Иродиада Галилейская

Иродиада встала со скамьи. Она невысока и еле доставала Филиппе до плеча.

– Я думаю, царю все надоели. Он собеседника нашел поинтересней. В темницу ходит, к Иоанну. Я тоже иногда хожу с ним – поговорить, порассуждать, спросить совета… Одной к мужчине заходить нельзя, Закон не позволяет. Хотя… Закон не разрешает нам разводов, а я при муже, при живом, взяла и вышла замуж за другого… – Не меняя тона, Иродиада продолжила… – Наверное, для соблюдений правил, Филиппа старшего нам надо было умертвить.

Подойдя к столику, Филиппа с любопытством ребёнка рассматривал свитки книг, среди которых стояли десятки кувшинчиков, флаконов, разбросаны снизки бус и груды браслетов. Говоря, он перебирал сильными пальцами драгоценности.

– Филиппа старший отлично понял твой характер и вовремя сбежал на Север, в Испанию, смиренно отказавшись от части Иордании, Иудеи и тебя. – Уколовшись о булавку броши, он пососал каплю крови, выступившую на пальце. – Антипа не пойдет на то, чтобы освободить того, в подвале, и выгнать. А, может, ты поможешь? – Взяв золотое ожерелье, сплетённое в виде цветов персика, он качал его на пальце, любуясь. – Мы ведь всегда друг друга понимали…

Взяв из руки Филиппа ожерелье, Иродиада кинула его на столик.

– Нет, я не собираюсь брать на себя политиков работу. Своих грехов хватает свыше меры. Тебя же никто сюда не звал. – Иродиада показала мизинцем на военачальника Бэхора у входа, с интересом заглядывающего в щель оборванного полога. – Охране, разве можно смотреть на неодетую царицу?

Сделав шаг назад, Бэхор скрылся за тяжелой тканью.

Филиппа схватил Иродиаду за предплечья.

– Иродиада, не зли меня. Поможешь избавиться от сумасшедшего в темнице, я двух коней и лучшей масти, тебе в подарок дам. Поможешь? Иначе я расскажу Антипе такое из давней жизни нежной Иродиады, что он тебя…

Не вырываясь, а только пристально глядя Филиппе в глаза, Иродиада слегка улыбнулась.

– Антипа знает, что всё это поклёп. Филиппа, ты не будь наивен, упрямство государя вошло в пословицы и если он захочет что-либо сильно, то добивается. На мне греха прелюбодейства нет. Меня Антипа любит. Понадобиться выбрать, он выберет жену, не брата.

Вытянув руку, Иродиада отстранилась от Филиппа, старающегося её поцеловать.

– Ты ведьма, Ида.

– Ведьма, ну и что ж? А ты, наверное, используя рабынь или наложниц подвластных, мечтаешь обо мне… – Вскинув руки, Иродиада изогнулась, как при начале танца. – Кто требовал меня убить за невыполнение закона брака Иудеи?

Руки Филиппы, обжимая тело племянницы, плотно прошлись по телу, вниз. Тетрарх встал на колени и обнял ноги Иродиады.

– Я проклял день, когда из Рима вернули нам Антипу. Так было всё спокойно… И ты вдруг решаешься на брак второй. Ну почему не я?

В медленном танце, Иродиада преступила через руки Филиппы и встала в двух шагах от него.

– Но в арамейском языке такого слова как «развод» – не существует. Антипа вырос в Римском плене, почётном… но не этом суть. И после многих лет стал думать по-другому. Не узок ум его и правила придумывает сам. Он может воспринять не только религиозные запреты, но создавать другие мысли. О свободе, о равенстве и даже о любви. Да, кстати о любви… Меня ты можешь получить в гораздо лучшем варианте. Спокойнее, моложе и милее. Женись на дочери моей, на Саломее. Она воспитана по-царски, законы Иудеи соблюдает, короче идеальная жена… – Чуть замедлив танец, Иродиада скупо улыбнулась. – Нам очень нужен царский титул.

Медленно поднявшись с колен, Ирод Филиппа тяжело посмотрел на Иродиаду.

– Жена-ребёнок мне не нужна, наложниц-девочек в дому хватает. Поговорим о более серьёзном.

Сделав шаг назад, Иродиада повернулась к зеркалу и стёрла слишком длинные полосы сурьмы под глазами.

– Ну, а насчет Крестителя – запомни! Никто из вас его не тронет. Он из колена Израилева – священников. Его нельзя «за просто так» убить иль выгнать. И хватит перед праздником об этом. Тебе пора, Филиппа. Уходи.

Смахнув пот со лба, Филиппа глубоко вздохнул. Взгляд его, затуманенный желанием, прояснился. Распрямив плечи, он вышел в коридор, не оглядываясь. Коренастый Бэхор поспешил за ним, гремя оружием.

Челядь выползла из укрытий.

Хлопнув в ладоши, Иродиада показала на темные одежды, лежащие на подушках дивана, и Рахиль подхватила платье, помогая царице одеться.

Взяв кисточку, Аслим собрался заново накрасить Иродиаду, но та отвела его руку.

– Теперь быстрее уходите.

