Прикосновения

Одна Юля не знала, чего хотела… Вытерев слёзы, она вдруг поняла, что всё-таки знает, чего хочет в данный момент – застрелиться.

В телефоне пришло сообщение. Юля дотянулась, открыла: Лёша прислал смайлик из двух сердец. Девушка отшвырнула гаджет, да так, что тот улетел к окну через открытый дверной проём.

– Феликс, помоги мне… Как же мне плохо… Как же мне сейчас нужна твоя помощь.

Провалявшись на кровати до позднего вечера и не реагируя на звонки, Юля всё-таки встала. Склонилась над умывальником, сполоснулась холодной водой – глаза у неё были красными, лицо опухшим. Она изучала себя в зеркале, потемневшем от времени, видавшем виды. За спиной показался Феликс. Девушка настороженно обернулась.

– О-о-о… Похоже ты тут совсем… погибла без меня. – Он двинулся в направлении кухни. – Давно тебе предлагал переехать в квартиру поприличнее, да тебя разве сдвинешь с места…

Юля пришла за ним. Он по обыкновению приоткрыл окно, достал сигару.

– Ты оказался прав, – приземлилась она на табурет, свесив впереди обмякшие руки.

– Я всегда прав. Ну что, убедилась? – Сигара зажалась в зубах, он начал подпаливать. – Сколько шишек тебе надо ещё набить, чтобы ты начала мне верить?

– Я не знаю, кому мне верить… – Юля откинулась на стену, прислонилась затылком, выставив вверх лицо. – Мне хочется спрятаться в норку, закопаться в ней, чтобы меня никто не нашёл. А по ночам… я хочу вылезать из неё и выть на луну…

Феликс молча курил, наблюдая за видом из окна.

– Даже, если бы я поверила тебе с самого начала, даже, если бы я сразу завязала с этим Лёшей… мне легче бы не стало. Моя жизнь была бы ещё скучнее. Ты появляешься, затем исчезаешь… Мне и без Лёши хотелось выть на луну. – Она закрыла лицо ладонями, воображая, будто спряталась в норке. – Он хотя бы… собирался свозить меня в загородный клуб… В домик с видом на озеро.

Взгляд Феликса переместился к ней.

– Домик с видом на озеро… – повторил он. – Это всё, на что он способен? Я могу тебя свозить в такие места, куда точно никто не свозит. – Юля убрала ладони, непонимающе на него уставилась, приподняла брови. – Зайди в свою комнату – ты найдёшь там во что переодеться.

Девушка встала и отправилась взглянуть – что там в комнате? На кровати лежало очаровательное лёгкое платье цвета «розовый кварц» в рисунок, с расстояния напоминающий мелкий горошек. Верхнее, платье было прозрачным, под ним внутреннее, более плотное. Рядом лежал браслет, подходящий по стилю и белая шляпа с огромными полями. Юля вышла в коридор, держа перед собою платье.

– Но оно летнее!

– Одевай, одевай! – сказал Феликс, закрывая окно.

Минут через десять она маскировала перед зеркалом следы своего горя. Покраснения глаз были успешно скрыты – Юля и не такое устраняла.

– Ну я готова! – повернулась она. Девушка в элегантной шляпе не вписывалась в обстановку квартиры с рухлядью, за окнами которой выла февральская вьюга.

– А теперь закрой глаза, – взял он её за руку. Юля закрыла.

Кожа внезапно ощутила тепло, в лицо подул южный ветер. Где-то над головой послышалось щебетание птиц. Юля приоткрыла глаза. Фокус с луной показался простейшим в сравнении с тем, что сейчас с ней происходило.

Впереди простиралась длинная аллея из толстоствольных деревьев с массивными широкими кронами, ведущая к замку, стоящему на возвышении. Замок был из тёмного камня, совершенно необычный, и Юля не помнила, чтобы видела подобный на фото о путешествиях – то было странно, такой замок смело можно отнести к чудесам света.

Обернувшись она увидела море, оно плескалось внизу, у подножия скал, на которых они сейчас стояли. Феликс как всегда выглядел круто. Он указал ей вперёд, чтобы они двинулись вверх по аллее.

– Как такое возможно? Где мы? В какой стране? Мы ведь сейчас в другой стране? Здесь же лето!

– Это – не другая страна… – невозмутимо ответил Феликс. – Это – другой мир.

Юля остановилась, пристально уставившись на него.

