Игры Мастеров. Мастер стратегии

Я всмотрелся. Это был рапорт начальника Канцелярии в Тайную Стражу. Там гере начальник писал, что переписчик второй ступени Эрно Рюмпель является сотрудником безынициативным, малокомпетентным, не имеющим достаточной подготовки, с умственным развитием, соответствующим уровню «два минус»… Не знаю, что это за уровень, но, судя по общему тону рапорта, какой-то он до обидного невысокий.

Пока я читал, то все время ощущал тяжелый взгляд экзекутора. Но, подняв глаза, обнаружил на его лице вежливую и даже добродушную улыбку.

– Понимаете, гере Рюмпель, я просмотрел все документы, которые могут характеризовать вас и вашу супругу с той или иной стороны, – он показал на свитки, аккуратно сложенные на краю стола, – рапорты со службы, справки из Тайной Канцелярии, записки от Городской Стражи, даже доносы соседей. И знаете, что я обнаружил?

Я изобразил на лице живейшее внимание.

– Я обнаружил, что вы являетесь весьма и весьма посредственной личностью, – продолжал экзекутор, – именно – посредственной. В этом нет ничего недостойного, абсолютное большинство подданных Владетеля таковыми и является. Тем более, что вы – человек добропорядочный, в предосудительном поведении замечены не были, ваш образ мыслей достоин подражания, все сказанное мной в полной мере относится и к вашей супруге, но, – он внушительно поднял указательный палец, – но! Скажите, вы знаете, кто такой Леонидус?

Вопрос застал меня врасплох.

– Простите?

– Я повторяю, Рюмпель, вы знаете, кто такой Леонидус?

– Это… кажется… философ-максималист второго века. Мы проходили его в школе.

– Все верно… В школе… – Экзекутор наклонился ко мне и сказал громким шепотом, – а разве в школе изучали трактат «Об устроении мира»?

– Кажется, нет…

– Совершенно точно, нет. Однако я имел удовольствие обсудить несколько глав из него с вашим сыном. И, представляете, обнаружил достаточно глубокие знания и рассудительность. Вы читали Леонидуса?

– Нет…

Экзекутор откинулся на спинку кресла, словно удовлетворенный ответом.

– Я в этом не сомневался. Я считаю, что ваша супруга также вряд ли когда-либо разворачивала свитки с его произведениями. Но скажите, в таком случае, откуда у вашего сына подобные знания? Более того, я обнаружил, что, вообще, уровень развития ребенка значительно превосходит то, что вы могли в него вложить. Я повторяю: значительно.

Я молчал.

– Что же, гере Рюмпель, у вас есть какие-нибудь предположения? Вы вообще, понимаете, о чем я говорю?

Мне оставалось лишь развести руками.

– Ну что же, – спокойно сказал экзекутор, – вариантов не так много. Либо вы не тот, за кого себя выдаете, – он покачал головой, заметив мой протестующий жест, – я, правда, считаю это маловероятным, ваша биография на первый взгляд кристально чиста, и вы лично не вызываете подозрений… Естественно, будут дополнительные проверки, но опыт подсказывает мне, что они ничего не дадут… Либо, существует какой-нибудь еще источник знаний, неизвестный нам. У вас есть мысли по этому поводу?

– Нет.

– Ну что же… В любом случае, я сообщаю, что ваш сын, Рон Рюмпель, выбран мной для представления Владетелю и прохождения обучения в Башне Мастеров. Гере Рюмпель, что с вами?

Вероятно, он увидел, как изменилось мое лицо.

– Я понимаю, гере Рюмпель, ваши чувства. Это такая честь. Я хотел бы предупредить, что наш разговор не должен выйти за пределы этих стен. Выбор экзекутора является государственной тайной, личной тайной Владетеля. Я посвятил вас в нее только потому, что, после обнаружения несоответствий, хотел побеседовать с вами. Сегодня вечером я уезжаю, завтра утром буду в Столице, и после моего доклада Владетелю намерен вернуться за вашим сыном. Надеюсь, что такое благосклонное внимание Владетеля не вскружит вам голову? Вы ведь человек разумный и ответственный, правда? Итак, я могу рассчитывать на ваше молчание?

Что я мог сказать? Вопрос был излишним, такого рода просьбы экзекутора исполняются неукоснительно. А для желающих подискутировать отведен специальный участок на дальнем конце городского кладбища.

– Вот и прекрасно. Итак, вы поняли, никому. Даже жене. В первую очередь жене. Все, вы свободны.

