Кайдзю-хоррор. Из России с ужасами

15.

Юля Миронова – мать Марины и супруга капитана полиции – отложила бесполезный телефон. Ни единой чёрточки в углу экрана. На столе ждали ужина рыбник и оленья вырезка. Бубнил холодильник, стекала в раковину тёплая вода. За стеной лаял, не замолкая, той-терьер.

– Где же вы? – прошептала Юля.

Она не верила в реальность великана, о котором судачили соседи, но тревога распирала грудь. Сам факт, что подъездные бабки сплетничают о великанах, вселял безотчётный страх.

– Да заткнись ты! – крикнула Юля. И Тина внезапно заткнулась. Свалилась набок замертво: крошечное сердечко той-терьера не выдержало напряжения.

– Спасибо, – сказала Юля, полагая, что собака в гостиной просто утомилась гавкать. Что-то тёмное мелькнуло за окном…

Стекло лопнуло, и осколки забрызгали Юлю. Нечто гладкое, извивающееся, вторглось в квартиру, схватило женщину и выдернуло из кухни. Замельтешило: белый холодильник, белый пластик оконной рамы, белые снежинки. Юля повисла в метели, в десяти метрах от земли, и увидела свой дом снаружи и своё окно. Холод резал голые икры, ветер рвал волосы. Бесконечное щупальце, оснащённое пастью и зубами, удерживало Юлю в воздухе, а другие щупальца атаковали высотку. Они били прицельно в горящие окна и вынимали жильцов, как маленькая Марина вынимала шоколадные конфеты из рождественского календаря. Выскребали кричащих людей и поднимали в небо.

Юля подставила лицо ледяному ветру, воздела вверх руки. Она не чувствовала боли, и это было странно, учитывая, что обе кисти отсутствовали, предплечья заканчивались обрубками, а щупальце уже принялось за ноги.

Юля Миронова умерла в воздухе. Кровь капала на снег, выжигая красные проталины.

Когда окна взорвались, и щупальце утянуло во тьму Толика Козлова, его жена Катя запудривала синяк. Грохотал телевизор, по «Матч-ТВ» транслировали футбол, и Катя не сразу услышала шум. Но увидев разбитое окно, Толика в трусах, парящего снаружи, ползущего по ковру питона, Катя кинулась бежать. Толик всегда запирал квартиру на четыре замка, и неглупая Катя смекнула, что не успеет справиться с ними. Она ввалилась в ванную, хлопнула дверью, защёлкнула шпингалет. Здесь она частенько пряталась от пьяного мужа, но ни разу не пряталась от удава.

– Оно убило Толика? – Катя посмотрела в зеркало, облизнула губы. – Оно убило Толика!

По телу растеклось тепло. Катя прикрыла веки. Она была счастлива десять секунд, пока дверное полотно не разлетелось в щепки, пока щупальце не вцепилось в череп Кати и не оторвало ей голову.

На холме, над пятиэтажками, глаз циклопа загорелся жёлтым светом. Жгуты растягивались на километры и опоясывали посёлок, оба района, Рыбозавод и Центральный, проникали в дома. Щупальце прошло через квартиру, сожрав пенсионерку, вышибло входную дверь, проползло вниз по семи этажам, выскользнуло из подъезда и нырнуло в соседний магазин. Вопли продавщицы потонули в вое ветра и противоугонных сигнализаций.

По проспекту пробежали человек десять, щупальца лениво следовали за ними, чуть касаясь сугробов. Воспитательница из детского сада «Морозко» упала на снег и сжалась клубочком. Ей часто снилось, что она умеет летать. В тот вечер сны сбылись.

Сержант Богачёв, посланный искать япошку, жал на газ, автомобиль нёсся по обезумевшим улицам. Люди в панике кидались под колёса. Пару раз сержант кого-то сбивал, машина подскакивала на мясе и костях, но Богачёв даже не обернулся.

– Господи, Господи, Господи, – повторял он.

Над зданием главпочтамта болтались люди, словно марионетки на ниточках, только ниточки были живыми… и голодными. В облаках змеились толстые тёмные вены.

Почва ушла из-под колёс, мир накренился в лобовом стекле. Богачёв хлюпнул носом. Щупальца схватили автомобиль и поднимали его в воздух. Выше, выше, выше…

Высосав водителя – как устрицу из раковины – жгуты отшвырнули «УАЗ». Автомобиль грохнулся о фасад здания на уровне пятого этажа и рухнул на тротуар грудой металлолома. Шина, отскочив, сломала позвоночник бегущему мальчишке.

Всё только начиналось.

16.

Они бежали по туннелю, расчищенному снегоуборочными машинами. Полутораметровые сугробы образовывали ущелье. Ветер резал лицо и норовил кристаллизировать лёгкие. Тимур заткнул рот шарфом.