– Как… другой мир? – восторженная улыбка сползла с её лица.

– Мы сейчас в моём мире, – пояснил Феликс. – Вот здесь я нахожусь, когда надолго пропадаю… Там, на горе, моё жилище.

Чайки на минуту отвлекли внимание, пролетев совсем близко и усевшись на выступе скалы. Ветер затрепал платье, юбка чуть не взлетела, и Юля схватилась за бёдра, стараясь её прижать, затем одной рукой придержала шляпу. Волны ударили о скалы с шумным плеском, откатились, волоча за собой пену.

Теперь она поняла, что Феликс говорит серьёзно. Здесь всё было, как в нормальном мире, и в то же время казалось слишком идеальным: идеальная чистая растительность без единой сухой травинки и ветки, идеальное море – слишком бирюзовое, как на картинке… Замок был всё-таки дьявольским – из-за его размеров и величия.

Юля, следуя по аллее, не сводила с Феликса глаз – сейчас она думала о том, что, должно быть умерла и сама того не заметила… Наверно она с собою покончила, не перенеся душевных мук – результата подлости коварной дамы, затем позабыла об этом и вот переместилась в новый мир… Мама, когда узнает, сойдёт с ума от горя.

– Феликс, скажи мне… Я что… – она безотрывно смотрела ему в глаза, – умерла?

– Хорошего же ты мнения обо мне… По-твоему, я решил порадовать девушку и подарил ей смерть? – Она ждала дальнейших объяснений. – Я всего лишь хотел показать тебе место, где я живу. После чего ты благополучно вернёшься обратно… К своим мертвецам.

Кустарник, опоясывающий замок, весь был усыпан причудливыми цветами: сине-лиловыми ирисами с коричневыми листьями, увитыми в спираль – в нормальном мире таких не бывает. Мощёная дорога походила на античную керамику, в стыках между камней совсем отсутствовал мусор, будто дорогу беспрерывно омывали.

Они подошли к воротам замка, двери высотой в полтора этажа отворились. Дорога через двор привела к новым дверям, за ними начиналась сама жилая часть. Потолки были слишком высоки, пространство широким. Вся площадь стен была покрыта картинами в духе ренессанса, мебель, на вид тяжёлая, выполнена из поделочного камня, обрамлённого в металл с фактурной поверхностью.

Феликс тогда не врал – здесь было слишком много золота, оно сияло со всех сторон. Фигуры и маски, а также львиные головы, встречающиеся по пути, были из драгоценных материалов. В обеденной зале вокруг стола возвышались роскошные троны с подлокотниками в виде тех же львиных голов. Когда экскурсия по замку подошла к завершению, Феликс предложил ей присесть на один из тронов.

Двери с противоположной стороны настежь открылись. Друг за другом вышли одинаковые слуги с лицами, спрятанными под чёрными масками, несущие на золотых подносах блюда и стали в ряд. По команде хозяина они начали выставлять их на стол. У Юли разбегались глаза, всего было в изобилии.

– Зачем нам столько? – спросила она.

– Ну я же тогда не думал… – ответил он загадкой, – когда желал всего и побольше, что получу желаемое, стоило мне умереть. А теперь уже не избавиться от этого великолепия. Мне каждый день накрывают стол, как на пиру, вино льётся рекой, на меня сыплются со всех сторон драгоценные камни, шкафы забиты деньгами… Поначалу здесь отиралось великое множество красивых женщин, но я их всех разогнал…

Они приступили к трапезе. Юля чуть отпрянула, когда над её правым плечом склонился один из этих ужасных слуг, наполняя широкий золотой кубок с камнями, стоящий возле неё.

– Если бы я пожелал тогда… – разъяснял Феликс, – я имею ввиду при жизни, и помимо всяких дорогостоящих безделух и дворцов, захотел бы иметь рядом с собою… настоящую любовь. Но я всегда думал: зачем мне эти… слабости? Эта привязанность, всякие там чувства… – Он по ходу рассказа жестикулировал, вращая рукой. – Лучше, думал я, пусть каждый день будет новая женщина. И никаких страданий. Но я ошибся. Давай, за тебя! – поднял он кубок.

После того, как они испили вина, он продолжил:

– Но я ошибся. Духовное оказалось куда важнее физического.

