Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

скачать книгу бесплатно

К этому времени я уже прекратила обвинять мужа и его компаньона во всех бедах, свалившихся в одночасье на нашу голову. Оставила в покое Ельцина с его «киндер-сюрпризом» Кириенко. Стала хоть что-то понимать, почему такое случилось со мной, с моей семьей, с точки зрения Высших законов. Понятия «карма», «кармические долги», «зацепки за земное» и многие другие эзотерические термины прочно вошли в мои сознание и лексикон. Медитации стали регулярной практикой.

Я научилась отслеживать свои негативные мысли, стараясь, к сожалению, не всегда удачно, менять их на положительные. У меня не получалось радоваться жизни и приплясывать от счастья, находясь по уши в дерьме. Наверное, потому, что обида на судьбу ядовитой занозой сидела в душе, и совсем не глубоко, так как при малейшем прикосновении к ней я чувствовала боль падения. Почему падения? Да потому, что когда все было хорошо, успешно развивался престижный бизнес, проносящий высокие доходы, когда появились все атрибуты новой красивой жизни: шикарная квартира, новые машины, дом в ближайшем Подмосковье и прочая, прочая, прочая, я ловила себя на мысли: «высоко взлетаем, чтобы потом было больнее упасть».

Этот гнусный червячок сомнения в заслуженности того, что сваливалось в наши руки, точил спелое яблоко благополучия. Почему я так думала, до сих пор не знаю. Потом, подробно во всем разобравшись, поняла, что сработала не только эта программа-негатив. Были и другие, более существенные причины. Но тогда, около четырех лет назад, было только одно желание – «подняться», как можно быстрее, и любыми способами.

Кто-то скажет: вот баба-дура! Пошла бы продавщицей в палатку или, на худой конец, подъезды мыть. Так ведь и пошла, судомойкой в кафешку. Но через неделю хозяин меня уволил, так как нашлась более молодая и дешевая рабсила. Возвращения к прежней профессии экономиста не получилось. Для устройства в какое-нибудь престижное место связей не нашлось. А идти бухгалтером муж запретил. Он считал, что при первой же неблагоприятной ситуации меня сделают «стрелочником». А что такое отвечать «по полной программе», он знал не понаслышке, да и я тоже.

У меня появилась масса времени заниматься собой, конечно же, не физическим состоянием, а духовным. Мне не давали покоя бесконечные «почему» и «за что». Изматывающей бессонницей донимали тревожные мысли, требующие скрупулезного анализа проблем и вызвавших их причин, и, как следствие всего, поиски конкретных способов и возможностей справиться с ними. А главное, я читала, читала, читала в поисках ответов на эти непростые вопросы. Банально? Но это обычный путь большинства.

Пройдя определенный отрезок пути, многое поняв и переоценив, я искала пути и методы более быстрых изменений в «земной» жизни. Такое случается с людьми, открывающими свою дверь в Тонкий мир. С одной стороны, это похоже на игру, ты работаешь с такими тонкоматериальными сущностями, как ангелы-хранители, феи, различные эгрегоры. Начинаешь с ними дружить и просить, просить о чуде. А с другой стороны, так хочется, чтобы эти чудеса начинали происходить быстрее.

Ну, а как будешь реагировать, когда муж твердит целыми днями: «Кать, мне этот козел (по фамилии такой-то) должен невъе….ую сумму…», или «у нас в таком-то банке зависли бешеные деньги, вот если…», или «мы «стрелку» забили, если получится, опять нормально заживем»? Конечно же, приложишь максимум усилий любыми доступными тебе методами и способами, чтобы сложилась благоприятная ситуация, чтобы нужный человек пришел в нужное время и в нужное место, и чтобы до него дошло, что долги нужно отдавать.

А чем ты, слабая, беззащитная женщина, можешь помочь? Да нет ничего проще – поколдуй! И всего делов-то. Ведь ты многое можешь, многое умеешь. Ты научилась вступать в контакт с тонкими сущностями, и они даже отвечают на твои просьбы. Ты ощущаешь в себе какие-то исключительные способности и думаешь, что тебе доступно все. Ну, что тут сложного? Прочитала нужное заклинание, совершила необходимый ритуал и, считай, дело сделано. На этом этапе многие уходят в магию.

