ЖБП. Жил-был парень

– Угу, от чего это? – заинтересовался я.

– Ох, и давно же это было, – начал свой онрассказ. – В деревне, где я гостил летом у своих стариков, кстати, они жили наморе, с ребятами мы ходили купаться и прыгать в воду с волнорезов. Высотанебольшая, но нам весело. Прыгаем мы, значит, прыгаем. Ребетня. Весело. Солнце.Лето. Отдых. Никаких тетрадей и учебников, никаких забот… Хотя, какие в те годызаботы? Ешь мамкину еду, ходи в школу, да поджигай пух. Ну, в общем,допрыгались мы. Придумали гурьбой друг за другом нырять. А нас человек семь – восемь.Первый пошёл. Полёт нормальный. Второй секунду спустя, целясь в первого. И такодин за одним. Пацаны все ушлые, успевали отплывать. А один, на которого япрыгал, пухляк, еле подвижный, всплыл по велению жировых отложений. Я на него,только выныриваю из воды, чтобы глотнуть воздуха, на меня летит последняядевчонка и единственная в нашей компании. И попадает точно зубами мне поголове. Искры. Кровь, суматоха. Все ржали, пока кровь не увидели. Меня в больничкушвы накладывать, а девчонку спустя пару дней в морг.

– Да уж, – с удивлением и противным страхом,морщась под спальником ,процедил я, вспоминая одну историю из своего далёкогодетства.

– К чему я, Иван, всё это клоню?

– Ну – с…

– А к тому, – отвечая на свой риторическийвопрос, Сан Саныч перебил меня, – Что, если бы Серёга и Лёха тебя бы вовремя невытащили, то всё…

– Что всё? – с ужасом воскликнул я.

– Кирдык. Пиши пропало.

Я неуверенно зевнул, протираязёмки и потягиваясь.

– Э…Не,не… Даже не думай. У нас еще 2 бутылки.Пока не допьём, спать не пойдём.

Я послушно опрокинул стопку.Ветер уже утих. На улице совсем уж расцвело. Сан Саным подбросил пару полешек вкостёр и продолжил:

– Знаешь, чем отличаются совы и жаворонки? – синтересом и мудросью спросил Саныч.

– Одни рано встают, а другие не спят по ночам,– почесав затылок промямлил я.

– Правильно. А орёл и воробей?

– Орёл могуч. Хищник. Воплощение гордости исилы. А воробей никчемен, слаб и т.д.

– А лев и олень? – продолжал спрашивать сулыбкой мой собеседник.

– Хищник и травоядное. Царь зверей и его еда.

Сан Саныч улыбнулся.

– А в чём схожесть тараканов и крыс?

Немного подумав, я пожал плечами.А он всё продолжал. А я слушал. Впитывая и радуясь тому, что могу выслушать этимысли.

– Нас же можно сравнивать с животными. Дапусть, например, с птицами. Я люблю во всём искать двойной смысл. Зайдуиздалека. Мы обвиняем людей, которые врут, но на самом деле мы завидуем им,потому что они оказались умнее. Они смогли, пусть и обманом, добиться чего-то,а ты – самый честный человек так и живёшь в своей съёмной однушке на гроши иникому ты нахрен не нужен. Тебе решать. Тебе решать врать или нет. Воровать илинет. Убивать или нет. Но сколько ты знаешь про орлов, а сколько про воробьёв?Явно про орлов больше, и понятно, что выбираешь орла, а не решку. Так что самрешай: орёл или воробей. Я бы выбрал орла, а точнее сказать, я давно этосделал. Почему выигрывает крыса? Или таракан? На самом деле они победители. Онисыты, хоть и питаются помоями, но для них это лакомство, их легко загнать вугол, но попробуй их убить. Они были всегда, задолго до нас, и всегда будут.Даже среди людей…Я рассуждаю не с точки зрения науки. И не собираюсь никомуничего доказывать. Просто это мои предположения. Человек – высшая ступеньразума. А животные – это характеры человеку данные. Ну что ты приуныл? Одевайсяи пойдём ,кровь разгоним, а то засидел я свои дряхлые суставы. Я встал, наделна себя просохшую одежду, и мы побрели в глубину леса.

– Мне интересно знать твоё мнение еще по этомуповоду. Есть поговорка: «С кем поведёшься, от того и наберёшься». Что ты поэтому поводу думаешь? – спросил Сан Саныч.