Какое-то время за ними бежал хвостом десятиклассник Коля Исаёнков, но обернувшись у пекарни, Тимур обнаружил позади только гулкую темноту.

– Не могу больше, – сказала Марина, задыхаясь.

– Можешь! – сказал Тимур.

Он держал её за руку и думал, что, если бы не Марина, сам лишился бы сил. Сел бы на снег и разрыдался.

С чёрных небес на дом, где жила Марина, спускались кровожадные лианы, прошивали здание насквозь. Тимуру вспомнились игровые автоматы, краны-хватайки, вынимающие мягкие игрушки из резервуаров. Дом был ловушкой, и Тимур пихнул Марину вправо. Они сменили маршрут.

– Мамочка! – Марина спотыкалась, оглядываясь. – Тина!

«Всё будет хорошо, – заклинал себя Тимур. – Приедет армия, нас эвакуируют!».

«С чего ты взял, – каркнул внутренний голос, – что в других городах не происходит то же самое?».

Тимур представил огра, стоящего на Красной площади.

Метель атаковала Койск. Исполин, не сдвинувшись с места, уничтожал посёлок. Вокруг фонарных мачт кружились гадостные тени.

Тимур и Марина пролезли под законсервированной семиэтажкой. Между сваями насыпало снега, и пришлось разгребать его, чтобы выйти на соседнюю улицу, к «Дому быта» и магазину, где продавали под запись оленину, свежую горбушу и омуль, куриные яйца втридорога и магниты с белыми медведями для туристов. В зарешёченных окнах «Северянки» мелькнул чей-то силуэт.

Тимур поволок безвольную Марину по ступенькам. Заколотил кулаками по металлическим дверям.

«Открыто», – врала вывеска.

– Тимка! – взвизгнула Марина.

Из-за залепленного снегом здания медленно и величественно выплыло щупальце. Словно голова диплодока на длинной шее.

– Помогите! – закричал Тимур.

Свет в окнах погас.

– Сволочи! – Тимур пнул по металлу ногой и встряхнул Марину, испугавшись, что она потеряет сознание. – Сюда!

Он потащил её прочь, в метель. Спустя вечность, уложившуюся в пять минут, они оказались на проспекте Полярников. Тимур нашарил в кармане ключ, выставил перед собой, как волшебную палочку, как защитный амулет. На площади не было ни души.

«Неужели оно убило всех?».

«Сколько времени понадобится едоку с полусотней рук, чтобы нанизать на полсотни вилок пятьсот горошинок?».

Ключ поскрежетал о стальную планку и провалился в замочную скважину. Дверь открылась, впуская. Тимур заперся и клацнул выключателем. Чучело медведя безразлично посмотрело на школьников. Манекен в национальном костюме нганасан выгулял по паркету тень.

– Моя мама… – Марина всхлипнула.

– Тише! – Тимур буравил взглядом дверь. Кожей ощущал, как что-то идёт из метели, по проспекту, по площади… – Пошли!

Он не стал включать в главном зале свет. Лампы в вестибюле хватало, да и за четыре года он наизусть выучил расположение предметов. В полумраке проступали очертания печки-камелька, резных саней, сёдел кочевников. Под стеклом хранились ритуальные кубки, стрелы и луки, черепа бизонов. Стены украшали картинки динозавров, мамонтов, ископаемых носорогов.

Треск дерева застал беглецов возле чума. Макет традиционного тюркского жилища папа Тимура изготовил собственноручно. Конической формы, двухметровый, покрытый нюком, то есть, оленьими шкурами, чум мог приютить двоих подростков. Тимур впихнул Марину в его нутро, юркнул следом и успел сказать: «Молчи!».

Входная дверь распахнулась.

Тимур обнял Марину и прижал ладонь к её губам, запечатав крик. Смотрел в её расширившиеся голубые глаза. Зубы Тимура стучали; он стиснул челюсть и скосил глаза.

Сквозь отверстия в пологе он видел дверной проём. Уголок, посвящённый сталинским лагерям: фотографии, арестантская роба, колючая проволока, список репрессированных и реабилитированных жителей района.

Щупальце бесшумно вползло в зал.

Но оно совсем не походило на щупальце, скорее на рептилию. На огромного удава. Его… туловище?.. было гладким и розовым, как кожа младенца, толщиной с два пожарных гидранта. Уплотнение на конце оказалось мордой. Более тёмное, шишковатое, твёрже камня… способное пробить кирпич и разрушить центр сотовой связи.

«Зажмурься», – мысленно попросил Тимур Марину. Он слышал, как бьётся её сердце. Его собственное сердце самоубийственно прыгало в грудной клетке.

