
Полная версия:
Лилии полевые. Адриан и Наталия. Первые христиане
Кандида облегченно вздохнула и, желая показать Бассусу, что она дома, вынула из корзины завядшие цветы и, отворив дверь, через которую она вошла, постояла с минуту на пороге на виду у префекта и бросила цветы на дорогу.
Бассус поднялся на ноги.
– Нежнейший привет, моя давно потерянная из виду красавица, – насмешливо произнес он и, перейдя дорогу, поднял цветы, с насмешливым почтением прижимая их к губам. Но Кандида вошла в дом и снова закрыла дверь.
Арзасий весьма удивился, получив записку, но сейчас же раскинул умом и сообразил, как поступить. Он прекрасно знал, что Бассус станет вредить Кандиде или ему, но исподтишка. Значит, Кандида днем, на работе, была вне опасности, а охранять ночью было уже его дело. Подождав немного, Арзасий повел Есфирь назад по незнакомой дороге. Он перелез через стену, и Кандида впустила его через ворота заднего двора. Молодая девушка, хотя и просила жениха держаться подальше, но при его появлении облегченно вздохнула и позволила прижать себя к груди с большей горячностью, чем всегда. Какое было для нее утешение чувствовать, что у нее есть покровитель и защитник.
– Он все еще здесь? – спросил жених.
– Да, здесь.
– Ну тогда в настоящую минуту ты вне опасности.
И в нескольких словах Арзасий раскрыл свой план.
Кандида должна тотчас же повенчаться с ним. Это даст ему право охранять и защищать ее, когда представится опасность. Но Кандида не соглашалась, страх и упрямство удерживали ее.
– Какое я имею право выйти замуж, когда мне грозит опасность и когда даже в спокойное время я отказываюсь от замужества? – воскликнула она.
– Самое лучшее право, моя голубка, право слабого, когда он знает сильного, – право, данное мною тебе, когда я сказал, что люблю тебя.
Кандида улыбнулась.
– Прости меня, мой дорогой. Подожди немного. Дай мне яснее рассмотреть мою дорогу. Дай нам посмотреть, что собирается предпринять Бассус. Если уж нам ничего нельзя будет придумать, то ты женишься на упрямой девушке и станешь поступать, как захочешь.
Арзасий поцеловал невесту.
– А теперь, – сказал он, – мы освободимся от соглядатая. Я покину тебя, но лишь для того, чтобы охранять твое жилище по ту сторону и до того дня, когда я буду иметь право охранять его изнутри.
И с этими словами он снова перелез через стену.
Несколько минут спустя, за спиной префекта, в тени портика, появилась фигура, закутанная в длинный плащ.
– Не оглядывайся, – произнес некто, угрожая префекту кинжалом. – Не годится бывшему преследователю христиан сидеть ночью вне дома. Теперь совсем иное время, чем было в языческой Византии.
Префект с проклятиями вскочил на ноги.
– Нет, не оглядывайся, мой кинжал у твоего затылка, и если ты вздумаешь познакомиться с твоим благожелательным другом и добрым советчиком, то, быть может, найдешь лишь своего убийцу.
Бассус неспокойно зашевелился. Он не мог узнать голоса и понять, каким образом незнакомец подошел к нему.
– Почему ты меня знаешь? – спросил он наконец.
– Префект Византии пользуется громкой известностью среди Никомидийского народа. Многие из них помнят о цирковой арене. Подумай, умно ли сидеть на страже у дома, где живет существо, которое ты некогда мучил и терзал?
Бассус, подавив бешенство, попытался отвечать с былым хладнокровием:
– Благодарю тебя, неведомый друг. Быть может, со временем я отвечу на твой вопрос.
И, собираясь уходить, префект поправил плащ.
Арзасий видел, как под плащом сверкнул клинок и, насторожившись, пустил в ход последнее оружие.
– И если ты внезапно обернешься, то мой свист созовет немало людей. Я здесь останусь, займу твое место и обещаю, что стану хорошо сторожить.
Целый поток ругательств вырвался у Бассуса, но он знал, что побежден, и, горделиво выступая, он вышел из портика и обогнул угол дороги.
С этого дня Бассус замыслил во что бы то ни стало завладеть Кандидой. Он вскоре раскрыл, что его неведомый противник не кто иной, как бывший укротитель львов, и его ненависть к Арзасию еще больше возросла, когда он вспоминал, как тот заставил его покинуть дом Кандиды.
