Последствия

Взгляд Белкина делался все более тревожным. Он нервно стучал пальцем по крышке стола, ожидая продолжения.

– Я ее приморозил, Коля. На тридцать шесть часов. Полтора дня, а дальше эта дрянь продолжит ее разъедать, как кислота. Я сделал как ты сказал. А теперь ты мне говоришь забить на все. Как так?

– Да так! – заорал Белкин. – Мать Тереза. Ты всем нищим что ли подаешь? Или всем неизлечимо больным детям помогаешь? Ты голод в Африке остановил? Ты думаешь, ты всех спасти можешь? Забудь ты про нее. И Тарана этого забудь, он никто, теперь.

В чем-то Белкин был безусловно и отвратительно прав. Люди умирают. По разным причинам. Это так же естественно, как рождение. И проявлять дешевое геройство сегодня просто глупо и вредно.

– Значит, ты ничего не знаешь, – заключил Иван.

– Нет.

– Ну успехов с референдумом.

Белкин позволил себе колкость:

– Ага. Сам-то тоже мог бы в штат войти. Сидел бы сейчас на чистом окладе, это тебе не мотаться по городу как дворняге, и жопой своей рисковать. Все в серую, все какие-то делишки мутишь. Был бы пацан на подработке, понятно. Но в твои года люди руководителями становятся. Только зря талант в землю зарываешь.

– Мне нормально, – сказал Иван. – По мне так лучше рисковать своей жопой, чем подставлять голову под чужие. Но каждому свое.

На лице Белкина высветилась злоба. Это был их давний спор.

– Как же, – фыркнул он. – Именно поэтому тебя из Отдела корректировки и поперли.

Теперь начинал злиться Иван. Белкин прекрасно знал, из-за чего пару лет назад его, Ивана Графа, самого талантливого корректора, вышибли из «КИТа» с треском. Но решил кольнуть побольнее. Иван глубоко вдохнул и решил на провокацию не поддаваться. Довольный, Белкин откинулся в кресле и принял покровительственный вид.

– Что, сказать нечего? Бросай ты дурью маяться, дружище. Власти взялись за черный рынок по серьезному, у них дорожная карта до конца года. Скоро всех вычистят.

– Ты такой заботливый. Когда меня в тюрягу посадят, будешь моих рыбок кормить?

– Все придуриваешься. Хватит. У меня очень много дел…

– Ладно.

Иван поднялся и вышел из кабинета Белкина не попрощавшись. В приемной уже сидело несколько человек, все обнимались с папками, ерзали на стульях. Нервничали. Ночные горшки. Иван не осуждал их и не завидовал им. Действительно, каждому свое, и эти ребята тоже по-своему счастливы. Стабильность, отпуска, страховка, то, се. Просто не все люди одинаковы. Кто-то так может жить, а кто-то нет.

В консоли прозвучал сигнал тревоги от машины. Наверно, кошка под кузов забралась?

Иван тронул висок и получил картинку с внешних камер наблюдения.

Вокруг машины стояли люди.

Полиция.

-33:00 (13-00)

Недавно в массивах темных облаков хакеры нашли архив с двадцать одной тысячей звуковых фрагментов длительностью от двух секунд до трех часов. На слух эти отрывки воспринимаются как шум, но действующие алгоритмы постоянно обращаются к ним и извлекают из них какую-то информацию. Профессор Московского университета Арсений Светлов предположил, что этот архив – протомузыка, выполняющая роль языка, на котором общаются агенты в облаках. Если так, мы стали свидетелями зарождения не просто цифровой жизни, а первых зачатков цифрового разума.

Важно подчеркнуть, что речь не об искусственном интеллекте. Перед нами полноценные цифровые организмы, стремящиеся к самоорганизации. Они не только думают, но и чувствуют. Они запоминают и оценивают, они способны передавать опыт и учиться. Они уже лепят из информации примитивные сгустки, а значит очень скоро начнут развиваться и дальше. На эволюционной лестнице они стоят примерно на уровне питекантропа. Скоро мы увидим неандертальца в цифре. Он нас нет – в том виде какой мы имеем, но мы его да. Мы будем для него облаками, звездами или богами – чем-то, что находится пока вне границ его понимания и за пределами его облачной цифровой вселенной. То есть мы находимся в области темной материи.

