Повод для беспокойства

скачать книгу бесплатно

Джейми решил, что ослышался. Бывают вопросы, ответ на которые заранее ставит тебя в крайне невыгодное положение. У Рэя было такое напряженное выражение лица, как у Кэти в восемь лет, когда она пыталась согнуть ложку силой мысли.

– Я понимаю, звучит глупо, но ты знаешь ее лучше, чем я. Как думаешь: она действительно меня любит?

Вопрос прозвучал ужасающе ясно. Джейми вновь почувствовал себя перед дверью самолета – четыре тысячи футов пустоты под ногами и весь Хартфордшир на ладони. Через пять секунд он будет падать камнем вниз, наполняя шлем блевотой.

Рэй поднял глаза. Тишина превратила кухню в заброшенный сарай из фильма ужасов. Глубокий вдох. Говорить правду. Быть вежливым. Принимать во внимание чувства Рэя. Вот хрень.

– Не знаю. Честное слово. Мы с Кэти в последнее время почти не видимся. Я занят, она больше общается с тобой…

Ему показалось, что Рэй вдруг уменьшился до размера обычного человека.

– Она такая раздражительная.

Джейми страшно захотелось чаю, просто чтобы держать что-нибудь в руках.

– Видишь ли, я тоже легко выхожу из себя, – признался Рэй, положив чайные пакетики в чашки и наливая воды. – Но Кэти…

– Знаю, – сказал Джейми.

Интересно, Рэй его слушает? Непонятно. Возможно, ему просто надо выговориться.

– Как будто туча налетает, – продолжал Рэй.

И как ему это удается, подумал Джейми. Минуту назад он заполнял собой всю комнату, как здоровенный грузовик, а теперь забился в угол и просит помощи. Он что, не может страдать на безопасном расстоянии?

– Дело не в тебе, – заметил он.

– Правда? – поднял голову Рэй.

– Ну может, и в тебе, – задумался Джейми. – Только она и на нас злится.

– Ясно.

Рэй наклонился и вставил дюбели в отверстия, высверленные в шкафчике. Поднялся, убрал из чашек пакетики. Тучи рассеялись, и у Джейми появилась надежда на беседу о футболе или теплоизоляции. Однако Рэй спросил, ставя перед ним чашку:

– А у тебя с Тони?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду тебя и Тони.

– Не понимаю, – сказал Джейми.

– Ну, ты же его любишь?

Боже правый! Если Рэй всегда задает такие вопросы, неудивительно, что Кэти раздражается. Рэй засунул в дверцу еще парочку дюбелей.

– Я вот к чему: Кэти говорила, что ты одинок, а потом встретил этого парня, и… и все.

Джейми сгорал со стыда. Руки у него задрожали, и по чаю пошла рябь, как в «Парке Юрского периода», когда приближается тираннозавр.

– Кэти говорит, он хороший парень.

– При чем тут вообще мои отношения с Тони?

– Ну, вы же ссоритесь? – спросил Рэй.

– Рэй, не твое дело, ссоримся мы или нет.

Господи боже! Он велел Рэю не лезть не в свое дело. Джейми никогда не говорил никому не лезть не в свое дело. Он как будто бросил в огонь канистру с бензином, зная, что сейчас прогремит взрыв.

– Извини. Я не слишком хорошо разбираюсь в этих голубых делах.

– Это не имеет никакого отношения… Господи… – Джейми поставил чашку на стол, чтобы не пролить чай.

У него голова шла кругом. Он сделал глубокий вдох и продолжил:

– Да, мы ссоримся. И да, я люблю Тони.

Он сказал, что любит Тони. Сказал Рэю, хотя не признавался в этом даже себе. «Я люблю Тони? Господи милосердный!»

– Послушай, – опять начал Рэй.

– Нет, погоди. – Джейми обхватил голову руками.

Жизнь. Школа. Люди. Приезжаешь с самыми лучшими намерениями к сестре, нарываешься на типа, который не усвоил элементарных правил человеческого общения, и у тебя в голове происходит катастрофа.

Джейми с трудом овладел собой.

– Может, лучше о футболе поболтаем?

– О футболе? – переспросил Рэй.

– Ну, о чем обычно говорят мужчины?

Ему в голову пришла дикая мысль, что они могли бы стать друзьями. Ну, пусть не друзьями – приятелями. Нормально общаться. Рождество в окопах и все такое.

– Ты издеваешься? – спросил Рэй.

Джейми вздохнул:

– Кэти хорошая. Только характер у нее тяжелый. Если ей чего-то не хочется, то ее не переубедишь. А если она выходит за тебя замуж, значит, она этого хочет.

Дрель соскользнула со столешницы и рухнула на пол с таким звуком, как будто разорвался минометный снаряд.

25

С Джорджем что-то случилось. Джин заметила неладное однажды вечером, когда вошла в гостиную и застала мужа под креслом в поисках пульта от телевизора.

