Просроченная

Я понимала, что не брошу то, чем я занимаюсь, ради мужчины. У меня был безумный вагон опыта за плечами и еще столько же неизведанных мужчин. Но сейчас я была с ним. И любила я его, а не кого-то из других мужчин.

Мы занялись сексом прямо на полу. Не буду вдаваться в подробности именно этого секса, только лишь скажу, что это было похоже на любовный танец. Обнаженное танго на полу.

Я любила всех, с кем спала, и врала себе, что не любила.

Я пыталась забыть все, что случилось со мной за все то время, что прошло от Ангуса до Бена, но это было невозможным. Вновь начиная заниматься проституцией, я пыталась забыться, пыталась сделать хоть что-то невозможное для себя одной, но Бен был прав – я тону здесь и сейчас. Секс с Ангусом должен был значить для меня чем-то окончательным, как началом нового этапа и концом забытья в чужих мужских руках, но это опять было неправдой. Я не оправдывала ни его, ни своих надежд. Все было невыносимым сейчас. Его слова о любви. Слова о том, что Бен тоже меня любит. Все это было крайне непонятно для меня самой. Единственное, что я могла придумать сейчас – это начать снова быть собой, забыться. Но я думала обо всем этом, я хотела видеть Бена, я хотела поцеловать Ангуса. Я любила.

Решение, послужившее дальнейшим событием, стало таким: я хотела увидеть их вместе. Это произошло на моей квартире, когда я позвонила им обоим. Но не предупредила друг о друге. Я ждала их в бордовом пеньюаре, совершенно не думая надевать что-то под него.

Сначала пришел Ангус. Всегда приходит первым. Он вошел и поцеловал меня, забываясь о том, за чем я его вообще звала.

– Я скучал, – он обнимает меня, держа за бедра, опускаясь руками ниже. Его руки обхватывают и притягивают к себе сильнее. – Нил, ты любишь меня?

Я бы ответила на этот вопрос без запинки, сказала бы, что люблю, но мне было слишком трудно признаться в этом кому-то еще, кроме себя самой. Я лишь опустила глаза и кивнула. Ангус прижал меня еще сильнее, слегка приподнимая и сияя глазами, полными любви. Любви ко мне, к нам. Но нас не было. Был лишь он и его аллюзии. В этот момент отлично подошло, что подоспел Бен.

– Кто там еще? – спрашивают Ангус, опуская меня обратно на пол.

– Бен. Я хотела поговорить с вами. Всеми вместе.

– Я не понимаю… – тихо произносит Ангус, когда я иду к двери. – Ты хочешь выставить меня посмешищем?

– Я хочу разобраться в чувствах к вам, – моя рука касается замка, чтобы его повернуть, но Ангус кладет руку на мою.

– Нил, подумай сама. Сейчас мы могли бы быть счастливы, не позови ты его. Он никто. Он тебя бил, он унижал тебя. Нил, ты будешь счастлива со мной, я обещаю, – он одергивает мою руку от двери и тянет на себя. – Ты знаешь, что я смогу позволить тебе все. Ты будешь жить в роскоши, в моей большой любви. С ним ты будешь жить в нищете, в побоях и ненависти к человеку.

Я выслушиваю его и открываю дверь, за которой ждал Бен с поникшим взглядом, но сразу преобразившийся, увидев меня. Также мимолетно взгляд поменялся, когда он заметил Ангуса.

Эта встреча обещала быть жаркой, но этого не произошло. Мы просто пытались обсудить все, что происходило между нами. Бен совершенно не хотел вести беседу, зная, что с Ангусом мы видимся не первый раз за небольшой промежуток времени. Он будто знал, что я спала с ним тогда, в тот день, когда он решил извиниться.

Меня тянуло к Ангусу. Я хотела Ангуса. Если Бена я хотела своим животным чувством, то с Ангусом было что-то другое. Было желание любить. Желание заботиться.

Бен ушел, но Ангус настоятельно был против того, чтобы уходить из моей квартиры. Я и не хотела его выгонять. Хотела посидеть с ним еще какое-то время.