Но теперь было гораздо труднее достигнуть своего, чем прежде, когда он был могущественным, влиятельным префектом Византии. Его собственная прислуга была слишком малочисленна, доходы уменьшились, и у него не было друзей.
Задуманный план он был принужден приводить в исполнение сам, при помощи нескольких рабов и его главного помощника, старого гладиатора, который из остатков привязанности последовал за своим господином в его падении. Этому-то человеку Бассус поведал о своем замысле, и, согласно его желанию, гладиатор отправился в трактир, где сходились члены местной гладиаторской школы, в поисках человека, который мог бы найти дикого льва и доставить его в дом Бассуса.
Гладиатор, вызвавшийся найти дикое животное, нашелся. Торг был заключен. Оба приятеля сидели и пили вино, быстро опорожняя кубки. Ниссус, слуга Бассуса, изрядно перепив вина, развязал язык и начал хвастаться своими былыми победами на арене. Другие же посетители питейного дома столпились вокруг и всё угощали да угощали его, желая выведать, зачем его хозяину Бассусу понадобился лев, ведь львы были редкие и дорогие животные. Приятель Ниссуса, сам старый гладиатор, был главой школы и вел большую торговлю всем, что требовалось для цирковой арены: львами, рабами, дикими животными и актерами. Но чем больше пил Ниссус, тем тверже хранил тайну хозяина. Видя, что он не очень податлив, его приятель принялся подсмеиваться над его падением, так что скрытые язвительные насмешки скоро привели Ниссуса в бешенство.
– Клянусь богами! – закричал он наконец. – Я не хуже вас. Пустите только меня на арену, привяжите мне одну руку, дайте железную перчатку атлетов, трезубец или что хотите, и я пошлю человека, который посмеет противостоять мне, в ад к его отцу!
Взрыв смеха, облетевший комнату, еще больше разозлил Ниссуса.
– Собаки! – заревел он. – Вы смеетесь над поверженным львом! Щенята вы и больше ничего! Я докажу вам, что старый лев еще умеет показать свои когти.
И с этими словами он вскочил на ноги, выхватил меч и набросился на близстоящего человека
Но гладиаторы и атлеты, привыкшие встречать опасность лицом к лицу и смеяться над ней, держались только за бока от смеха; некоторые из них окружили взбешенного Ниссуса и, вопреки его сопротивлению и угрозам, вытолкали на улицу.
– Протрезвишься, так приходи, старый лев, – крикнули они ему вслед и закрыли дверь.
Ниссус же остался посреди улицы, потеряв рассудок от пьяного бешенства, с обнаженным мечом в руке. Он с руганью и ревом ударял им по столбам, так что все встречавшиеся ему разбегались от него в разные стороны.

Видя это, он расхохотался безумным смехом и помчался за бегущими, разгоняя их по домам.
Так несся он из улицы в улицу, охваченный жаждой крови. Наконец на улице, где торговали фруктами, в его затуманенном мозгу мелькнула внезапная мысль.
– Уж не здесь ли торгует проклятая Кандида? – вскрикнул он, приостанавливаясь на мгновение. – Разве не она причина моего позора?
И он повернул свой бег назад, намереваясь отыскать ее и покончить со своими воображаемыми проблемами.
С сумасшедшим криком бросился он по улице, опрокидывая шалаши, стойки, разбрасывая фрукты, цветы. Покупатели и покупщики13 с криком разбегались при его появлении… И вдруг внезапно он очутился лицом к лицу с девушкой, которую искал. Сумятица настала так внезапно, что она не успела подняться из-за своего небольшого лотка.
– Ага, я нашел тебя… Теперь ты не убежишь! – завопил пьяный безумец и, прыгнув через столик, растянулся у самых ее ног.
– Помогите, помогите, – закричала Кандида, призывая кого-нибудь на помощь, и защитник мгновенно очутился возле нее.
Арзасий покинул невесту всего несколько минут перед этим. Привлеченный шумом, он поспешил назад. Быстро загородив ее собой, он ожидал, когда Ниссус, несколько ошеломленный своим падением, встанет на ноги.
– Ниссус? Из Византии? – холодно и отчетливо прозвучали эти слова над ухом гладиатора. – Вольноотпущенник Бассуса?