И я поддалась этому искушению. Наивная, я тогда еще не знала, что на все нужно получать разрешение Системы, а она очень строго следит за тем, кому и чем следует заниматься. Так вот, мне занятия магией, любой, белой, черной, оказались категорически противопоказанными. После одного из таких сеансов у меня обострилась давняя болезнь – язва желудка. Но я не поняла предупреждающего сигнала и продолжила свои магические посылы. Закончилось это тем, что сын сломал руку на ровном, можно сказать, месте. Случайность, переходящая в закономерность.

Я на собственной шкуре убедилась, что наказание деньгами – самое легкое. Сегодня деньги есть, завтра их нет, а послезавтра – будут, если урок выучишь. Конечно, примириться с их потерей трудно. Но все-таки значительно легче, чем с потерей здоровья, своего собственного или близкого человека. Кстати сказать, «стрелки» заканчивались ничем, долги нам никто не возвращал, а мы сами отказывали себе во всем, чтобы рассчитаться со своими. Следовательно, урок не выучен, и надо искать иное решение проблемы.

И вот, пройдя такой сложный и, как оказалось, небезопасный путь в ложном направлении, я очутилась в исходной точке, больная, бедная, измотанная своими страхами и переживаниями и совсем опустошенная. Но отрицательный результат, как известно, тоже результат. Тщательно его осмыслив, я стала просить дать мне иной путь, тот, который Система сама посчитает наиболее для меня подходящим. И в одной из медитаций мне его показали: я увидела себя в этом самом кабинете, сидящей за этим самым столом при свете свечей вон в тех самых подсвечниках, читающей книгу в необыкновенно красивом переплете под названием «Кармическое исцеление».

Три года ушло на то, чтобы развязать многочисленные кармические узлы, отработать все негативные связи и очутиться там, где я нахожусь сейчас. Случайностей не бывает, все они предопределены нами же.

Со спокойной душой я открыла тетрадь в сафьяновом переплете.

Глава 6. Самоэль. Второй этюд в революционных тонах

Я родился в 1900 году в местечке Бельцы. Мой отец Манус Штокман был кузнецом, человеком богатырского телосложения и такого же здоровья. Но однажды, выполняя какую-то срочную работу, надорвался, подняв слишком большую тяжесть. Недолго проболев, он умер, оставив мать с пятью детьми, из коих я был самым старшим. Мне было тогда тринадцать лет. Чтобы помочь прокормить младших, пришлось бросить хедер (насколько я помнила, так на идише называлась школа для мальчиков, аналогичная церковно-приходской).

Неизвестно, как сложилась бы моя судьба, если бы кто-то из соседей не посоветовал матери обратиться к ее родственникам Бронштейнам, состоятельным людям, когда-то проживавшим в Кишиневе, а теперь переселившимся в Москву. Тем более что мой отец помог Бенциону Бронштейну, приютив его, когда тот бежал от погрома. И вскоре на письмо матери пришел ответ, в котором Бенцион сообщал, что ему нужен толковый и надежный помощник в лавку. И если я умею считать и писать, то он может взять меня на это место с жалованьем, размеры которого вызвали у матери слезы счастья. Она нашла человека, ехавшего в Москву, и отправила меня с ним.

Бенциону я сначала не понравился, так как был неказист и смешно выглядел в одежде, из которой давно вырос. Но его привели в восторг мои способности в счете, и это решило дело.

Нину я увидел в первый же день и влюбился с первого взгляда. Она пришла после занятий из гимназии и, заглянув на кухню, поинтересовалась, кто этот оборвыш и хорошо ли меня накормили. Узнав, что я тот самый дальний родственник, которого берут на работу в лавку, прыснула от смеха. Мой вид ничего другого и не мог вызвать.

