скачать книгу бесплатно
– Ночую, когда с женой поругаюсь.
Меркурий уселся на колченогую табуретку и вспомнил:
– В июне кантовались в Сен-Жераре. Так там хозяин гостиницы тоже ремонт делал.
– Это во Франции?
– В Бельгии. Крошечный городок в тридцати километрах от границы с Францией. Жили в усадьбе. Дом на двенадцать комнат и конюшня.
– Конюшня? В Европе что, на лошадях ездят?
– Владелец усадьбы взял льготный кредит на ремонт дома и разведение лошадей. Три миллиона бельгийских франков на двадцать пять лет под два процента годовых.
– А лошади зачем?
– Возить строительные материалы на экологически чистом транспорте – Западная Европа сейчас свихнулась на природоохране. Заодно бюргер пол дома перестраивал в гостиницу. Делал все трепетно и на века: в конюшне за день одну-две плитки выкладывал. Нивелиром, гад, выкладывал. Чтобы, не дай бог, лошадь не запнулась.
Алексей вздохнул:
– Нам бы так жить.
Анатолийский почесал шею.
– И почём аренда квадратного метра в твоем бунгало?
– Для вас бесплатно, – быстро ответил Тонкошеин. – Живите, сколько хотите, только оплачивайте коммуналку. Абонементные книжки я вечером занесу. После семи. Заодно и прибраться помогу.
– Спасибо, амиго, – с чувством произнес Анатолийский. – Ты меня здорово выручил. Попал я с командой на все деньги. Приехал в Читу с одними фантиками.
Меркурий вынул из портмоне иностранные купюры и рассыпал их на столе. На невзрачной клеенке в бело-красную клетку осели немецкие марки, бельгийские и французские франки, итальянские лиры, испанские песеты, голландские гульдены – все мелкого номинала.
Тонкошеин завороженно уставился на разноцветную кучку – первый раз в жизни он видел европейские банкноты.
– Что вы с ними сделаете? – спросил он. – В Чите не поменять валюту на рубли. У нас только доллары достать можно, да и то по грабительскому курсу.
– Санузел обклею и открою музей банкнот, – сгреб деньги Меркурий. – Вода горячая есть?
– Есть, но часто отключают. Свет еще чаще вырубают. Свечки и спички на подоконнике. Ну, я пойду, на работу надо собираться. До вечера!
Заперев железную дверь за Тонкошеиным, Меркурий разделся до трусов и принялся за уборку. Он задвинул громоздкую мебель в угол зала, обложил ее листами ДСП, сложил ящики со стройматериалами башенками и сверху прикрыл всю конструкцию досками в виде крыши. Критически осмотрев сооружение, Анатолийский снял со стены репродукцию картины «Незнакомка» и удачно вставил ее между башенок. Человек с художественным вкусом мог принять это сооружение за шедевр абстракциониста. Большая комната сразу стала просторней. До четырех часов Анатолийский упорно занимался уборкой квартиры: помыл полы и окна, протер пыль на подоконниках, сложил мусор в два рваных мешка и вынес на помойку. В пятом часу вечера новосёл пошарил в холодильнике и обнаружил там две банки тушенки. Отыскав консервный нож, вскрыл жестянку и разогрел ее на плите. Усевшись на колченогий табурет, пообедал тушеным мясом. После скромной, но сытной, трапезы Меркурий с наслаждением помылся под душем, смыв дорожную грязь.
Квартирант стирал белье, когда пришел Тонкошеин, открыв двери своими ключами. Он принес полсумки картошки, две баночки варенья и трехлитровую банку маринованных помидоров домашнего изготовления. Анатолийский приятно удивился, вспомнив, что Тонкошеин был прижимистым по натуре. На учебно-тренировочных сборах он экономил на всем: на покупках импортных кофточек для жен, за которой тренеры специально ездили в Ташкент на Алайский рынок, на шашлыках, которые они иногда предпочитали столовским обедам в пансионате «10 лет Октября». Не участвовал он и на дружеских попойках, которые довольно часто устраивали тренеры из сибирских областей.
