скачать книгу бесплатно
Я включил телевизор и сделал погромче, чтобы мама могла слышать через стену. Раньше мы всегда смотрели телевизор вместе. Мама смотрела мои передачи, а я – ее. Ей очень нравились кулинарные шоу, и я начал перещелкивать каналы, пытаясь найти какое-нибудь. Если мама не могла увидеть, что там готовят, то хотя бы могла послушать.
Но кулинарных шоу в это время не было, поэтому я включил новости. Там говорили о том, что обрушился старый заброшенный паб. Я его сразу узнал: он стоял рядом с нашей башней. Я ходил мимо него по пути в большие магазины. Паб был высокий, старомодный, с заколоченными окнами – он давно пустовал. В последний раз я заметил между кирпичами какие-то растения. У них были серо-зеленые листья и фиолетовые цветы, похожие на рожки мороженого.
Никто не мог объяснить, почему паб рухнул. Кто-то там недавно его купил и теперь был очень недоволен, что здание превратилось в груду камней.
Ведущие перешли к другой теме. Я вдруг понял, как громко они говорили, и мне стало стыдно. Я зажал кнопку на пульте. Звук становился тише и тише, пока не пропал совсем.
И я сидел в тишине, смотрел на экран, пытаясь угадать, что там говорили, по движению губ, как делала Гайя.
Но я ничего не понимал.
Глава 6
Я не оставил попыток достучаться до мамы.
На следующий день она попыталась вручить мне список покупок, но я решил, что пойду в магазин только вместе с ней.
– Ну, Ади, – сказала мама, когда я не протянул руку за дрожащим листочком бумаги. – Хлеб заплесневел. Ты же не хочешь есть плесневелый хлеб? Знаю, что не хочешь.
– Давай пойдем вместе? А потом зайдем к врачу? – спросил я.
Мама не ответила. Она начала часто дышать и отвела взгляд. Но я успел заметить в ее глазах упрек. На мгновение она винила меня в том, что дыхание дается ей с такой болью. Потому что я позвал ее с собой. Я вырвал список у нее из руки и выбежал из квартиры, спустился на лифте и перешел через дорогу. Только добравшись до магазина, я понял, что забыл взять деньги.
– Ади, прости меня, – сказала мама, как только я вошел. За все это время она не сдвинулась с места, будто ее приморозили. – Я понимаю, что для тебя это совсем не весело.
Я молча засунул руку в банку, где мы хранили деньги, и достал пятифунтовую купюру, сложенную несколько раз в маленький квадратик.
Я не мог смотреть на маму. Мне казалось, что я ее подвел, и это было ужасное чувство. Оно давило мне на грудь и не хотело проходить.
– Пойдем вместе. Это хорошая идея, – сказала мама.
Я обернулся. Она выглядела так, будто сейчас расплачется, но при этом кротко кивала, будто говоря «Да, да, я смогу».
– Точно, мам? – Мне не верилось. Было так радостно, что я даже не мог улыбнуться.
Мама еще раз странно кивнула. Она выпрямилась, слегка шатаясь, и пошла к двери, держа меня за руку.
Каждый шаг давался с трудом. Я вспомнил улиток и как они ползают, по чуть-чуть подталкивая себя вперед. Мама переступила через порог и сделала еще несколько крошечных шагов. Радости моей не было предела, но задача перед нами стояла непростая. Магазины и кабинет врача казались бесконечно далекими. Мы словно начали взбираться на гору, но не могли увидеть вершину, потому что ее скрывали плотные белые облака.
Около лифтов мама снова начала странно дышать. Она сильнее сжала мою руку, и я попытался сжать ее ладонь в ответ, чтобы подбодрить ее, но, по-моему, мама даже не почувствовала – так крепко она меня держала.
– Я не могу, Ади. Извини, я не могу.
Она развернулась в сторону нашей квартиры, встретившись со мной взглядом на мгновение. Ее глаза кричали: «Не заставляй меня, мне очень плохо».
А потом я остался в коридоре один. В пустоте эхом раздался хлопок закрытой двери.
