Порочные. Я – твой грех

На пороге стоит рыжеволосый мужчина, примерно его ровесник, в чёрном костюме и серьёзным лицом.

– Доброе утро, мистер Торнвел. Меня зовут Генри, – представляется гость.

Лэндон чуть наклоняет голову, не отвечая.

– Ваш отец велел обеспечить вам всё необходимое для комфортного возвращения, – продолжает тот, вытаскивая из портфеля конверт. – Тут ваш новый телефон и банковская карта. На ней стартовый баланс и доступ к личному счёту. Одежда, еда, техника – всё, что вам понадобится.

Лэндон берёт конверт, вскрывает и рассматривает содержимое, не вытаскивая.

– Телефон, конечно, со встроенной прослушкой? Или сразу спутниковое слежение?

– Такой информации у меня нет, – вежливо отвечает Генри.

Новый смартфон включается с лёгкой вибрацией. На экране тут же загорается уведомление. Сообщение от отца.

>> Начни изучать материалы. Папка с текущими делами у помощника. В понедельник в офисе. Не смей опаздывать.

– Вот, – Генри подаёт тонкую папку с чёрной гравировкой логотипа компании.

– Ладно. Ты свободен. – Лэндон берёт её, хлопает по обложке, понимая, что ему ничего не остаётся, кроме как принять правила игры.

– Боюсь, нет. – Генри спокойно улыбается. – Мне поручено находиться рядом с вами ежедневно с семи утра до восьми вечера. Помощь в делах, логистика, решение возникающих вопросов. Так же, вы можете звонить в любое время, даже ночью. Мой номер уже есть в контактах вашего телефона. И ещё мне велено составлять ежедневный отчёт.

Лэндон застывает.

– Отчёт?

– Да, для вашего отца. Список всего, чем вы занимались в течении дня.

– А если я тебя выгоню? – Лэндон вскидывает бровь, прожигая взглядом нового надзирателя.

– Боюсь, это невозможно, – терпеливо поясняет тот, всё так же вежливо.

Нервно усмехнувшись, Лэндон разворачивается и идёт вглубь квартиры.

– Проходи уже. Только не лезь лишний раз.

Генри заходит. Молча встаёт в углу гостиной, как робот: руки за спиной, лицо без единой эмоции. Становится ясно: у него нет привычки спорить. Он не навязчивый. Он – системный. И это бесит ещё больше.

Лэндон небрежно бросает папку с документами на журнальный столик. Возвращается в кухню, встаёт у раковины, опершись руками о край столешницы. Краем глаза наблюдает за Генри. Тот всё ещё стоит в углу, как часть интерьера.

Присмотревшись внимательнее, он понимает, почему именно этого парня выбрал Филипп. Худощавый, с осунувшимися чертами, в костюме, который давно потерял вид. Даже пиджак говорит за него: одна пуговица меньше остальных, другого цвета – дешёвая замена, будто символ того, что у человека нет возможности позволить себе новое. Люди в таком положении слишком хорошо знают цену любому шансу. Они слабы не по природе, а по обстоятельствам. И потому удобны. Манипулировать такими легко: стоит лишь протянуть руку и дать крошку надежды, и они будут хвататься за неё.

От одной мысли, что за каждым шагом Лэндона ведётся слежка, хочется выгнать этого парнишку, избавиться от пристального наблюдения. Но он понимает – толку не будет. Этот парень служит не ему. А Филипп не терпит ослушания. И если Генри нарушит приказ, будет наказан.

А Лэндон больше не хочет, чтобы кто-то страдал из-за его непокорности.

Смирившись, он разминает плечи, чтобы сбросить напряжение, берёт тряпку, разворачивается и идёт к столу. Лужа от кофе уже начала засыхать на плитке. Лэндон присаживается и тянется к пятну на полу, но тут Генри негромко откашливается, привлекая внимание.

– Не стоит беспокоиться о таких мелочах, – говорит он. – Персонал по уборке прибудет в течение часа. Всё будет приведено в порядок.

Лэндон поднимается и откладывает тряпку в сторону, садится на стул, прижимая ладонью висок.

– Хватит вести себя так… безукоризненно, – устало говорит он, не глядя. – Можешь сесть, если хочешь. Не стой столбом.

Генри не шевелится, только внимательно смотрит на хозяина квартиры, будто анализирует команду.

– И холодильник тоже не под охраной. Если хочешь, бери еду, напитки. Всё, что найдёшь, – добавляет Лэндон, чуть громче, чем собирался. – Телек тоже в твоём распоряжении.

