скачать книгу бесплатно
Вдруг у меня зазвонил телефон. Пронзительная современная мелодия звучала чужеродно в помещении, будто застывшем в прошлом. Я поспешно отключила звук.
Паша обернулся.
– Я подожду тебя снаружи.
Наблюдая за его удаляющейся спиной, я взяла трубку:
– Привет, мам!
– Привет! – голос был недовольный. – Ну расскажи, что с тобой в метро случилось и почему за тебя какой-то мужик на телефон отвечает?
Меня даже в жар бросило. Ведь Паша разговаривал с ней в прошлый раз! Чтобы минимизировать количество вопросов, я видела только один верный ответ:
– Это мой парень. Буквально вчера познакомились.
– Завела, значит, парня и про мать совсем забыла? – укоризненно сказала мама.
Я вздохнула:
– Ты мне сама твердила, что пора замуж.
Я ощутила, как она оживилась при этих словах.
– Как зовут? Кем работает?
– Зовут Паша, – но раскрывать Пашину профессию мне почему-то не хотелось.
Я оглянулась на дверь в квартиру.
– Мам, мне некогда сейчас, у нас свидание. Давай я в выходные приеду и всё расскажу!
– Приедешь, ты серьёзно? – обрадовалась она.
Обычно я всеми правдами и неправдами избегала визитов.
– Да, честное слово! – подтвердила я. – Но вот сейчас очень неудобно говорить.
– Ах, Полечка, – с пониманием вздохнула она, как бы имея ввиду «ну что с тобой делать?» – Ладно. Завтра позвони! И предохраняйся там, пока до ЗАГСа не добрались!
Я пробурчала что-то невнятное и положила трубку. Вот как это типично! Сначала весь мозг вынесет, что парня нет, а когда он есть, так сразу «про мать забыла».
И нет, я не испытывала стыда за то, что наврала ей. У меня появилась отличная отмазка, а потом я всегда могу сказать, что у нас не сложилось.
Я двинулась к деревянной двери в конце коридора.
Конечно же, мама была такой не всегда. В детстве она не проявляла этой бешеной гиперопеки. Я гуляла с семи лет одна, где вздумается, сама разогревала себе обед, пока она работала, и свысока смотрела на одноклассниц, которым родители что-нибудь запрещали. Я хорошо помню момент, когда всё изменилось.
Мне было одиннадцать. У детей, обладающих даром, со второго класса в школьном расписании стоят уроки магии два раза в неделю. Я как раз сидела на таком уроке и жутко завидовала Ленке, которая стояла у доски. Она возвела вокруг себя невидимый щит, а остальные одноклассники кидали в неё бумажки, стараясь его пробить, но даже у мальчишек ничего не выходило. Виолетта Степановна наконец сказала:
– Пять, Ильюшина! Садись. И прибери здесь.
Ленка убрала щит и легким движением руки заставила разбросанные бумажки подняться в воздух и рвануть к мусорному ведру в углу класса.
В тот момент, когда она уселась на своё место, в дверь постучали. В кабинет вошёл директор и подозвал нашу учительницу. Едва за ними закрылась дверь, как начался обычный бедлам: по классу летали ручки, тетради и записочки, мальчишки задирали девчонок, а девчонки – мальчишек. А я всё ещё чувствовала во рту горечь зависти. Ну почему я не умею использовать внешнюю магию?
Когда дверь снова открылась, как гром среди ясного неба прозвучал голос директора:
– Полина Метельская!
Недоумевая, я вышла в коридор. Директор и Виолетта Степановна уставились на меня как-то странно. А потом объяснили, что мою маму сбила машина и сейчас она в больнице в тяжелом состоянии. Пока она там, я поживу у соседки, тети Даши, она сейчас придёт за мной…
Вечером, лежа отвернувшись к стене на раскладушке в душной квартирке тети Даши (которая вовсе и не тетя, а скорее бабушка), я тихо плакала. Я боялась, что мама может умереть, и мне до конца школы придётся спать на этой раскладушке. Потом мне пришло в голову, что меня вообще отдадут в детский дом, и я заплакала громче. Но тетя Даша давно похрапывала на своей высокой кровати и ничего не слышала.
Я уже кое-что умела: могла заглядывать в будущее, хотя видения бывали путаными и непонятными. Но в тот момент мне никак не удавалось сосредоточиться, чтобы что-то увидеть. Я изо всех сил думала о маме, но вместо хоть каких-то мутных образов, видела лишь тьму. И эта темнота меня до дрожи пугала, я боялась, что от потрясения утрачу свои способности. Виолетта Степановна рассказывала нам, что такое бывает. Может, я и не самая крутая магичка и не умею заставлять предметы двигаться, но стать обычным человеком было бы смерти подобно.
