скачать книгу бесплатно
Определенно, Энокидзу не станет заниматься расследованием или чем-то подобным. Истинной причиной того, что мой друг решил открыть свое агентство, было то, что он мог исчерпывающе разобраться в любом деле на основании единственного предоставленного ему факта.
Его невероятная интуиция обнаружилась, кажется, в прошлом году, когда он играл на гитаре в клубе у своего брата. Его спрашивали о пропавших вещах или о разыскиваемых людях, а он точно указывал их местонахождение. Просто молча сидел на стуле, ничего больше не делая – не расспрашивая окружающих и не задавая дополнительных вопросов, – а потом давал ответ, причем настолько точный, что в это трудно было поверить, как будто он был настоящим экстрасенсом.
Из этого опыта и возник его нынешний детективный бизнес. Так что это не имело ничего общего с расследованием, осмотром места преступления или дедуктивной логикой. Это было всего лишь стечением обстоятельств. Но все же…
– В общем, – весело сказал Энокидзу, – когда ее история дойдет до самого интересного места, я браво ворвусь на сцену и раскрою дело, а тебе до этого момента нужно будет всего лишь сидеть молча и слушать рассказ нашей посетительницы. Этого будет вполне достаточно. Тебе не о чем беспокоиться. Итак, – Энокидзу дотронулся пальцем до подбородка, – ты можешь быть Сэки-сэнсэем, моим талантливым и компетентным помощником. Кадзутора, когда придет барышня, пожалуйста, представь его таким образом.
Продолжая весело болтать без умолку, Энокидзу снял с себя галстук. Он явно не владел мастерством их завязывания. Торакити и я некоторое время стояли с разинутыми от изумления ртами и вытаращенными глазами, но он тотчас выставил нас из комнаты, заявив, что предпочтет умереть, нежели позволит двум взрослым мужчинам смотреть, как он одевается.
В итоге, сам так и не поняв, почему и каким образом это случилось, я обнаружил, что играю роль помощника детектива.
«Вот что имеют в виду, когда говорят о неожиданном повороте событий».
Я обреченно прошел в офис и опустился на стул рядом с чайным столиком для посетителей.
– Господин детектив терпеть не может выслушивать долгие рассказы клиентов, – вновь тоном раздраженного родителя объяснил Торакити, наливая мне в чашку черный чай.
– И тем не менее он занимается этим делом… Как человек может быть детективом, не слушая того, что говорят ему люди?
– Я и сам не знаю, но он может. Наш первый клиент – он вошел сюда, и прежде, чем он успел что-либо сказать, начальник уже дал ему ответ. И он был прав, что, конечно, хорошо, но клиент, естественно, заподозрил, что мы проводили собственное расследование и следили за ним до того, как он к нам пришел.
– Ну разумеется.
– Следующего клиента он сначала попытался немного послушать. Но посреди рассказа господину Энокидзу стало скучно…
– Он раскрыл дело?
– Да, раскрыл. У клиента было два вопроса, и ответ на первый был немного неточным, так что это сгладило впечатление и не вызвало особенных подозрений, а со вторым он попал в самую точку.
– Разве это плохо? Не каждый может хорошо выполнять работу детектива, не вставая с дивана.
– Это очень плохо. Господин Энокизду раскрыл дела, но клиенты не были довольны. Они хотели понять, каким образом он мог знать вещи, которых не знал никто, и в конечном итоге сам господин детектив стал подозреваемым. Полицейские даже приходили его допрашивать! – Торакити тяжело вздохнул. – Если б господин Киба не вмешался и не выручил нас, то не знаю, что могло бы произойти. Даже полицейские обратили на это внимание, что уж говорить об обычных людях… Большинство людей, когда говоришь им вещи, которых ты не можешь знать, пугаются или сердятся. Скажите, а у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, как господин детектив это делает? Может быть, он кто-то вроде экстрасенса?
«Вот как…»
Честно говоря, я тоже считал это его свойство удивительным.
Скорее всего, у Кёгокудо была теория на сей счет – или, по крайней мере, я так думал просто потому, что это был Кёгокудо, но я никогда не пытался его расспросить, зная заранее, что у меня не хватит способностей понять суть его аргументов. Когда Энокидзу впервые заявил, что собирается стать детективом, практически все окружающие сказали ему, что вместо этого ему лучше сделаться предсказателем судьбы, – и лишь Кёгокудо имел противоположное мнение. «Энокидзу не может предсказывать судьбу. Он делает слишком много неверных предположений».
