Феномен

Стискиваю зубы от безысходности и едва сдерживаю слезы, глядя на то, как по моим ногам стекает вода.

Этот день просто ужасен. Для полной картины необходимо только, чтобы кто-нибудь меня сбил. И ладно бы насмерть, нет, я ведь обязательно выживу, буду лежать здесь, в гигантской луже, представляя, что я – Моана из Мотонуи, а затем, когда дождь закончится, мимо пролетит стая голубей и обделается на мой плюшевый бежевый спортивный костюм.

В очередной раз стону и быстро шагаю в сторону дома своего парня. Через пару секунд перехожу на бег, думая о том, что лучше бы согласилась на быстрый перепихон с ним, нежели на все эти приключения.

Добегаю до дома Вуди минут за пятнадцать, на входе здороваюсь с консьержем, с ужасом рассматривающим меня, и забегаю в лифт. Вижу в зеркале свое отражение и тоже вздрагиваю. Джокер на минималках: тушь растеклась вокруг глаз, розовые блестки сгруппировались стремными пятнами по всему лицу, походя на какую-то сыпь, а тинт на губах размазался в уголках. Надеюсь, у Вуди на меня не встанет, учитывая мой внешний вид, и он просто отдаст мне мой рюкзак и, если повезет, подвезет меня домой.

Лифт останавливается на нужном мне этаже, и я неспешно выхожу в длинный темный коридор. Приглушенный свет потолочных ламп в совокупности с черными стенами из бетона создает мрачную атмосферу и вызывает мурашки. Мой образ Джокера как никогда кстати.

Дохожу до нужной двери и наклоняю ее ручку. Вуди живет со своим старшим братом Фрэнком в элитном доме в Фидерал-Хайтс, самом богатом районе города, так что они никогда не запирают двери, ведь их квартира – единственная на этаже. Открыв дверь вижу Вуди, стоящего ко мне спиной и полностью обнаженного.

– Представляешь, я забыла у тебя в машине рюкзак с ключами и телефоном и насквозь промокла, пока добежала до тебя. По дороге меня облила из лужи проезжающая мимо маш… – договорить я не успеваю, потому что вижу прямо перед голым Вуди какое-то движение.

Мои глаза широко раскрываются, когда я вижу, как с колен поднимается та самая девчонка с кастинга, которая интересовалась, будет ли Вуди ее ловить. Она вытирает уголки губ пальцами с ехидной улыбкой. И здесь не нужно быть чересчур умной, чтобы понять, чем именно она занималась, стоя перед Вуди на коленях.

Мой парень, – видимо, теперь уже бывший парень, – отскакивает от блондинка, будто только что узнал, что у нее во рту побывала большая половина членов парней нашего университета, а не только его, и в спешке натягивает спортивные штаны, кучкой валяющиеся рядом.

Вижу, как его губы шевелятся, и догадываюсь, что он что-то говорит, но я его не слышу. В голове стоит гул, словно я целый день сидела у колонки на концерте Rammstein, в горле пересохло, а в глазах застыли слезы, которые я едва сдерживаю.

Когда я наконец обретаю способность говорить, то шепчу:

– Какой же ты урод, Вуди…

Мой голос звучит до ужаса хрипло. Будто из моих легких выбили весь воздух, и я говорю на последнем выдохе.

Ноги трясутся. Перед глазами все плывет. Но я все-таки нахожу в себе силы, чтобы подойти к нему и дать звонкую пощечину.

Ярость стремительно бежит по венам. Почещина распыляет меня действовать дальше. Делаю еще один шаг и со всей злости бью придурку между ног. Затем, криво улыбнувшись прекрасному зрелищу, разворачиваюсь и шагаю обратно к дверям. Хватаю из ключницы пульт от «Порше» и вылетаю из квартиры.

Глава 6

– Какая у тебя мама?

– Моя мама.. очень красивая. Самодовольная.

Очень умная. Холодная.