Словно ничего не случилось, Иван спустился на лифте и вышел из здания. С совершенно ровным лицом он прошел мимо машины и толкавшихся возле нее ментов, и перешел на другую сторону улицы, благодаря судьбу за нерасторопность служителей порядка и несообразительность охранника внизу. Иначе на выходе из лифта его уже ждали бы. Правда, счастье мимолетно, и скоро его рожа высветится на их консолях, а там и по сигналу паспорта вычислят за минуту.

Но это если есть какие-то серьезные подозрения.

А они есть?

Абсолютно нет. Тогда какого лешего полисмены обступили его машину и пробивают ее по базе? В голове мелькнула мысль: подойти и сказать, ребята, вы наверно ошиблись, я законопослушный гражданин, вовремя плачу за жилье и все такое, но инстинкты подсказывали так не делать. Хорошо, что он взял с собой рюкзак.

Иван решил уходить. День клонился к вечеру. Домой можно добраться и на метро. Конечно, медленнее, но что поделать. Да, его найдут рано или поздно, но лучше бы это случилось позднее. Ему нужно время на размышления. Что-то происходит.

Иван шел по людной улице; в голове тихонько шелестело от шума, привычно отражаемого фильтрами. Метавиры так и норовили прыгнуть на сетчатку глаза, вонзиться в барабанные перепонки, зацепиться за обонятельные рецепторы, ввинтиться в мозг, осмыслиться там и начать свое паразитическое действие.

По пути к станции метро Иван рассматривал городской пейзаж. Он поймал себя на мысли, что довольно давно не наблюдал уличную жизнь, а сейчас вот выпала маленькая возможность. Открывающиеся картины заслуживали внимания.

Надо было перейти на другую сторону набережной. Иван вошел на крытый мост. Оттуда до станции метро уже было рукой подать. Иван рассматривал не рекламу, и не красоты реки, а людей.

Лица как кривые зеркала отражали этот мир.

Почти все светились на сетчатке двойными формами – не только реальным телом, но и виртуальным аватаром, размещенном на трехмерной проекции мира в режиме реального времени. Словно аура, аватары обволакивали реальные тела прохожих и пестрели кто во что горазд. Маски, прокси-личности, персонажи из медиа.

И почти все были инфицированы. Иван мог видеть это благодаря своему софту, но сейчас тот был отключен. Он уставал от постоянного режима сканирования. Но ему нравилось изучать людей, потому что люди были интересны. Не верьте тем, кто обезличивает толпу и придает ей какие-то демонические свойства. Толпа – это люди, а человек – это маленькая устрица, спрятанная в панцире своей внешности.

Это никогда не надоедает; Иван любил делать ставку исходя из беглого осмотра прохожего и определять его «болезнь».

Впереди шел паренек лет двадцати и болтал о чем-то по консоли, попивая газировку из литрового стакана. Иван набросал портрет.

Студент-троечник, что-то связанное с художествами, например, дизайн. Мелкие подработки, ночные покатушки, геймер, мечта сгонять в кругосветку, мечта стать крутым спецом и самому сделать себе авторский особняк где-нибудь в Швеции. Мечта свалить из М, из родных колдобин. Любит анимэ и транс. Серьезно? Да ты старомоден! Что еще? Девушки постоянной нет, связи случайные, проблемы с желудком, в армию ты не хочешь. Значит, в тебе глубоко укоренилось минимум два старых-престарых импортных «эйдоса», эти чертовы навязчивые идеи. Первая: за бугром хорошо жить. Вторая: вера в отношения без привязанности. Эта универсальна, схвачена в молодежной среде, у Белкина есть отдельная команда, которая занимается их истреблением, насаживая «традиционные семейные ценности». Еще три мелких метавира-«липучки», первый касается газировки, второй болтовни на ходу, а третий… дай-ка подумать. А, ну да, мы любим носить темные очки определенного брэнда в любое время года и погоды. Мы считаем, что это круто. Как же ты заблуждаешься, малыш.

Иван включил сканер. Почти угадал. Только мечта не в Скандинавию, а наоборот, южнее, куда-нибудь с пальмами, отсюда и любовь к трансу, и… какой пассаж – к трансвеститам. Ну что ж, ничто человеческое нам не чуждо. Насчет метавиров попал точно. Иван выключил сканер, нагнал и перегнал паренька, размышляя о людях, их мечтах и желаниях.