Так что это именно благодаря Кёгокудо Энокидзу стал тем, кем он являлся сейчас. В конечном счете это мнение вполне соответствовало действительности: судя по всему, его «озарения» были весьма избирательны. Он мог «видеть» только прошлое, ограничиваясь фактами и событиями. Эмоции людей и будущее полностью оставались за гранью его восприятия.
Прошло пятнадцать минут. Но мои до предела натянутые нервы сделали это краткое ожидание ужасно долгим.
Во мне боролись любопытство и стремление поскорее встретиться с женщиной из клиники «Куондзи» и противоположное ему беспокойное желание того, чтобы Энокидзу поторопился и наконец вышел из своей комнаты. С каждым мгновением эти чувства одинаково усиливались, пытаясь взять друг над другом верх. Если б кто-нибудь из них – гостья или Энокидзу – появился, это разрешило бы неприятную и неловкую ситуацию, в которой я пребывал, однако из комнаты Энокидзу лишь периодически доносились удивленные вскрики, разочарованные стоны и яростные возгласы. Не было и намека на то, что обладатель голоса имеет малейшее намерение показаться нам на глаза.
Динь!
Зазвенел дверной колокольчик.
От удивления я буквально подпрыгнул на стуле, обернулся к двери и увидел вошедшую в офис женщину.
Бледное лицо, правильные тонкие черты. Это была настоящая красавица.
На ней было шелковое кимоно-комон[66 - Комон («мелкий узор») – неформальное, то есть предназначенное для повседневного ношения кимоно. Его отличительной особенностью является то, что кимоно полностью покрыто мелким узором. Именно поэтому темный комон можно принять за траурные одежды мофуку – полностью черное кимоно без рисунка.] с изящным узором синего цвета – настолько темного, что его практически можно было принять за траурные одежды мофуку. Белый зонтик от солнца, который она держала в руке, будто парил в воздухе. Казалось, она целиком соткана из света и тени, – образ, запечатленный на фотобумаге.
Ее шея была такой тонкой, что, казалось, могла переломиться в любое мгновение. Лицо напоминало филигранно вырезанное из дерева лицо декоративной куклы. Тонкие брови, словно вычерченные кистью. Возможно, так казалось из-за отсутствия макияжа или же темные одежды бросали отсвет на ее лицо, но она действительно не вполне походила на живого человека… да, пожалуй… ее лицо покрывала трупная бледность.
На кратчайший миг между бровями у нее появилась морщинка, как будто она испытывала боль.
Затем женщина вежливо склонила голову, хотя ее взгляд блуждал, а во всех движениях сквозило смутное беспокойство. Каждый ее жест был неторопливым и осмотрительным. Когда она подняла голову, одна из прядей ее волос выскользнула из прически и теперь змеилась вдоль ее лица.
– Я прошу прощения, это офис господина Энокидзу?
Потрясение от ее появления было таким сильным, что несколько мгновений ни я, ни Торакити не могли произнести ни слова; для нее отсутствие ответа с нашей стороны, должно быть, означало, что она ошиблась. Женщина неуверенно склонила набок голову и повторила свой вопрос:
– Я искала детектива, господина Энокидзу. Это…
– Да! Это здесь! – Торакити подскочил со своего стула, как внезапно ожившая деревянная марионетка; его движения казались механическими и дергаными. – К… уважаемая госпожа Куондзи, п… пожалуйста, присаживайтесь. – Он излишне торопливо указал на диван, стоявший напротив меня, в то время как я продолжал сидеть, погруженный в молчание, все еще не способный до конца осмыслить ситуацию.
Женщина вновь вежливо склонила голову и села на предложенное ей место, но все мое внимание было настолько неотрывно приковано к ее лицу, что я не сразу понял, что ее приветственный жест предназначался мне. Отчего-то мне было страшно опустить взгляд ниже ее груди: у меня не хватало смелости посмотреть, была ли она аномально беременна.
В конце концов я боязливо опустил глаза, чтобы увидеть то, чего не должен был видеть, – необыкновенный предмет всех этих отвратительных и зловещих толков. Но все мои ожидания абсолютно не оправдались. Женщина передо мной обладала совершенной нетронутой фигурой, у которой не было ни малейших признаков какой-либо патологии.
И она определенно не была беременна.
Если б я заранее немного поразмыслил об этом, то это стало бы для меня очевидным. Даже если женщина, беременная в течение двадцати месяцев, действительно существовала, она не смогла бы в одиночку проделать длительный путь до офиса Энокидзу. Скорее всего, она даже не смогла бы выйти из собственного дома.
