скачать книгу бесплатно
– Ой, да так вам там будет тяжело праздновать-то Масленицу! – язвила Зореслава. – Береги себя, не упейся вусмерть.
Милояр сам положил в сани мешок печёных кругляшей-ватрушек, без которых гончары не садились за стол. Ночью повариха Шура напекла их постными, с щавелем, солёной крапивой и грибами. С творогом и яйцами пока было нельзя из-за пустых седмиц. Ещё в сани Милояр поставил короб праздничной одежды, сверху всего навалил соломы.
А соли в доме не осталось. Утром даже не хотелось есть сваренную пшенную кашу на воде и конопляном масле.
Проезжая через деревню Корзово, стоящей ровно на половине пути между его деревней Глины и Явидово, Милояр лениво смотрел по сторонам. Дома здесь были такие же добротные, как у него во владениях, заборы с плетнями плотные, а всё равно деревня выглядела серой. Оба колодца со старыми «журавлями»[19 - Колодезный «журавль» – особая разновидность подъёмного механизма. Представляет собой толстую жердь (журавль) на рассохе (бабе) у колодца, с общественным ведром на одном конце и грузом на другом.] покосились, тулупы у баб без выдумок, без вышивок. И на столбах заборов бело не больше пяти волчьих черепов.
Проходящие по дороге по своим делам бабы, с вёдрами на коромыслах, с санками с детишками, с хозяйственными узелками, жадно рассматривали расписные сани княжича с высокими бортами по бокам и фигурным задником, и холёного коня в звенящей сбруе.
Из калитки дома, мимо которого Милояр медленно проезжал, вышла молодая баба в заштопанном на плечах тулупе, держа, как и положено пустые вёдра в левой руке, а коромысло на правом плече. Из-за занятых рук, у неё сбился платок и на бледном заплаканном лице, на скуле багровел след удара. В распахнутом тулупе торчал большой живот.
Вслед за женщиной из калитки выскочил здоровый молодой мужик в портах, босиком и в не подпоясанной рубахе. В два длинных прыжка он нагнал молодуху, и сбил на снег. Баба завизжала, пытаясь освободиться, сучила ногами и выставляла вперёд то вёдра, то коромысло, оберегая живот, но молодчик раскидал их в стороны и продолжал бить бабу по лицу и в грудь. Подъехавших саней княжича он не заметил.
Три бабы у колодца поспешили на помощь молодухе с коромыслами наперевес, но бежать им было далеко.
С ходу спрыгнув с саней, Милояр подхватил откинутое коромысло и с оттягом ударил им поперёк спины озверевшего мужика. Тот остановился, не понимая, кто осмелился помешать ему.
– Ты чего-о? – взревел молодчик, упав на снег и тут же вскочивший. – Щас я тебя! – И он замахнулся для удара.
Силушки у дурака было не занимать и Милояр точно бы огрёб кулаком в лицо, но тут подоспели соседки и стали от души лупить мужика тяжелыми коромыслами.
– Сучий потрох! – кричала баба в возрасте, не переставая бить молодчика по голове. – Нашел над кем измываться! Она же на сносях!
Молодуха сидела в сугробе и плакала, растирая по лицу кровь из носа и слёзы, и придерживала живот.
– Глаза залил и больше не с кем драться? – Другая баба тыкала коромыслом молодчику между ног, стараясь попасть в уд[20 - Уд – фаллос, хуй, мужской член.].
– Доброго здоровьичка, княжич. – Опомнилась третья тётка, воткнув ведро рядом с собою в сугроб.
– Бабоньки, встаньте в сторонку. – Подойдя к молодчику, Милояр, подпрыгнув, ударил его ногой в живот и мужик осел в сугроб, рядом с супругой. Та испуганно отвалилась в сторону. – Вот, что она чувствует, мудак! Бабоньки, принесите-ка сюда из моих саней верёвку и кругляши, они в мешке.
Бабы стояли, крепко держались за коромысла, боясь сделать лишний шаг. Только самая пожилая не торопясь подошла к саням, пошуршала в сене, достала моток верёвки и синий мешок. На мешок стали поглядывать и остальные бабы, но держались, руки не тянули.
– Что делать, с сучьим потрохом, княжич? – спросила самая боевитая тётка.
– Да пошли вы все, – неожиданно взревел мужик и попытался встать из сугроба. – Я вас сейчас завалю!