– Нил, это было бессмысленно. Мне кажется, мы все поняли твой выбор, когда мы занимались любовью на полу в моей спальне.

– Ты понимаешь, что я не буду работать в офисе?

– Я смогу тебя обеспечить. Все, что ты захочешь, будет твоим. Я твой уже. Осталось только решить, чего ты хочешь еще. У меня есть множество сбережений, которые мы можем потратить на наш совместный быт в будущем. Ты только скажи, и это все станет твоим.

Это было грязно. Он давно хотел купить мою любовь, но сейчас это было грязнее предыдущих попыток. Его попытки купить меня были все сильнее с каждым разом, он думал, что мне нужны лишь деньги и лишь его заработок. Я сама давно потеряла суть всего того, что происходило в моей жизни, я плыла по событиям жизни, как по реке, в надежде, что скоро будет берег. Но, как говорил раньше Бен, я тонула. Моя лодка была вся в пробоинах, прогнивших досках, которые разваливались при новом гребке. И я плыла, тонула, снова заклеивала пробоины и плыла дальше. Я должна была утонуть уже давно, но сейчас я поняла, что на дно меня тянула моя неотточенная система общения с клиентами. Никогда не надо было позволять влюбиться в себя Ангусу. Никаких смс, никакого секса без денег. Ничего такого не должно было быть, но я все нарушила. Все свои правила я нарушала, окунаясь в эту реку, ту самую, по которой я плыву на своей прогнившей лодке, падая с нее, глотая тину. Я глотаю мерзкую грязную воду, мои легкие наполняются водой, и я тону, с обмотанной на шее веревкой из водорослей. Меня душит вода, меня душит уходящий воздух.

Ангус тесно связывал свои перверсии и эмоции, возможность испытать оргазм, с любовью. Он тесно связывал все, что чувствовал во время оргазма, все спазмы, с чувством любви. И он не мог избавиться от своих чувств, как не мог избавиться от зависимости во мне. Его любовь была обусловлена лишь оргазмом, а оргазм затуманивал ему разум. У него не получалось с другими, и, мне кажется, что лишь из-за моей опытности он смог кончить со мной. Здесь была заслуга временем, а не заслуга умения. И уж тем более, это не было знаком высшей любви. Это не были бабочки в животе, но он отчаянно привязывался ко мне сильнее и сильнее с каждым днем, неделей, месяцем. Его любовь была просто иллюзией. И я это, наконец, поняла.

Он продолжал воспринимать меня, как шлюху, просто шлюху, но ту, в которую лишь он может войти и лишь он может кончить. Будто он забронировал мою дырку своими деньгами.

– Ангус, мне не нужны твои деньги, – я выдыхаю. – Мне не нужно ничего. Я не смогу себя перестроить, начать заново жизнь, отпустив ту, к которой я привыкла. Деньги не решат тех проблем, которые будут.

– Какие проблемы? Ты будешь только в моей любви, окутана и приласкана. Ты будешь той, какой мечтают быть миллионы девушек. У меня есть все, что нужно для женского счастья. Ты любишь меня, Нил? – он берет меня за лицо и притягивает к себе. – Ты любишь меня? Скажи, пожалуйста, что любишь, – его голос начинает дрожать, Ангус облизывает губы и жмурится. – Пожалуйста.

– Я люблю тебя, Ангус, – на выдохе вырывается из меня, но я продолжаю. – Но ты любишь не меня. Ты любишь то, что ты испытываешь со мной. Ты любишь секс со мной, ты хочешь был полноценным и испытывать оргазм со мной. Ты привязан ко мне только потому, что однажды ты смог испытать то, что с другими не испытывал. И ты не можешь поверить, что с кем-то еще у тебя что-то получится.

Ангус что-то тихо шептал, но я не могла понять, о чем он говорит. Я слышала лишь свои слова, звоном отражающиеся по стенам. И будто бы слышала, что он осознает, что не прав, что все его притворные желания меня любить были лишь маской перед животным инстинктом.