Феликс взялся за кусок мяса, наколов его на длинную кручёную вилку, чем-то похожую на трезубец бога морей Нептуна, не переставая говорить:

– Одного не могу понять… – Он прервал своё занятие, мечтательно задумавшись. – Почему мне дали возможность исправить эту ошибку, хотя, казалось, уже поздно было метаться?.. За какие заслуги? – Он пожал плечами. – Хочу тебе дать совет: разберись в себе, пока не поздно, чтобы не получить впоследствии ненужное вместо нужного. …Или получишь маленькую земляную норку, в которой будешь просиживать вечность.

Слова Феликса подействовали на Юлю подобно удару молнии. Она представила слишком натурально своё будущее за чертой неизбежности. Какой бы она хотела видеть жизнь после смерти? Сама того не знала. Сколько их она проводила, смиренных и молчаливых, со сложенными руками в ожидательной позиции, готовящихся к неизвестному, но только один вернулся и рассказал что да как. Сидеть в норке целую вечность – это ужасно, больше она не позволит себе подобных высказываний.

– Пора смотреть закат! – глянул он на часы и вылез из-за стола.

Слуги куда-то исчезли. Он повёл её по круговой лестнице с попадающимися по пути высокими окнами без рам и стёкол, наконец остановился возле одного, вид с которого простирался прямо на морской горизонт – за ним садилось оранжевое солнце. Зрелище завораживало. Даже солнце было другим, словно они находились в другой галактике, где свои виды солнц. Вокруг погружающейся в море оранжевой звезды светился сиреневый ореол, которого у привычного солнца не бывает.

Ночь, проведённая в замке, дополнила ощущение рая. Постель была заправлена чем-то подобным бархату цвета кофе, ласкающему кожу. На полу лежал белый ковёр абстрактной формы с длинным стоячим ворсом, который сразу же восстанавливался после того, как на него наступали. С Феликсом невозможно было сравнить ни одного мужчину, с его домом невозможно было сравнить никакой другой, но ближе к рассвету, он объявил ей, что сейчас она закроет глаза и вновь окажется у себя дома – он выполнит своё обещание.

Из этого сказочного места согласился бы уйти разве что сумасшедший… Только однажды она совершила предательство в отношении своего ребёнка, дав согласие на предложение по выплате долгов. Если сейчас она соблазнится снова и откажется возвращаться назад, то загонит в гроб свою мать, у которой и так никого не осталось из близких.

Ощущение, полученное в результате перемещения обратно, напоминало рассказы людей, переживших клиническую смерть: возвращение в тело они восприняли в негативном формате, оно сопровождалось чувством холода и сырости.

В её квартире горел оставленный свет, но зимнее солнце ещё не взошло, и часы показывали половину седьмого. В память о путешествии осталось платье со всеми аксессуарами – она убрала их в шкаф.

Бутерброды с сыром и колбасой ей не лезли в рот, раздражало всё, особенно хозяйкин коврик, разостланный от кухни до входной двери – когда-то он был малиновым с зелёным, но теперь до безобразия посерел. Его хотелось собрать и вышвырнуть вон, так как он содержал столько ничем не выстирываемой грязи, что ему место было на свалке. Юля постояла перед зеркалом, прежде, чем начать одевать сапоги. Где оно – то счастливое лицо, что мелькало в сияющих зеркалах необыкновенного замка? На неё смотрела обычная грустная девушка, которую дожидаются мертвецы и повседневные заботы.

Целый день ей названивал Лёша, присылал сообщения – сначала с вопросом: почему она не берёт, затем всерьёз обеспокоенные. На звонки с незнакомых номеров она также не отвечала. Что касалось живых клиентов, она решила оставить самых любимых и постоянных, отметя всех остальных после свинского проникновения к ней в дом матери-шпионки, забравшейся в душу подобно червю. У Юли хватало работы в похоронном бюро, которая приносила хороший доход. Часть денег откладывалась – она найдёт им правильное применение.

Следующие два дня Лёша набирал опять, уже не отправляя сообщений, а надеясь на разговор, и Юля не выдержала… Она сочла несправедливым держать его в неведении, парень имел полное право знать, что всё-таки происходит.

– Сейчас я расскажу тебе всю правду, – начала она, не дослушав возмущений по поводу очередного её молчания. – Ты должен знать. Ты должен знать, куда исчезают девушки, с которыми ты встречаешься. – Она вобрала в себя полные лёгкие. – Ко мне приходила твоя мама под видом клиентки. Приходила домой, в квартиру, которую я снимаю. Похвалила мою работу – это было приятно, но затем высказала мне всё… Что я бесприданница из деревни, что моя мама, много лет отработавшая директором дома культуры, и ушедшая оттуда по состоянию здоровья, видите ли какая-то гардеробщица, что живу я в какой-то холупе – ну холупа, допустим, не моя… И что я не достойна её горячо любимого сына Алёшеньки.