– Спасибо, амиго, за съестные припасы! – тепло поблагодарил Анатолийский. – Извини, что с голодухи слопал банку тушенки. Верну на место при первой возможности.
– Ничего страшного. Кушайте на здоровье. Я тут вам книжки принес.
– Книги – это хорошо: пища для ума.
– Да нет, – смущенно поправил собственник квартиры. – Расчетные книжки за свет, воду и отопление.
– А-а, коммуналка, – протянул Меркурий. – Обязуюсь платить точно в срок. Клянусь, как юный пионер.
Анатолийский шутливо отдал пионерский салют и подтолкнул хозяина квартиры к выходу из кухни:
– Пойдем, я тебе кое-что привез.
В спальне Меркурий стал выкладывать из дипломата на журнальный столик кучку заманчивых вещей. Первой появилась тисненая золотом папка с изящной надписью «BAIKAL TEAM». За ней появилась пачка туристических журналов и проспектов знаменитых велогонок, пестрящих рекламой. Затем ежедневник в кожаной обложке, пара ярких упаковок французских духов, жестяная банка английского чая, большая пачка итальянского кофе и два блока «Мальборо». Анатолийский небрежно бросил на кровать спортивные штаны, новые джинсы с красочными этикетками и стопку разноцветных велорубашек. Достал со дна ярко-красный велосипедный бачок с надписью «Coca-Cola», и вручил Тонкошеину:
– Держи, Леша, на память.
Потом выбрал сине-белую велорубашку с рекламными надписями. Примерил ее к плечам Тонкошеина и сказал:
– Как раз по размеру. Форма нашей команды.
– Круто! – восхищенно выдохнул Алексей. – Большое спасибо!
Меркурий утомленно откинулся на подушку.
– Возьми, амиго, пару наклеек в папке, – расслаблено сказал он.
Тонкошеин взял роскошную фирменную папку, нежно погладил ее и расстегнул молнию. Из папки выпал лист бумаги с загадочными цветными квадратами, треугольниками и кружочками, соединенные стрелками. Алексей не решился спросить, что это за схема. Он порылся в папке и нашел в крайнем отделении фигурные наклейки. Наклейки дразнили названиями знаменитых компаний и гербами западноевропейских городов, недоступных посещения Тонкошеиным, как кратер вулкана Кракатау. Он несколько раз перебрал наклейки и выбрал герб Роттердама и логотип компании «Пежо». Затем он взял с журнального столика роскошный рекламный проспект велогонки «Тур де Франс» и стал листать его. В ярких красках цветной печати неслись по равнине Лангедока и на спусках Пиренеев профессиональные гонщики, слитые с велосипедами «Кольнаго», «Эдди Меркс циклес», «Кампанелло». Великие спортсмены финишировали на узких брусчатых улицах Безансона, Сомюра, Нанта… Тысячи зрителей, стоящих за щитами ограждений, болели за своих любимцев. Алексей упоенно выдохнул: вот он мир велоспорта, с детства манящий, недостижимый мир профессиональных велогонщиков, о котором он знал из скупых сообщений советских газет и полуфантастических рассказов тренеров, где-то что-то слышавших о великих гонках. Проспект пестрел рекламой французских вин, моторного масла British Petroleum, бытовой техники разных фирм, сладостей, сыра… У Тонкошеина зарябило в глазах от переизбытка дефицитных товаров, о большинстве которых он и не ведал. Алексей впал в экстаз потенциального потребителя ничуть не хуже наркомана, словившего кайф от дозы героина. На странице другого проспекта Тонкошеин увидел Анатолийского крупным планом. Меркурий Сократович стоял на фоне полуразвалившейся башни – дижона. Сексапильная загорелая журналистка брала у него интервью. Луч солнца отражался от серебристого микрофона.
– Супер! – завороженно прошептал Алексей, предвкушая, что он может показать своим воспитанникам.
Меркурий в это время рассматривал трещины на потолке.
