Украденный экстаз

– Боюсь, что больше не выдержу подобной скачки. Придется отказаться от такой скорости.

– Наверное, потому, что ты еще не привыкла. Ничего, приспособишься.

– Нет, Джед. Дело не только в этом. Тут еще кое-что. Я... я беременна.

На мгновение оба уставились на нее так, словно у нее выросла вторая голова. Она раздраженно попросила:

– Не могли бы вы устроить мне постель? Пожалуйста. Когда Джед деловито склонился над одеялом, чтобы выполнить ее просьбу, она добавила:

– Подложите мне что-нибудь под голову и под ноги, чтобы они были повыше, ладно?

Через несколько минут она уже лежала в очень удобной позе. И почувствовала себя много лучше. Чарли и Джед сидели у костра, то и дело поглядывая в ее сторону. Крайне озабоченный Чарли принес ей тарелку с подогретой фасолью и чашку кофе.

– Как вы? Не причинили себе вреда?

– Нет, Чарльз. Со мной все, слава Богу, в порядке. Думаю, мой организм просто сделал мне маленькое предупреждение. Доктор, которому мне приходилось помогать, когда я училась в школе, утверждал, что наше тело посылает нам своеобразные сигналы-предупреждения, и можно было бы избавиться от уймы проблем, если бы люди вовремя обращали внимание на такие сигналы. Именно это со мной и случилось. Мое тело предупредило меня. Я уже чувствую себя намного лучше. Но если вы не возражаете, то я сегодня полностью положусь на вас, а сама полежу, на всякий случай.

– Можете не волноваться, мисс Лина. Отдыхайте столько, сколько необходимо.

Она принялась за еду. В ее положении оказалось одно преимущество: организм так нуждался в питании, что даже кофе, приготовленный Чарли, она проглотила, словно это был ароматнейший напиток, а не темная бурда. Когда Лина отставила тарелку и чашку в сторону и наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки, к ней тут же подскочил Чарли. Он бережно заставил ее лечь на спину и сам снял с нее ботинки.

– Не стоит так волноваться из-за меня. Я и правда в порядке. Так что не надо ухаживать за мной, как за тяжелобольной. Хотя я вам очень благодарна.

– Мы тут с Джедом немного пораскинули мозгами... Она мысленно приготовилась к уговорам вернуться. Для таких обездоленных парней семья – самое важное в жизни. Как сладкая мечта для всякого бродяги. А она к тому же беременна.

– Держись, Лина!

– Мы считаем, что вам надо бы вернуться назад.

– Не согласна. И не вернусь.

– Это ребенок Хантера.

– Но и мой тоже. А у него, как я вам уже сообщила, пропало желание жениться на мне.

– Но он же не знает про ребенка. – Джед присел с другой стороны одеяла. – Он сразу передумает, как только узнает про ребенка.

– А я не желаю, чтобы он женился на мне только из-за того, что я беременна.

– Но если вы не выйдете замуж, то ребенок будет считаться бастардом.

– А вы, случайно, не заметили, что из себя представляет брак Слоуна Уолша?

– Но какое это имеет отношение к вашей истории?

– Ответьте сначала на мой вопрос, Чарльз.

– Ну-у, честно говоря, врагу не пожелаешь такого. Я редко видел подобное, однако они ведь не цапаются, стараются вести себя достойно. Правда, она отыгрывается на Молли. Ведь яд требует выхода, это ясно. Я бы уже давно выгнал эту злобную мегеру, она даже никакой работы по дому не делает, только командует да изводит всех придирками.

– Вот видите, а я совершенно не желаю, чтобы и мой брак превратился в такой же кошмар, – вставила она, когда оба уже открыли рот, чтобы еще что-то возразить. – Брак между мной и Хантером вполне может превратиться в подобную нервотрепку. Я понимаю, что он, конечно, не откажется от ребенка, но меня-то он больше знать не хочет. А решил жениться на Патриции Спотфорд. Представьте себе, как он разозлится, когда у него из-за меня вдруг все сорвется с любимой Патрицией. Уж лучше, по-моему, ребенку расти бастардом, чем жить в таком кошмарном доме.