На негнущихся ногах я вышел из кабинета. Голова кружилась с такой силой, что пришлось прислониться спиной к стене. Подскочил ставший невероятно предупредительным Плумкис.

– Что с вами Рюмпель? Вам плохо?

Я отстранил его руку, держащую меня под локоть.

– Все нормально, гере Плумкис. В кабинете гере экзекутора очень душно.

– Душно, что вы говорите, – воскликнул прислушивающийся к разговору первый вице-губернатор, – вот в таких условиях нам приходится работать! Гере экзекутор не жалеет себя, решительно не жалеет.

Мне пришлось выслушать его излияния. Оказывается, я был единственным чиновником, который вышел от экзекутора и не был сразу же подхвачен под белы ручки серьезными ребятами из Тайной Канцелярии. Правда, этой участи миновал также гере бургомистр, но его из кабинета попросту вынесли ввиду обострившейся болезни сердечной жилы.

Все происходившее потом практически полностью стерлось из памяти. Я с кем-то разговаривал, отвечал на вопросы, жал руки, хлопал по плечу, и все это время ухитрялся держать на губах широкую улыбку. Плумкис, почувствовавший неладное, отважно пришел на помощь, искусно отвлекая разговорами основную массу желающих пообщаться. В этот момент я испытывал к нему самую искреннюю благодарность. Еще помню, как вице-бургомистр, тяжело дыша, бегал на конюшню проверять, готовы ли к выезду кони из личной упряжки гере экзекутора.

Я пришел в себя у порога дома. Наступил вечер, солнце почти скрылось за горизонтом, и на небе одна за другой зажигались звезды. Прежде чем войти, я несколько минут собирался с духом, потом несильно толкнул дверь. Конечно же, она была не заперта. И, как обычно, обмануть Марту не получилось. Она сидела за столом и смотрела на дверь, словно ожидая моего прихода. Роник устроился рядом, что-то старательно рисуя на листе кусочком угля. Когда он рисует, у него такой забавно-сосредоточенный вид…

– Роник говорит, экзекутор с ним долго беседовал, – сказала Марта.

Я не был готов к ответу. Подошел к Ронику и через плечо посмотрел на рисунок. С бумаги на меня глядел черно-белый котенок, как две капли воды похожий на соседского Черныша. Я погладил сына по голове, словно не замечая требовательного взгляда жены.

– Экзекутор разговаривал с ними дольше всех, – в ее голосе зазвучали нотки, игнорировать которые я больше не мог.

– И о чем он тебя спрашивал? – я чувствовал фальшь своего вопроса и был готов провалиться сквозь землю.

Роник поднял глаза.

– Мы разговаривали о жизни. Он очень умный, этот дяденька. Он спрашивал о моих друзьях и о книгах. А потом мы поговорили о вас.

– О нас? И что ты сказал?

– Что очень вас люблю, – серьезно ответил Роник.

Марта заплакала. Со стороны могло показаться, что жена улыбается, но я-то знал, что она плачет – без громких рыданий и слез. Я еще раз погладил сына по голове и спросил как можно спокойнее:

– Роник, экзекутор спрашивал тебя о Леонидусе?

Марта испуганно ахнула, по-видимому, она подумала, что это какой-то знакомый Ронику человек.

– Да, папа. Помнишь, ты рассказывал о древних философах, мне стало интересно, и я взял почитать. Вон там, – он указал пальцем на полку со свитками старых книг.

– И что?

– Гере экзекутор похвалил меня.

Я смотрел на сына, старательно растягивая губы в улыбку. И не нашел ничего лучше, как спросить:

– Роник, ты поужинал?

– Да, папа.

– Тогда иди спать. Сегодня все очень устали. Ладно?

Он кивнул, послушно встал и отправился в свою комнату. Когда за ним затворилась дверь, Марта закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Я обнял ее за плечи.

– Наверное, я плохая мать… очень плохая. Но я не хочу, чтобы Роника забирали, не хочу.

Я сделал усилие и улыбнулся:

– Не бойся, никто его не заберет.

– Как же, – всхлипнула Марта, – он сказал, что с ним разговаривали дольше всех.

– Ну и что? Это же экзекутор. Роник же сказал, он расспрашивал о нас, верно?

Марта отстранилась от меня и перестала плакать.

– Верно…

– Ну вот. Он просто хотел узнать побольше обо мне. Я, все-таки, чиновник Канцелярии.