Генри без слов подходит к креслу и садится. Он по-прежнему собран, но в его движениях появляется что-то… человеческое. Лэндон молча наблюдает, как тот кладёт руки на колени и делает короткий вдох.

– Спасибо, – спокойно говорит Генри.

Лэндон кивает. Злится, что кто-то вторгается в его личное пространство вот так, без спроса. Но парень не виноват, что его втянули в такое дерьмо. Поэтому, стараясь откинуть все раздражающие мысли, Лэндон спокойно встаёт и подходит к нему.

– Раз уж ты тут, чтобы помогать, вот тебе первое указание. Все контакты с людьми будут проходить только через тебя. Я говорю, ты передаёшь. И начни с этого: уволь весь обслуживающий персонал. Не хочу, чтобы тут шныряли толпы. Найди одного, чтобы приходил три раза в неделю, делал простые заготовки еды и лёгкую уборку.

– Мне нужно будет согласовать это с вашим отцом…

– Не нужно, – обрывает его Лэндон. – Можешь упомянуть это в своём отчёте, но сделай, как я сказал.

– Хорошо, мистер Торнвел, – неуверенно соглашается Генри.

– Я буду в спальне, нужно просмотреть документы.

Не дожидаясь ответа, Лэндон хватает со столика чёрную папку и скрывается из виду Генри.

Захлопнув за собой дверь, он стоит с отстранённым видом. Проходит вглубь комнаты, одной рукой раздвигает штору, открывая панорамное окно и запуская в комнату утренний свет. Садится в удобное кресло, кладёт папку на колени и сосредотачивает взгляд на выгравированном логотипе компании.

Сидя неподвижно, его пальцы сжимают край папки так, что костяшки белеют. Открыть её – значит сделать первый шаг. Признать, что его втянули в эту систему. Что всё, через что он прошёл, не освободило, а только отсрочило неизбежное.

Лэндон откидывается в кресле, закидывает голову назад, закрывает глаза. В груди глухо ноет. Он вспоминает лагерь. Не конкретные сцены, а ощущения. Жёсткую кровать. Постоянную нехватку воздуха. Пустоту, которая росла внутри день за днём. И твердое убеждение, что после освобождения он станет другим. Начнёт с нуля.

Но теперь… Всё повторяется. Тот же плен, только в более комфортных условиях, которые не приносят радости.

Он снова смотрит на папку. Будто надеется, что если будет смотреть достаточно долго, то она исчезнет. Растворится, как плохой сон. Но та, увы, по-прежнему лежит на коленях тяжёлым, ощутимым грузом.

Он поднимает руки, проводит по лицу, сжимает глаза ладонями. А потом выдыхает. Глубоко. Тяжело. Почти со злостью.

«Ну давай. Покажи мне в очередной раз, что ты за дерьмо.»

Открывает папку, пролистывает страницу за страницей. Схемы, отчеты, имена, данные. Всё, как он и ожидал: выверено, структурировано, бездушно. Таблицы, прогнозы, указания.

Глаза скользят по бумагам. Он не хочет вникать. Но невольно взгляд останавливается на деталях. Имя знакомого поставщика. График движения средств по счёту, через который когда-то уходили деньги на неофициальные нужды отца.

Он читает. Дольше, чем собирался. И чем глубже он погружается, тем холоднее становится внутри.

«Что за хрень?!»

– Мистер Торнвел, мне уже пора. – Голос ассистента вырывает Лэндона из мыслей.

Он растерянно оглядывается по сторонам. Не сразу понимает, как оказался сидящим на полу посреди хаоса из разбросанных документов.

– Ваше поручение выполнено. Завтра буду ровно в семь. Также, по указанию вашего отца, вы должны отдать мне ключи от квартиры, – продолжает Генри.

От последней фразы Лэндон в миг приходит в себя.

– Что значит отдать? Какого чёрта? – он буквально выкрикивает свой вопрос.

Лэндон вскакивает на ноги и подходит к парню, не сводя в него яростного взгляда.

– Простите… но мне… так приказано, – испуганно запинается Генри и опускает глаза в пол, как провинившийся ребёнок.

Прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, Лэндон пытается потушить внутренний гнев, в очередной раз напоминая себе, что парень не виноват.

– Ключи на столике у входа. – Он старается говорить спокойным тоном, чтобы не пугать ассистента. – Жду завтра в семь. Иди.