– Ты знаешь кого-нибудь из местных комсомольских вождей? – спросил он.
Тонкошеин вернулся из блестящего мира в обыденность:
– Карасевича знаю.
– Кто он?
– Председатель «Спутника». Путевки за границу распределяет.
Анатолийский в волнении соскочил с кровати:
– Это судьба, амиго, по-буддийски – карма. Этот человек потребуется мне завтра.
– Так к нему сейчас можно зайти. Он сосед по лестничной клетке. Мужик нормальный, чаем всегда угощает. С клубничным или вишневым вареньем, ему родители каждый год из Белоруссии шлют.
– Не надо рвать цепь на старте. Голь мудра, берет с утра.
– А можно у вас узнать? – робко спросил Тонкошеин.
– Почему я в Забайкалье, а не на сборах в южной Испании? – горько усмехнулся Анатолийский и потянулся за сигаретой. Закурив, он затянулся несколько раз и повел невеселый рассказ: – В сентябре мы гнали Рафик по немецкому автобану. Ехали после многодневки в голландский Утрехт. Втроем: я, механик за рулем и доктор из Москвы. – Меркурий выпустил клуб дыма. – Возле Дуйсбурга лопнуло переднее колесо. Лысое было, как лысина Горбачева. Перевернулись на скорости сто десять километров в час. А на крыше велосипеды. Восемь штук и все «Кольнаго»: от трех с половиной до пяти тысяч баксов каждый. Мы с механиком царапинами отделались, а доктор – без сознания, в кровищи. Скорая помощь забрала, привезла в больницу, а у него медицинской страховки нет… – Анатолийский замолчал, затушив сигарету в пепельнице.
– А что дальше было? – не выдержал Алексей.
– Три операции обошлись в сто тридцать тысяч дойчмарок. Наши иностранные спонсоры отказались платить, команда обанкротилась. А какая команда была! Первые гонки по хвостам ездили. Индия, одним словом. Но я верил, что наши парни раскатятся. И они поехали. В середине сезона ребята неплохо выступили в велогонках «Классика Сан Себастьяна», «Париж – Тулон» и «Тур де Романди». На следующий год мы планировали выступить в «Джиро д'Италия» – второй по значимости многодневке. И вот нелепая случайность или злой рок, – Меркурий закурил вторую сигарету. – Два месяца мы с генеральным менеджером команды Виктором Касатоновым уговаривали зарубежных спонсоров и наши коммерческие банки… За это время я познал сущность буржуя, по сути – капиталистическое сознание хищника. Капиталист – это крокодил, готовый сожрать тебя до костей, если ты случайно соскользнул в болото.
– И чем всё закончилось?
– В итоге, половину команды растащили по разным конюшням, а мы с Виктором Артемьевичем остались не у дел.
– А почему вы в Европе или Москве не остались?
– Сбежал от кредиторов, вернее, от бывших спонсоров, потребовавших вернуть затраченные деньги.
– И много должны?
– КАМАЗ с прицепом. С юридической точки зрения я никому не должен. Должна профессиональная команда, а команду возглавлял Виктор Касатонов. На него все и свалили, а заодно и на меня, потому что я подписал какие-то бумаги в немецком госпитале. Мне не только в Европе ничего не светит, но и в Москве, и в родном Иркутске ловить нечего. В общем, добровольная ссылка на Нерчинские рудники. Стыдно мне, что не вытянул ситуацию. Поэтому и просил тебя по телефону не афишировать мой приезд в Читу.
Тонкошеина мучил вопрос, бывал ли Меркурий на улице Красных фонарей в Амстердаме, но у него не хватило смелости спросить об этом Анатолийского. «Потом спрошу, в подходящий момент», – решил он, уходя из квартиры.
Меркурий бережно сложил вещи в дипломате, уселся в кресло и задумчиво закурил третью за вечер сигарету. Разложив цветную схему на столике, он нарисовал зеленым фломастером маленькую фигурку, похожую на крышу домика.
– Мал почин, да дорог, – произнес Анатолийский, тщательно дорисовав ровную стрелку к кругу.