Первый год наше общение сводилось к взглядам, которые я тайком бросал на нее. Она не обращала на меня никакого внимания. За это время я очень изменился. Во-первых, пообтесался в городе, а во-вторых, отъелся на сытых харчах Бенциона и заметно подрос, унаследовав рост и фигуру отца. Нину я часто видел с книжкой в руках и поэтому решил, что это будет самый подходящий способ завести с ней дружбу. И однажды, набравшись духу, обратился с просьбой дать мне что-нибудь почитать.

Два года я был аккуратным и добросовестным читателем, но наши диалоги не выходили за рамки обычных фраз: «Тебе понравилась книга? Хочешь еще что-нибудь почитать?» Точнее, спрашивала она, а я только кивал головой в ответ. Она была для меня мечтой, принцессой из страны грез, которую я мог завоевать, только совершив необыкновенный подвиг. Но с раннего утра до вечера я находился в лавке или бегал по поручениям, затем до поздней ночи читал книги, так что не находилось времени для поступков, способных поднять меня в ее глазах.

Так продолжалось до весны 1917. В городе было неспокойно, ходило много людей в военной форме с оружием. Да и без оружия было достаточно всякой швали. На улицах тут и там возникали стихийные митинги. В лавке количество посетителей заметно уменьшилось. В тот вечер тетя Ревека, встревоженная тем, что Нина задержалась в гостях у своей тетки, попросила меня сходить за ней, так как темные московские улицы были совсем не безопасны.

Я ждал ее в прихожей, когда она пулей выскочила из комнаты, откуда доносилось ей вслед: «Ниночка, но я же для тебя стараюсь. Ты мне еще спасибо скажешь!». Но Нина, видимо, не находила причины кого-то благодарить. Стремительно пройдя мимо меня, она бросила через плечо: «идем!» и, ни с кем не попрощавшись, вылетела за дверь.

На улице еще более ускорила шаг, так что я еле поспевал за ней. Где-то слышались пьяная ругань, надрывные женские крики, переклички собак. Я даже не успел ни о чем подумать, как вдруг она резко остановилась и, повернувшись, обратилась ко мне так, словно мы были близкими знакомыми и ненадолго прервали важный разговор:

– Ты представляешь, они решили выдать меня замуж! – Она вся кипела от негодования. – Мол, хватит учиться! Чтобы нарожать мужу детей, гимназия не нужна. Она мне целый список женихов составила.

Я знал, что многие зажиточные еврейские семьи двинулись в Европу и Америку, увозя не только нажитое добро, но и знатных женихов и невест. Видимо, тетка посчитала, что сейчас настал самый благоприятный момент, чтобы пристроить родную племянницу. Но Нину такая перспектива не устраивала.

– Ну, чего ты молчишь? Почему ты все время молчишь? Разве ты не понимаешь, что сейчас происходит? Вон Эмка, дома совсем не бывает. Какие-то прокламации разносит, по митингам бегает. А ты целыми днями при отце торчишь.

– Мне все это не нравится, – стал оправдываться я, в полном недоумении от того факта, что ее как-то интересует мое существование.

– Что тебе не нравится? Тебе что, при царе больше нравилось?

– Да идеи мне эти не нравятся. У богатых забрать, бедным раздать.

– Так что же тут плохого?! Разве ты не хочешь быть богатым?!

– Хочу. Но забирать ни у кого не хочу.

– Почему, если это богатство руками бедняков заработано?

– Тогда и у твоего отца нужно все отнять. Он – богатый человек. Особенно по сравнению со мной. Но свое богатство нажил сам, работая с утра до вечера. Вот и я так хочу. А отнимать мне не нравится.

– А ты думаешь, у нас могут все отнять? – Видимо такая возможность никогда не рассматривалась.

– Да ты сама говоришь, времена нынче какие. Вот если бы за границу уехать, где поспокойнее, порядка больше. Там свое дело начать.

– Но ты же ничего не умеешь, ничему не учился?

– Ну, почему же не умею, зря я что ли у твоего отца три года в лавке прокрутился? Начальный капитал нужен. Без него сложно.