– Второй ступени, – заулыбалась Марта. Она умела быстро успокаиваться.

– Вот видишь… Я думаю, Роник не прошел. Жалко, конечно, но что поделаешь. Будем жить, как жили. Нам ведь хорошо вместе, правда?

– Конечно, хорошо! – Марта совсем успокоилась.– Будет очень обидно, если возьмут сына мясника. Его рыжая женушка такая дура!

Я снова изобразил улыбку, и на сей раз получилось вполне правдоподобно.

– Ну, возьмут, и возьмут. Не думай об этом. Ужинать будешь?

– Сейчас приготовлю, – захлопотала Марта.

– Нет, не надо… Ты сама хочешь?

– Нет…

– Я тоже. Иди, ложись, а мне еще надо посмотреть кое-какие бумаги. Ладно?

Марта встревожено посмотрела на меня.

– Что-то случилось?

– Нет, что ты, ничего!

Я встал, подошел к ней и пристально посмотрел в глаза сверху вниз.

– Марта, ты ведь очень устала сегодня, правда?

– Да, – прошептала она.

– Голова стала тяжелая, а глаза сами закрываются?

– Да…

– Прошлая ночь была бессонной, и теперь тебе так хочется спать?

– Да…

– Тогда иди, и ложись, я скоро приду. И спи до утра, завтра можно встать попозже. Тебе надо выспаться. Хорошо выспаться!

Я отвел взгляд. Марта вздрогнула, помотала головой, словно отгоняя наваждение, и сладко потянулась.

– Я хочу спать… Глаза так и закрываются… Пойду, лягу.

Конечно, ложись, – сказал я как можно ласковее.

Она встала, нетвердыми шагами прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

Я опустился на стул и обхватил голову руками. Великий Создатель, за что мне это все?! Зачем ты хочешь отобрать у нас Роника? Зачем?!

– Папа, что случилось? – из двери детской выгладывало испуганное личико сына. Я и не заметил, что перешел на крик.

– Ничего, ничего, иди спать, – который раз за сегодняшний вечер я нарисовал на лице улыбку. Роник осторожно закрыл дверь.

Я смотрел на эту дверь в детскую, и чувствовал, помимо моей воли сжимаются кулаки и стискиваются до хруста зубы. Чтобы успокоиться, я закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. В голове пульсировала единственная мысль, вернее повторение слов, которые я сказал Марте – «не бойся, никто его не заберет».

***

С утра нас разбудил резкий стук в дверь. Полусонная Марта пробормотала, что, наверное, это молочник заявился ни свет, ни заря, накинула халат, прибрала волосы и отправилась открывать. Судя по быстрым шагам, Роник тоже выскочил из своей комнаты. Через минуту встревоженная жена заглянула в спальню и позвала меня. Я быстро оделся и вышел.

В прихожей стоял суровый десятник Тайной Стражи, а у двери переминались двое городских стражников в полном обмундировании – в шлемах, кирасах и алебардах. Оба были из соседнего квартала, и чувствовали себя явно неудобно в моем доме.

– Гере Рюмпель?

– Да, я… а что случилось?

Марта испуганно смотрела на десятника широко раскрытыми глазами. А тот сказал спокойно и весомо:

– Вы должны пройти с нами.

Я пожал плечами:

– Все-таки, что случилось? Я – чиновник Канцелярии…

– Второй ступени, – добавила Марта. Роник обхватил ее двумя руками и исподлобья снизу вверх глядел на незваных гостей.

– Нам это известно.

– Я арестован?

– Я не уполномочен об этом говорить. Вам все объяснят. Прошу вас.

Он повернулся, пропуская меня. Выходя из дома, я видел только огромные глаза Марты.

Мы так и проследовали до Серого Дома – строгого двухэтажного особняка, лишенного каких-либо архитектурных изысков – впереди десятник, я за ним, а сзади два стражника. По суете вокруг здания можно было понять, что случилось нечто чрезвычайное. На привязи у коновязи выстроились два десятка лошадей, у входа вместо одного стояли четыре караульных, а дверь не успевала закрываться из-за постоянно входящих и выходящих посетителей.

Я увидел чрезвычайно колоритную процессию – в сопровождении десятка стражников в Серый дом шествовал первый вице-бургомистр. Не шел, а именно шествовал, с гордо поднятой головой и независимым видом. И куда-то делась его одышка. Похоже, он чувствовал себя главарем бунтовщиков, плененным железными легионами Владетеля. Интересно, а как я сам выгляжу со стороны?

