Красная точка

Кирилл Муравьев

Красная точка

КРАСНАЯ ТОЧКА

Глава 1. Красная точка

Петербург никогда не спит по-настоящему. Даже в глубокую ночь он живёт своим странным, размеренным дыханием: где-то вдали стучат колёса редкого трамвая, на Невском подрагивают неоновые вывески, а в дворах-колодцах слышно, как капли дождя падают в ржавые вёдра. Город казался усталым, но не отдыхал. Он просто делал вид, что спит, прикрыв тяжёлые веки.

В этом городе студенту Алексею Савину всегда было трудно. Петербург не прощал слабости: слишком большие дома, слишком сырые стены, слишком холодные ветра. Человеку здесь легко раствориться и потеряться. Лёша учился на втором курсе, числился на экономическом факультете, но настоящая его жизнь проходила не в аудиториях. Лекции он слушал рассеянно, экзамены сдавал кое-как. Настоящей его страстью был компьютер.

Он снял койку в общежитии на Лиговском. Комната маленькая, стены облупились, пол скрипел. На столе – старый ноутбук, рядом кружки с недопитым чаем, конспекты, ручки и какие-то обрывки бумаг с цифрами. Он возился с одной идеей: придумать программу, которая могла бы предугадывать движение людей по городу. Сначала это задумывалось как игра, студенческий проект, но постепенно превратилось в навязчивую идею.

Савин верил, что если собрать достаточно данных, то город начнёт открывать свои тайны. Он загружал в программу всё: прогнозы погоды, движение транспорта, афиши концертов, даже сводки происшествий из газет. Программа училась, сопоставляла, выдавала карты. Чаще всего её выводы были нелепыми: «необычный наплыв людей у кладбища в два часа ночи», «ожидание массового спроса на такси в районе мясокомбината». Лёша записывал это в тетрадь и усмехался, но упорно продолжал работу.

Он сам не замечал, как становился всё более замкнутым. Вечера проводил за экраном, слушая, как шумит вентилятор ноутбука, и как дождь шепчет за окном.

Единственным человеком, с которым он хоть как-то делился своими мыслями, была Катя – соседка по коридору. Она училась на журфаке, носила вечный блокнот и ручку, и умела задавать такие вопросы, от которых не отвертишься. Её глаза всегда светились любопытством: ей было нужно знать всё, что скрывается за обыденным. Лёша иногда злился на её назойливость, но в глубине души понимал: без неё он давно бы утонул в собственных мыслях.

Катя любила говорить, что Петербург – лучший город для журналиста. Здесь на каждом углу ждёт история: у моста, у собора, в очереди за хлебом. Нужно только уметь услышать. И она действительно слышала.

В тот вечер, когда всё началось, город был особенно мрачен. Сырой ветер с Невы гнал по улицам жёлтые листья, в лужах отражались фонари, трамваи гремели пустыми вагонами. В общежитии уже почти все спали. Тишину нарушал только стук клавиш в комнате Савина.

Экран засветился картой. Лёша протёр глаза: программа отработала очередной цикл. Он ожидал очередной нелепости. Но в углу карты вспыхнула красная точка. Совсем не там, где обычно бывает много людей. На окраине, у старого завода. И подпись: «Возможное преступление».

Савин сначала даже рассмеялся. Потом нахмурился. Красная точка не исчезала. Он перезапустил расчёт – то же самое.

Он взял тетрадь, записал адрес. Потом сидел, вертел ручку в пальцах. Его мучило чувство, что он случайно открыл дверь, в которую лучше не заглядывать.

Наконец он поднялся и пошёл к соседке.

Коридор был пустой, пахло капустой из студенческой кухни. Катя открыла дверь сразу, будто ждала.

– Ты чего? – спросила она, прищурившись. – Вид у тебя, будто ты на лекции всю ночь просидел.

– У меня… программа странно сработала, – пробормотал он и показал листок. – Вот адрес. Она выдала: «возможное преступление».

Катя широко раскрыла глаза.

– Убийство? Ты серьёзно?

– Я думаю, это ошибка. Но точка стоит на одном и том же месте, сколько ни проверяй.

Катя оживилась.

– Пошли.

– Куда?

– Проверим.

– Ночью? В сквер за заводом? Там максимум собаки и пьяницы.

– А вдруг там и правда что-то произойдёт? Это материал!

Лёша попробовал возразить, но она уже натянула куртку. Пришлось идти.