Я долго думал что ответить.Пережевав всё в своём мозгу, я сказал:

– Допустим, я общаюсь с компанией, котораястарше меня, неважно друзья это или коллеги по работе. Соответственно я узнаючто-то новое, взрослею, набираюсь опыта. И обратная ситуация: я, например, водворе вожусь с малолетками, которые лет на пять меня младше. Мы набираемся иотрицательного и положительного опыта и со старшими и с младшими. Например,старшие не совсем разбираются в каких-то новых штучках и тоже набираются опытаот молодняка.

– Ты водишь вилами по воде, рассказываешь мнеочевидные вещи. Но очень интересно их слушать. Очень приятно, что тыглубокомыслящий человек и любишь вникнуть в какие-нибудь тонкости того илииного устройства мироздания. И главное, что ты говоришь правду, разбирая любуюситуацию по частям, пусть не всегда твои мыли структурированы и они большепохожи на осколки вазы, но ты каким-то образом можешь склеить всё, непонятнооткуда-то взявшимся клеем.

Мы шли по лесу. Ветер зябкопронизывал мои кости сквозь пуховик. Слегка туманило. Воздух был приятнопропитан свежестью и далёким костром. Листва прозаично скрежетала под берцами,а птички пели нам песни, и не строгую армейскую, а с красивой музыкой длямедитации. Релакс. Расслабление. Ты вроде бы идёшь, но твоё тело в полномрасслабление. И хочется жить. Слышать, ощущать, осязать. Вот она свобода. Вотоно ремесло, которое я бы выбрал. Спасибо лес за гостеприимство, спасибо зазвуки и запахи. Поклон тебе до земли. Спасибо, что делишься своей безграничнойлёгкой энергией.

А мы шли всё дальше. Вышли излеса к какой-то реке. Нам открылся потрясающий вид. Местность была холмистой,дали скрывались в тумане. От такого вида у меня забегали мурашки по коже.

– Сногсшибательно, – изумился я.

– Сногсшибательноможно понять по – разному. Например, сногсшибательный ветер так называется,далеко не потому, что мы от него в восторге.

Мы дружески улыбнулись другдругу. Я присел на обрыве и свесил ноги вниз. Он подошёл, опустился рядом.Похлопал по плечу, затем достал из внутреннего кармана свёрток бумаги, забилкосяк, протянул его мне и предложил взорвать. Мы сидели, молча, раскуривая егопо очереди. Зрение становилось чётче, мысли яснее. Время тянулось долго вмолчании…

Яспросил:

– Какпонять что нужно от жизни? Как найти себя?

– Всё просто.Занимайся всем, чем только возможно, и дело само найдёт тебя и затянет в свойводоворот. Хватайся за всё, не упускай ни минуты. И не бойся начинатьразбираться в чем-то новом. Это обязательно хоть один раз, да пригодится вжизни. Точно тебе говорю, – Саныч закурил сигарету и угостил меня, немногопомолчав, продолжил. – Играй на музыкальных инструментах, пиши стихи, читайкниги, изучай иностранные языки, заводи новые знакомства, учись работатьразными инструментами, занимайся экстремальным спортом, катайся на лошадях,ходи в походы, плавай по морям, коллекционируй что-то, играй в шахматы, тратьденьги на развлечения, но при этом нужно успевать все. Быть как белка в колесе.Тихий и размеренный стиль жизни тоже хорош, но как по мне, так это скучно.Слишком мало лет нам отведено, чтобы быть размеренным, а так много нужно всегопопробовать и найти себя. Медицина продвигается, я не спорю, и я, как и все,наверное, желаю, чтобы нашли лекарство от всех болезней. Но пока этого непроизошло, цени момент. Живи сегодняшним днём, ведь мы не знаем, куда насзавтра затянет центрифуга событий. И после смерти нам точно не понадобятсяденьги, которые мы не знаем, на что откладывать. Действуй по ситуации. Будьситуацией и все встанет на свои места.

В этот раз из того же кармана ондостал плитку шоколадки и мы немного подкрепились. Спустя пару минут он сновапродолжил излагать мне свои убеждения и мысли:

– Я очень часто хочу оставаться один. Мне так легче. Не хочу, чтобылюди смотрели, как я занимаюсь своими делами. Но когда дела кончаются, мнестановится очень грустно и одиноко, а в душе пустота. Бескрайняя. Съедающая.Береги и не отпускай людей, которые рядом. Не отрекайся и не отталкивай их, невыбрасывай их из своей жизни даже на миг, не забывай ничего, ни секунды своейжизни и вот может тогда, ты найдёшь счастье и сможешь согреться холоднымвечером. Мне не хватает публики. А когда она есть, не хватает одиночества. Воттакой вот парадокс, Иван. Ну – с, пойдём ещё бахнем по писюрику.