План был смутным, но не безнадежным.
Глава 2. Фирма «Гранд-тур»
Председатель Читинского отделения Бюро международного молодежного туризма «Спутник» Владимир Тарасович Карасевич писал очередной отчет и с тоской думал, что блатная работа по распределению дефицитных путевок в соцстраны заканчивается. Путевок за границу, за исключением Северной Кореи, нет уже полгода, Обком ВЛКСМ вдруг стал не удел, в стране бардак. И, главное, неясная ситуация со «Спутником», а, значит, и с должностью, привилегиями, подарками и перспективой продвижения по комсомольско-партийной линии.
Карасевич раздраженно засунул недописанный отчет в ящик стола, встал и подошел к настенному зеркалу. На него смотрел стройный симпатичный мужчина в идеально отглаженном коричневом костюме в мелкую полоску, белоснежной рубашке и шелковом галстуке. Высокий лоб венчали солидные залысины интеллигента.
«А ведь я всем хорош, – размышлял Владимир, придирчиво разглядывая зеркальное отражение. – Молод, но опытен по службе, нравлюсь женщинам, но являюсь примерным семьянином, всегда знаю, с кем и сколько выпить, кому что говорить. И что я застрял в этой дыре за шесть тысяч верст от родной Беларуси? Что ждет меня в этой глухомани? Очередная жуткая зима с собачьим холодом? Поломанная в расцвете сил служебная карьера? Жалкая судьба мелкого чиновника?»
Владимир Тарасович подошел к широкому окну и стал смотреть на центральную площадь города.
Горожане в заиндевевших дубленках, шубах и пальто передвигались спешно: мороз сегодня прижал под тридцать пять. Один огромный мраморный Ильич никуда не торопился. Он стоял задом к девятиэтажному зданию Обкома КПСС и сверкал посеребренной снегом лысиной.
Мысли Карасевича приняли другой оборот:
«А может к лучшему, что я торчу в Чите. Москва бурлит, столичные издания разбухли от разоблачений зверств НКВД, демократы повылазили из всех щелей и щипают партию, словно крысы. Если так пойдет и дальше, не ровен час, дойдет до массовых выступлений и кровавого побоища, – председатель «Спутника» вернулся к столу, сел в мягкое кресло и расслаблено откинул голову. – Может ли полыхнуть в столице? – думал он, закрыв глаза. – Еще как может. Полыхнул же Карабах, кровавые события в Сумгаите стали почище Варфоломеевской ночи. В Ферганской долине вырезали турок-месхетинцев целыми семьями, в Таджикистане столкнулись лбами целые кланы, прибалты открыто говорят о выходе из Советского Союза. Если коммунистическая империя начнет разваливаться, то смутное время лучше переждать в далекой области».
Мрачные раздумья председателя прервал приход посетителей: соседа Тонкошеина и незнакомца в новых синих джинсах и импортном свитере. Карасевич удивился: сосед заходил к нему на работу лишь однажды. Незнакомца он где-то видел, кажется, в телевизионном сюжете центрального канала.
Тонкошеин прошел к столу и протянул руку председателю, отметившему в уме, что незнакомец держался независимо и уверенно.
– Познакомьтесь, Владимир Тарасович, – тихо произнес Тонкошеин. – Это тренер профессиональной велокоманды Меркурий Сократович Анатолийский.
Карасевич вспомнил, где видел посетителя – на фотографии в газете «Советский спорт». В большой статье со снимками велосипедистов говорилось, что вторая после «Альфа Люм» советская команда стала выступать в профессиональных велогонках. Его тогда поразило, что команду создал тренер из провинциального Иркутска.
– Читал о вас, – сказал председатель «Спутника» и поинтересовался: – Какими судьбами в наше Забайкалье?