Чудище медленно втекало в музей, растягивалось резиной. Тимур не заметил ни глаз, ни ноздрей. Только пасть. Бронированная голова каймана венчала омерзительно-розовое туловище.

Тимур любил старое кино. Он подумал о пластилиновых спецэффектах Рэя Харрихаузена.

Как подобное может существовать? Пусть даже где-нибудь в загробном мире, в мире мёртвых, как?

Слеза капнула на кисть Тимура. Он посылал Марине телепатические сигналы, увещевал. Снаружи выл ветер.

«Рептилия» остановилась в четырёх метрах от чума.

Из ненадёжного убежища (из ловушки!) Тимур смотрел, не мигая, как «рептилия» раскрыла пасть, набитую острыми зубами. Сотня кинжалов, чтобы рвать плоть и дробить кости. В пасти запросто уместился бы телёнок.

Тимур, хоть и был смертельно напуган, задался вопросом: как оно устроено? Каким образом оно ищет добычу? Внутри щупальца – пищевод? Желудок? Есть ли у него мозг? Это – просто конечность огра или самостоятельное, мыслящее существо? Возможно, исполин – придаток жгутов, а не наоборот?

«Кайман» застыл у модели могильного лабаза селькупов.

Тимур подумал запоздало о пожарном щите в вестибюле. Он мог бы взять топор и проверить на прочность «шею» твари. «Башка» кажется пуленепробиваемой, но «шея»…

В груди Тимура образовалась бездна, и туда обречённо грохнулось его сердце.

Зубчатая пасть повернулась к чуму.

Увидела. Услышала. Почуяла.

Марина замычала в ладонь.

Раздался громкий хлопок.

Розовая плоть в полуметре от бугристой «головы» взорвалась ошмётками шкуры. Жижа цвета клубничного йогурта хлынула на паркет. Чудище взлетело до потолка и шлёпнулось об пол. Стремительно дёрнулось назад… и ушло из музея. Будто фильм (страшный абсурдный фильм) прокрутили в обратную сторону.

За лоскутьями оленьей шкуры возник человек с карабином и походным рюкзаком. Потрясённый Тимур узнал Китайца.

– Дядь Петь!

Тимур убрал руку, а Марина гортанно закричала. Выпустила на волю томившийся внутри ужас.

– Цыц, малая. – Китаец прошагал к стенду. За стеклом лежал шаманский бубен долган. В отверстия, прорезанные по окружности обруча, были нанизаны металлические пластины. В центре кожаной мембраны виднелось изображение двухголовой птицы.

– Как вы нас нашли? – спросил Тимур, не веря, что они пока живы.

– Я не вас искал, – Китаец рубанул прикладом по стеклу. Марина закрыла ладонями уши. – Я это искал. – Китаец отряхнул бубен от осколков и сунул в рюкзак.

17.

Получив от капитана боевое оружие, Купчик (последний сержант в Койске, но он об этом не знал) почувствовал себя лучше. Почувствовал себя настоящим полицейским, а не тем, который только разнимает пьяниц и гоняет по тундре медвежат. Он посмотрел на Сафронову украдкой, подумав, что возраст – не помеха, если люди любят друг друга.

У Сафроновой было родимое пятнышко на шее в форме груши. Купчик решил во чтобы то ни стало проверить, какое оно на вкус.

Капитан передал Латынину ракетницу и щёлкнул затвором Макарова.

«Как в боевиках», – подумал Купчик.

– Держимся вместе, – сказал Миронов.

«Как в боевиках…».

– Вот именно, вместе, – сказала Сафронова. – Я пойду с вами.

– Ольга Анатольевна…

– Я единственный медик в посёлке, не забывайте. Кому-то может понадобиться моя помощь.

Снаружи снова загрохотало. Миронов кивнул.

– Хорошо. Ведьма под замком?

– Так точно, – сказал Купчик.

– С Богом.

Они вышли в приёмную гуськом. Капитан открыл дверь, вторую. Купчик положил руку на напряжённое плечо Сафроновой.

– Ольга Анатольевна… Оля…. Можно я вас Олей буду называть?

– Чего уж тут, – сказала врачиха.

– Вы, Оля, не бойтесь. С вами ничего не случится, обещаю. Я буду рядом. Всегда.

Она посмотрела на сержанта мельком и коротко, дежурно, улыбнулась.

– Я клянусь, – сказал Купчик в спину Сафроновой.

Все четверо выскочили за порог.

На улице Партизанской бесновалась стихия. И что-то ещё. Поперёк дороги стояла брошенная водовозка, кабина распахнута, водитель пропал. Из-за электростанции тянуло едким дымом.

