скачать книгу бесплатно
Время как будто замедлилось. Я вцепилась в воротник. Я одновременно хотела узнать правду и боялась ее. Неужели я настолько ошиблась в человеке, что, глядя ему прямо в глаза, не распознала убийцу?
– Дела твои плохи, – прошептал инспектор, – но ты можешь все исправить, если не будешь врать. А то, когда правду открою я, твоим словам уже никто не поверит. Пока не поздно – возьми дело в свои руки. Подумай, о чем я тебе говорил.
Сои огляделась по сторонам. Взгляд ее блестящих лихорадочных глаз остановился на мне.
– Клянусь, я бы ей никогда не навредила.
* * *
Взгляд Сои стоял у меня перед глазами, пока тамо развязывали ей руки и ноги и уводили обратно в тюремные помещения. Меня переполняли чувства жалости и почти что вины при виде ее пут. Я скоро вернусь домой, а она, может быть, никогда больше не покинет это место.
Допрос завершился, зеваки начали расходиться, и на многих лицах читались осуждение и сожаление. Мне приказали стереть кровь со стула для допроса. Кровь Сои. Я принялась за задание и только тогда заметила, что юный вельможа все еще не ушел.
Наши взгляды встретились.
Он выглядел не сильно старше меня. Лет на девятнадцать, может быть. Он был красив, но красота его была какая-то слишком идеальная, даже враждебная. Как морозная зимняя ночь: залитый лунным светом снег, острые, как когти, сверкающие сосульки и пробирающее до костей безмолвие.
У меня перехватило дыхание; я склонила голову и принялась ожесточенно оттирать брызги крови. Я продолжала тереть, даже когда от красного не осталось и следа. Все мое внимание было приковано к приближающимся шагам. К тени, нависшей над моей головой.
С трудом сглотнув, я подняла глаза. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, когда я увидела возвышающегося надо мной юного вельможу.
– Ты тамо Соль?
Я мигом вскочила, сложила руки перед собой и поклонилась.
– Нэ.
– Я слышал, ты помогаешь с расследованием дела госпожи О.
– Все верно, господин.
– Ты наверняка видела ее труп, – его взгляд сверху вниз был полон слащавости, а левая щека дернулась. – Как она выглядела?
Я удивленно моргнула, застигнутая его вопросом врасплох.
– Правдивы ли слухи? – настаивал он. – Говорят, она была сущей красавицей.
– Я… я не знаю, господин.
Он поднял бровь.
– Это не такой уж и сложный вопрос, девочка.
Его слова подняли на поверхность омута моей памяти образ мертвой женщины. Сначала показалось ее посиневшее лицо, затем широко раскрытые глаза, фиолетовый синяк на разинутом рте, темная дыра на месте носа. Смерть лишила госпожу О любой, даже малейшей капли красоты. И я не могла представить, какой она когда-то была, ведь я могла думать только об одном: что она была искромсана, зарезана, убита.
– Господин, – прошептала я, – я не могу представить, как она выглядела до… того, как ее убили.
Не успел он спросить еще что-нибудь, как к нам подошел старший полицейский Сим, и я еле удержалась от облегченного вздоха.
– Ну наконец-то! – пронзил воздух голос юного аристократа. – А я как раз хотел поговорить с тобой, полицейский Сим!
Полицейский Сим был куда старше меня и выглядел точь-в-точь как бродячий пес, которому каждый день приходится драться за последний кусок. Высокий, сухопарый на вид, лицо истощенное. Однако он был на удивление силен, да и жизнь повидал основательно – даже больше, чем инспектор Хан. Я сделала шаг назад и спряталась у него за спиной.
– Молодой господин Чхои Джинёп. – Я уловила в голосе полицейского Сима беспокойство. – Почему вы все еще здесь?
– Выглядишь так, будто несколько дней не спал, – юноша захлопнул веер и убрал руки за спину. – Я слышал, что, когда происходит убийство, полицейские по несколько недель могут домой не возвращаться – так поглощены расследованием.
Полицейский Сим все так же безмолвствовал в ожидании ответа.
Юноша хрипло рассмеялся.
– А ты, как и всегда, не склонен к разговорам. Что ж, хорошо. Я пришел выяснить, правдивы ли слухи о ее любовных связях.
– Я не имею права разглашать информацию.
– Приказ инспектора Хана, полагаю? Ты каждому его слову подчиняешься. Если слухи верны, то, пожалуй, госпожа О заслуживала такой участи. Раз женщина не в состоянии сохранить честь… то пусть лучше умрет, чем опорочит семью.
– Вашему отцу должно быть стыдно за вас.
Слова полицейского Сима меня поразили, но еще больше я удивилась спокойствию, с которым молодой господин их воспринял. В его глазах блеснула веселая искорка.
– Какая ирония, что подобной ремаркой меня пытается упрекнуть соджа – незаконнорожденное отродье, которого бросил собственный отец.