– Буду откровенным, – начал Анатолийский, – профессиональная команда «Байкал тим», которую я тренировал, потерпела крах по трагическому стечению обстоятельств. В Читу приехал, чтобы начать серьезное дело. Предлагаю вам совместный проект: мои связи, ваши возможности…
Карасевич явственно почуял шорох хрустящих банкнот. Он с досадой посмотрел на Тонкошеина и сказал:
– Алексей, ты же понимаешь, что разговор конфиденциальный…
Тонкошеин кисло улыбнулся, тихо попрощался и понуро вышел из кабинета.
Председатель небрежно показал рукой на стул и покрутил ручку с золотым пером.
– Я вас внимательно слушаю.
Автор проекта эффектно щелкнул замками дипломата, разложил перед Карасевичем, словно веер, стопку ярких журналов и только после этого удобно уселся на стул.
Туристические журналы Карасевича не впечатлили – он не раз видел предложения западных турфирм в центральном бюро «Спутника». Путевки в капстраны до сибирских областей не доходили – они расходились в ограниченных количествах среди номенклатуры в Москве и столицах Союзных Республик – а Читинской области доставались путевки в соцстраны, в основном, в Болгарию и КНДР.
Тем не менее председатель «Спутника» выслушал презентацию проекта со скучающим видом. Анатолийский сыпал названиями европейских туристических фирм, как горохом, рассказывал о миллионах туристов, посещающих горнолыжные центры Австрии и Швейцарии, лечебные курорты Чехословакии и Германии, достопримечательности Италии, Испании и Франции, демонстрируя нужные страницы в журналах.
– Парадоксально, но европейцы устали от Европы, – неожиданно повернул Анатолийский. – Баден-Баден набил оскомину, римский Колизей осмотрен сотню раз, Эйфелева башня уже раздражает. Европейцы хотят экзотики.
И Меркурий раскрыл глаза председателю «Спутника» о перспективе Забайкалья, как потенциального центра евроазиатского туризма.
Карасевич совсем заскучал. Сияющий горизонт перспективы перевоплотился в безнадежную затею от незадавшегося дилетанта.
– Итак, от двух до пяти миллионов иностранцев изъявят горячее желание приехать в Забайкалье, – подвел итог автор проекта. – Но нам хватит и десяти тысяч.
– Да какие интуристы? – раскритиковал идею Карасевич. – Где у нас сервис? Пятизвездочные отели? Качественная еда? Шотландское виски, наконец? И, главное, Забайкалье не раскручено, как туристический центр. У нас нет ничего такого, чтобы завлечь иностранных туристов. Вот у наших соседей – Бурятии и Монголии насчет этого есть хороший потенциал. Все знают, что такое Байкал и все знают кто такой Чингисхан, который родился в Монголии.
Настала решительная минута. Анатолийский был спокоен, как йог. Он извлек из дипломата книгу в невзрачном синем переплете, открыл страницу с закладкой и протянул печатное издание Карасевичу. Красным фломастером была подчеркнута одна строка:
– Что за Темучжин? – недоуменно спросил председатель «Спутника».
– Так звали в детстве великого монгольского полководца Чингисхана. Книга перед вами – «Сокровенное сказание монголов», подлинная хроника, записанная личным летописцем Чингисхана.
– И что в этом такого? Ну родился на Ононе, в Монголии…
– Есть мнение, что урочище Делиун-балдах находится в Читинской области.
– Послушайте, в урочище что, вывеска висит: «Здесь родился Чингисхан»?
– Пока не висит, но мы повесим.
– Ну хорошо. Допустим, что этот Делиун-балдах можно раскрутить в прессе. А вы уверены, что европейцы поедут в это дикое местечко, чтобы смотреть протоки Онона?
– Я открою вам коммерческую тайну: в последнее время среди европейской богемы расцвела мода на Тибет, Будду и Чингисхана. Масса богатых бездельников готова платить бешеные деньги за восточную экзотику. И они хлынут в Забайкалье толпами, если узнают, что Чингисхан родился у нас на Ононе. Единственно, что им надо: гарантия личной безопасности.
Карасевич откинулся в кресле, усмиряя раздражение:
– А сервис? Хотя бы благоустроенные туалеты на маршруте.