Петербург в ту ночь был похож на декорацию. Мокрые стены домов, арки, из которых тянуло холодом, редкие прохожие, спешащие к метро. Всё казалось нарочно нарисованным: дождь, блеск мостовой, тусклые фонари.

Они шли молча. Лёша крепко сжимал бумажку с адресом. У него было ощущение, что шаги гулко звучат на пустой сцене, где кто-то невидимый следит за каждым движением.

Сквер оказался пуст. Траву заливала вода, лавочки сгнили, ограда покосилась. Одинокий фонарь качался от ветра.

– Видишь? – сказал Лёша облегчённо. – Пусто. Я же говорил.

Но Катя подняла руку.

– Тихо.

Из глубины сквера донёсся глухой удар. Потом – короткий женский крик.

И в этот момент во двор свернула полицейская машина. Красные огни мигнули в мокрой темноте. Фары выхватили из тьмы фигуру на земле. Люди в форме бросились к ней.

Лёша застыл. Его сердце колотилось так сильно, что он едва мог дышать.

Катя прижала к груди блокнот.

– Лёш… твоя программа только что предсказала убийство.

Глава 2. Первый допрос

Полиция приехала быстро, как будто знала, куда ехать. Лёша с Катей стояли у ворот сквера и чувствовали себя чужими в этой ночной сцене. Красные отблески мигалок резали мокрый воздух, и казалось, что сам Петербург вздохнул тяжелее.

На земле лежала женщина. Лицо её было закрыто плащом, рядом суетился молодой врач в белом халате, которого привезли вместе с патрулём. Полицейские держались деловито: один ставил ограждение, другой делал пометки в блокноте.

Лёша всё ещё сжимал в руке бумажку с координатами. Бумага отсырела, чернила расплылись. Он сунул её в карман, надеясь, что никто не заметит.

Но заметили.

– Молодой человек! – раздался резкий голос.

Из темноты вышел мужчина лет сорока пяти, в потёртом плаще, с папкой под мышкой. Лицо его было усталым, но глаза внимательными и живыми. Он посмотрел на Лёшу так, будто сразу понял всё лишнее, что тот пытался скрыть.

– Документы, – коротко сказал он.

Лёша замялся, но Катя подтолкнула его локтем. Он протянул студенческий билет. Мужчина просмотрел, кивнул.

– Савин Алексей. А это кто?

– Катя, – быстро сказала она. – Мы соседи.

– А что вы ночью делаете в этом сквере?

Лёша открыл рот, но слова застряли. Он чувствовал, как лицо наливается жаром.

– Мы гуляли, – вмешалась Катя. – Хотели подышать.

– В двенадцать ночи, в сквере за заводом? – мужчина приподнял бровь. – Странное место для прогулок.

Он говорил ровно, но в каждом слове сквозила насмешка.

– Я капитан Гордеев, – представился он наконец. – Веду это дело. А теперь расскажите толком: что вы тут делали?

Катя переглянулась с Лёшей. Секунды тянулись мучительно. Лгать было бессмысленно.

– Я… – начал Лёша, голос его дрожал. – У меня есть программа. Она… показывает места скопления людей. Сегодня она выдала это место. Я решил проверить.

Гордеев нахмурился.

– Программа? Что за программа?

– Студенческая работа. Я… собираю данные: погода, транспорт, всё такое. Иногда карта выдаёт странные точки. Сегодня она показала именно этот сквер.

Капитан молчал, глядя на него. Потом медленно достал сигарету, закурил. Дым поднялся сизым облаком.

– Значит, ты утверждаешь, что твой компьютер… предсказал убийство? – он усмехнулся. – Сказки рассказываешь?

Лёша вспыхнул.

– Я сам не верю! Но это правда.

Гордеев затянулся, выдохнул дым в сторону.

– Знаешь, студент… такие совпадения бывают только в романах. А в жизни, если кто-то знает, где и кого убьют, его первым делом проверяют как подозреваемого.

У Лёши подкосились колени. Он хотел что-то сказать, но слова застряли.

Катя вмешалась:

– Послушайте, он не убийца! Это всего лишь алгоритм. Он сам испугался, когда увидел эту точку.

Гордеев посмотрел на неё долгим взглядом.

– А вы кто такая?

– Журналистка. Учусь на журфаке.

– Ну конечно. Значит, вы у нас свидетели. Поедете со мной.