Я сходил в магазин и почти смог вернуться домой, не заплакав. На кассе какая-то женщина положила мне в сумку леденец и сказала:
– Держи, малыш, не расстраивайся.
– Спасибо, – ответил я.
– Не за что, милый, – сказала она, и к глазам у меня неожиданно подступили слезы.
Я больше не хотел говорить с доброй женщиной и убежал, не дожидаясь сдачи.
Я шел мимо старого паба, который недавно обрушился. Теперь это была груда кирпичей, но я разглядел в развалинах вывеску с изображением мужчины. Я так переживал из-за мамы, что и забыл про тот выпуск новостей.
Когда я наконец вернулся домой, мама была в спальне. Я не стал заходить к ней. Я надеялся, что она спала, а не лежала в темноте с открытыми глазами, дожидаясь наступления утра.
Глава 7
Я знал, что мне нужно сделать, чтобы маме было проще. Я делал это раньше и продолжил делать сейчас.
До того как я попытался вытащить маму на улицу, я научился быть абсолютно тихим, чтобы не будить ее, когда я возвращался из школы. Я называл это игрой в тишину.
У меня было много разных тактик. Например, снимать крышку с чайника, чтобы он не свистел, когда закипала вода. Или ходить по дому на цыпочках, стараясь быть как можно тише. Потом я понял, что шумлю гораздо меньше, если хожу очень медленно и осторожно, распределяя вес на всю ступню. Так не скрипел пол.
Еще я не спускал воду после того, как сходил в туалет. Знаю, звучит противно, но я сразу закрывал крышку, и было не так плохо. Потом мама смывала, когда вставала.
А иногда я находил приятные сюрпризы: что-то, означавшее, что мама выходила из квартиры. Такое бывало нечасто, но я каждый день с волнением ждал, что вот вернусь домой и найду улику. Один раз подошвы ее туфель были чуть-чуть мокрые. Я каждый день проверял ее туфли. Иногда попадалось что-то выделяющееся, чего не было раньше. Я был безумно рад, когда как-то раз обнаружил на диване одинокий апельсин, и невероятно доволен, когда на кухонном столе возникла газета. Улики встречались все реже, но каждый раз придавали мне надежды.
А еще были совсем замечательные дни, когда мама по-настоящему меня удивляла. Я приходил с уроков, а она не спала. Иногда даже умывалась и красила губы. А потом вдруг доставала что-то такое, чего я не покупал и чего нельзя было найти в ближайших магазинах.
Как тот день, когда она принесла шоколадное мороженое. Я сразу понял, что она сходила за ним в супермаркет, потому что только там продавали такое, с кусочками бисквита и карамелью. Наше любимое. Раньше мы его постоянно ели. «Скоро будет заменять нам обед!» – смеялась мама, похлопывая наши полные животики.
Мама легко могла купить шоколадку или конфеты в ближайшем киоске, но нет, она прошла мимо них до конца улицы и купила наше любимое шоколадное мороженое. Купила для меня. Это был знак от нее: мне становится лучше, Ади, правда. И знаете? От этого мороженое было в сто раз вкуснее.
В тот день, когда я попытался взять маму с собой в магазин, никаких улик не было. Я пришел домой в тихую нетронутую квартиру.
Я начал играть в тишину и медленно прошел к подоконнику. Я не издал ни звука.
Внизу простирался наш город. Я нашел место, где рухнул старый паб.
Может, мне сейчас так кажется, потому что я знаю, что было дальше, но вроде бы я заметил что-то странное в том каменном завале. Место, где раньше стоял паб, будто бы отливало синевой. И камней было как-то мало. Я думал, в большом высоком здании их должно быть больше.
Помню, я решил, что завалы уже начали разбирать, а синева была просто игрой света. Тогда я не знал, что это были важные детали.
Я занес паб в свой альбом. Нарисовал, как он выглядел раньше и как выглядел после разрушения. И название тоже записал. «Джордж».
На каникулах мисс Фарравей раздала нам большие зеленые альбомы, чтобы мы рисовали или записывали все, что было вокруг.