Поравнявшись, вице-бургомистр помахал мне рукой как старому приятелю. В ответ я сдержанно кивнул. Сначала стоит разобраться, что происходит, а уже потом демонстрировать дружбу с кем бы то ни было.

Мы поднялись на второй этаж и прошли к невзрачной двери, недавно покрашенной пузырящейся серой краской. В коридоре до сих пор ощущался острый запах олифы. Десятник постучался, открыл дверь и пропустил меня в кабинет, а сам остался снаружи.

За простым столом сидел капитан Тайной Стражи, я, кажется, раньше видел его рядом с кабинетом экзекутора. В комнате, кроме стола и накрепко прикрученного к полу стула, не было больше никакой мебели. Капитан, не поднимая головы, что-то писал. Это напомнило поведение экзекутора при моем появлении.

Наконец, капитан положил перо и посмотрел на меня.

– Ну, здравствуйте, Рюмпель.

– Здравствуйте, – осторожно ответил я.

Он буравил меня колючим взглядом.

– А вы хорошо держитесь, гере Рюмпель.

Я пожал плечами. Похоже, за последние несколько дней этот жест стал для меня привычным и естественным.

– Ну, ну, не стоит притворяться.

– Я не притворяюсь, гере капитан, – просто ответил я, – а теряюсь в догадках… Не понимаю, что происходит.

– Не понимаете? – улыбнулся капитан. Улыбнулся одними губами, а глаза оставались напряженно-серьезными.

– Совершенно не понимаю…

– Где вы были сегодня ночью?

– Простите…

– Я спрашиваю, – резко сказал капитан, – где вы были сегодня ночью?

– Дома… спал…

– С женой, разумеется?

– Да, конечно…

– А если с вами побеседует Ведун, – зловеще спросил капитан, наклонившись ко мне – то вы и ваша жена подтвердите, что спали дома?

– Конечно! – уверенно ответил я.

Капитан разочарованно откинулся на спинку стула. Ведуна, прошедшего Башню Ведунов, нельзя обмануть.

– Та-ак, ладно. Когда вы вчера пришли домой?

– Часов в девять, полдесятого… Простите, гере капитан, но что произошло?

Капитан сразу стал очень серьезным, и фальшивая улыбка исчезла с его губ.

– Сегодня ночью, по пути в Столицу, – сказал он, – был убит первый вице-экзекутор Генеральной Инспекции.

IV

После трех часов сидения на неудобном табурете у меня стали затекать ноги. Сначала капитан разговаривал со мной один, потом к нему присоединился незнакомый мне человек. Он стоял, заложив руки за спину, слушал мои объяснения и задумчиво смотрел в окно, затем присел на краешек стола и начал задавать вопросы. Вопросы, на мой взгляд, совершенно бессмысленные. Где, например, родилась моя двоюродная тетка по отцовской линии, которую я не видел уже лет двадцать. Или о чем разговаривал на последней встрече с дядькой Панапом. А я, замечу, имел удовольствие встречаться с ним в последний раз в возрасте шести лет. И что, скажите, можно припомнить из тех разговоров? Хотя, надо признать, по рассказам родни дядька Панап был изрядным вольнодумцем, за словом в карман не лез, и, если придется, то мог и Владетеля помянуть. Да так помянуть, что потом неделю вся деревня покатываться будет. Я, правда, слышал, что пару лет назад ему за эти самые разговоры определили таких горячих по спине и седалищу, что тронулся старик умом и уже никого не узнает.

Из моей головы выпотрошили все, что происходило вчера. Заставили вспомнить каждый шаг и каждый вздох. Я рассказывал, а капитан неутомимо скрипел пером. Великий Создатель, откуда же у него столько сил?! Под конец я не выдержал и взмолился:

– Гере капитан, и вы, гере… начальник… если вы думаете, что это я убил гере Экзекутора, то так и скажите. Правду говорю, не было этого.

Капитан не удостоил меня ответом, зато незнакомец сказал с нескрываемой насмешкой:

– Он убил! Да у вас, Рюмпель, мания величия. Гере экзекутор и сопровождающий его офицер Тронной Гвардии погибли с оружием в руках. А вместе они могли бы справиться с целой армией, таких, как вы, Рюмпель.

