скачать книгу бесплатно
Совпадения подобны божествам: каждый хочет в них верить. Но я не все.
Очень медленно я приподнимаю одежды.
Выпадает единственное перышко. Полуночно-черное. Ворона – или вороны.
Мое сердце бешено колотится, точно так же, как тогда, когда он прижал меня к колоннаде. Мое предплечье горит от воспоминания о его хватке; мое ухо покалывает от легкого призрачного следа его слов.
Я знаю, что ты планируешь.
Я бросаю одежды обратно на землю и переступаю через них, направляясь к выходу.
Солнце еще не взошло, но большая часть лагеря Миазмы уже встала. Группы пехотинцев маршируют с командирами полков, в то время как слуги, носильщики и татуированные каторжники бегут на своих двоих, загружая сокровища и диковинки в фургоны, которые отправятся на юг вместе с нашей делегацией. Один каторжник роняет сундук, крышка с грохотом открывается, показывая море зеленого нефрита. Его надсмотрщик набрасывается на него с кнутом.
Опустив взгляд, я спешу в сторону бараков для заключенных. Миазма может осыпать Юг ценностями, но это далеко не подарки. Узрите наше богатство, хочет она сказать. Что бы у вас ни было, по вашему мнению, у империи этого еще больше. Она посылает сообщение, точно так же, как белые одежды были посланием от Ворона. Он будет следить за мной во время путешествия.
И сейчас он где-то тут, следит за мной.
Поэтому визит к Лотос сопряжен с риском. Но у меня нет выбора. Она названая сестра Жэнь. Если ее предоставить самой себе, она пропадет, как вчерашний прислужник. Когда я присаживаюсь на корточки за деревянными прутьями казармы, двадцать силачей, с которыми я отправилась в путь, заняты залечиванием синяков и рваных ран. Сама Лотос храпит в некотором отдалении от остальных. Когда один из пехотинцев Жэнь видит меня и начинает всхлипывать, желтые глаза Лотос распахиваются. Она смотрит на меня затуманенным взглядом. Сон проходит.
Она бросается к решетке.
Я падаю на пятую точку, что вызывает насмешки охранников. Надсмотрщики свирепо смотрят на них, и они замолкают как раз вовремя, чтобы услышать рев Лотос.
– Я сверну тебе шею!
В других казармах военнопленные начинают шевелиться.
– Молчать! – приказывает один из охранников.
Лотос ревет еще громче.
Я подползаю к ней.
– Замолчи, – шиплю я чуть слышно. – Я на твоей стороне. Снова рычание. – Лотос, послушай.
Я хватаюсь за решетку, и ее рот захлопывается – на моей левой руке. Ее клыки разрывают кожу. По моему запястью стекает горячая кровь.
Унижения, с которыми я смирилась.
– Лотос. – Я хватаюсь за другую перекладину здоровой рукой; должно быть, я в паре секунд от обморока. – Я. На. Твоей. Стороне.
Проходят две секунды. Мир начинает погружаться во тьму.
Наконец Лотос отпускает меня. Она выплевывает полный рот крови, давясь.
И поделом ей.
– Слушай внимательно. – Я могла бы заплакать, но у нас нет времени. – Борцовская яма – твой шанс. Миазма ценит таланты. Тебя не отпустят, но, если покажешь себя в яме, твои условия здесь улучшатся, будешь купаться в наградах.
– Лотос не нуждается в подачках.
– Ты, может, и нет, но вот они, – мой взгляд скользит к остальным людям Жэнь, – да. Они не переживут допросов, если только ты не сможешь их защитить.
– Защитить их, – повторяет Лотос про себя.
Я киваю.
– Они твои новые подчиненные. Обучай их так, как будто от этого зависит твоя жизнь, потому что так и будет. А теперь сверни мне шею.
– Что?
– Давай же, быстро. – Я ковыляю, подходя ближе к решетке. – Ты сказала, что сделаешь это. – По меньшей мере десять раз, начиная со вчерашнего вечера. – Так сдержи свое слово.
После минутного колебания она обхватывает руками мою шею и сжимает, как фермер шею курицы для супа. Звук, который вырывается из моего рта, совершенно не похож на «Помогите», но собирает вокруг меня караульных. Они отрывают Лотос от меня. Я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги и выхожу из казармы, давясь собственной слюной. Никто не заподозрит, что я навещала Лотос для ее же блага, после такого спектакля.
На этот раз тебе лучше последовать моим инструкциям, Лотос. Я не допущу, чтобы ее смерть омрачила мою стратегию. Я верну ее Жэнь, точно так же, как обеспечу этот союз.
Позже, в повозке, направляющейся к реке Сымин, я провожу осмотр своей руки. Кровотечение остановилось, но кровь запеклась на рукаве, и Ворон прищуривается, когда встречает меня на берегу.
– Одежды пришлись тебе не по вкусу? – кричит он мне, когда я подхожу по трапу к нашей джонке. К берегу подъезжают другие экипажи, люди высыпают из них наружу. Генералы, советники, морские офицеры – почти все важные лица едут с нами на Юг, все, кроме Миазмы, которая последует за нами с другой половиной флота через три дня. Как только они поднимаются на борт, носильщики убирают трапы.
