скачать книгу бесплатно
– Мы в Вайоминге, придурок. Почти приехали.
– Уху, черт подери, – говорит он и вновь засовывает наушник в ухо.
Он явно ненавидит меня.
Джеффри был довольно покладистым ребенком, пока не узнал об ангелах. Но я хорошо его понимаю. В одну минуту ты счастливый четырнадцатилетний подросток – много чего умеющий, популярный, веселый – а в другую уже чудак с крыльями. И к этому нужно привыкнуть. Кроме того, прошел лишь месяц после того, как он узнал о моем видении. А мы уже тащим его в какое-то захолустье в Вайоминге, ни много ни мало в январе, посреди учебного года. Когда мама объявила о переезде, он сжал кулаки по бокам, словно собирался кого-то ударить, и закричал:
– Я не поеду!
– Нет, поедешь, – ответила мама, невозмутимо глядя на него. – И я не удивлюсь, если и твое предназначение окажется в Вайоминге.
– Мне плевать, – сказал он.
А затем повернулся и посмотрел на меня так, что я до сих пор вздрагиваю от одного воспоминания о том взгляде.
Маме, судя по всему, понравилось в Вайоминге. Она несколько раз моталась туда, чтобы подыскать дом, найти нам с Джеффри новую школу и уладить переход из калифорнийского офиса «Эппл» на удаленную работу, которой она будет заниматься после переезда. Она часами рассказывала о прекрасных пейзажах, которые теперь станут частью нашей повседневной жизни, о свежем воздухе, дикой природе, погоде и о том, как сильно нам понравится снег.
Вот почему Джеффри едет со мной. Его бесят мамины разговоры о том, какая прекрасная жизнь нас ждет. Когда мы остановились на первую заправку, он вылез из ее машины, схватил рюкзак, а затем завалился в мой «Приус». И все это он проделал молча. Думаю, он решил, что ненавидит ее больше, чем меня.
Я снова выдергиваю наушник из его уха.
– Ты же знаешь, что я не так себе все представляла, – говорю я. – Мне жаль, что так вышло.
– Мне плевать.
Мой телефон начинает звонить. Я копаюсь в кармане и бросаю его на колени Джеффри. Вздрогнув от испуга, он поднимает трубку.
– Может, ответишь? – ласково спрашиваю я. – Я за рулем.
Он вздыхает, принимает звонок и подносит телефон к уху.
– Алло, – говорит он. – Хорошо.
Он прерывает разговор.
– Мама сказала, что мы скоро подъедем к перевалу Титон. Она хочет, чтобы мы остановились на смотровой площадке.
И как по заказу, дорога делает очередную петлю и перед нами открывается долина у подножия гряды низких склонов и зубчатых бело-голубых гор, в которой нам предстоит жить. Вид настолько поразительный, словно сошел с какого-то календаря или открытки. Мама сворачивает на смотровую площадку, и я аккуратно паркуюсь рядом. Она чуть ли не выскакивает из машины.
– Думаю, мама ждет, что мы тоже выберемся на улицу, – говорю я.
Джеффри не отвечает и лишь сверлит взглядом приборную доску.
Я открываю дверь и выхожу навстречу горному воздуху. Но ощущения такие, будто я шагаю в морозилку. Я натягиваю на голову капюшон толстовки Стэнфордского университета, которая сейчас кажется слишком тонкой, и засовываю руки в карманы. А каждый мой выдох улетает от меня облачком пара.
Мама подходит к пассажирской двери «Приуса» и стучит в окно.
– Вылезай из машины, – говорит она Джеффри, и в ее голосе слышатся командные нотки.
Она машет в сторону хребта, где на небольшой деревянной табличке нарисован ковбой, который указывает на долину внизу, а рядом написано: «ПРИВЕТ, НЕЗНАКОМЕЦ. ЭТО ДЖЕКСОН-ХОУЛ. ПОСЛЕДНИЙ УГОЛОК ДИКОГО ЗАПАДА».
Внизу, по обе стороны от сверкающей реки, построены различные здания. Это Джексон, город, где нам предстоит жить.
