скачать книгу бесплатно
К Соне он в комнату, будто старался,
В шитье ей, заради сестры, подсобить.
То в клубок нитки усердно смотает,
То подаст что-то. А как его гнать?
Сын ведь хозяйский! Где хочет, бывает!
Но и душа не велит прогонять.
Очень уж ладный! Тепло сердцу было
От его взгляда. Не помня себя,
Всю свою жизнь ему Соня открыла.
(Только о финне молчала она.)
Он ей в ответ поверял свою тоже:
В Питере жить и ему довелось.
Работал в пекарне там. Так осторожно
Чувство в груди у нее занялось.
И, может быть, уж не столько боялась,
Что ночью придет к ней, как ей самой
Этого втайне невольно желалось…
Моложе казался на год на другой.
В армии не был. Причин не спросила.
Знала, что белый билет, отчего,
Ей неудобно расспрашивать было;
Больше про Питер пытала его.
Где жил? Почему? «У двоюродного брата.
Он там женился, а мне посмотреть
Шибко хотелось столицу когда-то.
Так и остался. Село что жалеть?
Учеником стал у пекаря. Мама,
Правда, в пекарне работу мою,
Как стало известно ей, так осмеяла,
Что не мужская. Уж здесь не пеку.
А пекарь был добрый. Свой угол мне тоже
Давал, я от брата к нему не пошел
Сам – у родни больше нравилось всё же.
Детишки у брата пошли – хорошо!
Воля б моя – по сей день бы остался.
Пекарня закрылась. Как брат за меня,
Что сыщет работу другую, вступался!
Мать всё, как обычно, решила сама.
Приехала. Я не ослушался маму –
Вернулся домой. Долго в Питере жил –
Три года! В селе у меня друзей мало.
Точнее, не знаю, есть хоть ли один.
Приятели Грушеньку нашу глядели.
Красавица! Каждый хотел от меня,
Чтоб его похвалил ей, но я в таком деле
Сестре не советчик ведь… Дружба прошла».
Рассудительность Гриши по тем словам знала.
Всё, что когда-либо ей говорил,
Отклик живейший души вызывало…
Селу лошадей летом прошлым добыл.
На Украину поехал за ними,
Хоть и опасно – Махно. Повезло:
В поезде бабы под юбками скрыли,
Как стал тот брать с поезда, – чудо спасло.
Не для нее ли? «А то б расстреляли! –
Ручался Григорий. – К Махно б не пошел
В банду я, пусть бы хоть как зазывали.
А кто отказался, тот смерть и нашел».
Обратно – ночами. Вернулся Григорий
С восьмью лошадьми. Вспоминала сама
Соня, каким здесь встречали героем!
Шесть из них скоро семья продала.
(Уж у кого тогда деньги водились,
В войну? И за нитками ездил потом,
И за иным, оттого и нажились.)
А то на быках всем пахали селом.
Потом и другие поехали тоже –
Кто где сумел, там достал. На селе
Хорошая лошадь и жизни дороже.
Семье Сони пахали – спасибо родне.
Им самим отдали лишь жеребенка
Малого: мать померла у него.
Жалели его в семье точно ребенка,
Ходили за ним уж не хуже того.
В доме держали. Матвей печь поправил –
Стало теплее. Роману простить
Не мог, что семью его в доме оставил
Сыром смерти ждать. Должен был приютить!
6. Масленица
Матрена при Соне судьбу вспоминала.
Отец в старину ее рекрутом был,
Вернулся – родня вся в могилах лежала,
Избу растащили. Недолго грустил.
Приехал в село это: там не остался,
Где жили, душа его будет болеть –
Так рассудил. Здесь он и повенчался,
Мать не любила, да выдали ведь.
Поскольку со службы вернулся с деньгами
(Подъемные царь отслужившим давал,
Состоявши на службе, копили и сами),
Большой дом построил. В хозяйстве толк знал.
«На войне убивал, – вздох Матрена не скрыла. –
На Кавказе служить довелось… До конца
Чуялась в нем богатырская сила,
Мы, дети, немножко боялись отца».
А как Прокофий Матрену посватал,
Тот рассердился: не ровня он ей –
Бедный, а жили, считалось, богато.
Сватов, не выслушав, выгнал скорей.
Тут уж отцу сама в ноги упала.
Дочь пожалел. Повенчались они
С Прокофием – жить за тем в бедности стала.
Прожи?в десять лет, в сторожа с ним ушли.
Вместе. И деньги им равно платили.
С места, где будка их раньше была,
Равную площадь путей обходили
И подменяли друг друга когда.
Жили безбедно, копя. Как вернулись,
Тут революция. Всем их добром
Красные-белые не поперхнулись.
Две тысячи сгинули зря. Серебром.
Кое-что спрятали – так уцелели!
Красных и белых в семье их за то
В мыслях вообще различать не умели:
Бандиты они, как ни глянь – всё одно.
«А Петр Арсеньев? Жених вашей Груши, –
Соня спросила Григория вдруг. –
Красноармеец был?» – «Вроде. О службе
Молчит и с Антоном, а тот ему друг.
Что? от других про Петра услыхали,
То знаем. Никто не пытает его
Из нас про войну. От войны все устали.
Какое нам дело, куда занесло?
Теперь-то уж мир! Он нам свой. Мать любую
Простит ему форму за то, что живым
Пришел и берет ее дочку родную
Замуж. С расспросами уж погодим!»
Соня примолкла. Она услыхала
Сказ от родни своей вдруг про Петра
Такой, что молчать ли, открыться ль, не знала.
Проведать семью ненадолго была.
У матери тетка Лукерья сидела.
«Белогвардейца невесте ты шьешь, –
Огорошила Соню. – Был Петр за белых!» –
«Другое слыхала». – «Меня проведешь!
Белые драться его забирали –
Видала сама. Мой сельчанин он был –
В его деревеньку-то замуж отдали.
(Оттуда забрал переехавший сын,
И слава-то Богу!) Матрене сказала:
«Не за тех приключилось Петру воевать».
Она обозлилась да как заорала:
«Дура! Забудь о таком толковать!»
Мне-то что! Груша – ее дочка! Только
Вдовою оставят – не пощадят
Врага, а хорошую жалко девчонку.
Нынче выходят в селе как хотят!
Мы, девки, с обдумкою встарь выходили
Родительской. Бог от нас с сестрами взял
Мать-отца, мы отроковицы были.
Нас с сестрой зять Николай выдавал.
Твой дед, Соня. Помнишь? Ему-то годочков
Было тогда девятнадцать всего,
А пекся о нашем замужестве, точно
Отец. Помяни, Господь, душу его!
Сватал чужой меня. У Николая
Долго искал он согласья. Когда
Лишь зять разузнал от людей, что худая
Молва не идет за тем, отдал тогда.