Станция метро приближалась, а метро всегда усиливало сентиментальность Ивана, побуждая думать о странном и отвлеченном. Вот и сейчас в голове у него под звуки мысленного фламенко зазвучал как бы чужой голос, этот звучный мелодичный голос из его фантазий.

О человек, кто ты и о чем мечтаешь?

Чего желаешь ты, к чему стремишься?

О человек, кто ты есть по существу своему?

И какова она, жизнь твоя? Что придает ей смысл?

Что делает тебя счастливым?

Что – несчастным?

Любишь ли ты иль ненавидишь? Кого, как и почему?

Позволь же мне сказать тебе несколько слов, дорогой мой человек. Я не хотел бы огорчать тебя, но дело в том, что вся твоя жизнь… как бы это сказать погуманнее? Вся твоя жизнь, дорогой мой человек – это набор трюизмов. Ты – нечто собранное из кубиков конструктора, и я имею ввиду не твой геном, а твою личность в самом широком смысле этого слова.

Мы не будем подвергать сомнению цвет твоей кожи, рост, вес, пол и анатомические особенности. Это данность, горячий привет от природы, от папы с мамой. А вот то, что у тебя в голове, дорогой, нас очень интересует, потому что вокруг этого сейчас построена вся человеческая цивилизация.

Ты рождаешься, взрослеешь, достигаешь зенита, стареешь и умираешь. План действий примерно такой. Принято считать, что ты, отдельно взятый, конкретный ты – индивидуальность. Неповторимый оригинал, не имеющий себе равных нигде на планете Земля и даже за ее пределами. Принято считать, что ты уникальный, особенный, один такой замечательный ходишь по земле, а значит твой богатый или не очень богатый внутренний мир важен для общества, государства, твоей собачки или друга сердца.

Принято считать, что у тебя есть душа, и характер, и темперамент.

И уникальный жизненный опыт, выплавивший из тебя то, что ты наблюдаешь каждый день в зеркале. Принято считать, что ты цельный, автономный, взрослый, самостоятельный индивид.

Короче говоря, по умолчанию ты у нас человек разумный, а значит торжественно можно заявить, что ты существуешь. Самобытно. Самодостаточно. Сам для себя.

А вот и нет.

Ты просто очень сложная машина по обработке информации. Да, от этого утверждения прямо-таки разит пещерным материализмом. Но что поделать.

Понимаешь, дело в том, что твои заводские настройки настолько подробны и многочисленны, что открывают громадное математическое окно для миллиардов комбинаций. Вот почему кажется, что ты такой уникальный.

Ты ни черта не уникальный.

Потому что уникальности не существует. Мир – это сложное месиво из океана хаоса и капельки порядка в нем.

С самого начала своей жизни, с мамкиной сиськи ты получал плотные пакеты входящей информации и впитывал ее, обрабатывал и перерабатывал, делая частью себя. Ты был tabula rasa, выточенный геномом твоих родителей, но пустой по своей младенческой сущности. Или ты шпарил на немецком, едва научился говорить? Сильно сомневаюсь.

Как и любая открытая система, ты собирал данные и усложнял сам себя. Это называется взросление. Данные включали в себя всю информацию в любых формах. Ощущения, звуки, символы, картинки и прочее. Постепенно ты научился выдавать информацию в ответ. А теперь внимание вопрос: насколько эта твоя ответная информация уникальна?

Все дети смеются и плачут. Все дети сосут палец, срыгивают и ходят под себя. Повзрослев, все смотрят мультики про одних и тех же героев. Все играют. Да, они отличаются в чем-то, но в целом они одинаковы.

Точно так же взрослые, которые копошатся в песочнице жизни. Они гораздо интереснее, поскольку несут в себе в разы больше накопленной информации. Но алгоритм их жизни в целом подчинен общим законам. Это биологические и социальные законы популяции, неумолимые и неизбежные, маркирующие нашу принадлежность к человеческому племени. Все мы, люди, кажемся уникальными, особенными, но дело не в нашей субъективной уникальности, а уникальном наборе банальных кубиков информации, из которых мы слеплены. Вот в чем разница, и она принципиальна.

Вот и все.

Все твои мысли и желания, все твои симпатии и неприязни – это результат заводских настроек и установленного софта в виде картины мира, менталитета, образования, семейной морали и общественных устоев в конкретной стране.

А на софт лепится пленка из новейших смыслов: понятия, категории, архетипы, символы и конечно же идеи.

Миром правят идеи.

Идеи правят миром, потому что они управляют людьми, а люди под их воздействием меняют мир.