– Но каждому ребенку нужен отец, – все еще хмурился Джед, и вдруг его лицо просияло. – Придумал! Один из нас может стать вашим мужем.

– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны, но хороший друг отнюдь не всегда становится хорошим супругом. Я знаю, что ребенок должен иметь двух родителей. Но так уж вышло, что отца у него не будет, так что обойдемся тем, что имеем. Что касается мужского влияния, то, возможно, друзья мужского пола вполне заменят его. У меня есть вы, есть ОМалли, его сыновья. Уйма хороших примеров, которым ребенок может подражать.

– Кхм-м, не думаю, что мы с Джедом достойны подражания.

– Глупости! Очень даже достойны. Вы не ангелы, но это даже к лучшему. Весьма утомительно постоянно общаться с совершенствами.

– А Хантеру вы не собираетесь сообщить хоть что-то?

– Не знаю. Об этом еще стоит подумать, Джед. Это зависит от очень многих вещей. От того, как все сложится у самого Хантера, да и у меня. Хватит времени чтобы принять решение. Сейчас я слишком зла на Хантера, чтобы решать что-то касающееся его.

Она подавила зевок. Ее тело настоятельно требовало отдыха, и ему было плевать на ту сумятицу, что царила в ее душе.

– Ладно, Джед, мы лучше оставим Лину в покое и дадим хорошенько отдохнуть. Это сейчас важнее всего. И мы с этого момента будем поспешать не торопясь, как говорится. Если что понадобится, то крикни нам.

– Спасибо вам. Вы очень добры ко мне, – пробормотала Лина и закрыла глаза.

Утром она словно заново родилась. Ничего не болело. Но убедить в этом Чарли и Джеда ей так и не удалось, поэтому целые полдня они тащились на такой скорости, какую мужчины сочли разумной для беременной. Лишь после передышки на обед Лина сумела доказать им, что способна ехать и быстрее. Просто несколько часов чересчур лихой скачки в первый день довели ее до изнеможения.

Дальше они поехали чуть веселее. Лина время от времени оглядывалась назад, ведь она оставила на ранчо свои разбитые мечты о счастье, оставила начинающуюся дружбу с любопытной девочкой. Лина надеялась, что Лори не отчается и не вернется вновь под крылышко своей безмозглой и злой матери.

Лори поняла, что случилось что-то страшное еще до того, как карета развернулась и остановилась перед домом. На веранде мгновенно появился отец и спросил, не знают ли они, где Лина, ей очень трудно было сохранить невозмутимость, но она спокойно вылезла из кареты и направилась в дом. И тут она услышала, что пропало три лошади и кое-какие припасы; не было на ранчо и Лины, которая исчезла не одна, а вместе с Чарли и Джедом. Все еще стараясь не выказывать охватившего ее отчаяния, девочка молча, с показным равнодушием поднялась в свою комнату. И тут, внимательно оглядевшись, она нашла записку, оставленную Линой.

«Мне очень жаль, что я вынуждена уехать, не попрощавшись. Сказать по правде, мне вообще очень жаль уезжать отсюда, стоит только подумать, что мы могли бы стать друзьями. По-моему, у нас все шло к этому. На случай, если в этот раз «мама ничего не скажет», знай, что уезжаю я потому, что Хантер любит Патрицию Спотфорд и собирается жениться на ней. Твоя мать показала мне письмо, которое Хантер написал ей, там он ей и сообщает обо всем этом. Как только я немного успокоюсь и приду в себя, то постараюсь написать тебе. Пожалуйста, не прекращай искать ответы на свои вопросы и старайся смотреть на мир собственными глазами.