– Нил, ты не права. Я люблю тебя. Я правда люблю испытывать наслаждение от тебя и твоего тела, я очень хочу тебя всегда. Но это все кроется в слове «люблю», а не в моем желании заниматься сексом ради оргазма.

– Ты сам не можешь этого понять. Ты когда-нибудь кончал с другими девушками? С парнями? С кем-то, кроме меня и себя самого. Был ли хоть еще человек?

– Нет.

– И испытав его со мной, что ты почувствовал?

– Облегчение. Я был так рад, что со мной все в порядке. И ты тогда была такая красивая. Ты выглядела совсем юной, не потасканной жизнью, ты была прекрасной девушкой, – он трогает мои волосы, смотря на меня. – Я влюбился в тебя, твои вздохи, твой голос и твое тело. Я не мог приходить без букета, потому что считал уже это свиданием. Да, я просто занимался сексом с тобой. Но за те немногие моменты перед сексом я пытался как можно дольше смотреть на тебя, дышать твоим ароматом и говорить. Я люблю тебя, ты можешь это понять? Я правда люблю.

Я ему не верила. Все его слова лишь доказывали мою правоту насчет того, что все свои любовные переживания он связал с первым оргазмом. Кто знает, может, если бы я дольше говорила с Мистером Уайтом, я бы начала связывать с ним свой первый оргазм. Но я восприняла его как что-то, что должно было быть. Что оно не было чем-то необыкновенным. Для меня тогда это был грязный петтинг, БДСМ-практика, это не могло быть романтичным. И, конечно, Ангус был в более мягком расположении, когда у него был первый секс со мной. Белые чулки, нежное белье. Тихая музыка, смазка с запахом ананаса и ультратонкие презервативы. Это не могло быть иначе. Он романтизировал мою работу, воспринимая ее, как свидание. Я сама романтизировала образ проститутки, наряжаясь для каждого клиента. Но такие были правила в эскорте, где я работала. Это были прихоти нашего сутенера, который был достаточно солидным и значимым человеком. Его правила делали из нас не просто проституток, а тех самых секс-кукол, красивых, всегда ухоженных и всегда таких, какими хотят их видеть клиенты. Он не мог адекватно понять, что встречается он с проституткой. Что вся любовь – это выдумка. Что все, что происходило за дверями моей комнаты в Доме, там и оставалось. Это просто иллюзия того, чего он хотел получить от меня.

Да, я любила каждого мужчину. Но любила лишь потому, что любила то, чем я занимаюсь. Я любила разделять с ними свое тело. Любила секс. Какой бы он ни был. Я его любила. Любовь крылась где-то далеко и лишь сейчас, обнародовав все свои чувства, я понимаю, что не хочу их ни с кем разделять. Это секрет, который никому не нужно знать.

Ангус не уходил из моего дома еще долго, он все пытался изменить мое мнение о себе, но этого не происходило лишь потому, что я этого не позволяла. Он ушел после того, как я уже не вытерпела и начала обвинять его во всем том, о чем я успела подумать. О его желании любить, которое тесно связано с его оргазмами. О его гнусных попытках купить меня полностью. Когда я правда очень сильно распылялась, он просто испугался и ушел. Ушел вовремя для него самого.

Я осталась одна. Совсем одна, лишь кот мурчал и ходил вокруг-да около меня. В молчании, вечной агонии молчания, я продолжала быть собою. Я раскрыла себя, раскрыла свою сущность. И мне было мерзко и плохо от себя, но, в тот же момент было до безумия восхитительно чувствовать свою свободу. Свободу над собой. Ангус ушел из моей жизни, Бен следовал перед ним. Никаких мужчин не оставалось. Я лежала на кровати, слушала тяжелую музыку и не хотела никуда вставать. Мое тело невыносимо много стало весить, я не могла себя поднять. Будто камнем придавленная, я лежала днями и неделями. Я ходила в туалет, в душ. Я перестала есть. Я перестала ходить в магазины, лишь изредка выбиралась для того, чтоб купить моему котику корм. Он нежно мурчал, когда я приходила домой. Он был таким ласковым мужчиной, таким урчащим маленьким комочком. Мы лежали с ним вместе, прибитые моим камнем.