– Свяжем, и он сам пойдёт к старосте. – Решил Милояр. – И, если этот выродок не отсидит в холодной клети хотя бы день, я нажалуюсь князю Переславу, и он увеличит оброк всей деревне. На обратном пути я спрошу со старосты. Как зовут эту сволочь?
– Старосту или сучьего потроха? – Баба в возрасте переглянулась с подружками. – Этого зовут Мрев, он в детстве чуть не помер. – И быстро заговорила. – Его с детства мать с тётками забаловали, да ещё и супруга безответная попалась, вот он и лютует.
Против трёх здоровенных баб и княжича, пьяный-пьяный, но не до безумия, мужик позволил себя связать и побрёл босиком по снежной дороге к дому старосты.
Непрестанно говорившие бабы поднимали беременную молодуху. Старшая из них достала из мешка кругляши-ватрушки и совала ей в руку.
– Бери, слёзы заешь.
– Ты сразу на улицу беги, как он драться начнёт, – советовала другая, запахивая на соседке тулуп.
– Нет, ты как увидишь, что он стал сжимать кулаки и ругаться, так сразу к соседке, а лучше к колодцу, там у нас всегда кто-нибудь стоит, – советовала третья баба.
Вытирая лицо концами съехавшего с головы платка, молодуха начала успокаиваться и даже с интересом поглядывать на нарядного княжича. Хлюпая носом, она, тем не менее, ухватила три кругляша и спрятала за ворот рубахи.
– А за что он её бил? – Повысил голос Милояр.
– Мужики такого склада, то есть без совести, – назидательно говорила старшая баба, одаривая соседок печёными ватрушками-кругляшами. – Бьют, когда у него уд «не стоит», либо брага кончилась.
– И потому, что от браги, уд не стоит, – дополнила розовощёкая соседка в цветастом платке, тоже запихивая за ворот тёплой рубахи ватрушки и хитро поглядывала на соседку. – Имей совесть, ты же все выпечку сейчас потаскаешь. А с чем княжичу ехать в гости?
– Берите всё, – решил Милояр, для которого покрасоваться перед бабами было, что в жару водицы попить. – К князю в гости еду, а у них в усадьбе никто не голодает.
Заохавшие бабы запричитали: «доброго тебе здоровьичка, княжич», «сытно и весело встретить Масленицу», «жену тебе добрую и ласковую», благожелательными взглядами проводили Милояра, усевшегося в сани и дёрнувшего вожжи лоснящегося Ситича.
Выпечку бабы поделили тут же, а синий мешок отдали пострадавшей молодке.
* * *
Узкая дорога, блестящая подтаявшим настом, выходила из лесной чащобы, и показался просвет поля. Значит, скоро Явидово. Жалко, что сегодня был последний день пустых седмиц, а то бы они с Граниславом оторвались по полной. И напились бы от души, и наелись любимой гусятины и натешились бы в мыльне[21 - Мыльня – старославянская баня. Топилась по-чёрному, без трубы.] с мыльницами[22 - Мыльницы – 2–3 молодки в каждом княжьем хозяйстве для мытья гостей и оказания сексуальных услуг. Считалась почётной должностью.]…
«Жениться что ли?» – неожиданно подумал Милояр. – «И скакать по другим бабам надоело, все они в мыльне одинаковые, когда голые. И семью с детьми пора заводить…»
Опушка леса закончилась. Впереди расстелилось заснеженное поле, стал виден холм с княжеской усадьбой за высоким частоколом[23 - Частокол – стволы деревьев, заострённые сверху, вкопанные рядом друг с другом.]. Справа заворачивала ледяная речка, заметённая снегом. Вдоль дороги серели дома с дымками из крыш, покрытых соломой или досками.
На столбах заборов и плетней белели черепа лосей и волков, а кое-где медвежьи. От завистливого соседского сглаза и лесных хищников. Над дверями овчарен и житниц, радуя слух, звенели ряды коровьих и козьих рогов, отгоняя злых упырей.
