрещает мне с тобой общаться.

Я чуть не выронила трубку. Она серьезно?!

– Оуууу…

– Ага. Сказала, что, цитирую: " Эта обдолбанная подсадит тебя на наркоту, Арчибальд", – его голос становится более высоким. В голове образ, как он задирает руку кверху и кричит эти слова. – И ей невдомек, что я курю.

– Ты куришь?!

– Агамс.

Он курит? Он курит?! Мои глаза скоро вылезут из орбит от такой информации.

– Моя жизнь разрушена.

– Прости, что разрушением послужил я.

– Знаешь, плевать. У всех куча изъянов и багажа за спиной. На все ли стоит оборачиваться?

– Мне нравятся твои слова.

Я хочу ему сказать, что скучаю. Просто невозможно хочу это сказать. Набравшись сил и прервав тишину, я всё же говорю.

– Знаешь, я, – опять наступает тишина. – Я соскучилась по тебе.

– А я по тебе.

Для меня было более чем внезапно услышать эти слова. Я молчу.

– Ты испугалась?

– Думаю, что ответить.

– Думаю, что надо сказать: "До скорой встречи".

Я тихо шепчу ему в трубку: " До скорой" и кладу ее. Его голос такой приятный. Тихий, ласкающий мои уши. Н-да, Нэнси, ты немного сходишь с ума. И теперь я не могу сказать, что я не больна.

– А ты так и не ответил, как ты ставишь смайлики?

Глаза закрываются, я пропадаю в стране Морфея.

Эти две недели тянулись и казались вечностью. Арчи почти не заходил тогда в социальную сеть. А я вот постоянно. Я постоянно смотрела на его страничку. Какие у него там фото, ссылки, предпочтения в описании: "О себе". Он писал там, что очень любит трилогию "Властелин колец", а его любимая книга – "Заводной апельсин". Ему нравятся немцы из Раммштайн и творчество Мэрилина Мэнсона. Он кажется таким необычным. Таким неземным.

С каждым днем желание увидеть Арчи увеличивалось. Еще немного и я бы взорвалась от этой нестерпимой гложущей меня

И меня стали посещать бредовые идеи. Или просто любопытно. Как выглядят его глаза? Какие они? Просто белые, без очертания, или же радужка есть, слабо-серого цвета? Эти мысли, наряду с желанием, давали знатную пощечину мне по лицу, как напоминание о том, что я полная дура. Зачем нужно было вообще таскать его за собой? Какого черта тогда меня дернуло повернуться и любезничать с ним?! Но… Я позвоню ему. Да, я позвоню ему.

Гудки. Они идут, тянутся. Я ненавижу их. Я ненавижу сотовую связь. Я хочу увидеть его.

– Нэнси?

– Арчи! – кричу я. Я рада, я чертовски рада его нежному голосу. Нэнси, не сходи с ума.

– Не кричи, – он смеется. – Как ты?

– Я хочу узнать о том, как ты!

– Все нормально. Безумно скучно, выхожу раз в неделю на воздух.

– Мы не общались больше месяца.

– Боюсь, еще столько же не будем.

– Прости, но твоя мать – Мегера.

– Я знаю.

– Когда она дома?

– Всегда. Последнее время, – тяжело вздыхает. – Дома она всегда.

– Дерьмо.

– Дерьмо.

– Тебе это не напоминает момент из «Виноваты звезды»?

– Только не говори, что «дерьмо» – это наше «всегда».

Я громко смеюсь.

– У нас будет другая фишка.

– Какая?

– Когда она появится, то тогда и узнаем. Арчи, я собираюсь к тебе домой.

– Что?

Что?

– Да, я сейчас куплю самый вкусный в мире торт и приду к тебе, а потом я поговорю с твоей мамой в безмолвной надежде на то, что она отпустит тебя на прогулку со мной.

– Она любит торт с клубникой. До скорой встречи.

– До скорой.

Я хватаю себя за волосы. Рыжая, ты что вообще творишь!? Торт. Нужно купить клубничный торт. Я беру деньги на проезд тире на торт и выбегаю из квартиры, резво захлопывая и закрывая ее. Купив торт первой свежести, я бегу на метро. Проездной, в котором осталось мало поездок, указывает мне светящимся табло, и я прохожу.

Еще немного и я все также бегу к его дому. Будто ничего не изменилось. Звоню в квартиру.

– Да? – отвечает в домофон его мать.

– Не выключайте и послушайте: Я Нэнси Грин, простите, что краду у вас сына, но сейчас я мчалась сюда со всех ног, чтобы поговорить с вами. Я принесла торт!