– Там находится Национальный парк Титон и Йеллоустон, – говорит мама, показывая вдаль. – Съездим туда весной и все проверим.
Джеффри тоже подходит к нам. Он не надел куртку, и сейчас на нем только джинсы и футболка, но кажется, ему не холодно. Видимо, злости в нем столько, что даже мороз нипочем. А еще он старательно удерживает равнодушное выражение на лице, пока изучает окрестности. Солнце скрывается за облаком, и долина погружается в тень. Кажется, воздух тут же становится градусов на десять холоднее. Меня вдруг охватывает беспокойство, словно уже сейчас, стоило мне прибыть в Вайоминг, деревья вспыхнут, и мне придется исполнить свое предназначение. От меня так много ожидают здесь.
– Не волнуйся. – Мама кладет руки мне на плечи и слегка сжимает их. – Твое место здесь, Клара.
– Знаю. – Я пытаюсь изобразить храбрую улыбку.
– Тебе понравится местный спорт, – подойдя к Джеффри, говорит мама. – Катание на горных и водных лыжах, скалолазание и прочие экстремальные занятия. И я разрешаю тебе попробовать все, что только захочется.
– Я подумаю, – бормочет он.
– Замечательно! – восклицает она с довольным видом.
А затем быстро фотографирует нас и поворачивается к машинам.
– Поехали.
Я еду следом за ней вниз, в долину, и замечаю еще один знак на обочине: «ВНИМАНИЕ. ВПЕРЕДИ КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ».
Не доезжая до Джексона, мы сворачиваем на Спринг-Галч-Роуд и едем до больших железных ворот с кодовым замком, за которыми виднеется еще одна длинная извилистая дорога. И тут у меня появляется подозрение, что наше скромное жилище будет совсем не скромным. Это же подтверждают большие бревенчатые дома, выглядывающие из-за деревьев. Я сворачиваю следом за мамой на недавно вычищенную дорогу и медленно еду между сосен, берез и осин, пока не оказываюсь на поляне, на которой на небольшом возвышении стоит наш новый дом.
– Ого, – уставившись в лобовое стекло, выдыхаю я. – Джеффри, смотри.
Дом построен из цельных бревен и речного камня, крышу, как на пряничном домике, укрывает одеяло чистого белого снега, а вдоль края свисают идеальные серебристые сосульки. Он намного больше, чем тот, в котором мы жили в Калифорнии, но почему-то кажется уютнее. Возможно, из-за длинной веранды и огромных окон, сквозь которые открывается потрясающий вид на заснеженный горный хребет.
– Добро пожаловать домой, – объявляет мама.
Она прислонилась к машине и смотрит на нас, пока мы с ошеломленным видом вылезаем на вычищенную круглую площадку. Она так довольна, что нашла для нас этот дом, что чуть ли не пускается в пляс.
– Наши ближайшие соседи живут в полутора километрах отсюда. Так что этот маленький кусочек леса полностью в нашем распоряжении.
Легкий ветерок шевелит ветви деревьев, срывая с них снежинки, отчего кажется, будто мы оказались в снежном шаре на каминной полке. Здесь немного теплее. А еще абсолютно тихо. И меня охватывает невероятное спокойствие.
Кажется, здесь мой дом. От этой мысли я чувствую себя в безопасности. И это приносит некоторое облегчение, потому что после нескольких недель, наполненных тревожными и скорбными видениями, неуверенностью из-за переезда и необходимости оставить все позади, а также безумными сборами, я наконец могу представить, какой будет жизнь в Вайоминге. А не только как я иду навстречу огню.
Я смотрю на маму. Она буквально светится, с каждой секундой становясь все ярче и ярче, и от нее расходятся низкий гул и волны ангельской радости. Кажется, еще чуть-чуть, и мы увидим ее крылья.
Джеффри кашляет. Он еще не привык к подобному зрелищу, и это пугает его.
– Мам, – зовет он. – Ты призвала венец.
Ее сияние тускнеет.
– Ну и что? – говорю я. – Вокруг все равно никого нет. Здесь мы можем быть самими собой.
– Да, – тихо соглашается мама. – На самом деле задний двор прекрасно подходит для тренировок полетов.