Начинается веселье. Нам с Вороном предстоит делить джонку в течение следующих двух недель.
Он следует за мной не отрываясь, пока я иду по палубе.
– Значит, я просчитался. Я думал, белый – твой любимый цвет.
Настойчивый, надо отдать ему должное.
– Они были грязными.
– Но не в крови.
Я продвигаюсь вперед. Мы даже не отплыли, а экипаж Северного корабля, мимо которого я прохожу, уже вызывает приступ тошноты.
Ворон, однако, шагает по палубе с уверенностью южанина. Он присоединяется ко мне на корме, лениво опираясь на локоть.
– Ты смертельно бледна, и у тебя часто одышка. Теперь ты являешься с кровью на рукаве. Возможно, у тебя тоже чахотка?
Он стал бы первым, кого бы я заразила, будь это правдой. Но он ничего от меня не получит. Ни чахотки, ни смеха, ни слов. Просто молчание, которое я стараюсь сделать как можно более сухим, – думаю я, глядя на туманную реку впереди нас.
– Ладно, – вздыхает он, плюхнувшись обоими локтями на лакированный борт сампана[9 - Сампан (санпан, чампан, сампон или сампань) – собирательное название для различного вида дощатых плоскодонных лодок.] и скрестив запястья точно так же, как я. – Можешь и дальше молчать. Поскольку мы проведем обозримое будущее в компании друг друга, не могла бы ты хотя бы назвать мне свое имя?
С неба пикирует цапля и хватает когтями рыбу из воды. Я жду, пока хищник и жертва исчезнут в тумане, прежде чем ответить.
– Зефир.
– Твое настоящее имя.
– Это мое настоящее имя.
– Мне оно не нравится, – говорит Ворон.
Из его уст это звучит как от надувшего губки ребенка. Неприлично.
– Мне не нравится имя Ворон.
– Это подходящее прозвище. Признай это.
– Подходит, потому что это такая же ложь, как и ты? – Я поворачиваюсь, и Ворон повторяет за мной, ставя нас лицом к лицу. Я тыкаю пальцем ему в грудь. – Когда не кашляешь, ты больше похож на павлина.
– Прямо как и ты. – Он ловит мое протянутое запястье. – Может, мне называть тебя Павлин?
Его хватка ни теплая, ни холодная. Просто приятно сухая и поддразнивающая, как и его манеры. Он не произносит нараспев Павлин так, как это сделала бы Лотос, и он не похож на Облако, которая вообще никак ко мне не обращается. Зачем это ей или любому воину? Я не могу бороться. Не умею пить. Мы на одной стороне, но не из одного теста.
Ворон – наоборот. Мы понимаем друг друга благодаря роду деятельности. Наше излюбленное оружие – это слова и остроумие. Я отравила лошадей Жэнь, сбежала к Миазме, сотворила стратегию для империи, но именно сейчас – обмениваясь шуточками с врагом так, как если бы он был другом, – я чувствую, что вляпалась по уши.
Я высвобождаю руку и демонстративно вытираю ее о плащ.
– Тебе вообще не нужно меня как-то называть.
Джонки отходят от причала. Южный ветер надувает паруса. Пока мы скользим по водному пути, вокруг меня толпятся слуги, предлагая экстракт женьшеня и жемчужную эссенцию.
Я отмахиваюсь от них. Империя – мой враг. Ворон – мой враг. Каждый солдат на этих кораблях, каждый корабль в этом флоте, каждая стрела, копье и пика в оружейных складах под палубами принесут смерть лагерю Жэнь, если представится такая возможность.
Что ж, я не дам им такого шанса.
* * *
Большую часть первой недели я провожу, исследуя солдат на борту. Некоторые из них – коренные северяне, но многие родом с гор за пределами севера. Третьи – военнопленные павших главнокомандующих, освободившиеся после согласия сражаться за империю.
У них тоже есть вопросы ко мне. Некоторые хотят знать, действительно ли я предсказала наводнение, которое смыло пятую часть кавалерии Миазмы.
– Четвертую, – поправляю я. Другие спрашивают, могу ли я сочинить стихотворение за то время, которое требуется, чтобы пройти по палубе. Я сочиняю его за семь шагов. Ничто не выбивает меня из колеи, пока один корабельный матрос не останавливает меня по пути на нижнюю палубу на ужин.
– Ты и правда дезертировала от Жэнь?
Она молода, ее лицо полностью покрыто прыщами, а голос полон огня.
– Да, – говорю я, и в ее глазах вспыхивает презрение. Она думает, что я мерзавка, примкнувшая к Миазме.
Она так же наивна, как Лотос, Облако и все воины, которые не могут отличить битву от войны.