«Ладно, гуся с поджаренными перепончатыми лапами сегодня не будет, так хоть ягодной браги можно напиться – Мечтал Милояр. – Уж с этим княгиня Умила не поскупится. А завтра начало Масленицы, и мы с друганом Граней оторвёмся, как сможем…»
* * *
Вечером трое молодых княжичей и князь Переслав сидели в столовой. Княжичи обсуждали и рисовали на вымоченной бересте план предстоящего торжка. На парнях и князе были надеты льняные рубахи. Чистые и новые. Такие могли позволить себе только они. Простые мужики носили льняные рубахи только по праздникам. А ежедневно либо грубые шерстяные зимой, либо конопляные летом.
– Нужно сколотить торговые обменные ряды. От сюда и до сюда, – тыкал пальцем в бересту княжич Гранислав. – Обновить мостки для въезда гостевых саней со стороны реки, поставить качели, сразу на трёх человек, столб с верёвочными «шагами» и столб с подарком наверху.
– Я люблю на «шагах» прыгать, – улыбнулся младший княжич, Святослав, светловолосый взрослый подросток.
– Не забудьте о летней конюшне и обязательно нужно подновить навесы над чурами[24 - Чуры – деревянные изображения древних богов, вырезанные из цельного ствола.], а то обидятся, – сказала вошедшая в столовую Ведунья. – Я только что сходила в Священную Рощу. Над Перуном и Родом завалились навесы. И ещё нужно сменить ржавые набойки на груди Сварога и наплести из ниток новую косу для Мокоши.
– Когда же всё успеем? – озаботился князь Переслав, почесал седеющую бороду и хмуро выпил которую за вечер кружку крепкой браги.
Представив, как до вечера придётся сидеть рядом с ленивым и хмельным князем, да ещё за пустым столом, княжич Гранислав встал и хлопнул Милояра по плечу.
– Пойдём, друган, начнём сколачивать обменные столы прямо сейчас. Завтра не успеем.
– И я с вами, – вскочил младший княжич Святослав.
– Лады, братишка, пойдём с нами, поработаем, – согласился Граня.
Деревня Явидово. Понедельник. Выход на Масленицу
По дороге к княжьей усадьбе Василиса скользила в растаявшей глине и больше всего боялась упасть. Не из-за синяков, а испачкать наряды.
Калитка в частоколе усадьбы уже была открыта.
– Здраве буде! – приветственно кивала дворовым людям Вася и ей радостно кивали в ответ.
Из конюшни вышли конюхи – статный Белян, и вечно закутанный в бабьи платки Лукьян. Они выводили через задний двор на прогулку лошадей. Скотник Володар и его супруга доярка Зденка, тащили за закрученные рога двух баранов, выгоняя их из овчарни в поле, на чистый снег. За ними тянулись остальные овцы и бараны. Рядом заходилась лаем рыжая собака и иногда кусала за ноги медлительных овец.
По широкому двору гуляла серо-белая коза Берёзка, что-то копала тонким копытцем, нюхала тулупы проходящих мимо дворовых. Никто на неё не кричал и не гонял. Всё-таки Берёзка любимица Переслава. Когда князю не с кем было выпить, он звал козочку на крыльцо, та запрыгивала на ступеньки и слушала его пьяные бредни. Коза лезла в кружку с крепким квасом узкой мордой, и Переслав её не отгонял.
Однажды княгиня Умила согнала Берёзку с крыльца пинком и та, упав, тяжко заблеяла и ухромала в овчарню. Вечером Умила ходила с синяком, прикрывая левую скулу платком.
* * *
Василиса прошла в поварню. Мыльница Кладя и толстенная повариха Радмила жарили и парили, выкладывая из огромной печи на блюда блины и печенье-жаворонки, а в глубине печи, ещё скворчали на углях три сковородки с завтраком для князей – сочными петушками.
– Ты прибежала первой из трёх девиц, – Радмила катала на широком столе тесто для печенья. – Иди, Вася, на двор, мы тебя позовём, когда придёт Ведунья.
Делать Василисе в поварне было нечего, только мешаться, и она, прихватив со стола горсть колотых орехов, вернулась к калитке.
Выглянув из неё, она с обмиранием сердца смотрела вниз, вправо от общего деревенского колодца, на снежную поляну, где три княжича и Творемир достраивали лёгкую конюшню для лошадей гостей. Княжичи Гранислав и Милояр прилаживали жерди в загонах, а Святослав и Творемир вбивали длинные железные гвозди в доски на крыше. По случаю Масленицы князь решил не скупиться на дорогие гвозди, зная, что они вернуться после разбора временной конюшни.