– У господина детектива только что возникло срочное дело. Он старается решить его так быстро, как только возможно. Перед вами помощник господина детектива, Сэки-сэнсэй. Он выслушает ваше дело, так что, пожалуйста, расскажите Сэки-сэнсэю все, что вы собирались рассказать господину детективу, – скороговоркой выпалил Торакити, предварительно предложив даме чай и сев рядом со мной.
После того как я, в полном соответствии с инструкциями Энокидзу, был столь вежливо представлен даме, мне не оставалось ничего, кроме как принять мою новую индивидуальность.
– Я… Сэки.
Женщина ответила слабой улыбкой и поклонилась в третий раз:
– Мое имя Рёко Куондзи. Премного благодарю вас за то, что любезно согласились выслушать мою хлопотную просьбу. Ее изложение потребует некоторого времени, поэтому прошу вас быть ко мне благосклонным.
Она в очередной раз низко склонила голову.
Наконец я вспомнил, что должен поклониться в ответ. Мне вдруг пришло в голову, что она поклонилась уже несколько раз, а я все это время вел себя так, будто совершенно ее не замечаю, – но не потому, что я был невнимателен, а потому, что был потрясен. Но она, должно быть, подумала, что я невыносимо высокомерен.
Я почувствовал, как меня вновь охватывает стеснение.
Когда я смотрел на нее с такого близкого расстояния, Рёко Куондзи казалась мне очаровательной. В ее шелковистой коже и слегка обеспокоенном выражении лица сквозила какая-то опасная напряженность, которая делала ее только красивее – создавалось ощущение, будто вся ее воля была направлена на поддержание хрупкого неустойчивого совершенства. Она могла бы внезапно рассмеяться и все еще оставаться привлекательной, но нечто столь обыденное, как смех, неизбежно нарушило бы баланс, и ее тревожная красота растаяла бы и исчезла.
– Что же, давайте выслушаем ваше дело, – неожиданно произнес Торакити, слегка толкнув меня в бок. Я пребывал в прострации, не в силах оторвать восторженного взгляда от ее лица.
– Как, я не сомневаюсь, вам известно, моя семья практикует медицину в районе Тосима, в квартале Дзосигая.
– Да, я это знаю, но не от вашей семьи. Я однажды слышал… я хочу сказать… ну, эти слухи…
Я никогда не умел особенно хорошо разговаривать с людьми, и теперь, испытывая ужасное нервное напряжение, терял уверенность и запинался все сильнее. Я понимал, что было бы гораздо разумнее держать язык за зубами, нежели произносить нечто, о чем я потом пожалею, но я чувствовал, что должен вести себя как настоящий детектив, что в моем случае означало открывать рот и говорить первое, что приходило мне на ум.
– Ах, вот как… – Рёко Куондзи вопросительно посмотрела на меня, ее голос звучал удрученно. – Вы имеете в виду все эти дурные слухи, верно?
Торакити бросил на меня осуждающий взгляд и еще раз незаметно для женщины ткнул меня в бок.
– Да… дурные слухи. Но, глядя на вас, госпожа, я убедился, что все эти истории – всего лишь бессмысленная болтовня. Мы, конечно, пока не обсуждали ситуацию с исчезновением вашего мужа, но, видя вас, я должен сказать, что все эти слухи – или лучше назвать их клеветой и злословием… нет совершенно ничего, что говорило бы в их пользу. Все это лишь безосновательные обвинения самого низкого пошиба.
Это было все, на что хватило моих сил. Я сам не мог поверить в то, что говорю подобные вещи женщине, которую я только что встретил, не говоря уже о ком-то в ее положении.
На мгновение комната погрузилась в полную тишину. Некоторое время Рёко Куондзи не поднимала глаза; на ее лице застыло выражение долго испытываемой боли. Но, когда она заговорила вновь, ее речь была сдержанной и неторопливой.
– Я не предполагала, что слухи распространились так далеко. Из сказанного вами я могу сделать вывод, что в целом вы осведомлены о ситуации в нашей семье, Сэки-сама[67 - «– сама» – именной суффикс, демонстрирующий глубокое уважение и почтение к собеседнику.]…
– Но… но, однако… мне известно о слухах, это так, – запинаясь, проговорил я, – но, как уже сказал, я в них не верю. Сейчас, встретив вас, госпожа, верить в подобную клевету просто невозможно.
– Сэки-сама, я боюсь, что вы ошибаетесь. Мне доподлинно неизвестно, какие именно сплетни вы слышали, но в них, вероятно, может быть больше правды, чем вы думаете.