Однажды я обратила внимание на себя в зеркале. У меня никогда не были тонкими ноги, всегда на них было хоть немного пухлости. Сейчас же ноги превратились в две палочки, что держали не такое уж и огромное и неподъемное тело. Вся пышность груди ушла, на месте бывшей груди были небольшие соски и едва заметная кожа. Мои ключицы и раньше были заметной частью, но сейчас они стали вдвойне ярче. Все тело, будто из него выкачали энергию, было серым, таким вдруг старым. Таким ненужным. Я смотрю на свои костлявые руки, на запястья. Когда-то эти руки трогали сотни мужчин, сотни мужчин ласкали эти пальцы. Я поднимаю взгляд выше в зеркале. На мое лицо. Корни волос на голове безобразно отросли уже на сантиметра три, волосы сальными свалявшимися дредами висят и касаются плеч. Я смотрю на это, на это все безобразие. И замечаю ножницы.

Ножницы, маняще, поблескивают от света тусклой лампы в ванной. Они светятся и тянутся ко мне. Пальцами я захватываю ушки ножниц и подношу их к волосам. Одним срезом в раковину падает небольшой кусочек моих волос. Я смотрю в зеркало. Из этого отрезанного кусочка выглядывают уши. Я режу дальше и дальше. Пока раковина не заполняется моими волосами. Все волосы, неровно и рвано, едва касаются ушей. Я смотрю в зеркало. Еще секунду бы, и я отрезала себе нос, пропорола щеки. Еще бы секунду, и я вспорола бы себе все лицо. Кто-то звонит в дверь. Я собираю волосы и выбрасываю их в туалет, нажимаю смыв.

В двери никого. Дети, наверное, балуются. Я иду, кротко замечаю свои ноги. Тонкие, с белой кожей, ноги. Я снова падаю на кровать, невидимым камнем придавливая остатки себя. Котик вертится около, я жду, когда он уснет. Когда усну я.

Утром я тихо поднимаюсь с кровати, почти незаметно, чтоб не задеть своего кота. На телефоне несколько новых сообщений; я не спешу их открыть. Я ползу своим хилым тельцем на кухню, пытаюсь поесть. Меня тошнит от запаха еды.

Телефон многозначительно мигает. Я беру его и разблокирую. На нем висит сообщение:

Элизабет, доброго времени суток, вы молода и красива? Обладаете хорошим телом? Есть отличная работа для молодых девушек. Пишите на нашу почту для дальнейших указаний.

Может, это и есть какой-то знак свыше? Что-то, что может указать мне путь дальше. Что сделает жизнь лучше. Из-за безработицы я не могла оплачивать счета. А так я узнаю, смогу ли я оплатить дальнейшую свою жизнь. Мне хватало денег лишь на корм для кота и на куриные яйца. От них меня уже тошнило и лишь коту корм был всегда самым вкусным.

Я пишу им на почту. Через какое-то время, может, часа через полтора, мне ответили и назначили дату, время и место. Это было далековато от меня, придется ехать до конечной троллейбуса. Мне сказали взять красивое белье.

Я приехала на место через несколько часов. Это была какая-то студия, в которой велись фотосессии. Строгий интерьер черно-белой гаммы, большая кровать прямо посередине комнаты, кованая спинка. Большие вазы с цветами хаотично расставлены по полу. Я медленно вхожу, как кошка в новый дом, осторожно и еле-еле ступая по полу.

– Элизабет! Доброго вечера, – улыбчиво здоровается мужчина лет тридцати. – Вы привезли с собой белье? Или нам предоставить Вам белье?

– Я взяла свое.