– Ниссус, это опасное место. Разве тебе не сказал об этом твой господин? Здесь живут христиане.
Гладиатор растерянно схватился за голову.
– Кто ты?
– Друг Кандиды. Как можешь ты так выдавать своего господина на людях?
Слова привели Ниссуса в себя. Гладиатор опомнился и, внезапно протрезвев, заговорил извиняющимся тоном:
– Уверяю тебя, достойный… достойный друг Кандиды… – не могу никак вспомнить твоего имени… – Ни я, ни мой господин ничего не замышляем против прекрасной Кандиды. Скажи, кто эта госпожа? Пусть будет ко мне благосклонна. Убеди ее, что нет против нее никаких заговоров, планов, замыслов… – ничего подобного… и затем прощай.
С этими словами, произнесенными с пьяной торжественностью, его голос замер в неясном бормотании.
Ниссус повернул назад и направился к дому своего господина. Опасность миновала, и народ вновь стал собираться к покинутым лавкам.
Прошла неделя. Бассус не подавал признаков жизни. Получив льва, он поместил его на заднем дворе. План его был готов, но он не сообщал его даже Ниссусу, покаявшемуся в том, как близок был он к разоблачению замыслов господина. Лежа ночью с открытыми глазами, Бассус только и мечтал об отмщении…
Арзасий же неустанно думал об опасности, угрожавшей его милой невесте.
Но вот однажды ему приснился странный сон. Он увидел свой город весь в развалинах, а церковь, любимая христианами, падает, погребя под своими обломками священников и народ. Видение было до того реалистично, что Арзасий на другой же день отправился к епископу и попросил его предпринять меры предосторожности, на случай, если сбудется его сон. Но епископ лишь усмехнулся и отверг его опасения, объяснив сон жаром или переутомлением. Но вечером того же дня Арзасию вдалеке послышались наяву раскаты грома. Гневное ворчание природы живо и ярко вызвало в нем воспоминание тревожного сна. Кроме того, он был уверен, что беда грозит и Кандиде, и усердно молил Бога пронести все несчастья мимо нее.
Когда он отпирал башенные ворота, где он жил, к нему подошла поджидавшая его старая негритянка и протянула записку.
– Вот письмецо, – проговорила она и прошла дальше по дороге, предоставив молодому человеку разбирать послание в сумеречном свете.
«Тысяча приветствий от Бассуса прекрасному укротителю императорских львов! – Арзасий невольно вздрогнул при чтении этих слов. – Быть может, достойному Арзасию небезынтересно узнать, что час тому назад красавица Кандида получила записку, предлагавшую ей явиться к ее возлюбленному, и сообщавшую, что он опасно ранен убийцей, подкупленным Бассусом, и лежит в башне и нуждается в ее заботливом уходе. Можешь себе представить тревогу прелестного создания, и с какой поспешностью она, накинув плащ, поспешила к своему милому. Но когда она переступила порог своего дома, там поджидал ее иной возлюбленный, постарше, под портиком, хорошо известным тебе, и она пошла с ним, будучи принуждена к тому силой, и теперь находится в его доме. Какова трагедия! Ей приходится произвести выбор: быть игрушкой Бассуса или добычей его льва. Боги, это звучит, как повторение той же истории, но только теперь нет уже более юного укротителя зверей, чтобы вмешаться. Да ниспошлет тебе Морфей14 приятных сновидений, мой милейший Арзасий».
У Арзасия вырвался хриплый крик, и он ринулся вниз по ступеням башни на улицу. Над его головой грохотал гром. Ужасная новость была так неожиданна, что у него не возникло никакого плана, как спасти положение, в котором оказалась его прекрасная невеста; он не мог даже собраться с мыслями… Все, что он понял из письма, это то, что она должна сделать выбор, и он не сомневался, каков он будет. Надо спешить к дому врага и сделать отчаянную попытку спасти ее.
Достигнув дома префекта, Арзасий принялся искать хоть какой-нибудь вход. Пройти через ворота, конечно, было немыслимым делом. Сбоку он увидел небольшое оконце, заделанное решеткой, футов15 на семь от земли. Казалось, это был единственный путь. Арзасий подпрыгнул и уцепился за прутья решетки, их было четыре, он потряс их, но усилия его были напрасны, и, наконец, в отчаянии он соскочил на землю. Снова пошел он к переднему фасаду дома и, к его удивлению, увидел ворота открытыми. Что бы это могло значить?