Мир – это символ.

Какой символ ты выберешь, в таком мире ты и будешь жить.

У тебя есть собственное мнение?

У тебя есть собственные желания?

Ты управляешь своей жизнью сам?

Серьезно?

Ты можешь совершенно честно и искренне самому себе ответить на простой вопрос: когда ты хотя бы раз не принимал решения исходя из внешней обстановки? Если ты не зависишь от внешнего фона, то поздравляю, ты по Ницше либо зверь, либо божество!

Но мы же знаем, что ни то, ни другое.

Ты всего лишь человек.

А значит любое твое мнение, желание и решение будет приниматься с оглядкой на общество, ситуацию и уйму другой фоновой информации.

Ты пришел домой после тяжелого трудового дня и внезапно захотел съесть пирожок с картошкой. Ты совершенно искренне убежден, что это твое глубинное, абсолютно искренне желание, идущее как говорится из самого твоего существа.

Отмотай время назад и просмотри свою хронику. Сегодняшний день, вчерашний день.

Вдруг ты увидишь, что кто-то – неважно кто – на улице, в фильме, на плакате – с аппетитом ест пирожок. Твое сознание проскользнуло по образу как серфингист, но образ вцепился в подкорку. И настанет время, когда он выпрыгнет перед тобой как чертик из табакерки.

Какой маркой консоли ты пользуешься? На какой ездишь машине? Какие шмотки носишь?

Продолжай убеждать себя, что выбрал их сознательно.

Государство, корпорации и прочие манипуляторы уже у тебя в голове. Ты напичкан их идеями. И ты с этим ничего не поделаешь. Это как вирус. У тебя есть врожденный иммунитет, и большинство из них от тебя отскакивает, потому что однажды уже побывали в тебе и оставили свой след. Но иногда случаются неприятности, все подхватывают простуду, сезонные гриппы и прочие гадости. Слабый иммунитет, не хватает витаминов – причины могут быть разными, но суть одна. То же самое происходит и с твоим разумом. Иногда он подхватывает злобные медиа и мета вирусы, настолько вредоносные, что способны испортить жизнь.

И тогда ты обращаешься к ребятам вроде меня.

Только я не официальный доктор, а вроде шамана или хироманта. Я могу помочь, но не традиционными способами, полулегальными. Зато надежными.

Просто если обратиться за официальной медицинской помощью, тебя не то чтобы вылечат, а нашпигуют чем-нибудь в довесок. Если конечно ты ординар. Но если преф, тогда…

– Молодой человек. Я к вам обращаюсь!

Оказывается, Ивана уже несколько раз окликнули на подходе у станции метро. Наперерез ему двигались двое полицейских с решительными лицами. Мужчина и женщина. Иван прилип ботинками к мостовой, соображая, в чем проблема.

– Здравствуйте, – сказал он вежливо.

– Дайте профиль для скана, пожалуйста, – попросила женщина, а мужчина принялся хмуро разглядывать его.

– Да, конечно.

Иван тронул висок, разблокировав профиль гражданина. По умолчанию профили на улице переключались в закрытый режим, чтобы не стать целью хакерской атаки. Женщина-полицейский просканировала его и, отвернувшись, вызвала базу. Мужчина открыто изучал, разглядывая с головы до ног. Не самое приятное ощущение.

Иван знал, что у полиции стоят усиленные фильтры на все метавиры. Но, ирония судьбы, для них обязательна установка «тотема» – специального метавира-идеологии, делающей из любого человека патриота и послушного служителя, готового исполнять любые приказы без сомнений. В глазах полицейского Иван сейчас выглядел как некий подозрительный хмырь, угрожающий основам правопорядка и державности. Возможно, экстремист и террорист. Возможно, диссидент или либерал, мечтающий развалить великую страну изнутри.

Женщина вернулась. От выражения ее лица у Ивана засосало под ложечкой.

– Вы совершили административное правонарушение. – Пока Иван соображал над ответом, женщина добавила. – Припарковали автомобиль в неположенном месте. Вот фото с камер наблюдения и патрульного дрона, видна разметка. Видите? Здесь и здесь.

Это была ложь. Разметку спешно нарисовали в графическом редакторе. Но Иван кивнул. Пока лучше не спорить.

– Авто будет эвакуировано на штрафстоянку. Вину признаете? – уже скучающе продолжила женщина.