Я осматриваюсь. Мне кажется, что это фотосессия «ню», но я все еще в сомнениях. В руках я тереблю свое белье, тонкое кружево белого цвета мягко касается моей ладони. Я захожу в гримерку и переодеваюсь. Здесь я замечаю еще несколько пар трусиков и бра разных размеров. Ко мне заходит мужчина:

– Я думал, вы немного полнее, если честно, – он походит и берет меня за талию, будто измеряя. – И грудь побольше, да, ожидалась. Но ничего, Вы очень красивая, Элизабет.

– Спасибо, – я опускаю взгляд на его камеру. – А что вы хотите снять?

– Немного фото, а там, как пойдет. Ваш партнеры по съемкам – Каспер и Эммет, – он указывает на двух парней, что только что пришли. Один из них удивленно вздергивает брови и приближается ко мне. Я помню его лицо, но не помню кто это.

– Какими судьбами? – он ухмыляется.

– Мы знакомы?

Парень снова улыбается и слегка стягивает с себя штаны почти до основания члена. Там я вижу татуировку Пиннокио. Я поднимаю взгляд и теперь уже узнаю его. У меня остается вопрос, ответа на который я пока не получила: что тут будет и почему Каспер здесь. Я забыла о его существовании после того, как он вышел из моей квартиры. Я не помнила ничего. В своем смятении и ненависти ко всему живому я забывала обо всех своих партнерах. И считала правдой то, что сейчас я девственна. Я невинна, я не спала с мужчинами… Больше трех месяцев.

– Твои волосы, – он дотрагивается до рваных кончиков волос, что я срезала не так давно в ванной. – Что такое? У тебя все в порядке? Ты просто… такая худая.

– Новая диета, новая прическа.

– Я рад тебя видеть, – он обнимает меня. – Но ты понимаешь, что мы тут будем делать?

– Если честно, то совсем не понимаю. Меня попросили принести белье.

Он ухмыляется и отводит меня в сторону от другого мужчины. Там он берет меня за руку и серьезно смотрит, будто я провинилась и мне снова надо объяснять как себя вести.

– Нилу, это съемка порно, – тихо шепчет он. – Я, конечно, только за сняться с тобой, но знала ли ты об этом?

– Нет… – я опускаю взгляд. Я решила для себя, что я невинна и съемка в порно все испортит, но, с другой стороны, это будет работа. Я не буду трахаться с ними не за деньги. Я снова становлюсь рабочим классом. Я снова использую свое тело, как работу. И в этом нет ничего плохого. Я невинна для самой себя, я девственна. Я не сплю с мужчинами. Я работаю. – Но я не против и такого поворота событий. Мне сказали, что нужны модели, секс-моделью тоже можно быть.

– Ты такая самоотверженная. Тебе не страшно? – он нежно держит меня за плечо, будто боясь за меня. Только зачем бояться за того, кто тебе безразличен? Мне не нужен мужчина, мне нужны деньги и постоянная работа.

Я мотаю головой. Нет, не страшно. Мне не будет страшно, даже, если будет гэнг-бэнг. Это деньги, это работа. У меня не будет секса, у меня будет работа.

Меня зовет девушка из гримерки. Я подхожу туда, меня начинают красить. Девушка наносит едва заметный тональный крем, совсем незаметный на моей коже, он покрывает пару моих родинок косметической пылью. На щеки она выбирает положить персиковые румяна, снова едва заметные, как и все в этом макияж сейчас. На глаза она клеит накладные ресницы и подводит мне водную линию черным карандашом. Насчет помады она решила посоветоваться со мной, и я выбрала темно-бордовую помаду. Волосы она убирает в тугой хвост, по возможности, собирая по маленьким прядям мои оборванные волосы. Я смотрю на них в зеркало, и мне хочется отрезать оставшиеся волосы.