Мне оставалось лишь надеяться, что скоро маму выпишут, и всё станет как раньше. Тогда я поняла, почему порой людям так важно знать будущее. Я пообещала себе, что больше не буду завидовать Ленке, а стану развивать свою силу. Не могу сказать, что действительно перестала завидовать, но всё-таки с того дня занималась на уроках магии гораздо усерднее.
Всю ночь моё воспалённое воображение рисовало во сне картины, связанные с мамой: то она на операционном столе, а к ней склоняется хирург в медицинской маске, то лежит в палате, а рядом тревожно пищат какие-то приборы, то я рыдаю над её бесчувственным телом. Иногда я вздрагивала и просыпалась в холодном поту. Я старалась убедить себя, что это лишь сон и засыпала снова, выдумывая ему новые, хорошие концовки. Иногда получалось, и тогда мне снилось, что мы пьем на кухне чай с блинами. А иногда накатывала беспросветная темнота.
На следующий день я проснулась такой разбитой и обессиленной, что не пошла в школу. Тетя Даша вызвала мне врача. Участковая докторша сказала, что у меня сильный стресс, и мне надо отдохнуть.
Я провела день, бессмысленно щелкая каналами на стареньком телевизоре, пока тетя Даша возилась на кухне. Ближе к вечеру ей позвонили. Телефон стоял в прихожей. Я задержала дыхание, но, хотя всё слышала, ничего не смогла понять по коротким «Да», «Нет», «Поняла, спасибо».
Вытирая руки кухонным полотенцем, тетя Даша вышла ко мне в комнату.
– Твоей маме сделали операцию, и теперь она поправится.
И тогда у меня в голове отчетливо проявилась картина, как мы с мамой завтракаем блинами на нашей кухне. Это уже не был сон, это было моё первое чёткое видение. И оно сбылось.
После того случая мама изменилась. Стала за меня переживать, словно это я угодила в больницу, а не она. Она купила мне мобильный телефон – небывалую роскошь по тем временам – и всегда исправно звонила, если задерживалась на работе, а меня заставляла звонить, когда прихожу из школы. Я помню, как злилась на неё из-за непривычного контроля.
– Это не контроль, – отвечала она. – Я ведь тоже тебе звоню. Просто в нашей семье теперь так принято.
– И зачем, мама? Я не маленькая!
Вместо ответа она подошла ко мне и обняла. Я даже не смогла вспомнить, когда она в последний раз обнимала меня так. Словно я – её маленькая девочка, а ведь в одиннадцать лет я считала себя уже взрослой.
– Полечка… Я поняла, что друг у друга есть только мы. Если мы с тобой потеряем связь, то останемся в одиночестве.
Уткнувшись в мамино плечо, я вдыхала родной и любимый запах и уже не смогла возразить.
И до сих пор я по нашей договоренности звоню ей каждый день. Потому что сколько бы я не ворчала и не злилась на её опеку, она остается моим единственным близким человеком.
И снова мы с Пашей стояли в промозглой ноябрьской тьме. После квартиры Максима мне страшно хотелось смыть с себя её убогость и затхлость, словно это я была перемазана говяжьей печенкой. А ещё я ужасно устала.
Паша сосредоточенно набирал кому-то сообщение.
Я широко зевнула.
– Утомилась? – заботливо спросил Паша. – Езжай домой.
– А ты? – подавляя новый зевок, удивилась я.
– А у меня есть ещё одно неотложное дело. Я хочу опросить свидетелей происшествия в метро.
– Свидетелей? Они же давно спят по домам!
– Не таких свидетелей, – покачал он головой. – А тех, с кем удобнее всего встретиться ночью.
Глава 6. Олег
Круглосуточный «Макдональдс» после одиннадцати вечера – что может быть менее романтичным? И всё равно меня не покидало ощущение, что мы с Пашей на свидании.
Нас разделял стол со светлым пластиковым покрытием. Сидевший напротив инквизитор с аппетитом жевал свой бутерброд с невыговариваемым названием, пока я лениво ковыряла безвкусный салат, успев пожалеть, что выбрала его. Зато кофе мы потягивали с одинаковым наслаждением.
Из динамиков лилась монотонная музыка. В окно то и дело брызгал мелкий дождь, будто кто-то баловался с пульверизатором. Посетителей было не много: в будний день так поздно бродят по центру города только компании студентов да редкие оборотни со смещённым режимом дня.
Мы с Пашей собирались встретиться с духами, которые живут в метро. Наверное, это странно для ведьмы, но я ни разу не имела с ними дела и теперь немного волновалась, самая не зная почему. В целом они безобидны, но непредсказуемы, как и люди.