Иван сказал:

– Да.

– Штраф пять тысяч. Сейчас или в течение месяца? Если сейчас, можем сделать скидку в десять процентов, сезонную. Получите кэшбек на продукты питания.

– Давайте я лучше сейчас… – Иван вышел по консоли в онлайн-банк и проверил состояние счета. Давний клиент обещал кинуть монет сегодня… Иван скривился. На счету три пятьсот. Не кинул, сволочь. – Нет, извините, придется потом.

Мужчина-полицейский, до этого наблюдавший молча, встрял:

– Ты прописку посмотрела?

– Да. Юго-восточная зона, квадрат 21.

– А здесь что делаете? – это он обратился уже к Ивану напрямую. – Лимит позволяет покидать зону?

– Я здесь работаю недалеко, в КИТе, – Иван почувствовал, что голос хрипит.

– Какой у вас лимит? – настаивал полицейский.

– Сто пятьдесят пять, – выдавил Иван.

– Ну-ка… – полицейский подключился уже своей консолью. Иван похолодел, поняв раньше стража порядка, что солгал, и патч снова вырубился. – И зачем врем? Сто сорок пять у вас лимит.

В нагрудном значке у каждого мента вшита камера, работающая круглые сутки семь дней в неделю. Записи потом просматривают особисты, федералы и прочие борцы с опасными преступниками. До них – нейроузел. У Ивана до этого момента случались десятки подобных бесед с полицией, но всякий раз патч срабатывал безотказно, потому что был построен на их же федеральном алгоритме, только чуть улучшен. И для патруля, и для наблюдателя в центре контроля Иван всегда был обычным гражданином, потому что патч идеально зеркалил нужную картинку. Теперь Иван облажался дважды.

Полицейский продолжал наседать:

– Зачем вы так себя ведете? Не стыдно вам? Вы понимаете, что нарушаете режим перемещения по городу? Вы дольше положенных двух часов в этой зоне находитесь. У себя там в своем квадрате можете хоть весь день находиться, но это не ваш квадрат, и не ваша зона. Это второе административное уже за вами, а значит готовьтесь еще на пять тысяч и на понижение лимита на десять пунктов. Вы может еще что-нибудь недоговариваете?

– Послушайте, тут наверно какая-то ошибка, – пробормотал Иван.

– Сейчас проверим, – пообещал ему полицейский и обратился к напарнице. – Сделай запрос в КИТ, работает у них там этот товарищ или нет. Заодно пробей по базе должников, по розыску, по ФСИНу, по судебной части.

– Можно мне все объяснить? – обратился Иван и сделал голос чуть ниже, пока напарница отошла в сторону выполнять запросы. – Я буквально неделю назад подал заявку на увеличение лимита на десять пунктов, и мне обещали обновить статус в Реестре, понимаете….

Пока Иван произносил эту фразу, слово за словом, в его консоли активировался защищенный сегмент с аварийными метавирами-отмычками, и один из них бросился в атаку.

– …потому что я наконец-то сдал экзамены и получу диплом, что позволит мне работать по специальности, о которой я мечтал!

Иван замер. «Отмычка» загрузилась полностью. Пару секунд полицейский исподлобья смотрел на Ивана, потом чуть разгладился лицом.

– Вот как, – произнес он.

– Да, я все деньги на обучение откладывал, понимаете, копил.

Метавир прямо сейчас внедрялся в разум полицейского, искал точки приложения, воспоминания, знакомые образы, побуждающие к сочувствию. Федеральный фильтр его не видел; это была «отмычка» последней модели, версию которой Иван регулярно обновлял в лимбе; о такой просто не знали. Подошла напарница, отчеканила:

– Чисто по всем базам. В КИТе работает по совместительству, неполный день.

– Видите, приходится все время на учебу тратить, еле концы с концами свожу, – добавил Иван для закрепления эффекта, хотя уже видел, что «отмычка» сработала.

Полицейский кивнул и пошел дальше. Напарница увязалась за ним с вопросом:

– А что по нарушению режима перемещения?

– Что-что, – буркнул полицейский. – Отправим материалы в суд. Пусть разбираются.