Я надела свое белье, крупное кружево прикрывало мою наготу. И эта нагота в зеркале отражалась воспоминаниями о всех мужчинах, о всех, кто был в моей жизни. Я смотрела на тонкие руки, на выпирающие кости на своих тонких руках, и видела множество рук, множество пальцев, которые обхватывали меня, которые трогали всю меня, таскали, как мясо, как куски мяса, рвали меня изнутри. Рвали меня. Я рвала себя. Я смотрю на свою грудь, за последнее время так сильно опустившуюся, такую сухую, мягкую, она была будто показателем всего того, что со мной было – как биологические часы у женщин, грудь показывала, что мне далеко не пятнадцать и не двадцать лет. Что мне уже тридцать, что я такая грустная тридцатилетняя женщина, которая потерялась в поиске своей жизни. Все мои знакомые, бывшие знакомые, они уже давно были семейными людьми. Я же долгое время была… Была той, кем я являюсь. Человеком, что сделал свой выбор неправильно и не смог обернуться назад. Жизнь так сложна, вокруг такие сложные судьбы. Я не стою в этой жизни ничего. Я хочу хоть немного, хоть сейчас обернуться и уйти отсюда, но… кому я сделаю от этого лучше? Да никому. Вся моя жизнь сейчас – большой и страшный перфоманс, и не я играю главную роль. Главной ролью в моей жизни были мужчины. Все те, что отворачивались от меня, все те, что хотели быть со мной. Мужчины были вокруг моей жизни с завидной постоянностью.

Я выхожу из гримерки, Каспер снова встречает меня.

– Ты очень красивая, Нилу, – он меня снова трогает за плечо. Своими пальцами я трогаю его руку, нежно поглаживаю. – С тех пор я не мог тебя забыть, – он поворачивает меня к себе. – Ты мне показалась таким потерянным ягненком, которого никогда никто не любил.

– Каспер, мы сейчас здесь не полюбовно встретились. Мы встретились, потому что это работа. Это работа, поэтому я не хочу ее смешивать.

Каспер улыбается снова и кладет мне руку на шею. Все также тихо и незаметно, он касается вдруг моих губ. Нежно и плавно его губы закусывают мои. Он поймал меня в свои лапы, случайно и охотно пытается съесть эту добычу.

– Так! Каспер! Эммет! И.. Элизабет, попрошу вас всех подойти к кровати! – командует мужчина с небольшим фотоаппаратом в руке.

Я подхожу и смотрю на парней: неужели у меня будет съемка сразу с двумя парнями? За всю мою насыщенную сексом жизнь мне не хватало лишь двух опытов – секс втроем и групповой секс. Меня внезапно окутывает страх. А если я не справлюсь? А если.. это больно?

Парень с камерой улыбается и машет нам на кровать.

– Каспер, ты снизу, а Эммет сзади.

Около кровати, в незримом пространстве для камеры, стояло несколько смазок и пачка обезболивающего. Мне даже не дали сделать клизму, но я понимала, что ничего не произойдет, потому что я не ела уже очень давно. Я жду, когда Каспер ляжет на кровать, и сажусь на него. Он не входит в меня, я просто сажусь. Около кровати также были презервативы. Эммет и Каспер берут по одному и надевают. Каспер ухмыляется: «Защита превыше всего». Мы занимались с ним сексом без презерватива у меня дома. Лишь он, я, наша связь и вишневая смазка. За последние полгода я ни разу не сдавала анализы на гепатит и ВИЧ. Ни разу. Парень, который меня сюда позвал, решил перестраховаться, понимал, чем это чревато.

У обоих парней члены стояли колом. Очень твердые, толстые члены.

– Это твое первое ДиПи? – спрашивает меня парень с камерой.

– Да, и я не очень понимаю, что делать, если честно, – оборачиваюсь я.

– Смотри, сейчас мы снимем несколько постановочных фото, они нужны для описания видеоролика. У тебя когда-нибудь был анальный секс?

В моей голове неловко и быстро рождается мысль о том, что если бы у меня не было ни разу анального секса, то мне бы заплатили больше. Но как они узнают, что я их обманула? Никак. Поэтому я неловко мотаю головой и улыбаюсь.

– Ох, – облизывает губы парень, – это супер. Смотри, сейчас присаживайся к нижнему, верхний все сделает сам.