И мы пошли допивать, оставшиеся полторыбутылки. Спать уже не хотелось совсем. Голова просветлела. Хотелось лишьфилософии. Он мне рассказывал такие вещи… Я чувствовал себя им через 20 лет. Мыпохожи с ним. У нас явно была связь.

Мы дошли до лагеря, вмазали и онспросил:

– Ну а тебя, Иван, что мучает? В какихвопросах ты бессилен?

Я долго думал, а что и вправдуменя мучает? В этот момент из палатки вышел Сергей Владимирович – отец Димаса.Взглянув нам в глаза, он спросил:

– Еще осталось?

Сан Саныч недолго думая досталвсё из того же бескрайнего кармана, всё тот же свёрток и всучил его, какподарок на день рождения прямо в вытянутую ладошку Сергею Владимировичу. Прошлодолгих 10 минут.

– Сломалась у меня как-то машина, – началнеуверенно Сергей Владимирович, – и пришлось ехать на общественном транспорте,так как быстрее, чем на такси. Ну и задумался о том, как молодёжь себя ведёттам. Остались мужики или нет? И понял, что в нас, я имею ввиду абсолютно во всех людях,живёт ещё и другой "внутриутробной" сука человек. Он не прост. И не простот того, что его никто не видит кроме нас. Поясню. Вот сидишь ты в общественномтранспорте. Все места заняты. Ты мужик, а вокруг женщины и старики. Ну, илинаоборот все парни и молодые девахи. И заходит на остановке эдакий божий одуван— милая старушка, ну или наоборот – баба Яга. Смотрит на всех, окидываетвзглядам? Нееет. Она чувствует, что ты только один должен уступить ей место. Аты притворяешься, что спишь. Или сразу вскакиваешь или уступаешь место. Илиждешь своей остановки, а потом только уступаешь место. Или вообще не уступишь,ища в своё оправдание тысячи причин, типа: я устал на работе, тренировке илипросто плохой день, или ты уже сегодня уступал или помогал бабушке поднять поступенькам её сумку на колёсах, и лимит добрых дел для тебя на сегодня ужеисчерпан. Ну, или ты уступишь место спустя время. Сидишь, а тебя предаетизнутри что-то, грызёт совесть. И ты хочешь сказать, что с этим может справитьсяодно существо внутри тебя? Нет? И я так считаю. Уступил – один человек, неуступил другой. И неважно, как ты пришёл к выводу и действию, главное, что тысделал.

Сан Саныч похлопал Сергея поплечу и сказал:

– А ты дружок давно не курил и немногоперебрал. Иди – ка ты поспи еще.

И он послушно ушёл, переступаятяжело, как медведь, только проснувшийся после изнурительной длинной спячки.

– Ну, так что, Иван, поведаешь мне? – продолжалнастаивать на своём Саныч. – А то я всё говорю и говорю, тебе слова вставить недаю.

– Не знаю, – отвечал, как на автомате я, – нувот бюрократия меня, например, бесит.

– Поясни, – подал свою открытую ладонь в моюсторону Сан Саныч.

– Я хочу добиться крупного изменения в нашейстране, а может быть и во всём мире. Ну, или не я, может кто другой, умнее меняи со связями. Есть два варианта. Либо чип, вшитый, например, в руку, что по – моемуудобней следующего варианта, либо карточка одна единственная. Она будетзаменять всё: все документы.

– Ха – ха. Интересно. И что тебе мешаетвлиться в этот поток, и захреначить эту бюрократию?

– Нужны крупные вливания средств и кучавремени. Но это гораздо упростит нашу жизнь. Сан Саныч, вот только представьсебе. Никаких бумажек, ни паспортов, ни медицинских карт, ни свидетельств о рождении.Не нужно стоять в многочасовых очередях, бегать по государственным клеркам,выпрашивать подписи и печати. Идеально.

Он снова посмеялся.

– Даааа, глубоко мыслишь, Иван. Но заглянемглубже. Миллион людей лишаться работы. Хотя бы это тебя не останавливает?Бюрократия – это ведь государственная неповоротливая махина. И чтобы изменитьвсё в твою сторону, нужно нехило так постараться и на это уйдёт десятки, а то исотни лет.

Я молчал и думал. Я знал, что онправ. Но всё равно бесит.