(с) «Эта дурацкая любовь»

Итан.

У этой психованной точно не все дома. Я уверен в этом на миллион процентов. Посудите сами: кто в здравом уме будет встречаться с копией дятла Вуди?

Во-первых, он тупой. Просто невероятно тупой.

Во-вторых, он сидит на химозе и мешает протеиновые коктейли двадцать четыре на семь.

В-третьих, помимо этого стремного хохолка Вудпекера у Вуди Томаса еще и такой же отвратный смех, пробирающий до костей.

Господи, этот парень просто законченный дятел. Такой же бесячий, как и его предшественник Вудпекер.

Он и в самом деле назвал ее «Джелаточка»?

Вспомнив об этом, морщусь и понимаю, что эти двое – идеальная пара.

Нашли же друг друга.

Покидаю спорткомплекс, выхожу на улицу и направляюсь к своему «Рэнж Роверу», припаркованному на служебной стоянке. Сажусь на водительское сидение, завожу машину и плавно давлю на педаль газа. Неспеша выруливаю с парковки, наслаждаясь песней Swing City – In the Mood, разливающейся по салону, и еду в сторону дома своей матери, который находится в квартале от студенческого городка.

Моросящий дождь, который начался ближе к концу игры, сейчас со всей силы барабанит по крыше моей машины. Его крупные капли стремительно сменяются другими, образуя на стекле люка лужицу. Сильный ветер трепещет ветки растущих вдоль дороги деревьев, наклоняя их верхушки, стремящиеся к небу. Его заволокли бурые тучи, наводящие на мысль, что уже глубокая ночь, хотя на самом деле сейчас только шесть часов вечера.

Несколько минут спустя торможу у таунхауса, который делят моя мать и ее подруга Мэри-Джейн, по совместительству ректор УЮ, и выхожу из машины. Ступаю ногой на дорожку из белого камня и вдыхаю запах роз, растущих вдоль нее. Подхожу к крыльцу, освещенному светом двух маленьких круглых фонарей по краям от двери, и сквозь большое французское окно вижу, что подруги сидят на кухне, попивая вино.

Усмехаюсь вслух.

Видимо, несуществующая миссия по спасению кота выполнена.

Подхожу к входной деревянной двери в мелкий цветочек и тяну ее на себя. В нос сразу же ударяет невероятный аромат запеченного мяса с овощами. Разуваюсь, потому что Мэри-Джейн убьет меня, если я ступлю своими грязными кроссовками на ее персидский ковер, и ее не волнует, что я только что вышел из машины, и мои ботинки чище, чем лапы ее кота, и сразу прохожу на кухню.

Светлое пространство с большим кухонным гарнитуром в стиле прованс освещает потолочная лампа с нежно-желтым абажуром. По центру большого овального стола, стоящего у окна с римскими шторами в цветочек, – ваза с букетом полевых цветов. За ним, уже накрытым на троих, шумно болтают две прекрасные женщины. Одна – с рыжими волосами до плеч, с большими зелеными глазами и точеным лицом, а другая, моя мать, – с длинными темными волосами, слегка вьющимися к низу, с яркими голубыми глазами и фарфоровой кожей без единой морщинки. По ним и не скажешь, что им за сорок.

– Итан, милый, как я рада тебя видеть! – увидев меня, Мэри-Джейн вскакивает со стула и направляется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.

– Привет, Мэри-Джейн. – Целую соседку в ответ, а затем прислоняюсь плечом к дверному косяку и наклоняю голову, пристально следя за тем, что делает моя мать.

– Ну, как все прошло? – интересуется мама.

Сейчас выражение ее лица ясно говорит, что она со мной играет. Нора Мур определенно знает, как вести себя с мужчинами, и не важно, что я ее собственный сын. В университете Нора просит меня говорить всем, что я ее младший брат. Ну, хорошо, хоть не старший. И я послушно делаю вид, что так и есть. Она всегда дергает за нужные ниточки, чтобы получить желаемое. За всем этим обликом милой женщины скрывается настоящий манипулятор-кукловод. И хотел бы я сказать, что уже привык к этому, но это будет ложью – ведь меня все еще искренне удивляет, как я до сих пор ведусь на все эти игры.