Он махнул рукой. Полицейские отвели их к машине.

Отделение полиции встретило их тяжёлым воздухом. Сырая штукатурка на стенах, лампы под потолком жужжали, пахло бумагой и старым кофе. Лёша сел на жёсткий стул, положил руки на колени. Катя держалась увереннее, хотя пальцы её всё время теребили край блокнота.

Гордеев открыл папку, разложил бумаги.

– Значит так. Убитая – женщина средних лет, без документов. Следов борьбы почти нет. Но вы, Савин, каким-то образом знали, что это случится именно там. Объясни мне ещё раз – но так, чтобы я поверил.

И Лёша рассказал. Про идею, про хакатон, про данные, которые он собирал. Про карту, которая иногда выдавала странные места. Он говорил сбивчиво, но искренне.

Гордеев слушал молча, постукивал ручкой по столу.

– Забавная история, – сказал он наконец. – Но у меня всё равно два варианта. Либо ты сам замешан, либо кто-то использует тебя вслепую.

Он встал, прошёлся по кабинету.

– Я дам тебе шанс, студент. Но имей в виду: если твоя программа покажет ещё одно место – и там снова найдут труп… первым, кого я арестую, будешь ты.

Он резко захлопнул папку.

– Всё ясно?

Лёша кивнул, чувствуя, как в горле пересохло.

– Свободны, – сказал капитан. – Но далеко не уходите. Петербург – город большой, но он умеет держать людей рядом, когда надо.

Они вышли на улицу. Было почти утро. Над крышами светлело, но дождь не прекращался.

Катя сжала руку Лёши.

– Видишь? – шепнула она. – Это только начало.

Алексей посмотрел на серое небо. Ему казалось, что весь город дышит рядом, и в этом дыхании есть что-то тяжёлое, опасное, неизбежное.

Глава 3. Ложные версии

Утро после допроса было серым и тяжёлым. Петербург будто ещё глубже утонул в своих дождях и ветрах. Сырые стены домов, мокрые мостовые, капли на подоконниках – всё это давило на Алексея. Он сидел в своей комнате, глядя на ноутбук, но не мог заставить себя открыть его. Экран казался угрозой.

В голове крутились слова Гордеева: «Если твоя программа покажет ещё одно место – первым, кого я арестую, будешь ты».

Савин чувствовал себя загнанным в угол. Он не убивал никого, но совпадение выглядело чудовищным. Программа, которую он придумал для конкурса, вдруг превратилась в улики против него.

Катя, напротив, кипела энергией. Она ворвалась в его комнату без стука, как всегда. В руках блокнот, на шее фотоаппарат.

– Лёш, это невероятно! – её глаза горели. – Убийство, твоя программа, полиция… Это же готовая сенсация!

– Катя, – он устало потер виски. – Ты понимаешь, что меня могут посадить?

– Не посадят. Я видела твоё лицо, когда ты узнал про тело. Ты был напуган, как ребёнок. Я скажу это, если что.

Она села рядом, положила блокнот на колени.

– Слушай, а если убийца знал про твою программу?

– Откуда? Она у меня на ноутбуке. Никто про неё не знает.

– Может, знает. Вспомни, ты же показывал код на хакатоне. Там сидели десятки людей, могли записать, сфотографировать.

Лёша задумался. На том конкурсе действительно было шумно и многолюдно. Он показывал презентацию, объяснял принципы. Никто тогда не слушал всерьёз, но вдруг среди них был тот, кто увидел в этом шанс?

– Ты думаешь… – начал он.

– Я думаю, – перебила Катя, – что убийца использует твой алгоритм. Он смотрит, где программа выдаёт «аномалию», и выбирает место.

Савин почувствовал холод по спине. Эта мысль была страшнее, чем собственное подозрение. Получалось, что его изобретение стало оружием.

День тянулся мучительно. Лёша пытался учиться, но буквы в учебниках расплывались. На лекциях он сидел, как во сне. Соседи по общежитию ничего не знали, только переглядывались: мол, Савин снова что-то замышляет.

Катя же не сидела без дела. Она носилась по факультету, собирала слухи, расспрашивала знакомых. Вечером вернулась с кучей заметок.

– Слушай, – сказала она, садясь на его кровать, – я проверила. В списках участников хакатона был один парень – Трофимов. Он учился на соседней кафедре, увлекался кибербезопасностью. После конкурса он будто исчез. На пары не ходит, в соцсетях молчит.