– Что?
«О чем она говорит?»
Неужели все эти возмутительные истории – клевета столь злонамеренная, что ее даже невозможно опубликовать, – действительно правда?
– Моя младшая сестра, Кёко Куондзи, действительно беременна уже больше двадцати месяцев, и нет никаких признаков приближающихся родов. Возможно, это именно то, что вы слышали – и что вы, по всей видимости, так затрудняетесь обсуждать, Сэки-сама. Это – и еще то, что муж Кёко, Макио, как судачат люди, пропал без следа.
Моим ушам стало так горячо, что у меня возникло ощущение, будто они действительно пылают. Уверен, что мое лицо было красным, как будто я напился саке. Боязнь общения с людьми, непреодолимая стыдливость, утрата дара речи – все это были мои самые характерные свойства, и теперь они проявились в полную силу. Для меня было неожиданностью, что человек, пришедший с просьбой разобраться в деле, не был сам в нем замешан, но теперь я с опозданием сообразил, что от имени попавшего в затруднительное положение человека скорее должен был прийти кто-то из его семьи – это было гораздо более естественным. Как же сильно я в тот момент хотел, чтобы Энокидзу с его сверхъестественными телепатическими способностями внезапно появился на сцене и с ходу раскрыл это дело.
Однако детектив не появлялся. Я угрюмо подумал, что к этому моменту у него уже было достаточно времени, чтобы надеть пятьдесят пар брюк.
– Фамильное имя Куондзи наследуется по женской линии. Мой дед и мой отец приняли это имя, женившись на девушках из нашей семьи и став приемными сыновьями. И, как и у моего деда, у моего отца нет детей мужского пола – только я и моя сестра.
Голос Рёко Куондзи доносился до меня как будто издалека, постепенно становясь все более ясным и отчетливым. Пока она говорила, я смотрел на круглую поверхность стола, разделявшую нас, и лишь теперь неуверенно поднял взгляд.
– Мне стыдно признаваться в этом, однако с младенчества я была болезненной и… – Ее голос прервался. Она выглядела так, будто испытывала сильнейшую душевную боль и могла лишиться чувств в любое мгновение. – Я не могу – и никогда не смогу – выносить ребенка. По этой причине моя младшая сестра должна была выйти замуж и родить наследника.
– В таком случае я был с вами чудовищно груб. Я должен…
– Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Вам не в чем себя обвинять. Мне скоро исполнится двадцать восемь лет. Трудно предположить, что в таком возрасте я все еще не замужем.
Что за невнимательным болваном я был?.. Сколько ошибок допустил… Из-за меня эта бедная женщина была вынуждена признаться в мучительном для нее факте бесплодия. И это еще не всё. Я дошел до того, что заставил незамужнюю женщину раскрыть мне свой возраст.
– А… – Рёко Куондзи как будто собиралась сказать что-то еще, но затем выражение невероятного одиночества исказило ее черты и она попросила прощения за то, что заговорила о своих личных делах, которые не были мне интересны. Ее руки, покоившиеся на коленях, крепко стискивали одна другую. Пальцы у нее были тонкие, как весенние веточки. Она была такой худой, что ее лицо должно было быть осунувшимся, а глаза – запавшими. Однако на лице с морщинкой между сосредоточенно нахмуренных бровей не было заметно никаких признаков болезни. Скорее, оно казалось почти детским, как будто в какой-то момент своей жизни эта женщина просто перестала взрослеть. Она совсем не выглядела на свои двадцать восемь лет. Если б она, например, отпустила челку, ее с легкостью можно было бы принять за семнадцати- или восемнадцатилетнюю девочку.
– Нет, я не имел права делать подобные поспешные предположения; пожалуйста, это вы простите меня. Но вы действительно не выглядите на свой возраст, госпожа. Можно легко подумать, что вы подросток…
Я опять сказал первое, что пришло мне на ум, и тотчас после того, как произнес это, я чудовищно устыдился и раскаялся в том, что вообще заговорил. Рёко Куондзи опять опустила взгляд в пол, а Торакити посмотрел на меня слегка презрительно – нет, скорее пренебрежительно, – как будто хотел сказать мне: «Давай уже переходи к сути дела!»
Мне мучительно хотелось все бросить и убежать оттуда куда глаза глядят, размахивая в воздухе руками.
Однако затем, к моему изумлению, Рёко Куондзи, не поднимая головы, начала смеяться. Когда она наконец подняла взгляд, ее глаза вопреки всем ожиданиям были ясными.