С любовью, Лина».

Лори медленно опустилась на кровать. Она снова и снова перечитывала записку. И каждое слово заставляло ее вспоминать беседу матери с Патрицией Спотфорд. Во внезапном исчезновении Лины виноваты эти две опытные интриганки. Это их козни. Лори могла бы поклясться чем угодно.

Зажав записку в руке, Лори пробормотала:

– Я непременно продолжу искать ответы на свои вопросы, Лина. И когда Хантер вернется домой, они у меня уже будут!

– Будь оно все неладно! Как можно столько затягивать такое очевидное дело? – возмущался Хантер, проходя в салун вслед за Себастьяном и Оуэном.

– Вот за это адвокат и получает столько, сколько тебе и не снилось, – буркнул в ответ Себастьян.

Хантер мысленно проклинал все адвокатское племя, пока они искали свободные места в переполненном зале и Себастьян заказывал виски для всех. Хантеру казалось, что потрачено столько времени, а продвинулись всего ничего. После трех глотков он немного успокоился.

– Думаю, еще пару деньков, и дело передадут присяжным, – примирительно сказал Себастьян.

– Себастьян прав, Хантер. Этот адвокат уже использовал свой лимит, и больше ему ничего не удастся содрать с клиента, как бы он ни старался.

– Но я сказал Лине, что буду через месяц. Время прошло, а желанного результата все еще не видно.

– Тебе лучше послать ей телеграмму, почему ты задерживаешься. – Себастьян выложил на стол бумагу и кисет с табаком.

– Да я разорюсь, если начну объяснять, что тут происходит. По этим парням не скажешь, что они жаждали заполучить мерзавца.

– Теперь он в их руках. Так к чему спешить? Конечно, если бы ты не был так решительно настроен дождаться вынесения приговора, адвокату удалось бы еще потянуть. Вдруг бы ты уехал? Чем меньше свидетелей, тем лучше. Именно поэтому он вызывал тебя несколько раз и явно пытался дискредитировать. После этой игры в суде ряды свидетелей сильно поредели. Но все, конечно, изрядно затянулось и по другим причинам. Судья болел, и накопилась уйма дел. Но все равно Уоткинса повесят.

– Ты так уверен? Его адвокат умеет затыкать рты, всех заговорил до смерти.

– И рад бы, да куда деть правду? Ведь были же эти грабежи, убийства и насилия? Были. И наказание будет, как бы ни пыжился его адвокатишка.

– Ладно, слава Богу, что хоть парочку добрых дел сумели провернуть – очистили от всех обвинений наши с Линой имена, получили бумагу о прощении Джеда и Чарли. Вот парни порадуются. А ты, Себастьян, и сам мастак говорить. Кстати, этот адвокат задал тебе какой-то каверзный вопрос, я даже не совсем понял. В чем там дело? Что-то типа: «А что это федеральный служащий, офицер-юрист, потерял на суверенной территории Мексики?»

– Видишь ли, я взял отпуск за свой счет, когда отправился за Уоткинсом, и приступил к обязанностям сразу же по приезде в Литл-Крик. Действовал не по поручению правительства, а на свой страх и риск, как частное лицо, не только не поставив об этом в известность правительство, но и без его поддержки или одобрения. Но тут нет ничего противозаконного, чтобы раздуть международный скандал.

– Ух ты! Зря ты не стал адвокатом. У тебя здорово получается.

Себастьян улыбнулся краешком губ, закуривая.

– Он зря старался. Хотел представить поимку Уоткинса как чистую уголовщину. Надо было видеть при этом лица присяжных. Лично у них он не найдет сочувствия. Только попусту тратил время и энергию. Всем им, как и любому жителю земель вдоль мексиканской границы, до смерти надоело, что беглые преступники совершают свои черные дела здесь, а потом сматывают удочки в Мексику.

Опрокинув еще одну рюмку, Хантер встал из-за стола.