Арзасий крадучись перешел дорогу, поднялся по ступеням на кончиках пальцев. В передней никого не было, из помещения рабов не слышалось ни звука. Повсюду тишина. Он не знал, что Бассус отпустил рабов, желая привести в исполнение свое подлое намерение касательно беззащитной девушки, не рискуя быть уличенным, и потому Арзасий не мог постичь, зачем открыты ворота. Он живо заключил, что рабы где-нибудь внутри смотрят на пытку Кандиды. Арзасий вошел. Зал был пуст, он прошел через него по коридору на задний двор. Приближаясь к двери, он услыхал все усиливающийся рев льва. Молодой человек толкнул дверь и вошел.
У фонтана, посреди двора, стояла привязанная Кандида. Большой нубийский лев, прикованный к столбу близко от нее, пытался схватить ее когтями вытянутой лапы. Здесь не было ни Бассуса, ни рабов – никакого иного звука, кроме отчаянного львиного рева и громовых раскатов. Арзасий вошел во двор, и едва он переступил порог, как дверь мгновенно захлопнулась за ним. Он попался!

Насмешливый хохот долетел до его слуха, а сверкнувшая молния помогла ему увидеть, что Кандида была без чувств. Арзасий бросился к ней и, не обращая внимания на льва, гневно зарычавшего при его появлении, развязал веревки, связывавшие ее, и осторожно опустил на мраморный пол. Между тем лев старательно обнюхивал его и пытался дотянуться до перса.
– Привет тебе, Арзасий! – прокричал голос, заставивший молодого человека обернуться.
Наверху на балконе стоял Бассус.
– Я очень сожалею, что проглядел, когда ты пришел. Зачем ты трудился над окном? Мои рабы, эти лентяи, получили праздничный отпуск от своего снисходительного господина. Но когда я увидел, что ты решился доставить мне удовольствие своим посещением, я мог лишь открыть ворота и предоставить им безмолвно пригласить тебя войти.
– Поганый пес! – произнес Арзасий и, повернувшись спиной к врагу, занялся бесчувственною девушкой.
– Нет, не думаю, чтоб тебе удалось привести ее в сознание, – насмешливо произнес Бассус. – Оставь ее умереть, не подозревая о грозящей ей судьбе. Посмотри, здесь совсем как в амфитеатре. Цепь, к которой привязан лев, кончается кольцом, надетым на столб, – ты заметил это? Как только я кончу говорить, я спущусь в подвал, – он находится на аршин под твоими ногами, – и отпущу столб обратно в подземелье, оставив льва на свободе. Дикое животное уже неделю как ничего не ело и не пило.
Арзасий поднялся на ноги. Он понял, что он действительно пропался…
У него не было с собой оружия!
Бассус исчез. Лев упорно натягивал цепи, стараясь приблизиться к Арзасию, а Кандида лежала у ног перса. Молодой человек едва успел в быстрой молитве поручить свою душу Богу, как в ту же минуту столб зашевелился и ушел в землю. Лев был на свободе.
Арзасий приготовился защищаться, лев прыгнул к нему, но вместо того, чтобы впиться зубами ему в руку, животное потерлось головой об него, изогнув спину, проявляя все знаки расположения.
Царь Небесный! Это был один из львов, привезенных им самим в Византию год тому назад! Едва только Арзасий узнал животное, он подвел его к фонтану напиться. Бассус был прав: животное томилось жаждой. Когда лев утолил жажду, Арзасий поднял на руки Кандиду и вновь увидал Бассуса на балконе.
– Бог помог мне! – воскликнул Арзасий. – Лев – мой! И знает меня. Смотри, он не трогает меня!
Бассус нагнулся, стараясь разглядеть позу льва.
– Ах! – закричал он, гневно ударив себя по лбу кулаком. – Но ты не уйдешь от меня, собака!
И повернувшись, он исчез в доме и через мгновение влетел в ту самую дверь, через которую вошел Арзасий.
– Ты беззащитен и безоружен! – закричал Бассус. – Так умри же, раб!
И бросился на него с поднятым мечом.
Держа Кандиду в левой руке, Арзасий в ту минуту, когда Бассус приблизился, внезапно отскочил в сторону и ударил его кулаком, но удар не произвел должного действия, префект только покачнулся… И в эту минуту лев бросился на Бассуса.