Рахиль и Нубийка, не дожидаясь повторения приказа, быстро скрылись, перешептываясь.

Аслим встал перед царицей.

– Я обсудить хотел посуду на столах.

– Иди, иди, ты сам всё знаешь. Забыл, что в это время ко мне приходит тайный «друг»?

Женским жестом Аслим бросил кисточку на столик.

– Да знаю я. Зануда из зануд. О Боге рассуждает поминутно, а сам боится каплю власти потерять. И слишком часто он тайно зовет к себе рабынь на вечер, а иногда и по две штуки разом. Кровь играет.

– Всем Анна говорит, что для его женитьбы его супруга ещё должна расти лет пять[10].

Рассмеявшись, Иродиада легко коснулась пальцами щеки Аслима.

– Ты надоел мне. Иди, займись убранством зала для торжеств.

С расшитого пояса, звенящего амулетами, советник снял тонкий хлыст и взмахнул им, слушая звук.

– Иду.

Аслим вышел в одну сторону, поигрывая резным посохом, а из противоположной портьеры появился Первосвященник Анна, молодой надменный человек, с аккуратной длинной бородой, одетый в серые льняные одежды, но со множеством украшений. Его посох так же украшал сложный узор, а изгиб ручки венчало серебряное яйцо.

Золотой обруч на лбу, придерживающий длинные волосы под полосатым покрывалом, был не меньше двух пальцев толщиной.

Зная любовь Анна к внешним соблюдениям приличий, Иродиада низко склонила голову.

– Приветствую Вас, Первосвященник Анна.

Анна потрогал рубин охранительного амулета на груди, заранее замаливая грех общения с неправедной женщиной.

– К нам прибыли семь караванов. Верблюдов, лошадей, овец пригнали сотни две голов. Но вот светильников для службы в синагоге не хватает. Пройдём, осмотрим новые подарки.

– Вам здесь не хочется поговорить?

Во взгляде и голосе Иродиады сквозила холодная неприязнь.

Показав на свои уши и на стены, Анна отрицательно повертел головой.

– Мне занавес не нравится. По цвету.

– Я поняла, пойдемте.

Прихватив тёмный платок и закалов его серебряными фибулами по краям, Иродиада поспешила за Первосвященником.

Они молча шли по тёмному коридору, почти бесшумно, но у священника звенели драгоценности и негромко постукивал посох. Иродиада на его фоне смотрелась праведной скромницей.

Внутренние помещения дворца Махерона.

Из торжественного зала слышны звуки передвигаемой мебели, переговоры рабов, покрикивания Аслима.

В зале стояли четыре простые колонны с обкусанными сквозняками краями. На лавках навалены ткани, рабы заносили изысканные римские клинии и десятки стульев. Сбоку одного из двух длинных столов, не обращая ни на кого внимания, сидел советник тетрарха Антипы, Менахейм, крутил в руках папирус. Рядом в почтении стоял купец Мойша. Одет гость был, что называется «на выход», то есть почти во всё лучшее, тяжелое. Поэтому потел и нервничал, объясняя советнику суть вопроса.

– Прошенье написал на разрешенье землю прикупить. Мне пастбищ не хватает, а расширяться нужно.

– Я посмотрю… – Советник повертел в руках папирусы. – Позже…

– У ваших, у покоев, у охраны… – Гость вытер платком потные ладони. – Оставлены подарки от меня…

Рабы обходили разговаривающих, боясь побеспокоить даже дыханием.

При появлении Первосвященника, Мойша спешным шагом ушел в сторону запасной, чёрной узкой лестницы. Аслим, крутящийся между рабами и рабочими, остановился. Хлестнув проходящего мимо раба, на теле которого уже было несколько длинных тонких синяков, он как бы «в никуда» быстро заговорил, желая успеть высказать наболевшее.

– Какой прекрасный город Твериада. Фонтаны, бани, мрамор площадей. В домах прохладных ванны с мозаикой на дне. А здесь что? Ужас, запустенье! Воды для омовений мало. Ночной горшок проблема унести. Невзрачна крепость, стены серы. Как украшать?

Тираду Аслим произносил, желая увидеть реакцию на свои слова. Царица делала вид, что не слушает, священник смотрел на действия Аслима с брезгливым неприятием. Стук десяти клиний [11]столкнувшей ряд высоких светильников, отвлёк внимание Аслима на рабов.

– Куда ты клинию поставил, недоделок? Неси на царственную половину! – Рядом поскользнулся и упал раб. – А ты зачем упал и в масле светильников разлёгся? Иди, отмойся! – Резкий свист хлыста перекрыл слова Аслима, и на спине раба вспух рубец. Рядом задрожал раб-китаец и Аслим повернулся к нему, гневно размахивая руками. – А ты, с косой до задницы, сюда тяни рулон парчи, на стол, с оттуда и до туда. Светильники поставь сюда, ковры поверху пола и подушки. Какой бардак и нищета, и неудобства!

Поморщившись от ругательств, Первосвященник повернулся к царице, но говорил громко, чтобы слышал Аслим.