– Все-превсе? – спросил я.
– Все, что тебе интересно, – сказала она. – Или можно вклеить что-нибудь красивое.
Свой альбом я особо не заполнял, только приклеил картинку от хэппи-мила и нарисовал дома, которые видно из окна. А вот рисовать башни было сложно. Они никогда не получались прямыми.
А теперь вот я нарисовал паб.
Откуда мне было знать, что это только начало?
Глава 8
Кроме меня и Гайи, о маме знал еще один человек – мама Майкла.
За пару недель до того, как я рассказал все Гайе, я несколько дней не ходил в школу. Мама перестала вставать с кровати, и я не хотел оставлять ее одну.
Что-то было не так, потому что мама перестала есть. И забыла смыть воду в туалете тоже. Запах становился невыносимым, и мне пришлось прервать игру в тишину и смыть самому.
Я несколько дней не находил улик. Каждый день я приходил домой и по двадцать минут отчаянно искал хоть какой-нибудь знак, что мама выходила из дому, и не находил ничего. По утрам я приносил ей хлопья с молоком, а потом еще что-нибудь вечером, но к еде она не притрагивалась.
Похоже было на Рождество пару лет назад. Я оставил печенье для Санты, но утром оно так и лежало на тарелке. Я спросил у Гайи, что случилось с ее подарком для Санты, и она сказала, что у нее остались только крошки да хвостик морковки.
То же самое было и с зубной феей. Я все клал и клал свои зубы под подушку, а они никуда не девались. Гайя предположила, что проблема в моем квартале, потому она получала серебряную пятидесятипенсовую монетку за каждый зуб.
Но сейчас я понимаю, в чем дело.
В один из тех дней, когда я не ходил в школу, у нас закончились еда и деньги, поэтому я пошел к банкомату с маминой карточкой. Я знал, что лучше так не делать. Я переживал о том, что может случиться, если кто-то меня увидит, но я не ел с прошлого дня и решил рискнуть.
У банкомата стоял старик с палочкой. Я долго прятался за деревом и ждал, пока он закончит свои дела. Наконец старик уковылял прочь. На улице больше никого не было, так что я ввел мамин пин-код и приготовился забрать деньги.
– Ади! – Кто-то позвал меня как раз в тот момент, когда автомат пропищал о выдаче купюр.
Я не оборачивался, просто схватил деньги и побежал домой так быстро, как мог. Я не пошел в магазин и до вечера сидел дома, пытаясь не обращать внимания на урчание в животе.
Через пару часов в дверь постучали. Я не хотел подходить, но потом услышал голос мамы Майкла:
– Я знаю, что ты дома, Ади. Открывай.
Я не двигался с места.
Она добавила:
– Ади, я видела тебя сегодня у банкомата. Мне нужно поговорить с твоей мамой.
После этого я открыл дверь.
Мама Майкла очень долго сидела в спальне моей мамы. Я пытался подслушать, о чем они разговаривали, но они перешептывались так тихо, что ничего нельзя было разобрать.
А потом мама Майкла повела меня к себе в соседнюю квартиру на ужин.
Мы ели курицу с рисом. Мне пришлось сидеть рядом с сестрой Майкла, которая тыкала в меня своей розовой пластиковой вилкой. Майкл на меня не смотрел. Мне кажется, ему не хотелось, чтобы я сидел с ними за одним столом, и он притворялся, что меня нет.
Курицу полили липким сладким соусом. Он был ужасно вкусный. Я бы такой не смог приготовить. Я кушал жадно и облизал пальцы, когда на тарелке ничего не осталось, а потом заметил, что мама Майкла смотрит на меня встревоженно.
На следующий день без четверти девять она уже стояла у нас на пороге. Она ничего не объяснила, и с мамой мы об этом не разговаривали, но я знал, что должен был пойти с ней.
– Ади, ты готов? – звала она. – Мы уходим.
Мне приходилось бегом догонять три фигуры – Майкла, его маму и сестру. Они никогда не ждали меня. Я должен был успеть до того, как они зайдут в лифт.