Арзасий кинулся к двери со своей беспомощной ношей. Там, на улице, он мог бы быть в сравнительной безопасности. Но когда он бежал через приемную, он слышал за собою в темноте шаги префекта. Бассус, охваченный злобой, убил льва, но лев тоже успел нанести ему рваную рану, которая опасно кровоточила. И теперь он, стиснув зубы и превозмогая смертельную боль, молча преследовал свою добычу. Он знал, что у Арзасия тяжелая ноша, и надеялся быстро достичь его. Арзасий же надеялся найти по ту сторону на улице людей, которые помогут ему. Но там не было ни души. Все улицы были пустынны.
Гром гремел с нарастающей силой, и казалось, что над городом нависла угрожающая ему стихийная опасность. А между обоими врагами завязалось состязание, кто из них быстрее достигнет своей цели. Они не бежали, а, скорее, волочились, как раненые звери: один – медленно удалялся, придерживая руками дорогую ношу, другой, еле справляясь со смертельной раной, изо всех сил старался настичь его…
Тем временем поднялся сильный ветер, который привел в движение черные грозовые тучи. Крупные, тяжелые капли дождя начали падать на землю.
В воздухе запахло серой…
Арзасий чувствовал, что силы покидают его, и, призвав на помощь все небесные силы, он ускорил шаг, переходя на бег, чтобы поскорее укрыться в своем доме.
Бассус тоже напрягал силы и, желая настичь врага, сделал последнее отчаянное усилие схватить его.
Они оба задыхались, а воздух казался им душнее, чем когда-либо. И вот, когда враг уже был на десять шагов позади него, Арзасий плечом толкнул башенную дверь своего дома, осторожно неся впереди себя несчастную Кандиду. У него не было сил и времени захлопнуть ее за собой, и он взбежал по ступенькам наверх, надеясь найти в своей комнате меч. Но там было так темно, что он даже ощупью не смог бы отыскать там оружия. Тогда он положил бесчувственное тело девушки на пол и прикрыл ее собой. Бассус же ворвался в комнату и, рассмотрев в сумраке, что его враг стоит безоружен, с криком ринулся на него, подняв свой окровавленный меч.
В это мгновение сверкнула ослепительная огненная стрела, осветившая комнату голубоватым светом, и блеснула на стальном мече бывшего префекта.
Затем последовал громовой удар, заглушивший посмертный крик Бассуса и поколебавший башню до основания… Арзасий пошатнулся. Удар за ударом, стрела за стрелой небесного огня, и к вящему ужасу ему показалось, что сама земля задрожала и заколебалась. Это рухнула церковь. Арзасий слышал лишь глухой гул и не знал, в чем дело. Поднялись крики женщин и детей, поблизости рушились дома. А башня, в которой укрылся укротитель императорских львов, лишь колыхалась и качалась, словно была центром бури…
Рассвет застал Арзасия, его невесту Кандиду и ее сестру Есфирь за двенадцать миль за разрушенным городом. Никогда, о, никогда, не вернутся они к развалинам того города. Они, скорее, выберут унылую жизнь где-нибудь в голой пустыне, чем постоянно будут вспоминать об этой ужасной ночи…
Далее тихо и мирно потекла жизнь молодой четы, Арзасия и Кандиды, среди христиан в катакомбах Едессы* (*город, юго-восток Турции, центр раннего христианства). Их обвенчал христианский священник, и жизнь их была поучительна для многих.
М. Аверкиев
Журнал «Отдых христианина», №4 1906 г., стр 24-45

Два брата
Михаил Горев
Рассказ из первых веков христианства
Глава I. Пред страхом смерти
С самого раннего утра стоял пасмурный, дождливый день, и сердитый ветер, злобно шипя, набрасывался на прохожих в своих яростных порывах. Деревья гнулись и жалобно скрипели. На хмуром небе нависали серые, мрачные тучи.
У ворот римского цирка толпился народ. Наступали праздники, и кесарь Максимиан готовил для жителей Рима необычайное зрелище, выписав из Азии диких зверей. На съедение им были обречены новые государственные преступники, последователи Распятого – все те, кто непоколебимо чтил истинного Бога, отказавшись поклониться идолам, и тем нарушили указ великого кесаря. Сотни зверей будут выпущены на круг Колизея, и пред ними предстанут кроткие, безоружные «еретики». Сотни стонов вырвутся из измученных, усталых сердец, и алая кровь грозными потоками оросит арену цирка.