Вот оно что! Оказывается кучер, он же помощник экзекутора, был Человеком Башни – Тронным Гвардейцем. Об их воинском искусстве ходят настоящие легенды. Еще во времена Большой Войны, Владетель с двумя Гвардейцами попал в засаду маронцев. Драгуны числом до полусотни внезапно атаковали выехавшего на прогулку Владетеля. А драгуны, между прочим – это отборные воины. Все, как один аристократы, на прекрасных рослых боевых конях, закованные в броню. Так вот, два Гвардейца, в легком вооружении, с двумя клинками каждый, в капусту порубили три десятка драгун, а остальных обратили в позорное бегство. Гвардейцы не обладают силой и мощью Легионеров, зато изрядно превосходят их в скорости.

– Тогда что вы хотите, гере капитан?! – взмолился я, – Я рассказал все, что знал! Зовите Ведуна, я и ему все как на духу выложу!

Это было смелое предложение. Ведуна нельзя обмануть. Посмотрит в глаза, и любой начинает правду выкладывать. А если кто врать надумает, или утаить что захочет, сразу такая боль начинается, что вытерпеть никак не возможно. Некоторые не выдерживают – умирают, или сходят с ума. Вон, например, базарный дурачок Чуфа. Поговаривают, что был он нормальным как мы с вами, пока не угораздило его соврать Ведуну.

Капитан вопросительно посмотрел на штатского. Тот едва заметно поморщился.

– Гере капитан, пожалуйста, – продолжал я.

– Хорошо, Рюмпель, – сурово произнес капитан, – пока вы свободны. Оставайтесь дома и ждите дальнейших распоряжений. Можете идти.

Дважды просить меня не требовалось. Я вылетел из кабинета, не забыв, впрочем, рассыпаться в благодарностях перед капитаном.

На улице я снова столкнулся с первым вице-бургомистром. Он выходил в сопровождении двух стражников и направлялся к темному фургону с плотно занавешенными окнами. Увидев меня, гере бывший большой начальник мрачно улыбнулся и показал руки, скованные кандалами.

– Привет, друг, – тихо сказал вице-бургомистр, когда мы поравнялись.

Я отвернулся. Похоже, этот несчастный совсем вжился в образ мученика за идею. А, может, и правда, в свободное от управления городом время, баловался чем-то таким… Хотя… вполне возможно, все значительно проще. Совсем недавно этот новоявленный бунтовщик закончил строительство трехэтажной пристройки к дому, поставил высокую ограду, покрасил ее драгоценной перламутровой краской и завел пару великолепных лошадей южной породы. К мздоимству Владетель относится довольно спокойно – главное, чтобы чиновник дело исполнял, а уж как он с просителем договаривается, это его личное дело, если, конечно, без излишеств. Излишеств Владетель не одобряет ни в каком виде, а что касается казнокрадства, то тут он и вовсе беспощаден. Никому не позволяет залезать в свой карман. И за это легко можно отправиться в рудники на Багровых горах года так на три. Это притом, что редко кому удается пережить первый год…

А вот к мятежникам, особенно раскаивающимся, отношение совсем другое. Слышали: «Владетель не мстит побежденным»? Посидит такой вольнодумец в Каземате полгодика, а потом, глядишь, и на прежнее место вернется. Если, конечно, раскается, и сообщников выдаст. Вот только… Ничего не хочу сказать, только получается как: слишком уж часто с такими деятелями что-то нехорошее случается. Попадают под повозки, травятся сморчками, падают со стен, становятся жертвами ночных грабителей. Словом, и тут большинство в течение года отправляется на встречу с Создателем. В любом случае, незадачливому вице-бургомистру не позавидуешь. И уж точно мне с ним не по пути.

Немного поразмыслив о том, куда лучше направиться – домой или в Канцелярию, я выбрал первое. Марта, наверное, места себе не находит, да и гере капитан сказал: «оставайтесь дома». К тому же, сейчас в Канцелярии моего отсутствия точно никто не заметит.

Марта, также как и вчера, сидела за столом и смотрела на меня такими же испуганными глазами. Роника дома не было. При моем появлении она быстро встала и хотела что-то сказать. Но я и сам все увидел.

– Марта, у нас гости? – я улыбнулся, желая успокоить ее.

– Да, вот к тебе…

У окна в кресле сидел незнакомый человек. Плотный, широкоплечий, с лицом, о котором можно сказать, что оно похоже на сотни тех, какие вы встречаете на улице каждый день. Одет просто – короткий камзол песочного цвета и высокие ботфорты. На вешалке у двери висели длинный кожаный плащ и потрепанная шляпа. Так одеваются путешественники, или отправляющиеся в дорогу негоцианты средней руки. Не удивлюсь, если этот гардероб дополняет клинок хорошей стали, а может даже легкий кавалеристский арбалет.