– Что ты делала? – спросил он, вставая.

– Писала письмо.

– Кому?

– Анне. В Мельбурн.

– О чем?

– О свадьбе. О твоей студии. О том, как новые жильцы переделали ее бывший дом.

У Джорджа не было привычки говорить с женой о ее родственниках, интересоваться, что она читает, обсуждать покупки. А в тот вечер он засыпал ее вопросами. И когда наконец заснул, то, видимо, от усталости. Они лет двадцать не вели долгих разговоров.

На следующий день странности продолжились. Если Джордж не работал над студией в дальнем углу сада и не слушал Тони Беннетта вдвое громче обычного, то всюду ходил за ней как тень. Когда Джин поинтересовалась, что на него нашло, Джордж заявил, мол, они мало общаются. И правда, подумала она, надо бы уделять ему больше внимания. Однако все равно испугалась.

Прежде ей хотелось, чтобы он стал более открытым. Но не так же резко! Как будто головой ударился. Существовала и другая сторона вопроса. Одно дело – видеться с Дэвидом, когда Джордж не обращает на нее внимания, и совсем другое, когда он ходит за ней по пятам. Правда, слушал он не очень внимательно. Как Джейми в четыре года. «Лягушонок хочет поговорить с тобой по телефону! Садись на диванный поезд, сейчас начнется!» Только бы привлечь внимание. Перед тем как улечься в постель, Джордж вышел из ванной с палочкой для чистки ушей и спросил, нормально ли, что в ухе собирается столько серы.

А вот Дэвид умел слушать. Он проявлял настоящий интерес. На следующий день они сидели у Дэвида в гостиной с распахнутыми настежь панорамными окнами. Он рассказывал о своей коллекции марок.

– Остров Джерси во время нацистской оккупации. Зулуленд 1888 года, бледно-зеленая, один шиллинг. Перфорированные, не перфорированные. Перевернутые водяные знаки… Бог знает, чего я хотел достичь. Своего рода бегство от реальности. Они до сих пор где-то валяются.

Мужчины любят делиться знаниями. Как доехать до Уисбека. Как разжечь костер. А Дэвид вел себя так, как будто это Джин все знает.

Он закурил сигару. Они посидели молча, рассматривая воробьев у кормушки и серебристо-серое небо за верхушками тополей. С Дэвидом хорошо – он и молчать умеет. Джин знавала немного мужчин, которые умеют молчать.

Она уехала поздно, да еще попала в пробку из-за дорожных работ напротив «Би энд Кью», и беспокоилась, как объяснит Джорджу свое опоздание. Неожиданно ей пришло в голову, что он все знает, и его повышенное внимание – попытка что-то исправить, составить конкуренцию или вызвать у нее чувство вины.

Когда Джин затащила сумки в кухню, Джордж сидел за столом с двумя чашками горячего кофе, размахивая сложенной газетой.

– Помнишь, ты рассказывала о мальчиках Андервуд? Так вот, ученые из Калифорнии, которые изучают однояйцевых близнецов, выяснили…

На следующей неделе в магазине было необычайно тихо, и Джин стала одолевать паранойя. Урсула уехала в Дублин, и ей не с кем было поделиться страхами, о которых она забывала только на утренних занятиях в школе. Они с Меган, Каллумом и Сунилом читали «Ведьмочку Винни» и «Загородную прогулку мистера Гампи» в зеленом уголке. Правда, Каллум не мог ни секунды усидеть на месте, а подкупать его печеньем, как Джейкоба, не полагалось. Однако, едва она выходила из школы, страхи накатывали с новой силой.

В четверг Джордж объявил, что заказал шатер и договорился о встрече с двумя выездными ресторанами. И это человек, который забывал дни рождения собственных детей! От удивления Джин даже не упрекнула его в том, что не посоветовался. Ближе к вечеру зловещий голос начал нашептывать ей, что Джордж хочет от нее избавиться. Ждет, пока она уйдет, или вскоре потребует этого сам.

Однако в день ужина с Дэвидом он вел себя жизнерадостно. Съездил за продуктами и начал готовить ризотто – обстоятельно, по-мужски, достав из ящичков все необходимое и разложив на столе, точно хирургические инструменты. Ингредиенты он тоже отмерил заранее в маленькие емкости, чтобы перепачкать как можно больше посуды.

Джин не покидало чувство, будто Джордж что-то задумал. Напряженность росла, и после обеда она серьезно задумалась, не притвориться ли больной. Ровно в половине восьмого раздался звонок в дверь. Джин опрометью бросилась вниз по лестнице, чтобы успеть первой, споткнулась о ковер и вывихнула лодыжку.

Когда она наконец приковыляла вниз, Джордж стоял в коридоре, вытирая руки о полосатый фартук, а Дэвид протягивал ему бутылку вина и букет. Заметив, что она прихрамывает, он хотел было ее поддержать, однако вспомнил, кто есть кто, и шагнул назад.