Трюм переоборудован и выглядит как дворец. Миазма не лгала, когда говорила, что в этом путешествии у меня будет все, чего я только могу пожелать. Каждый день приносит новые блюда и развлечения. Генералы, которые наконец-то оправились от морской болезни, поднимают тосты друг за друга, чтобы напиться. Слуги чувствуют себя более непринужденно в отсутствие Миазмы. Даже бледный, болезненный «Мастер Ворон» извлек выгоду из роскоши и веселья. Сегодня вечером он угождает просьбе морского офицера исполнить песню на цитре. Его привилегия. Лично Я бы не стала играть ради удовольствия других. Но я ловлю себя на том, что слушаю, как его мелодия проплывает сквозь хриплый смех. Чистая, как щебетание певчей птицы.
Невинная, как вопрос девушки.
Ты и правда дезертировала от Жэнь?
Я поднимаюсь из-за стола и ускользаю на один уровень выше – палубу.
Ночи становятся все более влажными – явный признак того, что мы приближаемся к месту назначения. Жара в моей каюте не дает мне уснуть даже после того, как я раздеваюсь до нижнего белья; и я лежу без сна, думая о Жэнь. Пока мы напиваемся и угощаемся уткой и охлажденными морскими гребешками, что ест она? Пока мы поем и танцуем, что делает она? Сжигает мертвых лошадей и смотрит на звезду Синь Бао в небе? Облако наверняка доложила ей о каждом моем слове и действии. Верит ли она своей названой сестре? Верит ли она в то, что я предательница?
Она поверит, если я безошибочно проверну стратегему.
Это все, чего я хочу. Все, что меня волнует.
Я переворачиваюсь на спину. Дощатый потолок над моей головой дрожит от кутежа наверху. Я не должна думать о Жэнь. Я закрываю глаза – и вижу ее. Свою сестру. Она в этом убогом фиолетовом жилете. В том, что когда-то был моим. Я выросла из него. Той зимой, после эпидемии брюшного тифа, он лежал в мусорной куче приюта вместе со всей нашей одеждой. К тому времени, когда я поймала Ку в обнимку с этим жилетом спустя целый сезон, не было никакого смысла впадать в ярость. Она осталась невредимой. В безопасности.
На ней был этот жилет в тот день, когда воины разграбили город, вызвав волну бегства мирных граждан, которая в конечном счете увлекла за собой и ее.
Родители, сестра, наставники – они первыми бросили меня. Но с Жэнь все иначе. Она не сестра ни по крови, ни по клятве, ни как-то иначе. Она моя леди, а я ее стратег. Я служу ей ради личной славы.
Я не потеряю ее.
Музыка наконец умолкает. Слышится шум и гам прибирающихся слуг, затем я слышу людей, нетвердой походкой расходящихся по своим кроватям.
Я поднимаюсь со своей.
Я крадусь из каюты и направляюсь в опустевший камбуз. Я сажусь за одну из цитр и играю, мои пальцы скользят вверх и вниз по струнам в глиссандо, с легкостью импровизируя. От мажора к минору, от минора к мажору. Подобно человеческому голосу, смеющемуся и плачущему одновременно.
Я снова слышу Мастера Яо.
Глупая девчонка! Соединись с музыкой! С помощью ци! Ци, из которой построена вселенная. Она придает энергию всему, включая музыку, если верить древним философам. Я не знаю. Я никогда не чувствовала того, что должна была.
Неправильно! Сыграй еще раз! Ты совсем не понимаешь!
Я играю громче, изгоняя из своей головы этот голос.
В камбуз входит кто-то еще, садится за другую цитру и тоже играет.
Я узнаю, кто это, лишь по музыке. Он отметит себе, что я не сплю в этот час. Он может даже догадаться о моих беспокойных мыслях и сообщить обо мне Миазме.
Уходи, пока он не прочувствовал твои слабые места.
Но его музыка удерживает меня на месте. Ворон может не доверять мне, но он также и не заблуждается во мне. Мы не разговаривали с того первого дня на палубе, и это не имеет значения.
Мы говорим сейчас.
* * *
Горны возвещают о нашем прибытии, когда мы плывем среди цветов лотоса. Корабельные матросы сбрасывают якоря; флот империи образует красную, блестящую, словно лакированную, полосу на речном пути.
В доках нас встречает кучка южных придворных, чтобы сопроводить в Шатер Найтингейла, где устраивает прием при дворе Цикада. Мирное население выстраивается вдоль белых известняковых улиц, мимо которых мы проезжаем. Дети, которые не знают ничего лучшего, визжат от восторга. Взрослые выглядят мрачнее, их глаза прикованы к флагам империи, которые мы несем.
Нас ведут по мосту, через сад и во двор. Евнух объявляет о нас, когда мы идем по центральной аллее; вокруг пестрят поля из советников, сидящих на подушках слева и справа.
В то время как лагерь Миазмы наполнен как молодежью, так и стариками, двор Цикады в основном состоит из стариков. Все они с седыми бакенбардами и препираются друг с другом, останавливаясь только для того, чтобы отметить наше присутствие, прежде чем продолжить. Атмосфера удушающая, и я не виню Цикаду, когда она не появляется. Ворон кашляет и пожимает плечами, когда я пристально смотрю на него. Я ничего не могу с этим поделать, говорят его глаза. Я болен. Затем он кашляет еще. Ближайшие к нам южные придворные отодвигаются в сторону.