Я с ужасом смотрю на нее. Она пыталась научить меня летать целых два раза, и оба раза закончились полной катастрофой. На самом деле я уже отказалась от мысли о полете и смирилась, что останусь единственной обладательницей ангельской крови, которая привязана к земле. Нелетающей птицей. Что-то типа страуса или, если принять в расчет здешний климат, пингвина.
– Возможно, здесь тебе придется летать, – немного натянуто говорит мама. – Да и тебе, возможно, захочется попробовать, – повернувшись к Джеффри, добавляет она. – Держу пари, у тебя получится.
Мое лицо тут же начинает гореть. Конечно, у Джеффри все получится сразу, хотя я даже не могу оторваться от земли.
– Пойду посмотрю на свою комнату, – говорю я и убегаю в дом.
Днем мы впервые отправляемся на прогулку по Бродвей-авеню в Джексоне. Даже в январе здесь много туристов. Каждые несколько минут мимо нас проезжают дилижансы, а также запряженные лошадьми экипажи, и это не говоря о бесконечной веренице машин. Я не свожу с них взгляда, стараясь разглядеть серебристый пикап с надписью «Аваланш» и номером «99CX».
– Почему тут так много машин? – восклицаю я, глядя на проезжающие автомобили.
– Что бы ты сделала, если бы встретила того парня прямо сейчас? – спрашивает мама.
На ней новая ковбойская соломенная шляпа, перед которой она не смогла устоять в первом же сувенирном магазине на нашем пути. Ковбойская шляпа. Мне кажется, мама чуть переборщила с игрой в Дикий Запад.
– Клара, скорее всего, грохнется в обморок, – говори Джеффри.
Он с невероятной скоростью хлопает ресницами и делает вид, что обмахивается веером, а затем в шутку валится на маму, после чего они начинают громко смеяться.
Джеффри уже купил себе футболку со сноубордистом и подумывает о настоящем, всамделишном сноуборде, который приглядел в витрине одного из магазинов. С тех пор как мы приехали и он увидел, что не все потеряно, у него вновь улучшилось настроение. Он снова ведет себя, как старый Джеффри, – улыбается, дразнит меня и иногда удостаивает нас целыми фразами.
– Вы такие смешные, – закатывая глаза, говорю я.
А затем направляюсь в сторону небольшого парка, который заметила на другой стороне улицы. Его вход украшает огромная арка из оленьих рогов.
– Давайте посмотрим, что там? – предлагаю я маме и Джеффри.
Заметив, что замигал зеленый, мы поспешно переходим дорогу по пешеходному переходу. А затем с минуту рассматриваем арку из рогов, которые напоминают кости. Небо над нашими головами темнеет от набежавших облаков, и поднимается холодный ветер.
– Я чувствую запах жаренного на огне мяса, – говорит Джеффри.
– Ты настоящий обжора.
– А что я могу поделать, если у меня метаболизм быстрее, чем у обычных людей? Может, поедим там?
Он показывает на ковбойский бар «Миллион долларов», у которого собралась очередь.
– Отличная идея, может, мне еще тебе пива купить? – спрашивает мама.
– Давай!
– Нет.
Пока они препираются по этому поводу, меня внезапно охватывает желание запечатлеть этот момент, чтобы я могла оглянуться назад и вспомнить, с чего все начиналось. Первый шаг на пути к предназначению Клары. Грудь раздувается от эмоций при этой мысли. Новое начало для всех нас.
– Простите, мэм, можете нас сфотографировать? – спрашиваю я у проходящей мимо дамы.
Она кивает и берет у мамы фотоаппарат. Мы с Джеффри встаем по обе стороны от мамы под аркой. И улыбаемся. Женщина пытается сделать снимок, но ничего не происходит. Мама подходит к ней и показывает, как работает камера.