Лёша насторожился.

– Думаешь, он?

– Я ничего не думаю. Но странно, что человек так внезапно пропал.

Савин встал, начал нервно ходить по комнате.

– Катя, мы во что ввязываемся? Это же убийство. Настоящее.

– Именно. А значит, нужно искать правду.

Она говорила с азартом журналиста, но в её голосе звучал и страх.

Вечером снова появился Гордеев. Постучал громко, без церемоний. Лёша открыл, сердце ухнуло вниз.

– Ну что, студент, – капитан прошёл в комнату, не дожидаясь приглашения. – Как твой компьютер? Ещё убийств не предсказал?

– Я не запускал, – признался Савин.

– Боишься? – усмехнулся Гордеев. – И правильно. Но всё равно запустишь. Такие, как ты, не могут иначе.

Он обвёл взглядом комнату: старые обои, стол заваленный бумагами, ноутбук. Потом сел на стул, закурил.

– Слушай сюда. Мне нужны все твои данные. Карты, расчёты, алгоритмы. Всё, что есть. Если окажется, что это совпадение – ладно. Но если кто-то пользуется твоей игрушкой, чтобы убивать людей, я обязан это знать.

Лёша опустил глаза. Отдать всё? Но это была его работа, его идея.

– Я подумаю, – выдавил он.

– Думай быстрее, – сказал Гордеев. – В городе уже неспокойно. О таких делах быстро узнают. Журналисты, политики, все захотят кусок.

Катя тихо кашлянула.

– А если это и правда кто-то с хакатона? – спросила она.

Гордеев посмотрел на неё внимательно.

– У тебя что-то есть?

– Один парень исчез после конкурса. Трофимов.

Капитан кивнул.

– Проверю.

Он поднялся, стряхнул пепел в банку из-под чая.

– Запомни, Савин. Я пока верю, что ты не убийца. Но если появится ещё одна точка и ещё один труп – первым делом я приду сюда.

И ушёл, хлопнув дверью.

Когда коридор стих, Катя посмотрела на Лёшу.

– Мы должны опередить его.

– Кого?

– Настоящего убийцу. Иначе Гордеев решит, что виноват ты.

Лёша опустился на кровать. В голове шумело. Он чувствовал, как город давит на него своими дворами, мостами, вечным дождём. Петербург словно подталкивал: выбирай – или спасайся, или ищи правду.

Глава 4. Исчезнувший студент

Петербург утонул в тумане. Казалось, сам воздух густел, обволакивал мостовые и дома, скрывал их очертания. По Невскому шли редкие прохожие, сутулясь и пряча лица в шарфах. Лёша смотрел на всё это из окна аудитории. Лектор монотонно читал о макроэкономике, студенты зевали, а у него в голове звучали слова Гордеева: «Если появится ещё одна точка – первым делом я приду к тебе».

Он пытался сосредоточиться на формуле на доске, но вместо неё видел красную точку на карте. Сквер. Труп. Женский крик. Всё это вертелось в памяти, как назойливый сон.

После пары Катя поймала его в коридоре.

– Я нашла кое-что, – шепнула она. – Пойдём.

Они вышли на улицу. Сырой воздух ударил в лицо. Катя достала блокнот.

– Я узнавала про Трофимова. Его действительно никто давно не видел. Соседи говорят, что он уехал, но куда – не знают. В деканате только пожимают плечами.

– Может, он просто бросил учёбу? – неуверенно сказал Лёша.

– Может. Но совпадение странное. Исчез сразу после конкурса, где ты показывал свою программу.

Они шли по Лиговскому, среди грохочущих трамваев и толпы. Петербург вокруг казался равнодушным, но именно это равнодушие пугало.

Катя резко остановилась.

– Слушай, а вдруг он не просто исчез? Вдруг он наблюдает за тобой?

Лёша оглянулся. Толпа как толпа: пенсионеры с авоськами, студенты, спешащие на пары, рабочие в спецовках. Но в каждом лице ему мерещилось что-то подозрительное.

– Не говори так, – пробормотал он. – Я и так спать не могу.

Вечером они отправились в общежитие, где жил Трофимов. Старый дом на окраине, облупленные стены, длинный коридор с тусклыми лампочками. Дежурная, сухая женщина в вязаном жилете, только махнула рукой:

– Трофимов? Давно съехал. Ключ сдал.