Генри, зачем-то сделав быстрый поклон головой, спешно покидает спальню, оставляя Лэндона одного. Едва слышное шуршание в коридоре, щелчок закрывшейся двери.

Если раньше его внутренний бунтарь бы взрывался от ярости, выкрикивал ругательства и обязательно что-нибудь сломал, то сейчас он просто стоит как вкопанный.

То, что отец запер его в клетке, кажется ничтожным, по сравнению с тем, что он только что узнал из бумаг. Финансовые махинации, подставы, нелегальный сделки и… заказные убийства, множество. И Филипп хочет, чтобы сын стал частью этой гнили.

Лэндон мечется по комнате, как запертый зверь. Кажется, стоит его выпустить, и он разорвёт всё на своём пути. Он был уверен, что утратил способность чувствовать, что лагерь выжег из него последние искры чего-то живого. Но, видимо, ненависть к Филиппу – это то, что будет жить в нём вечно.

На каком-то необъяснимом импульсе Лэндон врывается в гардеробную и с остервенением начинает переворачивать свои вещи. Куртки, толстовки, брюки – всё летит на пол с вывернутыми карманами.

«Блядь, да где?!» – он теряет терпение.

И тут что-то звонко падает на пол. Лэндон опускает голову с облегчением вздыхает, когда видит запасную связку ключей. Он хватает их и выбегает из комнаты. Наспех обувается, пальцы не слушаются, ключ дрожит в руке и никак не попадает в замок. Наконец щелчок. Он распахивает дверь, выскакивает наружу и, не глядя назад, несётся вниз по лестнице, оставив дверь открытой.

Он мчится, перепрыгивая через две ступени. Где-то на пролёте его словно окатывает холодным душем – ключей от машины или мотоцикла нет. Даже не знает, остались ли они у него вообще. И есть ли в гараже хоть что-то из прежней жизни.

Не теряя времени на раздумья, вылетает на улицу. Срывается на бег в ненавистное место – дом отца. Ноги гудят, лёгкие горят от нехватки воздуха, но он не останавливается. Никаких остановок на передышку. Только дорога и ярость, прожигающая грудную клетку.

Он должен добраться. Должен увидеть этого человека. Сейчас. Того, кто убил его мать.

Глава 4

В груди жжёт, в висках пульсирует боль, ноги гудят. Он не помнит, как пересёк полгорода. Уже думает сделать остановку, чтобы отдышаться, но тело само движется только вперёд.

Добежав до тех самых ворот в выгравированной фамилией, Лэндон с размаху бьёт по кнопке домофона.

– Кто?

– Лэндон. Открывай немедленно.

Пауза. Щелчок.

Он врывается на территорию, пересекает идеально постриженную лужайку, вбегает в дом, хлопает дверью, будто пытается разрушить этим грохотом весь фальшивый, картонный фасад.

На лестнице уже стоит Филипп. Словно знал, что ждёт гостей. На нём белая рубашка без единой складки, в руке бокал с чем-то янтарным. Его взгляд скользит по сыну – вспотевшему, растрёпанному, ввалившемуся к нему как буря.

– Что-то случилось? – холодно спрашивает он.

Лэндон приближается. Медленно. Молча.

– Ты… – голос срывается. – Ты убил маму…

Сказать что-то ещё сил нет. Его трясёт. Руки сжимаются в кулаки.

Филипп делает глоток. Поворачивается к столику, ставит бокал.

– Ты прочёл папку. Быстрее, чем я думал.

Тело Лэндона дрожит, но внутри всё цепенеет от того, как легко отец реагирует на происходящее. Голова идёт кругом, слова застревают на языке. Филипп стряхивает пылинку с рукава, и от этого небрежного жеста, зверь внутри Лэндона вырывается наружу.

– Что всё это значит?! – орёт он. – Там написано, что это ты подстроил ту аварию, чтобы потом свалить вину на другого! Ты убил её, убил меня, убил всё человеческое во мне. А теперь хочешь, чтобы я стал частью твоей машины?!

– Успокойся.

– Да пошёл ты на хрен!

– Ну и что ты собираешься делать с этой информацией? – равнодушно интересуется отец. – Сдашь меня?

Лэндон пошатывается от неожиданного вопроса. Всё внутри замирает: и сердце, и дыхание, и даже мысли. В глазах пустота, в голове гул. Каждой новой фразой отец словно всё сильнее выбивает почву у него из-под ног. Он не может сдвинуться с места, не может вымолвить ни слова. Тело отказывается слушаться.