Джин оперлась о плечо Джорджа и потерла лодыжку. Нога почти не болела, но она боялась смотреть Дэвиду в глаза, и от ужаса, что он может ее нечаянно выдать, у нее на секунду закружилась голова.

– Больно? – спросил Джордж, который, к счастью, ничего не заметил.

– Не очень, – ответила Джин.

– Нужно сесть и поднять ногу, чтобы не начался отек, – посоветовал Дэвид, отбирая у Джорджа вино и цветы, чтобы тот мог помочь жене.

– Ризотто еще не готово, – сказал Джордж. – Почему бы вам не посидеть в гостиной с бокалом вина?

– Нет, – горячо запротестовала Джин. – Мы побудем с тобой на кухне.

Джордж усадил их за стол, выдвинул третий стул для больной ноги Джин, который, впрочем, ей совершенно не требовался, наполнил два бокала и принялся натирать пармезан.

Поведение мужа казалось Джин странным. Джордж не любил гостей, и она предполагала, что говорить им будет не о чем. В редких случаях, когда удавалось вытащить мужа на вечеринку, она неизменно находила его неловко стоящим в кружке мужчин. Те разговаривали о регби или о налогах, а он маялся с таким выражением, будто у него голова разболелась.

Джин надеялась, что беседу будет вести Дэвид. К ее удивлению, говорил больше Джордж, явно истосковавшийся по общению. Бывшие коллеги поздравили себя с тем, что после их ухода дела в компании пошли на спад. Поговорили о пешем туризме во Франции. Дэвид рассказал о своем увлечении планеризмом. Джордж признался, что боится полетов. Дэвид предположил, что ему надо попробовать: клин клином вышибают. Джордж ответил, что Дэвид не представляет себе, как все плохо. А когда Дэвид признался, что патологически боится змей, Джордж посоветовал ему завести анаконду. Дэвид рассмеялся и сказал, что он прав.

Страхи Джин канули в небытие, однако их сменило другое, столь же неприятное чувство: досада, что они так легко находят общий язык. Джордж казался сердечнее и остроумнее, чем наедине с ней, а Дэвид – зауряднее. Интересно, они и на работе так мило общались? И если да, то почему Джордж ни разу не вспомнил о Дэвиде, когда тот ушел? Она почувствовала себя виноватой в том, что нарисовала Дэвиду свою семейную жизнь столь мрачными красками. К тому времени как они переместились в столовую, Джин уже казалось, что у Джорджа с Дэвидом больше общего, чем у нее и с тем, и с другим. Это напомнило ей школу – когда лучшая подруга вдруг начинала болтать с новенькой, бросив тебя на произвол судьбы.

Джин время от времени влезала в разговор, пытаясь завладеть их вниманием, однако ничего не получалось. Как можно утверждать, что ты без ума от «Больших надежд», если всего лишь посмотрела сериал по телевизору? Она зло высмеяла предыдущие кулинарные экзерсисы Джорджа, а ризотто оказалось просто отменным. Все было как-то глупо. В конце концов ей надоело, она притихла и высказывала свое мнение, лишь если кто-то обращался непосредственно к ней.

Только раз Джордж потерял дар речи – когда Дэвид сообщил, что жена Мартина О’Доннелли ложится в больницу на обследование. Муж согнулся и уронил голову на колени. Джин испугалась, что он отравил всех своим ризотто и его сейчас стошнит. Но Джордж выпрямился, моргая и потирая бедро, извинился перед Дэвидом и прошелся по кухне, чтобы снять мышечный спазм. К концу ужина он выпил полную бутылку красного вина и превратился в клоуна.

– Рискую утомить Джин, но не могу не вспомнить эту историю. Пару недель назад мы забирали фотографии из проявки, они что-то перепутали и дали нам чужие. Какой-то молодой парочки. Там было все. Джейми предложил написать на конверте: «Хотите увеличить?»

За кофе Дэвид рассказал о Мине и детях. Потом они стояли на крыльце, глядя на удаляющийся в облаке розового дыма автомобиль гостя, и Джордж вдруг спросил:

– Ты ведь меня не бросишь?

– Конечно нет.

Она ждала по меньшей мере теплого объятия. Однако он лишь хлопнул в ладоши и радостно возвестил, будто предвкушая что-то очень приятное:

– Ладно, тогда я помою посуду.

26

Неделя у Кэти не задалась с самого начала. В понедельник пришли программки фестиваля, и Пэтси, которая не способна написать без ошибок слово «программа», огорошила всех заявлением, что под надписью «Терри Джонс» на седьмой странице на самом деле изображен Терри Гиллиам. Эйден наорал на Кэти, потому что в колледже его не научили признавать ошибки. Она заявила, что уходит. Он заявил, что ее никто не отпускает. А Пэтси расплакалась, потому что не выносит скандалов.