– Куда уехал? – спросила Катя.

– Не знаю. Сказал: «Не ищите». И всё.

Они поднялись на его этаж. Дверь комнаты была заперта, но в щели тянуло пылью и холодом. На стенах – облупившаяся краска, запах сырости.

– Странно, – прошептала Катя. – Словно его и не было.

Лёша прислонился к стене. В груди сжалось. Петербург снова давил: и этот коридор, и пустая дверь, и вечная сырость.

Когда они вернулись, у Лёши на столе мигал ноутбук. Он не помнил, чтобы включал его. Сердце ухнуло. Экран светился картой города. И снова – красная точка.

На этот раз – у Обводного канала.

Катя побледнела.

– Боже… ещё одно место.

Лёша дрожащей рукой записал адрес.

– Мы должны сказать Гордееву.

– Подожди. А если мы успеем раньше? – глаза Кати загорелись. – Если мы приедем туда до полиции и убедимся, что там ничего нет? Тогда у нас будет доказательство: алгоритм врёт.

– А если там снова труп? – голос Лёши сорвался.

– Тогда мы первые свидетели.

Они шли вдоль Обводного. Вода в канале была чёрной, как нефть, отражала редкие огни. Вокруг стояли заброшенные склады, ветер гнал мусор по пустым улицам. Всё казалось чужим, опасным.

– Здесь, – прошептал Лёша, глядя на экран телефона. – Точка именно тут.

Они остановились у старого склада с выбитыми окнами. Тишина. Ни души.

– Видишь? – Лёша вздохнул с облегчением. – Ничего нет. Ошибка.

И в этот момент раздался глухой стук изнутри склада.

Катя побледнела.

– Слышал?

Дверь распахнулась. На улицу вышли двое мужчин в капюшонах. Один что-то нёс на плече, завёрнутое в тряпку. Второй обернулся, и их взгляды встретились.

– Бежим! – крикнула Катя.

Они бросились вдоль канала. Лёша чувствовал, как ноги подкашиваются, сердце бьётся в висках. Петербург вокруг был безмолвен, только шаги гулко отдавались в пустоте.

Они выскочили на улицу, где стояли машины. Люди, не понимая, оборачивались. Мужчины в капюшонах не стали гнаться, скрылись в тумане.

Лёша и Катя остановились, задыхаясь.

– Теперь ты веришь? – прошептала она. – Это не совпадение. Кто-то использует твою программу.

Глава 5. Давление

Петербург просыпался медленно, нехотя. Утро началось с дождя, и казалось, что он будет идти вечно. Студенты спешили по Невскому, пряча лица в шарфах, машины плескали грязной водой из-под колёс, дворники лениво сгребали мокрые листья.

Алексей шёл по улице, и ему казалось, что весь город смотрит на него. Каждый прохожий – потенциальный свидетель, каждый полицейский на углу – возможный арест. Он чувствовал, как в голове звучат слова Гордеева: «Первым, кого я арестую, будешь ты».

Катя, напротив, кипела энергией. Она была уверена: они идут по следу. Она то и дело открывала блокнот, что-то записывала, делала заметки о каждом человеке, которого встречала.

– Ты понимаешь, – говорила она возбуждённо, – мы стоим на пороге настоящего расследования! Если убийца использует твою программу, значит, он где-то рядом. Мы его найдём.

– Катя… – Лёша остановился. – Я не сыщик. Я студент. Я хотел выиграть хакатон, а не бегать по ночам за убийцами.

– А теперь у тебя нет выбора, – твёрдо сказала она. – Гордеев тебя подозревает. Если мы ничего не сделаем, он сломает тебе жизнь.

Эти слова вонзились глубже любого ножа. Лёша понял: она права.

Вечером в общежитии снова появился Гордеев. Без стука, как хозяин. Его плащ был мокрым от дождя, ботинки оставляли следы на полу. Он уселся за стол, достал сигареты.

– Ну что, Савин, – сказал он, закуривая, – как твой чудо-компьютер?

– Я… не запускал его, – соврал Лёша.

– Не врёшь?

Взгляд капитана был тяжёлым, как камень. Лёша опустил глаза.

– Слушай, студент, – Гордеев говорил спокойно, но в голосе чувствовалась сталь, – я двадцать лет в полиции. Я видел всякое. Но такого – чтобы студент предсказывал убийства, – ещё не было. Мне нужно понять, кто ты. Глупый мальчишка или умный преступник.