Молодой человек, потрясённый услышанным, хотел возразить. Его удивило мамино вмешательство в личную жизнь взрослого сына, сформировавшегося человека. Первым делом он попытался донести до Юли, что не собирается идти у своей матери на поводу. И тогда… облитая грязью визажистка решила воспользоваться последним приёмом, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.

– Ты не думай, будто я пытаюсь очернить твою маму, а себя выставить белой и пушистой… Я хочу рассказать тебе кое-что о себе, и после этого ты сам не захочешь со мной встречаться.

Парень был заинтригован.

Дальше Юля поведала, что её работа в основном заключается в наложении грима покойникам: молодым и старым, мужчинам и женщинам… Затем она рассказала, каким способом пыталась спихнуть ещё не родившегося ребёнка, закончив всё это рассуждением:

– А знаешь, твоя мама права… Вам не нужна такая, как я: с мутным прошлым и странным настоящим. Я тебя не достойна. – Юля твёрдой рукой нажала «завершить».

Что удивительно, ей стало настолько легко, будто она сбросила с плеч огромный камень, который ей приходилось таскать, а ночью лежать придавленной им. Ей стало безразлично, если семья Алексея где-либо воспользуется открывшейся информацией… Юля такая, какая есть, и да – у неё есть прошлое.

Жизнь потекла в ровном русле: девушка гримировала своих мертвецов, делала макияжи постоянным клиенткам, а по вечерам готовила ужин из купленных деликатесов, пытаясь повторить те блюда, что волшебным образом появлялись благодаря стараниям Феликса на её столе. Ещё она ждала его, застрявшего в своём необычном мире уже на месяц и неделю.

Так продолжалось, пока она возле своего подъезда не наткнулась на уже знакомую ей даму с лисичкиными глазками. Мама Лёши вызвала в ней прилив неприятных воспоминаний, когда Юля жила в постоянной тревоге. Было понятно, что ждала она именно её.

– Мы можем с вами поговорить, Юля?

Девушка отреагировала наигранным удивлением, показывающим: всё уже сказано давно, о чём нам с вами разговаривать? Но она сдержала себя и согласилась выслушать. Яркое мартовское солнце слепило глаза, где-то поблизости гремела техника, выполняющая работы, горожане высыпали на улицу в хорошем настроении и сновали повсюду – всё это как-то не вязалось с драматическим выражением на лице у несостоявшейся свекрови. Видимо она караулила Юлю не впервые, так как недавно сосед, взломщик замков, говорил, как какая-то дама прошла вместе с ним в подъезд и остановилась возле Юлиной квартиры – девушка не стала придавать этому значения, думая, что по квартирам кто только не шастает: с рекламой, с заманиванием в секту, да много кто.

– Я очень беспокоюсь за Лёшеньку… – Мать была готова выпустить слезу. – Он перестал со мной общаться – уже скоро месяц. Съехал от нас в свою квартиру, живёт там с голым кирпичом на стенах, спит на полу среди разостланных газет, питается неизвестно чем и разогревает себе чуть ли не кипятильником… – Женщина сделала глубокий вдох, собралась. – На днях мы с ним откровенно поговорили… – Она поставила паузу в нужном месте. – Он любит вас, Юля, и считает, что я разрушила его счастье.

Ну почему всё начинается снова, думала девушка, рассматривая оживлённую улицу. Почему в этой мелодраме не видно конца? Юля только начала привыкать к спокойной обстановке, только всё устаканилось, как опять… Появляется дама, вызывающая в ней неприятные эмоции и втягивает её в свои семейные разногласия.

– Юленька, я вас очень прошу… сходите к нему, поговорите с ним. – На это девушка отреагировала вскипевшим в ней негодованием:

– Разбирайтесь сами! Вы мать, вам виднее, как убедить сына в том, чтобы он выбирал «правильных» женщин!

Дама испуганно на неё уставилась.