Мама наклоняет голову в ответ и поджимает свои губы в тонкую линию, а затем щебечет:

– Котик, скажи, что ты не злишься?

– Мам, ну какой из меня чирлидер?

– Я вижу, что ты зол, но не называй меня мамой, пожалуйста. Мне едва исполнилось тридцать, я просто физически не могу быть матерью такого взрослого красавчика.

Закатываю глаза и складываю руки на груди.

– Не понимаю, что за игру ты затеяла на пару с этой мисс всезнайкой, но я в этом не участвую.

– А я не понимаю, о чем ты, дорогуша! Что еще за мисс всезнайка?

Мои глаза снова закатываются. Это уже рефлекс.

– Я о Лукреции.

– Лу прекрасная девушка. Ты бы присмотрелся к ней получше.

– Она похожа на Хоббита.

– Чем? У нее волосатые ноги?

– Что? – морщусь. – Святой Иисус, мама.

Сажусь за стол, когда Мэри-Джейн ставит для меня тарелку с запеченным мясом и грибами, и вижу, как Нора улыбается и делает глоток вина, поэтому я в тысячный раз закатываю глаза и восклицаю:

– Даже не пытайся отвлечь меня от насущного вопроса.

– Я и не пытаюсь. Просто напоминаю, что девять месяцев носила тебя у себя под сердцем, а потом провела двенадцать часов в муках, чтобы дать тебе жизнь.

– Это была не ты, ты перепутала. Тебе ведь едва стукнуло тридцать.

Подруга матери начинает громко смеяться, и мы с Норой присоединяемся к ней. Следующие десять минут я уплетаю невероятно-мягкую баранину, приготовленную в фирменном кисло-сладком соусе Мэри-Джейн, пока мама разглагольствует об отборочных. Практически управившись с ужином, я тянусь к стакану с водой, и в тот момент, когда делаю глоток, Нора вдруг заявляет, что из нас с Лукрецией получился бы отличный партнерский стант. От неожиданности давлюсь водой и начинаю кашлять.

– Котик, все в порядке? – обеспокоенно интересуется мать, подбежав ко мне.

Прихожу в себя и делаю глубокий вдох. Интересно, кто так сильно меня ненавидит, раз послал на меня порчу? Сначала травма, потом чирлидинг, теперь вот партнерский стант… что дальше? Скрапбукинг? Курсы кройки и шитья? Гомосексуализм?

– Я не буду в этом участвовать, прости, мам.

Она дает мне подзатыльник.

– Ауч! – восклицаю я.

– Не мамкай мне! Итан, я не виновата в том, что тебя травмировали в прошлом году. Я знаю, что и ты не виноват в том, что этот кривоногий и слепой Алек сломал тебя. Но прошу, потерпи еще немного. Ты не представляешь, сколько усилий мне пришлось приложить к тому, чтобы тебя не лишили стипендии! И под «усилиями» я не подразумеваю секс, ведь стипендией распоряжается женщина, а с женским полом…

Морщусь и перебиваю ее:

– Я понял, понял, можно без подробностей, ладно?

Мама тяжко вздыхает, сложив руки на груди, а затем произносит:

– Дорогуша, ты нужен мне на отборочных. Ты нужен Лу на отборочных. Так что вам двоим придется найти общий язык.

– С ней невозможно найти общий язык, потому что обычно говорит только она!

– Тогда не разговаривай, а занимайся с ней делом. – Мама вскидывает бровь, и я вижу, как уголки ее губ медленно ползут вверх, а затем она закусывает губы, чтобы не рассмеяться.

Я издаю отчаянный стон, практически хныча:

– Ты меня ненавидишь.