На скулах Сима заиграли желваки.
– Заслуживала жертва смерти или нет, решать не нам. Мужчина или женщина, аристократ или раб – никого нельзя убивать без дозволения правителя.
Молодой господин перевел взгляд куда-то за спину Сима, и, посмотрев следом, я увидела инспектора Хана. Увы, тот был слишком занят и не обращал на нас внимания.
– А вот и твой хозяин, полицейский Сим. – Одним выверенным движением юноша раскрыл веер и вновь принялся обмахивать ухоженное лицо, а потом, улыбаясь, едва слышно произнес: – Только псы и лошади мечтают о хозяине.
Молодой господин развернулся и зашагал прочь длинными размеренными шагами, а его слуга, спотыкаясь, поспешил за ним. Когда они скрылись из виду, я тихо обратилась к полицейскому Симу:
– Он спрашивал меня, была ли красива госпожа О, но я ему ничего не сказала, господин.
– Хорошо.
Я немного подождала, но он не продолжил, и тогда любопытство взяло надо мной верх.
– Кто он такой?
– Сын третьего государственного советника[25 - Верховный государственный совет (Ыйджонбу, кор. ???) был высшим совещательным органом, в составе которого было три человека: главный (первый) государственный советник (Ёныйджон, кор. ???), левый (второй) государственный советник (Чваыйджон, кор. ???) и правый (третий) государственный советник (Уыйджон, кор. ???).] Чхои. Развратник и пьяница, как я слышал.
– Прошу прощения, господин, а почему он так интересуется госпожой О?
Полицейский Сим взглянул на меня, и я тут же, чтобы не встретиться с ним глазами, перевела взгляд ниже, на плетеный шрам у него на шее. Люди шептались, что полицейский пытался повеситься, однако в основном считали, что его пытался задушить преступник.
– Инспектор Хан рассказывал, что у тебя любопытство сороки. Теперь я понимаю, о чем он говорил, – тепло ответил мне мужчина. – Молодой господин в детстве был обручен с госпожой О. Они никогда друг друга не видели. Наверное, поэтому.
– Наверняка он был в ярости, когда узнал о ее любовнике.
– Безусловно. Его семья разорвала помолвку два месяца назад, когда об этом только пошли слухи.
Я прекрасно знала таких людей, как молодой господин или как, например, Кён. Эти мужчины были очень высокого мнения о себе и редко испытывали унижение; а когда все-таки доводилось, они, горя жаждой мести, доставали мечи. Они не могли допустить, чтобы на них пала даже тень клеветы.
– Инспектор Хан сегодня уже с ним говорил, – добавил полицейский Сим. – Судя по всему, в момент убийства он находился в Доме ярких цветов, и пять человек могут поручиться, что Дом он в ту ночь не покидал. Все они сыновья государственных чиновников.
Я осознала, что провести расследование не получится.
– Богатство и власть делают человека неуязвимым, господин.
– Ты росла среди слуг и поэтому, конечно, принимаешь знать за богов, – по-доброму, словно старший брат, сказал мне полицейский Сим. – Но помимо всего прочего богатство и власть также заставляют человека в его высокомерии допускать ошибки. Так говорит инспектор Хан. И если молодой господин действительно замешан, мы найдем неосторожно оставленную улику, Соль.
* * *
Днем я с подносом с миской воды и тканью отправилась к маленькой двери в тюремный блок. Моей обязанностью было поддерживать жизнь в избитых заключенных, хотя нередко командор Ли приказывал не приближаться к свидетелям, чтобы страх скорой смерти заставил их во всем сознаться.
– Ты к кому? – спросил меня один из двух стражников у входа.
– К служанке Сои.
– За мной, – он открыл ворота и исчез внутри.
Я крепко вцепилась в поднос обеими руками, чтобы не уронить его в продуваемой всеми ветрами темноте. Из миски то и дело разливалась вода. Спустя некоторое время глаза привыкли, и я увидела перед собой узкий проход. Пол был усеян засохшей грязью, местами уже превратившейся в пыль. С обеих сторон тянулись бревенчатые камеры с вертикально прибитыми досками, которые не давали узникам сбежать, и крошечными решетчатыми окнами, из которых виднелся краешек неба.
Наконец стражник остановился. Он достал ключи, и в следующую минуту дверь в камеру со скрипом отворилась.
– Позови, когда закончишь.
И он запер меня внутри.
Сои была так слаба, что даже не обратила внимания на мое появление. Она сидела, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Окровавленные руки безжизненно лежали вдоль тела ладонями вверх. Ее, как и меня когда-то, наказали за попытку бегства – правда, ее раны, в отличие от моих, были не навсегда. Сои не стали ставить клеймо на щеку: ее высекли палкой, однако били со всей силы, как топором.
– Я пришла промыть твои раны.