«Когда будут игры? Какая их программа? Сколько слонов, львов и пантер будет выпущено на арену? Какие христиане преданы на смерть?» – вот вопросы, которые волнуют толпу, в тревожном ожидании стоящую пред воротами цирка и ведущую непрерывные толки о предстоящем празднестве.

В это время вдали на дороге показались два фургона, завешенные белым полотном. Их сопровождал отряд воинов на породистых лошадях. Разговоры в толпе моментально смолкли, и все взоры устремились на необычный кортеж. Фургоны между тем приближались, из одного из них уже доносилось грозное рычание диких зверей.
Тяжелые ворота заскрипели и распахнулись настежь.
– Сюда? – отрывисто спросил один из воинов.
– Да, – ответил привратник. – Ты откуда?
– С гор.
– А что везешь?
– Поваров и мясо.
– Ну, брат, ты ошибся. Нам ни поваров, ни мяса не нужно.
– Однако ты примешь и то, и другое.
– Посмотрим.
– Будь уверен… Вот я покажу тебе сейчас поваров.
И с этими словами солдат приподнял полотно. В громадной железной клетке, на подстилках лежали усталые, изморенные долгой дорогой звери. Здесь были и львы, и апеннинские медведи16, и огромные волки с блестящими острыми клыками.
Привратнику сделалось жутко. Он в страхе зажмурил глаза и инстинктивно подался назад.
– Неужели?! – сорвалось с его трепещущих уст.
– Да, мясо для них приготовлено, – спокойно ответил воин и хотел было опустить полотно, но в это время один из медведей проснулся.
Вытянувшись во весь свой гигантский рост, испуская страшное рычание, он в бессильной злобе потрясал лапой один из прутьев клетки. Глаза его горели диким непримиримым огнем. Вид его был ужасен.
– Вот видишь, – сказал с усмешкой солдат. – Рекомендую тебе одного из самых лучших поваров. Не правда ли, такой силач может приготовить довольно порядочный бифштекс?
У привратника захолонуло сердце, ему до мучительной боли сделалось жаль ни в чем не повинных христиан. Ведь и он сам так любил Распятого, преклонялся пред Его дивным, никогда раньше не слыханном учением, трепетал при мысли о той грозной каре, которая ждет бесчеловечных мучителей.
Но он должен был рассмеяться.
– Ты не лишен остроумия, – заметил он воину, поспешно закрывавшему полотном клетку и направившемуся к другому фургону.
– Ну-с, теперь, если хочешь, посмотрим и мясо! Только я уверен, что оно произведет на тебя не такое сильное впечатление…
И воин приподнял плотно.
Странное зрелище представилось глазам изумленного привратника. В железной клетке на вязках соломы лежали полуобнаженные христиане. Их было шестеро: две довольно пожилых женщины, молодая, миловидная девушка, убеленный сединами старик и двое юношей.
Изможденные, мертвенно-бледные лица, впалые вдумчивые глаза, тихое заунывное пение – все это, как ножом, резануло по сердцу доброго привратника.
«Да они невинны…» – думал он.
«Они святые…» – говорила ему совесть.
«Святые!» – плакали и деревья под напором злобного ветра.
«Святые! Святые!» – грохотал где-то вдалеке встревоженный гром, и красно-багровая молния освещала своим ярким светом изможденные лица христиан и скорбного, тоскующего привратника, пристально вглядывающегося в лица невинных жертв людской страсти, бесчеловечной злобы мучителей. И когда красно-багровая молния еще раз осветила землю, привратник задрожал и в тайном страхе отпрянул назад…
– Марк!.. Аврелий!.. – чуть слышно прошептал он.
И видно было, что юноши-христиане тоже узнали привратника, вздрогнув от радости.
Только один из них тихо сказал:
– Маркелл!
«Спасти! Спасти их… – мелькнуло в голове привратника. – Но как? Где средство ко спасению?! Ведь это почти невозможно…»
Маркелл мучился в догадках, чем он может помочь этим детям. Ему до боли сделалось жаль невинных юношей, которые были ему когда-то друзьями, и он перебирал в уме средства к их освобождению от лютой казни.