– Я очень тебя люблю, Итан.

– Если только под любовью ты подразумеваешь пытки.

Она наклоняет голову улыбается. Вот опять за нужные ниточки дергает.

– Я тоже люблю тебя, мам, – сдаюсь я и встаю из-за стола, чтобы подойти к ней и поцеловать в щеку. Надо свалить, пока мама не решила сделать из меня флайера. – Спасибо за ужин, Мэри-Джейн, – произношу я, убирая тарелку в раковину, а затем чмокаю в щеку и соседку. – Мне нужно идти.

Прощаюсь и направляюсь к выходу, где обуваюсь, набрасываю свой утепленный бомбер и сразу же вылетаю из дома.

До Фидерал-Хайтс я добираюсь меньше, чем за пять минут. Заезжаю на подземную стоянку, глушу автомобиль и выхожу. Обхожу «Ровер», чтобы взять из багажника рюкзак, и слышу хлопок двери неподалеку. Поворачиваю голову на громкий звук и вскидываю от удивления брови.

Разгневанная Лукреция, похожая на мишку в этом чудовищном плюшевом спортивном костюме, со всей силы хлопает дверью «Порше» Вуди. Дятел, в свою очередь, в одних спортивных штанах, да еще и босой, бежит за ней.

Так-так, в Раю, оказывается, не тишь да гладь.

– Лу, зайчонок, этого больше не повторится, слышишь? Ну что мне сделать, скажи? Хочешь, встану на колени? Сладусик, пожалуйста, поговори со мной!

Сладусик? Нашелся тут Майк Вазовский23.

– Не называй меня так! Вообще никак не называй! Ублюдок! Ненавижу! – кричит Лукреция.

Облокачиваюсь на капот своего автомобиля, наблюдая за драмой воочию.

Попкорна не хватает.

– Любимая, пожалуйста. – В самом деле падает на колени Дятел. Вот это драма. – Я люблю тебя! Лукреция, я ошибся. Просто ошибся. Мне было грустно и одиноко, я оступился, ну с кем не бывает, правда?

О чем это он? Неужели, этот хохлатик ей изменил?

Святой Иисус! Да кто вообще даст этому Дятлу?! Ну кроме Хоббита, конечно.

Лукреция резко останавливается и подходит к нему. Она что-то шепчет Вудпекеру, но я не могу расслышать с такого расстояния.

Надо было брать места в партере.

Совершенно невовремя начинает звонить мой мобильный, лежащий в кармане спортивных штанов, и взгляды этой сладкой парочки Твикс тут же направляются на меня.

Глава 7

– Господи! Что ты вопишь?

– Почему ты в маске?

– Чтоб тебя не напугать.

– Конечно! Лыжная маска так успокаивает!

(с) «Страшно красив»

Лу.

Какого черта я села в машину этого психопата?

Нет, правда. Какого черта? Мне что, жить надоело?

Он похож на маньяка.

Эдакий Тед Банди24 в исполнении сексуального Зака Эфрона в фильме «Плохой, красивый, злой»…

Господь всемогущий! Я что, только что признала, что Итан сексуальный?

Наверное, он чем-то меня накачал.

Точно, в пассажирском сидении была спрятана тонкая игла с пропофолом25, и вещество медленно растекается по моим венам, заставляя бредить.

Сижу смирно, боясь пошевелиться и даже взглянуть на Дылду, сидящего рядом.

Когда я обнаружила его на парковке, наблюдающего за нами с Вуди, то хотела закатить истерику. Но он, наверняка заметив мое истерическое состояние, просто сказал своим низким сексуальным голосом: «Садись в машину». И это прозвучало не как просьба, а как приказ.

Ну вот опять. Я сказала, что у него сексуальный голос?

Господи помилуй. Да у меня самый настоящий психоз.