– Ты серьезно? Ты, в самом деле, думаешь уехать из России? – Она удивленно смотрела на меня.

У меня не было никаких серьезных намерений, я просто иногда размышлял на эту тему, пересчитывая в уме свои небольшие сбережения и понимая нереальность любых планов.

– Возьми меня с собой, – вдруг услышал я.

– Нина, ты что? Тебе тетка вон каких женихов предлагает…

– Дурак! Я же не в жены к тебе набиваюсь. Я учиться хочу. За границей женщине можно. И потом… я решила, что выйду замуж только по любви.

После этого вечера все изменилось. Теперь Нина, уходя к подругам, просила мать посылать меня за ней по вечерам, если она задерживалась. Мы в деталях обсуждали план побега. Вскоре и этого времени оказалось мало, и мы тайком, когда все домашние укладывались спать, поднимались на чердак, где, сидя на широком подоконнике под яркой луной, мечтали о другой жизни. Не знаю, догадывалась ли она о моих чувствах к ней, но я был счастлив. Она нуждалась во мне и была уверена в моих силах, способностях и возможностях, что подталкивало меня к реализации нашего плана.

Я стал осторожно заводить разговоры с посетителями лавки, которые собирались, по всем приметам, менять место жительства, выспрашивал, какие нужны документы для отъезда за границу, в какой стране легче найти работу, сколько стоит обучение в университете. Она тоже не теряла время даром, через родственников и знакомых собирала разные слухи, и мы их обсуждали до полуночи на чердаке. Только ради этих минут я был готов на все.

Однажды в лавку зашла женщина, немного странно выглядевшая из-за рассеянности и болезненной бледности. Она не сразу поняла, где находится. И только после нескольких обращений к ней – сударыня, чего изволите? – как будто очнулась. Хотела уйти. А потом заинтересовалась тканями и стала выбирать. Накупила столько, что попросила помочь отнести их до дома. Бенцион без слов отпустил меня.

Я был уверен, что, получив свои чаевые, быстро вернусь. Но она пригласила меня в гостиную, сообщив, что скоро придет ее муж, и мы будем обедать. Моему удивлению не было предела. В доме Бенциона я тоже обедал за общим столом, но, как правило, только по шабатам, то есть в пятницу вечером и в субботу. В остальные дни – на кухне. Сейчас же, находясь в богатом доме, я понимал, что мальчишке из лавки совсем не место за одним столом с хозяевами.

Вскоре появился обещанный господин, он молчаливым кивком ответил на мое робкое приветствие после того, как его жена представила меня как гостя. За столом Роза Леонардовна, так звали эту женщину, все время подкладывала мне в тарелку лакомые кусочки, с умилением наблюдая, как я закладываю их за обе щеки. Неудобство состояло в том, что одновременно мне нужно было отвечать на расспросы ее мужа. После обеда он пригласил меня к себе в кабинет.

Ну, о чем я, мальчишка семнадцати лет из еврейского местечка мог думать, оказавшись в непонятной для меня ситуации? Первым делом предположил, что этот господин, оставшись со мной наедине, посоветует мне побыстрее забыть о невинной причуде его супруги. В лучшем случае, подкрепит свою просьбу парой монет, а в худшем – выгонит просто так, посчитав, что я наел в его доме на еще большую сумму. Однако он, усадив меня в кресло, продолжил расспросы о моей семье, о Бенционе, о моем положении в его доме, не выказывая никак своего недовольства. Покончив с этим, он обратился ко мне:

– Я понимаю, молодой человек, что вы несколько обескуражены происходящим. Сейчас я вам все объясню. Может быть, вам известно мое имя, Иосиф Рейнгольд? Около полугода назад при трагических обстоятельствах погиб наш единственный сын. – Он замолчал. – Левушка. Ему шел семнадцатый год. Роза никогда не отличалась хорошим здоровьем, а после его смерти совсем сдала. Сегодня первый день, когда я увидел ее улыбающейся. Вы напомнили ей сына. У меня к вам просьба, навещайте нас каждый день. Для нее это важнее любых лекарств.