И в этот момент вновь выглядывает солнце. Я внезапно осознаю, что происходящее вокруг меня замедляется и распадается на отдельные кусочки: голоса прогуливающихся рядом людей и блеск их зубов во время разговора, рев двигателей и визг тормозов, когда автомобили останавливаются у светофора. Сердце грохочет в груди, словно барабан. Звуки дыхания, которое наполняет и опустошает легкие. Нос свербит от запахов конского навоза, каменной соли, моего лавандового шампуня, маминых ванильных духов, мужского дезодоранта Джеффри и даже от легкого запаха гнили, которая все еще окутывает рога над нами. Из-за стеклянных дверей одной из картинных галерей доносится классическая музыка. Вдалеке лает собака. Где-то плачет ребенок. Мне кажется, на меня обрушилось слишком много, и я сейчас взорвусь, пытаясь принять это. И при этом все невероятно яркое. Позади нас, на дереве в парке, нахохлившись от холода, сидит маленькая птичка. Как я ее увидела, если она у нас за спиной? Но я чувствую на себе взгляд ее выразительных черных глаз. Вижу, как она склоняет голову то в одну, то в другую сторону, наблюдая за мной. А потом срывается с ветки и взмывает в небо, где исчезает, словно дымка на солнце.
– Клара, – настойчиво шепчет Джеффри мне на ухо. – Очнись!
Я резко возвращаюсь на землю. Джексон-Хоул. Джеффри. Мама. Дама с фотоаппаратом. И все они смотрят на меня.
– Что происходит?
Я ошеломлена и еще не пришла в себя, будто какая-то часть меня все еще парит в небе с птицей.
– У тебя волосы сияют, – бормочет Джеффри и отводит взгляд, будто это его смущает.
Я опускаю взгляд. Дыхание перехватывает. Сияют не то слово. Волосы превратились в радужное золотисто-серебристое буйство цвета и света. Они пылают. Отражают солнечный свет, словно зеркало. Я провожу рукой по теплым, светящимся прядям, и мое сердце, которое так медленно билось несколько мгновений назад, начинает колотиться как сумасшедшее. Что со мной происходит?
– Мама? – тихо зову я и смотрю в ее большие голубые глаза.
Она поворачивается к даме.
– Какой прекрасный день, правда? – совершенно спокойно произносит мама. – Знаете, как говорят: если тебе не нравится погода в Вайоминге, просто подожди десять минут.
Дама рассеянно кивает, не сводя взгляда с моих сверхъестественно сияющих волос, словно пытается разгадать фокус иллюзиониста. Мама подходит ко мне и быстро собирает мои волосы в кулак, а затем засовывает их за воротник толстовки и натягивает капюшон мне на голову.
– Постарайся успокоиться, – шепчет она, вставая между мной и Джеффри. – Все в порядке. Мы готовы.
Дама несколько раз моргает и качает головой, словно пытаясь прийти в себя. И теперь, когда мои волосы скрыты под капюшоном, все возвращается в норму, словно ничего необычного и не происходило. Словно нам это показалось.
– Скажите: «сыр», – подняв камеру, говорит дама.
И я изо всех сил стараюсь натянуть на лицо улыбку.
Мы отправляемся на ужин в кафе «Пироги и пицца в высоких горах», потому что это ближайшее к нам заведение. Джеффри как ни в чем не бывало сметает кусок за куском, а мы с мамой еле жуем свою пиццу. За столом повисла тишина. Я чувствую себя так, словно меня застукали за чем-то ужасным. Чем-то постыдным. Каждые несколько секунд я поправляю капюшон на голове, не успокаиваясь даже в машине по дороге домой.
Как только мы доезжаем, мама сразу уходит в свой кабинет и закрывает двери. А мы с Джеффри за неимением других вариантов заваливаемся смотреть телевизор. Но он смотрит не на экран, а на меня, и при этом так, словно я вот-вот вспыхну.
– Может, перестанешь на меня таращиться? – наконец не выдерживаю я. – Мне от этого не по себе.
– То, что случилось в парке, выглядело так странно. Что ты сделала?
– Я ничего не делала. Это произошло само по себе.
В дверях появляется мама в пальто.
– Мне нужно уехать, – говорит она. – Пожалуйста, не выходите из дома, пока я не вернусь.
И прежде чем мы успеваем что-то спросить, она исчезает.
– Отлично, – бормочет Джеффри.