Я склонилась перед девушкой и медленно приподняла ее юбку. Должно быть, кровь присохла к ткани, потому что губы Сои приоткрылись в стоне боли, словно я снимала с нее кожу. Мне удалось подтянуть ее подол к поясу. Под разорванным нижним бельем я обнаружила рассеченную кожу, от одного вида которой меня затошнило.
– Может быть совсем чуть-чуть больно.
Намочив кусок ткани, я протерла им раны, и в то же мгновение девушка стала бледной как смерть. На висках у нее выступили капли пота; закусив губу, она подавила крик.
– Терпи, – попросила я и прижала ее дрожащую ногу к полу, чтобы очистить рваную кожу по краям раны. Если этого не сделать, в здешней влажности рана загниет и пахнуть будет на всю тюрьму. – Терпи и живи.
– Живи, – прошептала она слабым голосом; казалось, боль ее была невыносима. – Уверена, я здесь умру.
– Ты не можешь знать, что случится в будущем.
– Будущее… Тут даже шаманом быть не надо, чтобы его знать.
Я продолжала прижимать к ногам девушки тряпку. Очень быстро мои пальцы стали красными.
– Мама рассказывала, что даже собаки чувствуют себя неуютно перед надвигающейся бурей. Они ощущают, как вдали грохочет гром, и я теперь тоже это чувствую. – Ее глаза точно остекленели, а брови сдвинулись к переносице. – Дрожь земли.
Мне хотелось хоть как-то помочь ей воспрянуть духом. Но я прекрасно знала, что, если она действительно совершила убийство, она заслуживает наказания. И неважно, насколько глубоко я ей сочувствую.
– Кто знает, – ответила я. – Может быть, буря минет.
Сои покачала головой. А потом сделала то, чего не посмела сделать в разговоре с инспектором Ханом: открылась мне, легко, как моллюск в горячей воде.
– Почему мне приходится быть мной? Почему я родилась не в знатной семье? – вопросила Сои, и эмоции наполнили ее голос красками. – Но я всего лишь одна из десятка тысяч слуг. И что хуже всего… даже если полиция убьет меня, ничего не изменится.
Я не знала, чем рассеять ее страх, поэтому молча окунула ткань в воду и выжала кровь. В миске закружилась красная дымка.
– А может быть, я и убила ее.
Моя рука с тряпкой замерла на полпути. На юбку упало несколько капель красной воды.
– Госпожа говорила, что ненависть ничем не лучше убийства. А я презирала ее.
Я в последний раз выжала ткань и отложила ее на поднос.
– Она называла меня сестрой, своей ровней. Я думала, она поймет, как сильно я хочу быть свободной. – Печальный голос Сои пробрала дрожь. – Она говорила, что хочет видеть меня рядом, потому что я ей дорога. Чтобы я была ровней ей? Да я рыдала каждую ночь после того, как одевала ее и расчесывала ей волосы. Мне было обидно, если она мне отказывала, и страшно, когда она ругала меня за то, что я желала стать хозяйкой собственной жизни.
– Поэтому твоя хозяйка писала о тебе? – Я решила подыграть блефу инспектора о найденном дневнике госпожи О. – Поэтому ты с ней поссорилась?
– Я просила ее освободить меня от статуса ноби. – Признание Сои легко соскользнуло с ее губ; она не задумывалась о том, что каждое ее слово крепко-накрепко оседает у меня в голове. – Я и раньше просила, но в этот раз решила стоять на своем. Я хотела вернуть свой контракт ноби, завершить наши отношения хозяйки и служанки. Но она не хотела мне его отдавать.
– А с чего бы ей отдавать тебе контракт?
– Она обещала вернуть его, когда мне исполнится восемнадцать.
Вопрос, который уже давно зудел где-то в уголке моего сознания, наконец вырвался на поверхность:
– Ты говорила, что госпожа О не верит в крепостное рабство. В столице такая точка зрения – обычное дело, да?
– Обычное? Ничего подобного.
– И какие люди в подобное верят?
Взгляд темных глаз Сои остановился на мне, словно она меня в чем-то подозревала.
– Ты родилась в семье низкого происхождения, и все же знатная женщина не считала твое положение естественным, – объяснила я. – И я не понимаю почему. – Я приложила к ранам Сои новую полоску ткани. – Пожалуйста, расскажи.
– Госпожа О была католической мятежницей. Уже два года как обратилась. Она сказала матери, что ставит учение превыше кровных связей.
– Католической? – Это учение, тайно пришедшее к нам с запада, было запрещено и каралось смертью. – И ты не сообщила полиции?
– С убийством это никак не связано. Поклянись никому об этом не говорить, а то хозяйка Ким продаст меня, как псину, как только следствие закончится. Я уверена: госпожу О убил ее любовник. И искать вам нужно именно его, – она опустила юбку. – Сколько у тебя вопросов!