Так и происходит. Я выгибаюсь и тянусь за смазкой. Каспер, как джентльмен, даже в столь комичной ситуации, подает мне ее. Второй парень берет еще одну и выдавливает довольно смазки на руку, размазывает по всему члену. Следом он набирает столько же смазки и начинает отодвигать мои трусики. Его пальцы туго проникают в мое второе отверстие. Он вставляет сначала один, потом второй пальцы мне в попу, растягивая и давая привыкнуть. Спустя несколько минут, он вставляет в меня член. Все также туго он проникает полностью.

Парень с камерой скачет вокруг нас и фотографирует. В тот же момент Каспер входит в меня. Чувство наполненности, чувство, что мой овладели, затмевает мне глаза. Мне очень нравится ощущать в себе два члена сразу. Я чувствую, что снова живу, а не проживаю. Я чувствую все, что творится там, снизу. Я чувствую себя живой. Я чувствую себя такой невинной, негршеной в своих ощущениях. Это новая жизнь с новыми мыслями. Новая я.

Менялись кадры, менялись позы, но я чувствовала себя лучше любых женщин на этой планете. Мне казалось, что весь мир вдруг повернулся ко мне лицом, что будто я – самая важная часть этого мира. Я живу, а не проживаю. Я не просроченная. Дата моей смерти пока неизвестна.

Съемка закончилась, и я пошла переодеваться. Ко мне снова подошел Каспер. Его руки, ловкие и тонкие, тут же хватили меня и обняли.

– Лучше не приходи сюда больше никогда. Тебе это ни к чему, – он целует меня в лоб. – Это грязная работа, а от грязной работы грязные деньги.

Каспер, такой молодой, такой вроде бы несмышленый понимал намного больше меня. Он стоял, смотрел на меня вдруг влюбленными глазами, тер мои пальцы в своих ладонях. Каспер будто боялся за меня. Будто переживал.

– Мы только что занимались сексом, мне странно это предлагать, – он мнется. – Но я хотел бы, чтобы ты сходила со мной погулять или в кафе. Или в кино. Куда угодно, – он подходит снова очень близко и целует. – Согласишься?

– Меня дома ждет лишь кот, – я ему улыбаюсь. – Никого больше. Мы можем пойти ко мне домой. Если ты этого хочешь.

– Я не хочу трахать тебя, я хочу пообщаться с тобой. Ведь о тебе я знаю лишь то, что ты Нилу, а не Бетт и то, что у тебя проблемы с получением оргазма. На этой съемке не было никакого оргазма, да?

– Оргазм – очень трудный механизм, мне кажется, это самый сложный механизм в женской голове, – я собираю свое белье в сумку.

– Но тогда у тебя получилось кончить, – он выхватывает мою сумку у меня из рук. – я понесу. До кафе точно ее несу я.

– Каспер, зачем это все?

Мы выходим из здания и направляемся в сторону оживленной улицы. Я шла с каким-то свербящем чувством. Мне казалось, что все люди вокруг узнали, что у меня только что был секс. Был один из лучших моих контактов за всю мою жизнь. Я будто шла и из меня исходило вокруг ароматом то, что именно я сейчас была занята съемкой в порно. Что именно сейчас и именно меня имели сразу два парня. В одно отверстие и во второе. Сразу… Я не верила этому. Я не верила своим эмоциям от этого, они были чужды мне. Столько радости, робости, как в первый раз. И желание рассказать всем, как это прекрасно. Я не испытывала никогда таких чувств, таких эмоций. Никогда и ни с кем. Я любила Ангуса, Бена, но, даже если и с оргазмом, этот секс был просто каким-то обычным, пресным. Тихим, робким с Ангусом и жестким, животным с Беном. Но я никогда не снимала себя на камеру во время секса. Никогда я не чувствовала присутствия чужого. И сейчас я испытала такие новые эмоции. И теперь мне они кажутся самыми прекрасными на свете. Мне казалось, что у меня на лбу написано, что сейчас я трахалась. Мне хотелось сказать об этом всему миру и даже чуточку больше. Рассказать всем.