От его слов по моему телу пробежала дрожь, не такая приятная, когда что-то предвкушаешь, а от ужаса. Ведь Итан похож на психа. Хотя нет, скорее – на маньяка. Но когда я в очередной раз услышала писклявый голос Вуди и взглянула в лицо этому уроду, тут же схватила рюкзак, выбросила ключ от мажорского «Порше» в водосток, – ха-ха да, я это сделала, – погримасничала бывшему на прощание и послушно села в логово маньяка.

В свое оправдание скажу, что мне все равно нужно было сбежать от Вуди подальше, пока он не убил меня за выброшенные ключи.

А еще, когда я садилась в «Ровер», меня грела мысль, что я оставлю мокрые следы своим грязным костюмом на сидениях этого ворчливого кретина.

К моему большому сожалению, сидения в его пафосной тачке оказались кожаными, так что испачкать их не получится, но хотя бы кроссовками на ковриках следы оставлю.

Едва я запрыгнула в машину, Итан включил для меня подогрев сидений. Наверное, хочет, чтобы я вся горела от жара, разделась и стала податливой, когда он будет меня насиловать.

Что? Он же Тед Банди, вы забыли?

Господи, куда он вообще меня везет?

Начинаю паниковать, и даже песня Rick Hale – Fly Me To The Moon, играющая из динамиков, не помогает мне расслабиться. Хотя, признаться честно, в его машине гораздо приятнее находиться, чем в машине моего бывшего. Здесь вкусно пахнет ментоловой жвачкой. Да и водит Итан нормально…

Хотя в тихом омуте черти водятся. Банди тоже казался нормальным парнем, а сам трупы расчленял.

Через минуту мы подъезжаем к «Старбаксу», и Дылда молча выходит из машины. Большими шагами он пересекает гигантскую лужу, поднимается по лестнице, и, придержав дверь для выходящей девушки, скрывается внутри.

Галантный маньяк.

Какого черта?

Решил меня напоследок кофеином напичкать?

Минут пять спустя, во время которых я судорожно сообщаю о разрыве с Вуди в чате своим подругам, Итан занимает водительское сидение и протягивает мне картонный стаканчик с кофе, на котором написано ХОББИТ.

– Ха ха. Как смешно, – восклицаю я, закатив глаза, а затем подношу к губам кофе, но в последнюю секунду останавливаюсь и интересуюсь у Дылды: – Ты туда что-то подсыпал?

Итан скептически на меня смотрит, будто я только что спросила у него, страдает ли он геморроем, а затем ставит свой кофе в подстаканник и кладет руки на руль. Пожимаю плечами и, сделав глоток, удивляюсь тому, что он знает, что я пью американо с корицей.

Маньяк. Ну точно маньяк.

– Снимай толстовку, – неожиданно произносит он, даже не посмотрев в мою сторону.

– Ч-ч-ч-его? – Мои глаза распахиваются так широко, что в следующей части «Трупа невесты» Тим Бертон может спокойно сделать меня Викторией. – Ты совсем спятил, Мур?! Я не просила тебя меня оттуда увозить! Шел бы, куда шел! Нет же, решил спасти меня? Так вот, я не принцесса, сидящая в башне, а ты не гребаный прекрасный принц! Пей сам этот чертов кофе, хоть это мой любимый американо с корицей! И вообще, я хотела прогулять под дождем, может, мне нравится, когда ноги промокают в огромных лужах! Что ты о себе возомнил? Думаешь, раз парень, с которым я встречалась три года, изменил мне с этой недочерлидиршей, которая называет пипидастры помпонами, то я теперь готова прыгнуть на первый попавшийся член, то есть на твой в данном случае?! – ору, как потерпевшая, я, а затем еще и начинаю бить его кулаком по плечу. – Ты! Ничем! Не отличаешься! От него! Ненавижу! Ненавижу! Останови машину!!!!

Итан сильнее сжимает руль, и я вижу, как белеют костяшки его пальцев. Он тяжело дышит, а на шее начинает вздуваться вена. Дылда не собирается тормозить и даже не поворачивается в мою сторону, чем еще сильнее выводит меня из себя.