– Я не в том смысле! Я не прошу идти к нему и убеждать, чтобы он вас выбросил из головы! Наоборот, я предлагаю вам помириться и начать всё заново. Обещаю, что не буду вмешиваться в ваши отношения и прошу вас простить, что позволила себе решать за вас… – Женщина полезла в карман. – Вот, возьмите адрес – здесь я ещё пометила во сколько он приходит с работы…

– Уберите! – Юля смотрела на неё непреклонно, проявляя характер, но та успела впихнуть ей сложенную бумажку в открытую сумку.

– Пожалуйста, поговорите с ним! Я вас очень прошу.

Девушка кинулась доставать листок, чтобы отдать – он являлся связующим звеном с тем болезненным, от чего она считала избавившейся, а сейчас эта боль снова пытается вернуться обратно… Но женская сумка, что было неудивительно, представляла вместилище всего, вечно необходимого и найти нужную вещь было не так-то просто.

– Я на вас надеюсь! – Мать Алексея начала отдаляться. – Только, бога ради, не говорите, что я к вам приходила!

– Сказала же: не пойду! Разбирайтесь вы сами!

Когда она отделила ту самую записку от бумажного содержимого своей набитой сумки, женщина к этому времени исчезла из зоны видимости.

Юля, продолжала показывать безразличие, разворачивая листок, правда, теперь самой себе. Прочитала адрес – что-то кольнуло внутри, вспомнился Лёша. Представилось его лицо, скорее наивное, чем расчётливое, как у его матери, представилась некомфортная обстановка, в которой он сейчас проживает, выказывая протест. Девушка зашла в подъезд.

В течении двух следующих недель в ней копилось недовольство, приумножаясь с каждым днём. Феликс не появлялся и создавалось впечатление, что он её бросил, сменив и тело, и соответственно предмет своих страстей. В общей сложности он отсутствовал почти два месяца. Лучше бы я жила в неведении, думала она, лучше бы я не знала какие там крутятся девицы возле Лёши – у каждого человека найдутся секреты, на то эта часть жизни и называется личной. А Феликс постоянно оголял перед ней скрытую часть Лёшиной жизни, чем настраивал негативно в отношении молодого доктора. И его мать успокоилась, а значит всё могло сложиться иначе…

На глаза попалась та самая записка с адресом. В это время он должен вернуться с работы, если, конечно, нет сегодня дежурств, или других планов. Юля начала одеваться. Её терзало странное чувство, обжигающее изнутри, скорее предупреждающее, сигнализирующее о том, что не разумно поддаваться внезапным импульсам, нужно сначала всё взвесить, а может просто для начала набрать знакомый номер… Юля взяла телефон и разблокировала номер Лёши. Подумав с минуту, волнительными руками нажала вызов – в ответ сообщили, что данный номер в не зоне доступа.

Да он же его сменил, осенило девушку, из-за матери, чтоб не названивала. Поэтому та всучила ей адрес – до Лёши теперь не дозвониться, он, можно сказать, отгородился от мира, ушёл в себя. И то, что он сознательно поселился в обстановке кирпичных стен, а не напросился к кому-нибудь из друзей, каких у него немало, лишь подтверждало его стремление к уединённому заточению. Он просто хотел разобраться в своих чувствах, и если он действительно любит Юлю, то её появление станет для него приятным сюрпризом, долгожданным примирением.

Окна третьего этажа Лёшиного дома, расположенного в старом переулке, горели газетным светом – девушка легко вычислила, что это именно его окна. Теперь ей осталось набрать домофон. Волнуясь возле двери подъезда, она готовила слова, пока домофон монотонно пищал. Странно, открыли даже не спросив.

Юля вошла в подъезд; лифт привёз её на третий этаж. Нажала на звонок. Из квартиры доносилась романтическая музыка. Дверь размашисто открылась, но на пороге возникла улыбающаяся безразмерной улыбкой девушка лет тридцати пяти, одетая в белую мужскую рубашку и чёрные чулки – под рубашкой бесстыдно торчало кружево.

– Проходите! – радостно объявила она, кинув мимолётный взгляд на чёрный пакет в Юлиных руках, из которого выглядывали завёрнутые в фольгу контейнеры с горячей едой, заботливо собранные для отшельника. Юля в растерянности повиновалась и вошла в прихожую, не зная, как правильно реагировать – такого поворота событий она не предвидела.

Квартира, действительно, напоминала стройку, здесь всё было демонтировано: в прихожей сорваны обои, двери ванной и туалета, а также кухни, были сняты, со стен сколочена плитка. Сквозь кухонный проём виднелась стоящая на полу новенькая микроволновка, а на коробке из-под неё сушилась посуда.