Почувствовав взгляд из усадьбы, Святослав повернулся и, увидев Василису, заулыбался, помахал рукой.
«Хороший Святослав мальчик, и влюблён в меня по-настоящему, а в душе только княжич Милояр, только от него кружится голова, становится ярче солнце и хочется носить расшитую рубаху…», – переживала Василиса.
По тропинке, от колодца на княжий холм поднимались Котя и Теря, две другие девицы, призванные сегодня вместе с Василисой голосить заклички на Лето.
– Привет, Василисушка! – весело кричала Котя и обернулась вокруг себя, показывая новую беличью шубейку с десятком хвостиков пришитых к широкому воротнику, которые подпрыгивали при ходьбе. Валенки подружки были расшиты мелким жемчугом и цветами из шерстяных ниток.
– Васька, – не меньше веселилась Теря, самая высокая девица в деревне. – Ты за ночь ничего не растеряла, никому не «дала»?
И девица тоже обернулась вокруг себя, хвалясь юбками и черевиками[25 - Черевики – женская кожаная обувь, невысокие простые сапожки до щиколотки, типа поршни, но со шнуровкой спереди.]. На её шубу пошло в два раза больше белок, настолько она была длинная и рукастая.
Как только подружки вошли в калитку, из-за княжьего дома вышла Ведунья.
– Пойдёмте, девушки в Священную Рощу, будем повторять заклички и петь их, как положено по обряду, богов радовать.
* * *
Тень от Снежной Бабы, поставленной ближе к воротам дома Снежаны, становилась всё короче, и семья Ведогора вышла из дома.
Торжественно умытые талой водой, заново расчёсанные, одетые в беличьи шубки, близняшки веселились, подталкивая друг друга. Старшие женщины, в шубах более дорогих – Домослава из куницы, Снежана в норковой, Годислава из черно-бурых лис, смотрелись Мокошами с румянцем из свёклы и подкрашенными бровями сажей.
Пятилетний шустрый Сотя в обрезанном отцовском тулупе, притоптывал от нетерпения валенками.
– Пойдёмте быстрее, а то без нас праздновать начнут.
Утром Снежана стянула до слёз волосы в седую вдовью косицу, желая разгладить морщины. И это при живом супруге Буче, которого она выгнала из дома тройку лет назад за занудство и любовь махать кулаками. Бабуля надела плоскую шапочку, отделанную серебряными листочками и мелким жемчугом, а поверх тонкий платок.
На голове Домославы красовалась, как и положено беременной женщине, расшитая двурогая кика[26 - Кика – головной убор из плотной ткани, по-разному украшенный. Рога отгоняли нечистую силу от будущего ребёнка.]. У сестёр под платками лбы украшали тканные девичьи венчики. С венчиков свисали жемчужные бусы.
Во всю худенькую грудь Годиславы на рубахе под распахнутой шубкой, блистали серебром целых пять ожерелий, с жемчужными бусинами, с лесными и полевыми костяными зверями. Ожерелья Годи каждый праздник вызывали особую зависть соседок в деревне.
На блюдах в завязанных рушниках, бабы несли ещё горячие блины, маковые печенья и «жаворонков». В небольшой корзинке у Снежаны лежали крашеные яйца и свёртки с оленьей колбасой и козьим творогом. Ведогор в обнимку держал жбан с крепкой медовухой. Маленький Сотя нёс в руках старые рубахи и связку рванных лаптей.
Пока дошли до колодца – встретились со всеми соседями, выходящими из домов.
Сегодня коса каждой девушки лежала поверх шубейки на груди, и в них были вплетены самые яркие повязки. Замужние бабы убрали по две косы под кики и шапочки из кусочков заморского бархата и парчи. У некоторых беременных баб рога на киках достигали высоты двух ладоней.
Ой, как непохоже было это шествие на то, что было две седмицы назад, на поминовении дня Дедов и Баб! Тогда на людях были мрачные берестяные личины[27 - Личина – маска.] и старая одежда. Говорили тихо, готовились к пустым седмицам.
Сегодня радовали глаз праздничные одежды, новые широкие пояса, сплетённые сложными узорами€€, веселили переливчатые дудочки, додоли, свирели, бубны и трещотки. Но главное – удовольствие на лицах.