– Лучшее время для встречи с призраками – около трех часов ночи, когда истончается граница реальности, – сказал Паша, покончив с бутербродом.
Было похоже, что он прочитал это на сайте вроде «Колдовство для чайников» или «Как подружиться с духами», но я не спорила.
– А как мы попадем на станцию так поздно? – поинтересовалась я.
Инквизитор усмехнулся, достал из внутреннего кармана куртки несколько бумажек и выложил на стол одну из них. Это оказался служебный пропуск в метрополитен на имя Кузнецова Павла Андреевича.
Я только головой покачала. Очевидно, у него таких целая пачка.
– Приходится предвидеть разные ситуации, – словно прочёл мои мысли Паша, убирая документы обратно. – Кстати, о предвидении…
Он положил руки на стол и внимательно посмотрел на меня.
– Каково это – знать будущее? Ты ведь можешь увидеть своё?
Неожиданный вопрос застал врасплох, и я сперва не знала, что сказать. Паша не сводил с меня глаз, ожидая ответа. Тогда я пожала плечами.
– Могу, но редко это делаю.
– Почему?
– Потому что оно постоянно меняется, – я сделала глоток обжигающего кофе из бумажного стаканчика и попыталась объяснить: – Чтобы что-то узнать, нужно задать вопрос. Если ты спросишь, что будет завтра, то получишь бессвязную карусель образов. Но я могу узнать, получу ли новую работу или как пройдет встреча с подругой. Только для этого уже должны быть данные: назначено собеседование, обговорена встреча или хотя бы появилась сама мысль об этом событии. Я не могла знать, что познакомлюсь с тобой, потому что не могла спросить: «Не встречу ли я завтра Павла Кузнецова?»
Он улыбнулся.
– А как насчет: «Не встречу ли я завтра инквизитора, который житья мне не даст?»
– О! Это я регулярно спрашиваю, как любая уважающая себя ведьма!
Паша рассмеялся, а я отхлебнула ещё кофе. Смотреть на его улыбку было так приятно, что я почти забыла, зачем мы здесь.
Обменявшись ещё парой шуточек на ту же тему, мы перешли на другие, и время до двух ночи пролетело слишком быстро.
***
В два часа ночи поезда метро не ходят. Это очевидно, но мне всё равно казалось, что из тоннеля нам навстречу вот-вот вынырнет поезд. Может быть, поезд-призрак. Иррациональный липкий страх окутывал меня, даже несмотря на присутствие Паши.
Для нас в тоннеле включили свет, но неестественная тишина, в которой звук каждого нашего шага эхом звенел в ушах, давила на слух. Словно нас накрыло непроницаемым колпаком.
Через некоторое время освещение будто стало более тусклым. Под ногами захлюпала вода. Но Паша шёл вперёд как ни в чём не бывало. Впору восхититься его железными нервами.
Дежурный по станции предлагал проводить нас, но инквизитор отказался. Как он объяснил мне, чем меньше людей вокруг, тем охотнее призраки идут на контакт.
Следуя за ним с промокшими ногами, я судорожно пыталась вспомнить, что сама знала о подземных обитателях.
Духи – это сгустки сильной психической энергии, этакие люди без тела. В основном ими становятся маги, но иногда и людям без дара это удается. Как это происходит, никто толком не знает, известно лишь, что тут замешаны сильные переживания и большая психическая сила.
Призраки питаются людскими эмоциями, поэтому и выбрали в качестве местообитания метро. Где ещё найдешь столько людей и их переживаний! В принципе подошёл бы и торговый центр, но там негде уединиться, чтобы переварить полученное питание. Дело в том, что духи живут по определенному циклу и в перерывах между едой им необходимо тихое место.
При этом получая от людей энергию, призраки не наносят им вреда. Они просто находятся в эмоциональном поле, никак не влияя на его источник. При этом им не важно какие эмоции испытывает человек: радость, грусть, гнев, страх – главное интенсивность.
Поэтому иногда оголодавший призрак может напугать человека, чтобы поживиться.
Я чувствовала, что в этом тёмном тоннеле в три часа ночи я – просто лакомый кусочек!
Наконец, Паша остановился.
– Поезд был здесь, – пробормотал он.
В гнетущей тишине его голос показался громким, как набат.
Я тоже узнала развилку. И легкий аромат магии ещё остался.
– И как ты собираешься позвать призраков для беседы? – поинтересовалась я.
– Никак, – ответил Паша. – Мы сами придем к ним и попросим о помощи.
– Что?
Он достал из кармана клочок бумаги, на котором была нарисована какая-то схема, и уставился на неё.
– Так, двадцать метров вперед, потом налево, – заявил он.
– И что там?
– Один из заброшенных тоннелей.
Я отчетливо пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но показывать ему свой страх совсем не хотелось.