Подойдя к лестнице, Лэндон тяжело дышит и сжимает кулаки. Прожигает взглядом отца – тот всё такой же невозмутимый, холодный. На долю секунды в груди вспыхивает ярость, рука готовится нанести удар. Но вместо того, чтобы броситься на него, Лэндон вдруг оседает на ступеньку. Опускает голову, прикрывая глаза. Плечи вздрагивают, как под тяжестью груза, накопленного годами.

– А есть ли смысл сдавать тебя? – устало спрашивает он хриплым голосом. – Ты ведь всё равно найдёшь способ всё скрыть.

– Может хочешь узнать всю правду? – интересуется Филипп, нависая над измотанным сыном.

– Надо же, ты вдруг стал спрашивать, чего я хочу… – не поднимая головы, бросает Лэндон. – Ну говори. Ещё ниже в моих глазах ты уже не упадёшь.

– Всё в той папке – ложь, – бросает отец с усмешкой.

Лэндон чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Он хочет вскочить, но в глазах темнеет. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но голоса нет.

Филипп, заметив растерянность сына, продолжает:

– Это была проверка. Надавил на самое больное, чтобы узнать, как ты поступишь. Ты не побежал сдавать меня конкурентам ради мести, это обнадёживает. Но до сих пор не научился до конца держать эмоции под контролем. Над этим придётся ещё поработать.

Становится страшно от того, как буднично он это говорит. Собрав остатки самообладания, Лэндон всё же поднимается с места, разворачивается к отцу и встречается с ним взглядом.

– Я тебе не крыса для экспериментов. И не собираюсь больше развлекать тебя, – цедит он сквозь зубы.

– Именно это мне и нужно. Чтобы ты стал серьёзнее и понял, наконец, – эмоции в нашем мире наказуемы.

Лэндон молчит. На смену ярости приходит обречённость и отчётливое осознание: он проиграл. Снова.

Он опускает глаза, делает медленный вдох. Первый осознанный за всё это время. Заставляет себя выпрямиться.

– Что ж, – глухо произносит он. – Если ты так хотел проверить меня… поздравляю.

Филипп одобрительно кивает.

– Сейчас водитель отвезёт тебя домой. Поспи, приди в себя, а завтра приезжай на разговор без эмоций. Начну вводить тебя в курс дела. – Филипп слегка подталкивает сына к выходу.

– Я же сказал, что в понеде… – начинает Лэндон, но отец его перебивает.

– Я передумал.

– Кстати, ты допустил промах, – язвительно говорит Лэндон, оборачиваясь и надеясь одержать победу хотя бы в такой незначительной битве за контроль. – Упустил тот факт, что у меня были запасные ключи от квартиры.

– Это была ошибка тех, кого я нанял. Но не переживай, сын, они будут наказаны. Может, хочешь сам решить, каким способом?

Лэндон морщится от отвратительного предложения и оставляет вопрос без ответа. Филипп, проводив парня до машины, хлопает его по плечу на прощание. Он с отвращением отдёргивается, садится в салон и захлопывает дверь, не сказав ни слова.

Всю дорогу до дома в его голове крутятся одни и те же мысли. Он должен был сказать что-то, не дать отцу снова взять верх. Но всё вышло, как всегда: Филипп снова оказался на шаг впереди. А Лэндон снова проиграл, даже не начав настоящей борьбы.

Он устал. Ему надоело сражаться с тем, что не сокрушить. Или, может, лагерь просто отучил его от сопротивления вместе с другими остатками чего-то живого внутри. Там не оставляли права быть собой. Там ломали, пока не станешь удобным.

Он заходит в квартиру, не включая свет. Волочит ноги в ванную, на ходу стягивает одежду. Вода льётся ледяным потоком, но он не шевелится. Стоит под ней, будто под ливнем, пытаясь смыть не пот, а мысли.

Потом идёт в спальню. Швыряет подушки на пол, сдёргивает одеяло, ложится на простыни. Смотрит в потолок. На лице – ни тени эмоций.

Просто человек, которому предназначено всю жизнь выполнять чужие приказы.

Ровно в семь утра, ни минутой позже, дверь в квартиру открывается. Генри входит, такой же собранный, как вчера: тот же костюм, безупречно уложенные волосы, спокойствие на лице, будто с ним не способно произойти ничего непредвиденного.

– Доброе утро, – обращается он вежливо. – Внизу вас ждёт машина, чтобы отвезти в офис мистера Торнвела.