Женщина вздыхает и открывает мне. Я захожу и радостная бегу к лифту.

Дверь мне открывает все еще его мать.

– Миссис Стинсон, – улыбаюсь я ей и даю торт.

– Сколько клубники, – женщина едва улыбается.

– Мне он очень нравится, – я улыбаюсь ей в ответ.

– Нэнси, ты не против чая? – она выдавливает улыбку более яркую, чем ту, что была после торта.

– Да, конечно.

– Проходи в гостиную.

Я иду по коридору и вхожу в светлую комнату. Тут очень много белого. Белый потолок, белый палас, белые обои. Но вся мебель темно-синего цвета. В синих шкафах виднеется белоснежный сервиз, рамки с фото белые. Я подхожу ближе. В рамке мама и ее сын. Он улыбается так сладко, так прекрасно. А она… Она сидит рядом с ним грустная. Слегка приобняв мальчика на том самом синем диване, она склонила голову и кротко глядела в камеру. Сзади слышится шорох. Я оборачиваюсь и вижу Арчи. Он без трости, в смешных разноцветных шортах. На нем майка с разрезами по бокам почти до талии. На его глазах маленькие круглые очки. Я хочу окликнуть его, но первым это делает его мама.

– Арчи, у нас гости!

– Врач? – поникнув, вопрошает парень.

– Нэнси.

– А где она? – на его лице расцветает улыбка. Он поворачивает голову в мою сторону. – Она в гостиной?

– Да, – отвечаю я. – тут, – улыбаюсь ему.

– Я так рад, – он подходит ко мне, но спотыкается обо что-то и начинает падать. Я помогаю ему и сажаю на диван. – И неловок.

– Что?

– Рад и неловок.

Его мама подошла через минуту, принеся нам чай, сахар и нарезанный торт. Сама она присела и глянула на меня.

Я беру средний кусочек торта и снимаю с него крупную ягодку клубники.

– Я хотела попросить, – прожевав, говорю я, обращаясь к его матери. – Отпустить Арчи прогуляться со мной хотя бы на пару часиков. Мне очень нравится проводить время с Вашим сыном.

Она ставит тарелку с тортом на стол.

В этот момент Арчи вскакивает.

– Или хотя бы дай нам пообщаться у нас в комнате, я как раз хотел ей рассказать о своей любимой книге.

В голове звучит ответ: Заводной апельсин.

– Дать послушать ей свою любимую группу.

Раммштайн или Мэрилин Мэнсон.

– Или посмотрим вместе фильм.

Властелин колец.

– Ладно, Нэнси может побыть у нас, – снисходительно отвечает его мать. Арчи подрывается и будто не слепой несется к своей комнате, но все-таки ударяется об косяк двери. Я иду за ним.

– Спасибо за торт, – говорит мне вслед Миссис Стинсон.

Мы заходим к нему в комнату. Она наполнена запахом книг, перемешенным с легким ароматом жареного сыра. На подоконнике я вижу недоеденную пиццу и ухмыляюсь.

– Мне можно присесть? – я подхожу к кровати.

– Да, конечно, – он идет ко мне и садится рядом. – Знаешь, моя любимая песня, мне очень хочется дать тебе ее послушать! Она превосходная! – он встает, хватает диск со стола – как он это делает?! – и бежит к проигрывателю. Несколько песен пропустив, он находит нужную. Эта песня группы Мэрилин Мэнсон с названием «The Nobodies». Медленный ритм, тихий, хрипловатый голос солиста. Все это объединяется с антуражем комнаты незрячего человека. Никто. Мы – никто. Но мы хотим быть кем-то. Эта песня была открытием для меня. Нет, я её слышала ранее. Но она открыла мое то, что я и предполагала. Он видит себя пустотой. Ощущает ненужным.

Он не ненужный. Он прекрасный.

Парень встает и идет к комоду. Оттуда он выуживает сигарету и, закурив, подходит к окну. Его лицо освещает свет солнца.

– Знаешь, – он выдыхает дым. – Эти сигареты.. Они заглушают боль.

– Боль?

Он докуривает и идет ко мне обратно на кровать.

– Я просто хотел изобразить красивую сцену из фильма.

– У тебя это получилось, – я смотрю в его очки. Какие его глаза?! – Арчи.

– Да?

– Можно я сделаю кое-что?

– Что?

Я тяну руки к его очкам, но он их останавливает.

– Не надо. После этого ни одной загадки не останется. И тебе не будет приятно на это смотреть.