– Пойду-ка в гостиницу. – Оглядев шумный салун, он поморщился. – Что-то мне здесь не нравится. Пока.

Идя к гостинице, Хантер призывал себя к терпению. Осталось уже совсем немного. Конечно, то, что дело затянулось до бесконечности, бесило его. Но надо же довести до ума то, что задумал, – услышать, как негодяю Уоткинсу вынесут смертный приговор, убедиться, что с ним покончено.

Ему так не хватало Лины, он даже не думал, что будет так скучать по ней. Больше всего на свете он хотел вернуться на ранчо, жениться на Лине, начать новую жизнь. То, что Лина, как никто другой, сможет понять причину его задержки, мало утешало. От этого его постель не становится менее сиротливой.

Хантер с трудом вынес еще три последних дня, когда процесс наконец закончился. Адвокат Уоткинса завершил свою речь прошением о помиловании. Но суду присяжных, несмотря на всю ловкость и ораторский талант адвоката, понадобилось всего три часа, чтобы вынести вердикт: виновен по всем пунктам обвинения. Объявляя приговор, судья выразил сожаление, что человека нельзя повесить больше чем один раз. Ибо перед ним впервые сидел преступник, совершивший столько кровавых дел, каждое из которых каралось повешением.

Почувствовав, что у него гора свалилась с плеч, Хантер поспешил покинуть зал суда. Из суда выводили осужденного, он бился в руках полицейских, дико вращал бешено горящими глазами, а увидев его, захрипел:

– Ты заплатишь за это, Хантер! Дорого заплатишь!

– Через три дня тебе будет уже не до мести. Тебя повесят, Уоткинс.

– Я пока еще жив, запомни это, сукин сын!

– Уведите его отсюда, – рыкнул Себастьян, подошедший сзади.

Стража уволокла упиравшегося Уоткинса, который продолжал вопить:

– Тебе нигде не удастся спрятаться, Уолш! Из-под земли достану! Так и запомни! Ты и твоя сучка! Можете считать себя трупами!

Уоткинса давно уже увели, а Хантер все стоял и смотрел ему вслед.

– Есть ли шанс, что он удерет? И сможет выполнить хоть одну из своих угроз? – спросил, взглянув на Себастьяна.

– Не буду утверждать, что это абсолютно невозможно. Все возможно в этом мире. Но шансы у него мизерные.

– О небо! Я не выношу повешений, но, может быть...

– Успокойся. Езжай домой. Здесь останется Такмен. Он даст тебе знать, что и как. Езжай.

– А процесс Мартина тоже затянется?

– Начнется он меньше чем через час уже сегодня. Уверен, что он не продлится и до обеда.

– Тогда я останусь. – Хантер вернулся на свое место в зале суда.

Во время процесса Мартина они узнали много нового для себя. Хантер с облегчением увидел, что разоблачения стали сюрпризом не только для него самого, но и для Себастьяна. Оказывается, прежде чем приткнуться в малюсеньком городке, где выросла Лина, Мартин совершил целую серию преступлений в этих же местах. Собственно, в Клейвилле он скрывался от закона. Списка его преступлений больше чем хватало на повешение.

Увидев, что его защищает тот же адвокат, который так старался ради Уоткинса, Хантер разволновался. Но то ли тот понял, что зря теряет время, то ли уже растратил свой пыл с Уоткинсом, но только работал он уже не с таким усердием и не стремился искусственно затянуть дело. Менее чем за четыре часа дело Мартина расследовали, полностью доказали вину и вынесли приговор: повесить рядом с Уоткинсом.

Мартин ничего не кричал, проходя мимо Хантера. Он только смотрел на него горящими ненавидящими глазами, в которых читался весь перечень проклятий Уоткинса.

После суда все трое, Оуэн, Себастьян и Хантер, отправились в салун. Именно здесь за стопкой виски Оуэн и нарушил воцарившееся за столом молчание:

– Больше нам незачем здесь оставаться, Хантер. Все свершилось.