– Останови эту чертову машину!

– Лукреция, – выплевывает он мое имя, словно ругательство, а затем, стиснув зубы, продолжает: – Ты промокла. Сними эту грязную и мокрую кофту и надень мой бомбер, который висит сзади твоего кресла. Выпей горячий кофе и помолчи.

Дылда по-прежнему даже не поворачивается в мою сторону, а я в замешательстве сижу и смотрю на него, не имея ни малейшего понятия, что за ерунда происходит. Несколько раз моргаю, пытаясь понять, вызвано ли происходящее галлюцинациями из-за пропофола. Тыкаю в Итана пальцем. Несколько раз. Чтобы наверняка. Затем щипаю себя. Чтобы проверить, что это происходит и в самом деле.

Ауч. Больно.

Кажется, все реально.

– И с чего бы вдруг тебе заботиться обо мне? – тихо спрашиваю я.

Вижу, как Итан закатывает глаза, и уже не надеюсь, что ответит, но он все-таки делает это:

– Лукреция, перестань придумывать то, чего нет.

– Я ничего не придумываю. Ты мог бы просто рассмеяться на парковке и свалить восвояси, как ты обычно делаешь. Не то, чтобы я за тобой следила, просто всем известный факт, что ты постоянно сваливаешь посреди разговора или кастинга в команду. Все вообще интересуются, сваливаешь ли ты также посреди секса, – осознаю, что только что произнесла вслух, и зажмуриваюсь. Господь всемогущий! – Ну-у-у, не то, чтобы прям все, но знаешь, многие девчонки…

Господи, Лукреция Руссо, заткнись! Заткнись для своего же блага! Подумай о том, что он и в самом деле может тебя прикончить! Не шути сс дьяволом!

Затыкаюсь, зажмуриваюсь и молча снимаю кофту. Затем протягиваю руку назад и достаю с крючка его бомбер. Он такой широкий, что в него влезет вся моя семья. Усмехнувшись вслух, надеваю его, а затем поворачиваюсь к Итану.

– Спасибо, – шепчу я.

Он едва заметно кивает. Эта молчаливость угнетает!

– Знаешь, ты не должен был меня спасать. Не то, чтобы я не была тебе благодарна. Напротив. Сегодня просто ужасный день. После этого кастинга я сама не своя, да еще и Вуди с этой блондинкой перед глазами… Господи, прости, тебе наверняка не так уж и интересно, но просто… Давай лучше поговорим о погоде. На улице так паршиво, да и какой-то придурок на черном «Рэнже» облил меня из лужи, проезжая мимо моего дома… – резко замолкаю, осознав, что он и есть этот придурок. – Так ты поэтому предложил меня подвезти? – визжу я. – Останови эту чертову машину и подавись своим гребаным бомбером!

Итан шумно выдыхает и рычит:

– Лукреция, в Солт-Лейк Сити сотни таких же автомобилей, как у меня, я сегодня не проезжал мимо твоего дома. А сейчас я везу тебя, потому что ты должна быть здоровой завтра на тренировке, а не мокнуть под проливным дождем.

Складываю руки на груди и дую губы, как обиженный ребенок.

– С каких это пор тебя волнует завтрашняя тренировка?

Итан теряет терпение, мотает головой в стороны, резко тормозит, а затем поворачивается ко мне. Его сосредоточенное лицо не выражает никаких эмоций, лишь только глаза цвета стали пристально наблюдают за мной.

Следующие пару минут он по-прежнему молчит, пока я, не стесняясь, рассматриваю его лицо, стойко выдерживая бездушный взгляд.

В свои двадцать три Итан выглядит невероятно мужественно: ярко-выраженные острые скулы, квадратный подбородок, прямой нос, широкие русые брови и красивые полные губы. Он невероятно привлекательный. Но такой козел.