– А знаешь, Иродиада, в новую столицу, в Твериаду, из праведных священников никто ногой не ступит. Без них же переговоры с царями соседних стран, конечно, бесполезны. Твериада построена на старом кладбище, и, значит, нечиста.

Сделав «сочувствующее» лицо, Иродиада чуть понизила голос.

– Я понимаю ваши чувства. Конечно, тяжело ходить по плитам, лежащим над старыми костями предков, гораздо легче пробираться между рядов крестов с недавно распятыми людьми.

Неспешно подойдя к Менайхему, молодой Анна заглянул ему через плечо, рассматривая папирус, и негромко отвечал Иродиаде.

– О чём ты? Может быть о том, что ненавистный Рим казнит народ за смуту, а наш синод спокойно это сносит?

– Не надо о печальном. Я же знаю, кто подбивает народ идти на смерть и даже без надежды на победу. – Иродиада потрогала переливающуюся ткань, лежащую на скамье и обернулась к советнику. – Аслим! Парчою этой укрась мой угол на пиру, она для платья моего подходит идеально.

Аслим тут же подскочил к царице.

– Да, обязательно повешу! – почти заорал он, перекрикивая шум передвигаемой мебели. И тут же до шепота снизил голос. – Он нас с тобою ненавидит.

Улыбка молодой женщины успокоила советника.

– Я знаю, но помочь мне может только он.

За столом шел свой разговор.

Анна неспешно вытащил папирус из рук советника Менайхема и, близоруко щурясь, стал рассматривать его внимательнее.

– Просящие? Не зря на день рождения пробились. Ты Мойше помоги. Он много в лавке синагоги купил мезуз.[12]

Забрав у Первосвященника свиток с просьбой и отложив его, Менахейм взял другой.

– Помочь, конечно, нужно человеку. Его внесу в реестр торгов на землю… Что тут Аслим понаписал?

Он расстелил папирус на столе, для лучшего обозрения и Анна склонился над свитком, придерживая тёмную бороду.

– Насколько вижу пиршества здесь план. И в нём есть измененья. Ещё десяток мест он продал, без совести делец. Как ты считаешь, всё по канонам? Есть к чему придраться?

– Не придерёшься. Я тоже не люблю Аслима, но дело своё он знает. – Прижав скручивающийся свиток серебряным держателем, Менахейм провёл пальцем по новым чёрточкам на схеме зала. – Места для женщин, для сирийцев, для финикийцев, арамейцев, для иорданцев и даже для армян, для праведных евреев, и нелюбимых римлян, всё выверено и претензий нет. Он так же не забыл про трон Филиппы.

Недовольно поглядывая на Аслима, Анна вернулся к Иродиаде, нервно поглаживал серебряное яйцо не посохе, он решительно продолжил путь. Рабы при его шагах отскакивали в сторону, опустив головы и не поднимая глаз.

Иродиада тем временем развернула манжеты длинных рукавов, и они скрыли пальцы до ногтей, спрятав руки от солнца. Заколов бронзовыми фибулами края платка от виска до виска, она оставила открытыми только глаза.

Внутренний двор крепости Махерон.

Торжественный Анна, и в тёмных одеждах Иродиада, прошли по площади, сквозь плотную толпу к воротам.

На одно мгновение Иродиада остановилась и, не поднимая головы, взглянула на дальнюю стену. Там, у входа в подвал, завешенного серой платной тряпкой, перед сидящими паломниками стоял Иоанн Креститель, опираясь на простой посох. Он тихо и убедительно что-то говорил, люди слушали Иоанна по-разному. Двое, как и его робкий охранник Рафаил, внимали с большим почтением. Трое слушали, засыпая. Ещё несколько человек, в том числе и две женщины, откровенно ели принесённую мацу с сыром и финики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Махерон – крепость на вершине горы Махерон

2

Сезам – кунжут.

3

Пеплос – греческая льняная одежда, состоящая из рубахи в складках без рукавов, длинной до колена, перепоясанная на талии.

4

Атриум – первоначально центральная часть древнеримского жилища (домуса), представлявшая собой внутренний двор, откуда имелись выходы во все остальные помещения.

5

Электрон – сплав золота и серебра.

6

Парча – сложноузорчатая шелковая декоративная ткань. В древние времена была «прошита» золотой или серебряной тонкой проволокой.

7

Второй Иерусалимский Храм – храм в Иерусалиме, начало строительства которого было положено в правление Кира Великого; реконструирован Иродом Великим; разрушен во время штурма Иерусалима в ходе Первой Иудейской войны римской армией 10 августа 70 г. н. э.

8

Ягве – бог Иудеев.

9

Вителлий (15–69 гг.) – древнеримский прокуратор и император (апрель-декабрь 69 г.) Вителлий происходил из рода, возвысившегося в период империи.

10

Жена Первосвященника должна быть до двенадцати с половиной лет, пока не начнёт рассасываться девственная плевра.

11

Клинии – греческие и римские диваны разных размеров, на которых пирующие не сидели, а полулежали во время пиршеств.

12

Мезуза – прикрепляемый к внешнему косяку двери в еврейском доме свиток пергамента из кожи ритуально чистого животного, содержащий часть текста молитвы из Торы.