Лэндон сидит в кресле в рубашке и тёмных джинсах. Не смотрит на гостя, взгляд прикован к одной точке на стене. Будто не услышал сказанного. Но спустя пару секунд медленно встаёт. Каждое движение даётся без внутреннего сопротивления. Он уже в этом месте, уже одет, уже принял ситуацию. Просил дать время до понедельника, думал, что несколько дней могут что-то изменить. Не изменили.

Он не произносит ни слова. Проходит мимо Генри, будто тот пустое место. Открывает дверь. Идёт.

На улице утро – свежее, солнечное, как насмешка. В салоне машины тихо. Генри садится рядом, молчит. Водитель кивает в зеркало, Лэндон не реагирует. Машина трогается, а он всё так же смотрит вперёд, даже не замечая, что вокруг просыпается город. Ему всё равно.

Войдя в стеклянный небоскрёб, Генри без слов направляется к лифту и нажимает кнопку. Кабина быстро поднимает их на двадцать пятый этаж. Когда двери распахиваются, их уже ждёт Филипп.

«Сиди тут и жди», – высокомерно указывает ассистенту и обращается к Лэндону: «А ты, иди за мной. И без глупостей.»

Они идут по коридору молча. Только щёлканье каблуков Филиппа да тяжёлые шаги Лэндона нарушают напряжённую тишину. Ни один не оборачивается, ни один не бросает взгляд.

В кабинете прохладно. Всё здесь выверено до миллиметра – полки с бумагами, кожаные кресла, тяжёлый дубовый стол. Всё дышит властью. Очередное хищное логово, где тебя заставят подчиниться, хочешь ты того или нет.

Филипп занимает своё место за столом, как законный трон. Указывает Лэндону на стул напротив. Тот послушно садится.

– Итак, – начинает Филипп, раскрывая папку, – это структура нашей дочерней компании. Запоминай. Скоро ты будешь общаться с этими людьми от моего имени.

Он говорит чётко, сухо, без пауз, как преподаватель, читающий лекцию, которую знает наизусть. Листает бумаги, показывает диаграммы, называет имена и проценты, обозначает риски и возможные ходы.

Лэндон слышит, но не вслушивается. Не перебивает, не кивает, не задаёт вопросов. Все эти цифры и фамилии проходят мимо его внимания. Он просто сидит. Смотрит. И принимает свою участь. Принимает, что теперь он – часть этого механизма. Шестерёнка, которая будет крутиться, пока Филипп не решит, что её пора заменить. Больше не бунтует, не сопротивляется. Смирение приходит от осознания, что выхода нет.

Снаружи всё спокойно. Внутри – тихая, едва заметная трещина. Но она будет расти, пока не разорвёт на части и не оставит после себя ничего.

Филипп замечает это выражение безжизненной покорности, усмехается почти незаметно.

– Вот и хорошо, – тихо говорит он. – Вижу, ты всё понял.

Лэндон оставляет колкий комментарий без ответа.

Да, он понял. Но не то, что думает отец. А то, что бороться больше не за что.

Через пару часов, когда бесконечный монолог Филиппа о структуре компании, её партнёрах, оборотах и перспективах наконец затихает, в кабинете на секунду воцаряется тишина. Лэндон сидит всё так же – откинувшись на спинку кресла, с пустым взглядом и сложенными в замок руками.

Филипп открывает ящик стола, достаёт белый конверт и протягивает его сыну.

– За твоё послушание, – говорит он с наигранной улыбкой. – Подарок.

В голове Лэндона вдруг всплывает другой «подарок» отца. Тот, который он сделал перед тем, как отправить сына в воспитательный лагерь. Ладони в миг становятся влажными, желудок сжимается в тугой ком. Он неуверенно берёт конверт. Несколько секунд просто держит его в руках, не решаясь вскрыть. Стараясь отогнать тяжёлые воспоминания, аккуратно расправляет край, достаёт изнутри два брелка с ключами – один от машины, другой от мотоцикла.

– Стоят в подземном паркинге твоей квартиры, – добавляет Филипп, будто не замечает состояние сына.

Лэндон молча опускает взгляд на ключи, затем кладёт их в карман. Ни благодарности, ни удивления, ни даже дерзкого ответа.

Молчание повисает в воздухе, и чтобы не сидеть без движения, Лэндон машинально тянется к ближайшему предмету на столе – тяжёлой серебристой рамке. Берёт её, разворачивает к себе.

На фото – отец, и он держит на руках… крошечную девочку в лиловом платье.