– Мне долго ждать? – наконец произносит Дылда.

Хмурюсь, не понимая, о чем он говорит, а затем осознаю, что автомобиль остановился у моего дома.

Откуда вообще ему известно, где я живу?

А, он же маньяк.

Господи, нужно купить газовый баллончик!

Молча хватаю рюкзак и свою грязную толстовку, тянусь к дверной ручке и выпрыгиваю из машины. Хлопаю дверью, даже не взглянув на Мура, и быстро бегу по ступенькам к входной двери.

Глава 8

– Не так уж трудно запомнить имя.

– Я с ней встречался в прошлом семестре.

Через месяц имена стираются из моей памяти,

чтобы освободить место для новых.

– Почему ты просто не можешь запомнить

побольше имен?

– Братил, обратись в техподдержку.

(с) «Зажги этим летом»

Итан.

Лукреции Руссо нужен психиатр. За те десять минут, что мы провели в салоне моего автомобиля, у нее было несколько вспышек гнева. Нет, я, конечно, всегда считал ее ненормальной. Но сейчас я увидел это воочию.

Интересно, она обидится, если я открою в университете сбор денег на ее лечение?

Как будто меня интересует, обидится она или нет.

Если честно, мне глубоко наплевать на то, что ей нужен психиатр. На то, что произошло у нее с Вуди. Да и на нее саму.

Я не хочу ни с кем сближаться.

Все, чего мне хочется, – начать жизнь с чистого листа и больше никогда не видеть этой жалости в глазах окружающих.

Но для того, чтобы начать все заново, я должен еще немного потерпеть. И если раньше мне приходилось терпеть лишь жалостливые взгляды, то теперь сюда же прибавилась Лукреция Руссо, которая все усложняет.

Искренне не понимаю таких людей, как она. Выскочка, которая болтает каждую секунду. От нее у меня раскалывается голова.

Я подвез этого надоедливого Хоббита несколько часов назад, но все еще думаю о том, каким образом я умудрился вляпаться в это дерьмо. Я даже решил заскочить в тренажерный зал, где провел на дорожке пару часов. Но хорошая кардио все равно не помогла мне выкинуть из головы тревожные мысли.

Когда я въезжаю в Фидерал-Хайтс, на часах уже десять вечера. По лобовому стеклу моего «Рэнжа» стекают крупные капли дождя, не давая расслабляться щеткам стеклоочистителя. Мимо проносятся яркие огни пустого Солт-Лейк-Сити. Местные жители разбрелись по домам, не желая бродить по лужам, скопившимся прямо посреди тротуаров.

Оставляю машину на подземном паркинге и поднимаюсь в квартиру. Бросаю ключ в коробку и сразу же направляюсь к бару.

Сегодняшний день был просто омерзительным. Едва сдержался, чтобы не врезаться на автомобиле в какой-нибудь столб.

Достаю бутылку виски, наливаю алкоголь и одним глотком опустошаю его. Ставлю пустой стакан в раковину, опираюсь локтями о мраморную столешницу и шумно выдыхаю, устремляя взгляд в панорамное окно.

На темно-синем небе вдалеке сверкает яркая молния. И я усмехаюсь, потому что первое, о чем я думаю, когда начинается гроза, – регби. Регбийные матчи всегда приостанавливают на время грозы, ведь были случаи, когда молния била в высокие ворота посреди игры.

Качаю головой в стороны и зарываюсь руками в волосы.

Не имею ни малейшего понятия, как перестать думать о том, чему отдал большую часть своей жизни.

Мне было семь, когда я увидел ребят, играющих в регби. Тогда мы с мамой жили в Нью-Инглэнде, в штате Мэн. Регби никогда не была популярной игрой в США, и я понятия не имел, что это вообще за игра такая. Мой сосед Хардин перебрался из Англии, где в регби играет каждый третий англичанин, именно благодаря ему я и еще несколько ребят нашли себя в этом.