– Знаю. И все же у меня нет чувства легкости, освобождения. Вы понимаете меня?

– Угу, такого, чтобы хотелось задрать ноги на стол или отмочить еще что-нибудь более идиотское.

– На секунду оно возникло, когда судья прочел приговор Уоткинсу, но почему-то быстро улетучилось.

– Ты зря так близко к сердцу принимаешь мстительный бред этого подонка. Что еще ему осталось?

– Я все понимаю, Себастьян. И сам пытался утешиться такими же соображениями, но только ничего не выходит. Наверное, я успокоюсь лишь тогда, когда буду знать, что этот головорез покоится в могиле под толстым слоем земли.

– Неужто собираешься остаться на казнь?

– Не для того, чтобы насладиться зрелищем. Хочу увериться, что эта тварь мертва.

– Но послушай, Хантер, у него очень мало шансов сбежать именно теперь, когда его охраняют в камере смертников.

– Ты сам говорил, что нет ничего невозможного.

– Верно, я и не отказываюсь от своих слов. Но подумай, где разумнее находиться, если все же свершится чудо и он сбежит?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что ты можешь оказаться и позади него, пытаясь догнать его на пути к Лине, но можешь оказаться и перед ним как щит на пути к Лине. Так что скажешь?

Решительное выражение на лице Хантера было красноречивее слов.

– Когда мы выезжаем? – Себастьян встал из-за стола, взял шляпу и небрежно надвинул ее на лоб.

– На рассвете. – Хантер нахмурился. – Стоп! Мы? Ты тоже решил ехать с нами?

– Я, кажется, приглашен на свадьбу. Или ты передумал?

– Приглашен, приглашен. Я просто подумал, что ты уже вернулся на работу. Ты же сам сказал, что восстановился.

– Так оно и есть. Я получил отпуск.

– Отпуск? Ну и начальство у тебя! Ты же целый год бездельничал.

– Пошел к черту! Я работал весь этот год как каторжный. Просто они не такие неблагодарные, как ты, вот и решили, что я заслужил небольшой отдых. – Он ухмыльнулся, когда Хантер и Оуэн расхохотались. – Кстати, мое новое место работы расположено неподалеку от ваших мест, поэтому я сразу и согласился на приглашение.

– Отлично. – Затем, вспомнив разговор о Лине в первую ночь поездки на процесс, Хантер спросил: – А ты действительно что-то такое думал?

Себастьян усмехнулся:

– Я не такой идиот, чтобы прыгать через забор, не удостоверившись, смогу ли это сделать. А этот забор оказался непреодолимым. Вот я и смирился. Но разве можно удержаться и не заглянуть мимоходом? Вдруг заборчик стал на планку-другую ниже? Спокойной ночи, парни.

– Отличный мужик, – пробормотал Оуэн после того, как Себастьян ушел.

– Я и сам обрадовался, когда он решил поехать с нами.

– Э-э, Хантер, ты действительно думаешь, что Уоткинсу удастся удрать? Ведь это же не хибара какая-нибудь, а тюрьма в большом городе, и охраны здесь хватает.

– Да знаю я все это, сам все не раз в голове прокручивал, пытаясь убедить себя. И все же придерживаюсь того мнения, что и Себастьян. Нельзя считать невозможным то, чего еще никто не делал. Так что пока эта гадина не окажется в шести футах под землей, покоя мне не видать.

Мартин переместился, и цепи на его ногах зазвенели.

– Ну и адвоката ты нам нанял! Дерьмо болтливое! Никакого толку от него!

– Хватит ныть, Честер. – Уоткинс прислонился к каменной стене и устроил руки в наручниках на согнутых коленях.

– Что ж, прикажешь радоваться виселице? Ты говорил, что он лучший, кого только можно нанять за деньги.