Девушка, открывшая дверь, метнулась в комнату, крикнув:

– Лёш, доставка! Деньги давай!

Дверь осталась приоткрытой, и Юля заметила в щель сидящего на застеленном надувном матраце Алексея в одних трусах, вылезающего из объятий ещё одной девушки, одетой в красное нижнее бельё. Он зарылся в кармане джинсов, не видя, что любовь всей его жизни смотрит сейчас на него сквозь образовавшуюся щель.

– На, Марин! – окликнул он впустившую девушку и протянул ей купюры. Та подошла, приняла их, наклоняясь – на секунду мелькнул её голый зад. Юлю повергла в шок не только открывшаяся на обозрение задница, но и то, что девица чмокнула его в губы.

Дверь снова распахнулась, и Алексей увидел Юлю, наблюдающую за происходящим в состоянии коллапса, если не сказать больше. Его лицо мгновенно позеленело, будто он увидел призрака и в данный момент говорило о глубоком потрясении: нижняя губа безвольно свесилась, всё тело замерло, не в силах шевельнуться. Девушка в чулках оставила дверь более открытой, дав насладиться зрелищем обоим, она пересчитывала купюры, не обращая внимания на возникшую немую сцену. Пересчитав уставилась на «курьера».

– Ну? – произнесла она. – Юля тут же бросилась на выход. – Девушка, куда вы? А наш заказ?

Алексей выкарабкался из плена надувного матраца и обвивающих рук девицы в красном белье, помчался следом, оттолкнув стоящую в дверях Марину. Оба бежали по лестнице: Юля стучала каблуками, хватаясь за перила, чтобы не упасть, Алексей мчался босиком, перелетая через ступени.

Настиг он её перед дверью подъезда, окликнув по имени. Юля остановилась, предполагая, будто этот ненормальный выбежит в трусах на улицу, где полно людей. Она не решалась к нему повернуться, тем более смотреть в глаза. Ей казалось, что от стыда сейчас сгорает она, а не он – зачем её сюда понесло, почему заранее не обговорила свой визит, ведь есть же другие способы, без сюрпризов. Наконец она была вынуждена поднять глаза, когда он нёс какую-то околесицу – и это тот, с кем у неё чуть не закрутилось на полном серьёзе, голый извращенец, с лицом, перепачканным губной помадой. От Лёши разило букетом дешёвой женской парфюмерии – Юля такие запахи не выносила.

– Ты закончил? – наконец оборвала она его речь, воспользовавшись короткой паузой, когда он пытался перевести дыхание.

– Я думал, что ты меня бросила…

– Лёша, – произнесла она, – я не виню тебя… Ты имеешь полное право на личную жизнь. Просто для меня многое открылось. Открылось уже давно, но я в это не верила.

Запищал домофон, и в дверном проёме обозначился жилец. Девушка сразу воспользовалась подвернувшейся возможностью и выскользнула наружу – тот услужливо уступил ей дорогу.

– Юля! – Алексей не рискнул выходить. Он смотрел ей вслед, придерживая дверь и пропуская соседа, выкатившего на него глаза.

– Парень, а ты не замёрзнешь? – последнее, что услышала за спиной Юля.

Она неслась домой, в свою одинокую норку, где кроме неё жила тишина – та её дожидалась, вовсю раскрывая объятья. Юля нервно разулась со слезами в глазах. Сейчас она думала о том, будто стала свидетелем чего-то постыдного, будто она подглядывала за чужой интимной сценой в замочную скважину, и её застукали. Несмотря на страдания по Юле, которые, как теперь оказалось, не настолько были сильны, Алексей, в отличии от неё, продолжал жить нормальной человеческой жизнью – устроил у себя бордель в обстановке хаоса для остроты чувств, и веселился… А Юля тем временем продолжала сидеть в своей норе и ждать эфемерного Феликса…

– Да-а, жизнь нас не учит… – вдруг услышала она голос демона. – Если у нас появились любимые грабли, то мы будем ударять ими по лбу снова и снова.

Юля повернулась и увидела Феликса, опёршегося о стену коридора плечом и скрестившего ноги. Сегодня он был блистателен, как никогда: на нём был светлый костюм-тройка и светлые ботинки из мягкой кожи. Он не спеша снял шляпу, швырнул её на комод, засунул руки в карманы брюк, откинув назад полы пиджака. Девушка наблюдала за ним, распахнув от удивления рот. Затем она пришла в себя.