Его глаза округляются. Он всматривается в фотографию, пытаясь понять увиденное.

– Кто это? – глухо спрашивает он, не поднимая взгляда.

– Моя дочь, – буднично отвечает Филипп. – Моя и Вивиан.

Сердце Лэндона пропускает удар.

– Д…дочь? – запинается он. – Почему я ничего не знал?

Филипп бросает взгляд на наручные часы, потом поднимается со стула.

– У меня срочная встреча. Нет времени на бессмысленные разговоры. – Он направляется к выходу, но в последний момент оборачивается: – Завтра приедешь ко мне домой на обед, обсудим твой первый рабочий день. Заодно, познакомишься с младшей сестрой.

Глава 5

Лэндон едет молча. Ливень за окном размазывает пейзаж до неузнаваемости, будто нарочно, чтобы не мешать ему думать. Он смотрит вперёд, но почти не замечает дороги. Руки на руле двигаются автоматически, как будто кто-то другой ведёт машину, а он сам просто… присутствует.

В голове снова всплывает та фотография. Девочка в лиловом платье. Ребёнок, о котором он даже не задумывался. На фото не было видно её лица, но Филипп сказал, что это его дочь. Дочь Вивиан.

Лэндон не может уложить новость в голове. Всё это время он был уверен, что отец избавился от неверной жены, как избавляется от всего лишнего. А теперь оказывается, что не только не уничтожил её, но и оставил рядом. Зачем? И почему Лэндон не видел их, когда приезжал в дом?

Он пытается выбросить вопросы из головы. Но не получается. Мысли сами лезут, сбивая с толку. Боится даже думать, от кого родилась эта девочка. Кто отец: кто-то незнакомый или… Ноа?

Вчера он был уверен, что не поедет к отцу. Что не выдержит правды. Но с утра просто сел в машину и поехал. Потому что не может жить, не получив ответы. Не может держать всё это в себе, делая вид, что ему всё равно.

С каждой минутой становится тяжелее. Он крепче сжимает руль. Голова гудит. Всё кажется неправильным. Если Филипп действительно оставил её при себе, значит, она ему зачем-то нужна. Значит, у этого есть причина. Но какая?

Лэндон сворачивает на нужную улицу. Всё выглядит спокойно. Слишком спокойно. Только дом. Только фасад.

Резко тормозит у ворот. Сидит неподвижно. Сердце бьётся неровно. Он не знает, что его ждёт внутри. Но понимает: назад уже не повернуть. Ему нужны ответы. Даже если от них станет хуже.

Проезжая через ворота, пальцы немеют, а тело становится ватным. Момент встречи приближается, и в желудке снова всё сжимается. Он паркуется у крыльца и глушит двигатель, но не торопится выходить. Сидит, вцепившись в руль, пока дождь барабанит по крыше, будто время отбивает счёт.

Вдох. Выдох. Он заставляет себя открыть дверь. Шаг за шагом приближается к входной двери.

Заходит внутрь и на секунду замирает в прихожей. Не может понять, чего боится больше: столкнуться с правдой или сбежать от неё, изводя себя догадками.

Он идёт по коридору, как по чужому дому. Всё знакомо, но не вызывает ничего, кроме глубокой неприязни. Двери, лестница, картины на стенах. Все эти детали, в которых не осталось ничего уютного.

Он находит Филиппа в столовой. Тот сидит за столом с чашкой кофе и спокойно поднимает взгляд.

– Доброе утро. Присоединишься?

– Где ребёнок? – Вопрос звучит слишком прямо, но он не может иначе.

Филипп отпивает из чашки и тянет с ответом, нарочно испытывая терпение сына.

– Спит, – наконец отвечает он.

Лэндон подходит ближе и, не отводя глаз от отца, решительно садится напротив. Ему не нужны долгие разговоры. Лишь чёткие ответы. Но он понимает, что с Филиппом придётся играть по его правилам.

– Как это вообще получилось? – Слова даются с трудом. – Ты ведь был уверен, что она изменяла. С… с Ноа.

Он почти задыхается, когда произносит имя друга. В памяти вспыхивает его бледное, избитое лицо. Потом – мёртвое тело.

Филипп издаёт смешок.

– И не сомневаюсь в этом до сих пор. Собирался превратить её жизнь в кошмар, за то, что посмела играть со мной. А потом узнал про беременность. И решил: дождусь, пока родит. И отниму ребёнка. Отправлю это существо куда подальше, чтобы она не могла его найти. А её добью. Медленно. Без права на прощение.