Иван, еще не веря в то что легко отделался, поспешил в пещеру метро. Еще одной такой встречи с полицией он не переживет. Он торопливо надел маску – имитацию лица постороннего человека – для камер наблюдения, которые фиксируют пассажирский поток и отправляют данные о перемещениях граждан по городу. Маска, как и аватар, проецировалась из консоли. Только аватары были разрешены, а маски нет. Потому что аватар легко снимался, а маску надо было ломать через подключение к консоли. Сейчас для камеры он не Иван Граф, а Ринат Фатхутдинов, командировочный из К-сити, данные которого вместе с данными тысяч таких же граждан благополучно слили в Лимб, после того как хакнули Реестр в прошлом месяце. Маска одноразовая, и будет уничтожена после использования. Вскоре настоящий Фатхутдинов будет иметь любопытный разговор с миграционной службой.

Иван ухмыльнулся: все контакты с государством должны быть защищенными. Так лучше для обеих сторон. Если бы кто-то использовал его биометрию для своих нужд, Иван скорее всего не осудил бы такого человека. В мире, где частная тайна исчезла, а ты аквариумная рыбка, глупо требовать тактичности от себе подобных. Поэтому народ оброс второй кожей – за официальной биометрией всегда скрывалось немного больше, сведения, которые не опубликованы, или просто изменены.

Теперь коды и пароли снова стали записывать по старинке – на бумажки.

Черный рынок патчей, метавиров и фильтров был на подъеме.

Процветал бартер.

Наш человек всегда найдет, как ускользнуть от системы.

Иван прошел турникеты, расплатился безымянным билетом и встал на эскалатор. Кое-что за последние полтора века не изменилось. Те же ступени, обшарпанные стены, светильники. Но человек меняется всегда. Поток лиц, поднимавшихся сверху, напоминал заготовки душ на длинном конвейере. Ни одного чистого лица, даже у стариков – все сплошь аватары, полуаватары, какой-то глянец. Раньше у женщин эту функцию выполнял макияж, с появлением визуальных проекций необходимость в нем отпала. Просто загружай в консоль нужный цвет лица, губ, ресниц, волос и вперед. У молодых внешность была пестрее в разы. Теперь у них имелись неограниченные возможности редактировать внешность; полное раздолье для фантазии. На эскалаторе Иван заметил троих прокси-BIG PIGов, одного эльфа 80-го уровня, одного персонажа из Стар трека.

Иван особо не редактировал себя. Только волосы чуть осветлил до серебристо-стального – маленький каприз. Возможно, старый метавир, но сколько Иван себя ни сканировал, не мог распознать его следы. А вот желание, искреннее, стойкое имелось.

Эскалатор спустил вниз. Иван юркнул в вагон и впечатался в стенку, стараясь уложиться в толпе компактнее.

На предпоследней станции его паспорт отключился.

Совсем.

Иван перезагрузил консоль.

Машинка противно зажужжала в ухе, пискнула, включилась. Вместо профиля – пустота.

Иван растерянно долбил пальцем в висок, снова и снова безуспешно запуская консоль, но та не желала загружать паспорт. Фильтры пока работали: шуршали, отсеивая фон.

– Выходите? – его оттеснил какой-то мужик, и по лицу Иван понял: этот, с плаката. Опять.

Затем Иван напоролся на чей-то взгляд. Кто-то внимательно разглядывал его. Девушка, отвернулась. Иван минуту-другую рассматривал ее, вызывая на поединок глазами, но она больше не смотрела в его сторону, а на предпоследней станции вышла. Иван сглотнул.

Что-то происходит.

Он вышел на своей станции, «Волгоградка». Влился в поток пассажиров, что потянулись к эскалатору, придал лицу будничное, усталое выражение. Встал на ступени. Среди потока спускавшихся пассажиров было двое полицейских, на этот раз два парня. У них сегодня план-перехват что ли? Когда они поравнялись, Иван отвел глаза, но кожей почувствовал их сканирующие взгляды. Менты уползли вниз, а наверху Ивана ждал свет.

И еще один наряд. Стояли возле эскалатора, пропускали каждого. Иван еще раз активировал консоль – дохлый номер.

Когда до конца ленты оставалось метров пять, как можно спокойнее, он повернулся и стал спускаться с лестницы.

Вслед понеслось:

– Молодой человек! Эй вы, остановитесь!

Иван продолжал спускаться. Там, внизу, у подножия эскалатора уже поднималась следом та пара, которая спустилась и первым засекла его. Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Десять метров, восемь. Народ пугливо шарахался в стороны. Пять метров, три, два. Тут Иван решился на дикий для самого себя поступок. При обычных обстоятельствах он так не поступил бы.