Он затянулся, выпустил дым прямо в потолок.

– Убитая в сквере – это не случайность. А то, что ты оказался там, – тем более.

– Я не убийца! – вырвалось у Лёши.

– Посмотрим.

Гордеев достал папку, раскрыл. Там были фотографии. Женщина в сквере, окровавленная тряпка на земле, отпечатки обуви в грязи. Лёша едва удержался, чтобы не отвернуться.

– Знаешь, что самое интересное? – сказал капитан. – Следы обуви совпадают с твоим размером.

У Алексея внутри всё похолодело.

– Это совпадение! Там были десятки людей…

– Конечно, совпадение, – насмешливо протянул Гордеев. – Только в нашей работе совпадений не бывает.

Он щёлкнул папкой, убрал её.

– Ты мне не нравишься, Савин. Но у тебя есть шанс доказать, что ты не убийца. Найди того, кто использует твою программу. Или я закрою тебя.

Он поднялся, накинул плащ и ушёл, оставив в комнате запах табака и тяжёлое ощущение приговора.

Ночь снова была бессонной. Лёша сидел перед ноутбуком. Красная точка у Обводного не выходила из головы. Мужчины в капюшонах. Стук в складе. Всё это казалось дурным сном, но он знал – это было реальностью.

Катя сидела рядом, листала блокнот.

– Мы должны искать дальше. Если Гордеев прав, у нас мало времени.

– Искать где? Весь город – лабиринт.

– В лабиринте всегда есть следы. Нужно только уметь их видеть.

Она говорила с уверенностью, которая одновременно пугала и поддерживала. Лёша чувствовал, что один он бы уже сломался.

На следующий день они снова пошли по следу Трофимова. Катя нашла его старого знакомого – аспиранта, который виделся с ним перед исчезновением.

Кафе на Садовой было почти пустым. За окном лил дождь, в зале пахло кофе. Молодой аспирант, худой и нервный, вертел в руках чашку.

– Трофимов? – переспросил он. – Да, мы встречались. Он был странным. Говорил, что нашёл что-то… важное. Но не объяснил. Только сказал: «За мной наблюдают».

– Кто? – спросила Катя.

– Он не сказал. На следующий день его уже не было.

Аспирант поднял глаза.

– Знаете, он был умным парнем. Но слишком увлекался чужими идеями. Если ваш Савин что-то придумал – Трофимов мог это украсть.

Лёша почувствовал, как его сердце сжалось. Значит, всё-таки кто-то мог завладеть его алгоритмом.

Вечером, вернувшись в общежитие, он снова включил ноутбук. Карта загорелась. И снова – красная точка.

На этот раз – у Васильевского острова.

Лёша закрыл лицо руками.

– Всё. Это конец.

Катя схватила его за плечо.

– Нет. Это начало. Мы должны идти туда первыми.

Глава 6. Васильевский остров

Петербург всегда был городом островов, мостов и воды. Ночью, когда река чёрная, как чернила, а мостовые пусты, Васильевский остров казался отдельным миром. Здесь, среди складов, старых домов и университетских корпусов, время текло иначе.

Лёша и Катя шли вдоль Невы, вдыхая сырой воздух. Красная точка на карте горела именно здесь – у одного из дворов, затерянного между серыми зданиями.

– Ты понимаешь, – тихо сказал Лёша, – если там снова труп, Гордеев решит, что это я.

– Если мы будем первыми, мы сможем доказать, что мы свидетели, а не убийцы, – упрямо ответила Катя.

Они свернули в арку. Узкий проход пах сыростью и плесенью. Лампочка под потолком мигала. За аркой открылся двор-колодец: высокие стены, облупленная штукатурка, чугунные трубы, уходящие вверх. Двор казался ловушкой.

– Здесь, – прошептал Лёша. – Карта показывает именно это место.

Они замерли. Ветер качал железные двери гаражей, в окнах не горел свет. Петербург будто задержал дыхание.

И вдруг в тишине раздался стон. Глухой, протяжный.

Катя вцепилась в руку Лёши. Они подошли ближе. У стены сидел мужчина, сжавшись, прижимая руку к животу. На камнях блестела кровь.

– Господи… – прошептала Катя.

Мужчина поднял глаза. Они были мутные, полные боли.

– Поздно… – прохрипел он. – Поздно…

И обмяк.