– Марта, – сказал я с веселым укором, – что же ты не накормила гостя?

Она не успела ответить, за нее это сделал незнакомец:

– Ну что вы, гере Рюмпель, ваша добрая супруга уговаривала меня сесть за стол и перекусить во славу Создателя, но я отказался. Я дал обет святым мученикам-близнецам Гуффу и Рионе, и не могу принимать пищу до захода солнца, – голос его был такой же невыразительный, как и внешность

Я понимающе кивнул. Это был обычный обет для путников – согласитесь, в чужих краях всегда полезно иметь покровительства досточтимых святых.

– Тогда, я с удовольствием побеседую с вами. Помните, Рокато Мури в трактате «О странствиях»… «И солнце острым краем задевает горизонт, и ветер освежает разгоряченные лица…»

– И рождается беседа, – подхватил гость, – утоляющая жажду и веселящая как стакан ягодного вина!

Марта смотрела на меня так, словно видела впервые в жизни. Кажется, я погорячился – она и не догадывалась, что я могу знать наизусть Рокато Мури.

– Марточка, – я подхватил ее под руку, – надо сходить на рынок, скоро начнет темнеть, и нашему гостю станет позволительно разделить с нами ужин, ведь мы же не можем ударить в грязь лицом, верно? Возьми баранью ногу, зелени, да, и пива, конечно… Хорошо? А Роник в школе?

Марта была совершенно ошарашена. Я вручил ей корзину, достал из кошеля несколько монет, и весело, но решительно выпроводил из дома.

Незнакомец наблюдал за нами без тени улыбки. Вообще, его поведение было достаточно необычным для добропорядочного гостя. Когда я появился в комнате, он не поднялся, чтобы поприветствовать хозяина, не назвал себя и не произнес обычных приличествующих ситуации слов вежливости.

Когда мы остались вдвоем, я взял от стола один из стульев, поставил у окна и сел напротив гостя.

– Итак, чем могу быть полезен, гере?.. – я выдержал паузу, ожидая, когда он назовет себя.

Но ответа не последовало. Незнакомец был увлечен разглядыванием собственных ногтей и, казалось, не расслышал моих слов. Руки у него, между прочим, ухоженные, как у человека, не знающего физического труда. Наконец, он отвлекся от процесса самолюбования и перевел взгляд на меня. Я встретил его вежливой улыбкой.

– Скажите, где вы были сегодня ночью? С двух часов до половины шестого?

Я, продолжая улыбаться, ответил:

– Простите, я до сих пор в неведении, с кем разговариваю.

– Перестань, – резко ответил незнакомец, – как тебя там? Рюмпель, кажется? Все ты прекрасно понимаешь и знаешь, кто перед тобой. Я жду ответа!

Я покачал головой.

– Я не буду отвечать, Посланник.

Я увидел, как мгновенно напряглись его мускулы и исказилось лицо… и продолжал безмятежно смотреть на него. Посланник с видимым усилием преодолел первый порыв и расслабился.

Он силен. Очень силен. Посланник – не просто гонец, передающий волю Владетеля. В нем заключена частица воли и разума Владетеля, он думает как Владетель и вправе принимать решения от имени Владетеля, не ведает сомнений, не терпит возражений, не знает пощады. Прошедший через ту же Башню, что и Экзекуторы, он способен на многое. Ему не смогут противостоять даже офицеры Тронной Гвардии и Легионеры… Разве что Убийца из Башни Убийц.

– Почему ты не хочешь отвечать, Убийца? – спокойно спросил Посланник.

Я знал, почему он не бросился на меня. Отказ повиноваться Посланнику равносилен измене. Любой другой на моем месте был бы уже мертв. Но Посланник думает как Владетель. Он никогда не вступит в сражение, если не будет полностью уверен в собственной безопасности. А сейчас мои шансы предпочтительней.

– Я под защитой Слова Владетеля, – ответил я, – надеюсь, ты не намерен его оспаривать?

– А как же преданность?

– Преданность означает следование Слову Владетеля. Ты сам знаешь, это моя обязанность.

Посланник задумался.

– Ты прав. И если я скажу о просьбе Владетеля…

– То я тебе не поверю и убью без промедления. Владетель никогда не унизится до просьбы, а значит ты – не тот, за кого себя выдаешь.