– А он такой и есть в отработал деньги сполна.

– Угу, добился для нас виселицы? – простонал Честер.

– Нет, идиот чертов! Он употребил все возможные трюки во время процесса, в этом ему не откажешь, но – ты и сам это понимаешь – никто не смог бы спасти нас от виселицы. Не с нашим славным прошлым... – Уоткинс понизил голос до шепота, так что его подельнику пришлось склониться пониже и напрячь слух: – Он играл по правилам и проиграл. А теперь разыграет финал, но уже не так, как привыкли эти законники. Поверь, ни ты, ни я не задрыгаем ногами на веревке, чего ждут не дождутся местные ублюдки.

Оглядев толстые, словно в средневековой крепости, стены, Мартин нахмурился.

– Разве отсюда убежишь?

– Стоит заставить работать мозги, и любые стены перестают быть неприступными.

– А если удастся выбраться отсюда, то отправимся в Мексику?

– Да, только не сразу. Сначала мне нужно позаботиться сое о чем. Кое с кем рассчитаться.

– С Хантером и его маленькой сучкой?

– Ни один человек не смеет обмануть меня и остаться безнаказанным. Когда я доберусь до них, они будут мечтать о смерти как о счастливом избавлении.

– Ладно. Но только перед тем, как прикончишь эту дрянь, отдай ее мне ненадолго. Мне это чуть не удалось в Клейвилле, да Хантер уволок ее. Так что за ней должок.

– Дойдет очередь и до тебя. Но только после меня. Она мне тоже задолжала.

– Нам могут понадобиться несколько парней и оружие. Хантер так легко не сдастся.

– Все это уже ждет нас. Мы разберемся с Хантером Уолшем и мисс Линой Саммерс, а затем поедем в мое имение в Мексике. А оттуда я устрою такое кровопускание местным ублюдкам, что они тысячу раз пожалеют, что связались со мной. Я им так отомщу, что чертям в аду жарко станет.

Глава 15

Замерев на лошади при виде ранчо, Хантер улыбнулся своим попутчикам:

– Скажу по чести, не видел местечка лучше этого! Себастьян поерзал в седле.

– Да, местечко приятное, но если честно, то мне сейчас подойдет любое с крышей над головой и мягкой постелью.

– И ванной, – мечтательно добавил Оуэн, но его компаньоны уже ничего не ответили, поскольку, пришпорив лошадей, уже рванулись вперед.

Хантер сразу почувствовал недоброе, едва подъехал к дому. Слишком много людей толклось перед крыльцом – это было необычно. Их место в эту пору на полях. И все были вооружены. Лицо отца оставалось угрюмым и хмурым даже после того, как он поздоровался с гостями и пригласил их в гостиную. Хозяин ранчо велел принести бренди. Хантера кольнуло нехорошее предчувствие: новости предполагались самые убнйственные, если их нужно подкреплять спиртным.

– Вижу, у вас тут что-то случилось, – решительно начал он.

– Пока еще ничего страшного не случилось, но вполне может, – вздохнул Слоун. – Уоткинсу и Мартину удалось сбежать. Такмен тут же прислал нам телеграмму, чтобы мы были наготове. Есть предположение, что они сразу же направятся сюда.

Себастьян выругался:

– Вот тебе и мизерный шанс.

– Где Лина? – тут же спросил Хантер, которого охватила тревога – ведь она до сих пор не вышла встретить его.

– Ее здесь нет, сынок.

– Заметив выражение ужаса на лице Хантера, Слоун поспешно добавил:

– Уоткинс не имеет к этому никакого отношения. Она уехала внезапно... никому ничего не сказав. А с ней ускакали те двое парней – Джед и Чарли. Они прихватили с собой лошадей и припасы в дорогу.