* * *
Из всех дворов на съезжающихся на торговую площадь гостей смотрели дети, с трудом сдерживаясь, чтобы не сбежать на праздник раньше родителей. Старики со старухами, те, что уже плохо ходили, сидели перед заборами на скамьях[28 - Скамьи отличались от лавок тем, что их могли переносить с места на место. Спальные лавки в домах были встроены в стены.] и громко рассказывали, как нужно себя вести при общей молитве в Священной Роще.
У колодца, у саней со старой соломой и жертвенными дровами, сгрудились бабы и, не жалея рук и одежды, на которой оставалась труха, сворачивали и переплетали колючую солому, создавая Зиму-Масленицу. Надели на её круглую голову сразу две шапочки и платок, а на тело – дряхлые рубахи и юбки.
Поверх юбок Ведунья подпоясала чучело рушником, запятнанным маслом и ягодами. Масленицу пристроили на сани и повезли в Священную Рощу, поставить отдельно от Чуров. Княжий конь Топыч косился карим глазом на непривычного седока без лица.
Обе длинные улицы, сходящиеся у большого колодца, заполнили сани жителей и гостей. Сильно пахло лошадиным навозом, свежей выпечкой и мужским перегаром.
Два старика – Бакота и Честик-Честислав, которым младшие родственники ничего не давали делать по дому, только резать деревянные ложки, с удовольствием таскали вёдра с водой на высокий холм к княжьей усадьбе и заливали ледяную горку. Им помогали мальчишки, придерживая снизу тяжелые деревянные вёдра и ожидая, когда они смогут кататься на салазках с утра до вечера, пока не надоест.
* * *
На взгорке кругом полыхали костры вокруг высоких, выше мужского роста, чуров богов с резкими лицами. Всего их было семь. Над чурами светлели новые навесы, стоящие на трёх резных столбах.
Небольшую поляну окружали сосны с елями, несколько берёз и отдельно вольготно стоящие дубы.
Деревенские люди шли сюда семьями, по дороге здоровались и трижды целовались: в правую щёку, в левую и опять в правую. Громко произносили: «Здраве будете, соседи. Спасай нас боги. Взойди ярое солнце».
К обласканной Богами и тёплым ветром Священной Роще подошли дружной толпой.
Деревня Явидово. Понедельник Масленицы. Священная Роща
В Священной Роще, недалеко от круга с чурами, мощный Дубыня и хромоногий воротник[29 - Воротник – учётчик, завхоз, живущий в отдельном доме при воротах.]Тимослав привязали Масленицу к стволу засохшей берёзы, специально оставленному после лета. И вознеслась соломенная Масленица выше священных чуров, хотя всего на одну седмицу. Вокруг неё накидали старые вещи, чтобы сжечь в Неделю.
Боги с одобрением смотрели на своих подопечных. Вчера дворовые люди князя, под присмотром Ведуньи, раскрасили деревянные бороды Богов отваром лука.
Главного бога Рода, не трогали. Вырезанный из дуба, он от времени становился крепче и строже.
Богине Мокоше привязали новую шерстяную желтую косу и повесили на грудь снизки бус. Всем вставили стеклянные глаза и заново набили на грудь Сварогу[30 - Сварог – бог-кузнец] и Перуну[31 - Перун – бог-громовержец, отвечает за войны и силу мужчин.] железные пластины. Ещё в руку Сварогу вставили молот, а Перуну боевой топор.
У чура Даждьбога – бога урожая, рассыпали семена пшеницы, проса, льна, мороженные яблоки и дули[32 - Дули – мелкие, тогда ещё дикие груши.]. Скоро сюда прилетят первые птицы. Стрибогу – богу ветра и дыхания, вставили в руку дудочку. Велесу[33 - Велес – «скотий бог», охранитель домашнего крупного скота.] – богу домашнего скота, на плечи накинули светлую овечью шкуру.
В ярком, из серебряной парчи корзно[34 - Корзно – княжеский плащ из серебряной парчи, или плотно расшитый шелком.], на широком деревянном помосте стоял высокий седой князь Переслав, как всегда похмельный и потому больной. Рядом с ним прохаживалась дородная княгиня Умила в узорчатой рубахе, в норковой душегрейке и в понёвах[35 - Понёва – особый вид юбки из трёх прямых полотнищ, не сшитых у подола для удобства при ходьбе. Их носили замужние женщины и ткались они в каждой деревне на особый манер и с особым узором.] на трёх юбках.