– Простите меня, я не должна была смеяться, в подобной ситуации это весьма безрассудно. Но вы такой удивительный человек, сэнсэй… Всю дорогу сюда я мучилась мыслью, с каким лицом мне придется рассказывать о позоре, обрушившемся на нашу семью, и не представляла, как я буду это делать, но вы совершенно меня освободили. – Сказав это, Рёко Куондзи пусть и немного грустно, но все же улыбнулась.
Однако даже после этих слов у меня продолжало слегка звенеть в ушах, и мне потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть робость и встретиться с ней взглядом.
Ее история по большей части совпадала с тем, что мне уже было известно. Что я узнал нового, так это то, что отношения Фудзимаки с его женой до его исчезновения были, судя по всему, натянутыми, и в ту ночь, когда он пропал, между ними произошла яростная ссора. Что касается образа Фудзимаки, сохранившегося в моей памяти, то он совсем не походил на кого-то, кто мог бы ввязаться в перебранку с женой, так что для меня это было полной неожиданностью. Как бы там ни было, мы с Фудзимаки никогда не были настолько близки, а семейный быт и взаимоотношения мужа и жены часто совершенно непостижимы для окружающих, и я решил, что у меня нет никаких оснований сомневаться в том, что она мне сказала.
Естественно, я не сообщил ей, что пропавший мужчина, ее зять и приемный брат, был моим давним знакомым. Это являлось, в конце концов, чистым совпадением, и не было никакого смысла в том, чтобы давать ей повод для подозрений – к тому же в ходе нашего разговора не представилось и удобного случая об этом упомянуть.
– Была ли какая-то причина, которая могла вызвать между ними размолвку?
– Ну, пожалуй… это была только сплетня, но, по всей видимости, Макио-сан несправедливо ее подозревал.
– Несправедливо подозревал ее? В чем?
– Он полагал, что был другой мужчина… что Кёко, моя младшая сестра…
– Была ему неверна? – неожиданно выпалил Торакити, как будто все это время он молча ожидал своего часа и мы наконец дошли до чего-то, что было ему понятно.
– У него были на то какие-нибудь основания? – спросил я, возвращая разговор в прежнее русло. Я стремился избежать того, чтобы дискуссия стала грубой. Рёко Куондзи с таким трудом разговорилась, и я боялся, что неловко сказанное слово может заставить ее вновь замкнуться.
– Нет, никаких. По крайней мере, моя сестра в этом клянется.
Это был очень скверный ответ.
– Получается, что Макио-си подозревал вашу уважаемую сестру без всяких на то оснований?
– Я не знаю, можно ли это считать за основания, но есть некоторые обстоятельства, которые, возможно, заставили его думать, что что-то было не так… – Взгляд Рёко Куондзи на какое-то мгновение стал отрешенным; затем, все еще выглядя немного растерянной, она продолжила: – Есть один врач-практикант по имени Найто, который живет и работает в клинике. Моя мама заметила его способности, когда он был еще очень молод, и многие предполагали, что именно он войдет в нашу семью и примет фамилию Куондзи.
– Ха-а! – вмешался Торакити. – И тут вдруг появляется Макио-сан и похищает у бедного Найто-сана его будущее – подобно черному коршуну вырывает у него прямо из рук кусок обжаренного в масле тофу абураагэ! Так мало этого, похититель еще и ревнует…
Я наступил Торакити на ногу, чтобы прекратить его болтовню.
– Таким образом, Макио-си подозревал вашу сестру в свя?зи с доктором Найто, в этом все дело?
– Да. В действительности иногда можно было заметить, что в глубине души Найто чувствует себя несправедливо обиженным тем, как все повернулось. Однако я не могу понять, как бы он мог улучшить свое положение, если б… виделся с моей сестрой. Напротив, если б они были обнаружены, он, вне всяких сомнений, лишился бы места в клинике. Так что…
– …во всех этих слухах нет ни слова правды, – закончил я за нее.
– Полагаю, что да.
– Именно умные и серьезные люди наиболее глубоко страдают от ревности, – заметил Торакити, снова перебивая нас. – Такое несчастье для вашей сестры, быть вынужденной пройти через все это…
Я искоса бросил на него пронзительный взгляд, затем вновь повернулся к нашей посетительнице.
– Касательно того дня, когда исчез Макио-си… Не могли бы вы немного более подробно описать ситуацию? Знаете ли вы еще что-нибудь о том, что произошло в тот день?