– Ладно, Иван, хорошо посидели. Я устал. Нужноотдохнуть, – процедил Сан Саныч, оттолкнулся от бревна, на котором сидел итяжело шагая, ушёл в свою палатку.

Я долго сидел и думал. Мнесовсем не хотелось спать. Затем я решил заняться полезными делами: собралмусор, натаскал дров, помыл посуду, сходил за водой. Всё, усталость пришла. Яспать. Мне снился сон. Я жил в государстве, где люди по очереди, каждый месяц,менялись профессиями. И чтобы приступить к новой работе ты должен был пройти двадцатишестисполовиной— дневный курс обучения. Я за это время был строителем, слесарем, бухгалтером,министром образования, дворником, тренером по боксу и даже президентом. Кстати,в кодексе написано, что у президента нет никаких полномочий. Он не вправеменять законы. Я лишь ездил по разным мероприятиям и фотографировался снародом. И да, каждый месяц по всей стране менялись баннеры и портретыпрезидента. В обязанности граждан входило сменить за свою жизнь 372 профессии.Ни больше, ни меньше. Только после этого ты уходил на пенсию, так ничеговажного и не сделав.

Спустя пару часов я проснулся откриков и суматохи. Я слышал удары палок, крики, мат, чужие голоса. Когда явысунул голову из палатки, увидел что Сан Саныч юлозит за волосы по полу травев спортивном костюме, затем поднимает его на ноги и отвешивает пенделей. СергейВладимирович выстреливает в воздух из пистолета и быдлота, окружавшая егобыстро чешет, куда глаза глядят, только пятки сверкают.

Когда всеугомонились, Сан Саныч спросил:

– Все живы?

Мы огляделись, не было ВалерияОлеговича, и он на крики не отзывался. Где он, мы не знали. Начали шуршать поокрестностям. Он, оказывается, во время суматохи споткнулся и кубарем скатилсяс обрывчика. Лицо было в крови, не хватало пару зубов. Язык был слегкаразорван.

– Грёбаные брёвна и грёбаные малолетки, – процедилон, сплёвывая кровь.

– В больницу, собирайте вещи, – в приказномтоне сказал Сан Саныч и мы в быстром темпе стали собираться.

В машине я спросил у СергеяВладимировича, что же произошло, он сказал, что малые решили, что мы лохи иотдадим им свои вещи. Мотивировали они это тем, что «достали сюда ездитьтуристы хреновы и мусор оставлять». Но нарвались не на тех.

Мы сидели в приёмном отделенииместной больницы и ждали вердикта врачей.

– А на кого ты выучился? – поинтересовался СанСаныч у меня.

– На юриста, – ответил нехотя я.

Он улыбнулся мне с капелькойпротивозы и похлопал меня по плечу.

– К нам вышел врач, сказал, что ничего страшного.Лёгкое сотрясение, и что Валерий Олегович притворился, потеряв сознание. Мыможем его забирать. Он вышел с недовольным и обидчивым лицом, слегкаприхрамывая и охая.

Мужики его подхватили за руки иповолочили к выходу, теребя его шевелюру.

– Ну, ты их и раскидал.

– Ага, вообще молорик, – надсмехались над нимСергей и Саныч.

– Как только первый появился, ты в кусты, аоттуда маты, визг, мы думали, ты переодеваешься в кимоно, чтобы напасть какбудешь готов, – не унимался Сергей.

Мы вышли на улицу, я подошёл кСанычу и сказал:

– Спасибо, Сан Саныч, что рассказал многоразного и интересного.

Но он меня не слушал. Они пожалинам руки и скрылись за горизонтом. Мы тоже, недолго думая уселись в джип ипомчались домой.

Бываеттакое, что общаешься долго – долго с человеком, в основном слушаешь его, ипрактически не вставляешь свои фразы, лишь изредка, хотя у тебя голова кипитсвоими мыслями. Возможно оно так и надо. Нужно давать человеку выговорится,выложить свои мысли и переживания. В этом и состоит человечность. Да, бываеттакое, что ты не согласен. Когда согласен, ты киваешь. Когда не согласен, вставляешьсвоё протяжное «Нееет» и в быстрой и краткой форме объясняешь, почему ты несогласен и констатируешь факты.

Почему я так мало вносил своимысли в разговоры, что с Сан Санычем, что с ребятами с общежития, я не знаю.Возможно, мало мыслей, возможно, я просто люблю выслушивать и анализироватьлюдей, но скорее всего потому, что действительно стоящие мысли мне приходили наум после окончания встречи, когда высказаться было уже слишком поздно.

2.4

Сегодня краем уха я