– Не понимаю. Я ничего не понимаю, – пробормотал Хантер. В его испуганном мозгу мгновенно возникло подозрение, и он взглянул на мать, которая тихонько сидела чуть в стороне от мужчин. – Может быть, ты, мама, знаешь больше? Потому что приложила к этому руки?

– Признаюсь честно, я была не в восторге от твоего выбора, но в том, что она вдруг собрала свои вещи и исчезла, моей вины нет. Наверное, она передумала выходить за тебя замуж.

– Нет, это ты, мама, заставила ее переменить мнение. – Лори вдруг возникла в центре комнаты, наслаждаясь всеобщим удивлением, которое вызвали ее неожиданное появление и ее слова.

– Пора бы тебе прекратить эти игры в прятки, детка, – буркнул Слоун. – Перепугаешь не того, кого следует, и заработаешь пулю в живот. Сейчас все на нервах.

– Извини, папа. Это уже вошло в привычку.

– Что ты сказала, Лори? Что мать заставила ее передумать? – переспросил Хантер.

– Девочка хочет напомнить, что я не выказала особой радости, когда ты привез ее сюда. Но, Лори, доченька, вряд ли это могло заставить ее сбежать. Да и здесь абсолютно все постарались заверить ее, что мое мнение не имеет совершенно никакого значения.

– Твоя доченька, мама, имеет в виду гораздо большее, – повторила Лори и вытащила из кармана своей юбки три клочка бумаги. Она протянула самый большой из них Хантеру. – Мама подсунула Лине вот это.

Лори внимательно наблюдала за лицом матери, пока Хантер читал письмо. В глазах Лорейн мелькнул панический ужас, но опыт завзятой интриганки позволил ей быстро справиться с собой. И красивые черты лица снова разгладились.

– Что это еще за чертовщина? – спросил Слоун.

– Письмо, которое я написал Патриции Спотфорд как раз перед тем, как она вышла замуж. Помнишь? Я был тогда таким безмозглым олухом, что думал, будто люблю ее. Просил ее тогда подождать, пока я разберусь с неприятной историей из-за девчонки Каттеров.

– Ах это... Конечно, помню. Это та, которая пыталась убедить всех, что отцом ее ребенка являешься ты. А оказалось, что тут наследил Саймон Тэйлор. Запугал бедняжку и велел ей ткнуть пальцем в тебя, ведь сам он к тому времени подыскал себе лучшую партию. Невесту с солидным приданым. А у Каттеров отродясь не водилось лишнего цента.

– Но это все такая древняя история. Как и письмо. Какое это имеет отношение к Лине? Она же должна была понять, что письму много лет.

– Каким же это образом, Хантер? – Лори указала пальчиком на начало письма. – Если ты тогда и написал вверху дату, то сейчас-то ее здесь нет. Посмотри лучше.

Лорейн спокойно встретила взгляды мужчин, которые как по команде уставились на нее.

– Понятия не имею, о чем болтает эта девчонка.

– Тогда как это письмо оказалось здесь? – Хантер скомкал бумагу в кулаке и сердито бросил его матери.

– Возможно, Патриция решилась на невинный обман. Она ведь теперь вдова. Ей, бедняжке, снова нужен муж.

Лорейн повернулась к дочери и окинула ту грустным, оскорбленным взглядом.

– Что я сделала, дитя, чтобы заслужить эти оскорбительные намеки и гнусную ложь?

– Я-то никого не обманываю. А вот ты, мама, лжешь. Я не сразу догадалась, как часто ты это делаешь и как легко тебе это дается. Мне очень жаль, но я не позволю, чтобы твои козни причинили вред Лине и Хантеру.

Лори протянула Хантеру два письма.

– Эти письма написаны Линой. Одно – для меня, одно – для мамы. Ты только прочти, что она пишет, и сразу поймешь, кто из нас говорит правду. Мама и Патриция вместе задумали этот трюк. Если бы они не уволокли меня в город в тот проклятый день, мне бы удалось уговорить Лину не покидать ранчо.