– Ади, ты готов? Мы уходим.
Каждый день. В одно и то же время каждый день до закрытия школы.
Когда прекратились дожди и все изменилось.
Глава 9
В чем-то школа мне нравилась. Мне нравилось, что ты всегда знаешь, что будет дальше, нужно только посмотреть на расписание. Еще мне нравилось, что наша учительница, мисс Фарравей, всегда была с нами. Каждый день в девять утра она забирала нас с детской площадки, всегда с улыбкой, и никогда не было такого, чтобы она не пришла.
Но больше всего в школе мне нравилась Гайя.
Самой большой радостью для меня было видеть ее улыбку или слышать ее смех, и я всегда ужасно расстраивался, если кто-то ее обижал.
Как в тот день, когда мы сажали семена.
Никогда этого не забуду.
В тот день в школе все говорили о складе, который рухнул, прямо как паб. Некоторые ребята проходили мимо развалин по пути на уроки и теперь рассказывали нам о разбитом стекле и странных металлических штуках, которые от него остались.
Мисс Фарравей пришлось хлопать в ладоши, чтобы мы услышали ее за своей болтовней. Когда все замолчали, она объявила, что сегодня мы будем сажать семена подсолнухов. Даже не глядя на Гайю, я знал, что она улыбается.
Гайя обожала что-то выращивать. Как-то она рассказала мне о маленьком садике, который жил у нее на подоконнике: горшочек с мятой и старый комнатный цветок, который ее мама собиралась выкинуть, потому что он выглядел увядшим, но Гайя его выходила. И она всегда собирала что-нибудь еще. Зеленый листик с тротуара или колючий каштан. Я никогда не видел ее сад, но прекрасно мог его себе представить.
В тот день мы сидели за разными столами. Я выбрал себе оранжевый горшок и попытался нацарапать на нем свое имя. У меня не получалось. Как бы я ни нажимал, карандаш не оставлял следов на пластике.
Потом я посмотрел на других ребят за моим столом. Они писали свои имена на маленьких наклейках. Я отложил карандаш и попытался закрыть рукавом царапины на своем горшке. Поискал взглядом наклейки, но их нигде не было. И спросить я никого не мог, потому что все уже говорили о чем-то другом. Оставалось только поднять руку, позвать мисс Фарравей и объяснить, почему я все прослушал.
Я не делал это нарочно, но иногда, если кто-то, кроме мамы и Гайи, разговаривал со мной, я будто улетал куда-то далеко-далеко. Голоса становились приглушенными, и я переставал понимать, что мне говорили. Многие учителя злились на меня за это, кричали: «Ты меня не слушаешь!», чтобы привлечь мое внимание. Мисс Фарравей так не делала. Она была гораздо добрее и иногда даже повторяла свои слова несколько раз, специально для меня. Но я все равно иногда отвлекался.
Я уже было поднял руку, но Гайя встретилась со мной взглядом и вздернула брови, будто спрашивая: «Ты в порядке?» Одними губами и как можно четче, чтобы Гайе было проще меня понять, я произнес: «Наклейки». Гайя кивнула, встала с места и подошла к столу мисс Фарравей, где в маленькой зеленой корзинке лежали белые листочки бумаги.
– Гайя, ты же брала одну, – удивилась мисс Фарравей.
– Я сделала ошибку, и мне нужна другая, – ответила Гайя, и мисс Фарравей кивнула и отвернулась.
Возвращаясь на место, Гайя незаметно передала наклейку мне. Я нацарапал на ней свое имя и приклеил на свой горшок, как сделали другие ребята.
– Спасибо, – беззвучно прошептал я Гайе. – Я твой должник.
Она только улыбнулась и вернулась к работе.
Теперь мы наполняли наши горшки землей. Она была липкая и черная и пахла дождем. Мне очень нравилось ее мять. Гайе тоже. Я понял это, увидев, как она возилась с землей. Брала щепотку и растирала между пальцами, чтобы земля падала в горшок, словно снег.
– Мисс Фарравей, Гайя разводит грязь! – крикнул кто-то из ее соседей по столу.