Купчик сбавил шаг.

Это пришло сверху, розовое и извивающееся. Сержант не заметил тела, только бесконечную шею и голову. Зубастая пасть сомкнулась на черепе Латынина. Директор музея задёргался в припадке и выпустил под ноги сигнальную ракету. Ракета запрыгала по снегу, оставляя искрящийся хвост. В красном пламени второй длинношеий монстр схватил Сафронову, выдрал из валенок и унёс в небеса. Капитана накрыла тень, он упал и пополз к машине.

Купчик, хлопая ртом, таращился на валенки Сафроновой. Чудовищам потребовалось полминуты, чтобы расправиться с отрядом. Подвижные канаты шевелились в метели, как водоросли в воде. Купчик попятился в вестибюль РОВД и заперся. Вытер рукавом лицо.

Мысли путались.

Сержант недоверчиво икнул. Поковылял по коридору, шаркая подошвами и озираясь. Ключи выскальзывали на пол из дрожащих рук.

Входная дверь слетела с петель, когда он вошёл в кабинет.

Купчик повернул ключ в замке, постоял, прислонившись лбом к дверному полотну. Вынул пистолет и снял с предохранителя, затем повернулся.

Японская туристка – Фуми – смотрела на него ничего не выражающим взглядом.

– Хау ар ю? – спросил Купчик и трижды выстрелил в голову Фуми. Кровь и мозги забрызгали календарь с милыми мышками в цилиндрах. Фуми завалилась на бок вместе со стулом.

Что-то ткнулось в дверь. Заскрежетали, выгибаясь, ригели.

Сержант Купчик неумело, на всякий пожарный, перекрестился, сунул в рот ствол и спустил курок.

18.

Фигурки выскочили из-за бетонного оголовка вентиляции. Миронов резко свернул к обочине, «УАЗ» занесло, колёса взметнули полотнища снега.

«Господи, пусть это будет Марина».

Это была Марина. И сын Латынина. И Петька Китаец с карабином.

Миронов притиснул к себе дочь, усеял поцелуями ледяные щёки. Как мешок, закинул Марину в салон.

– Давайте быстрее.

– Где мой папа? – Миронов перехватил взгляд Тимура. Тот всё понял без слов.

– Поехали, – сказал Миронов, лязгая дверцами.

Автомобиль вырулил на дорогу. Марина сидела рядом, Китаец и Тимур – сзади. Осиротевший мальчик крепко зажмурился.

«УАЗ» ехал по пустым улицам, в тени мёртвых домов. Вихри скользили по площадкам, словно призраки обживались на новом месте. На мачтах, в световых коконах, роились снежинки.

Марина рассказала сбивчиво, что «небесные змеи» вырастают из великана. Описала, вздрагивая, как щупальца утаскивали людей, как они с Тимуром прятались в музее, и как Китаец подстрелил чудовище и спас им жизнь.

– Спасибо. – Миронов посмотрел в зеркало. Долган, трезвый, задумчивый, кивнул.

– Это эскё, – сказал он, сжимая цевьё винтовки. – Эскё приходили в полярную ночь и убивали всех. Здесь камни нельзя было трогать: аньыбэйэгэркэлиэгэ – великий грех будет. Камни, лёд, всё принадлежало эскё.

– А их, – спросила Марина, оглядываясь на Китайца, – можно убить?

– Только прогнать. Если сильный шаман и добрые духи.

В фильмах про Годзиллу были истребители и танки.

«УАЗ» протарахтел под газопроводом. Миронов погладил дочь по волосам.

– Мы заберём твою маму и уедем.

– Мамы больше нет, – сказала Марина тихо.

– Там никого больше нет, – подтвердил Китаец.

– Я должен проверить.

Показался дом, в котором Мироновы прожили десять лет. Кровожадные лианы исчезли. Впрочем, из-за метели утверждать было сложно. Отсутствие чудовищ и горящие прямоугольники окон внушали фальшивую надежду. Подъехав ближе, Миронов различил, что каждое третье окно выбито. У занесённой снегом песочницы сами по себе раскачивались качели.

Капитан припарковался возле подъезда, достал пистолет.

– Сидите здесь. Петя, за главного.

Китаец мрачно кивнул. Миронов посеменил к крыльцу.

В подъезде царила гробовая тишина. Жильцов защитило бы бомбоубежище, но в Койске не было даже подвалов. Слишком твёрдая почва. Проклятая Богом земля.

«Приготовься к худшему, – сказал внутренний голос, звучащий, как голос Юли. – С вероятностью в девяносто процентов я уже мертва».

Дверь повиновалась ключу – такой знакомый щелчок.

«Мне всё приснилось, нет никаких монстров, сейчас навстречу выбежит Тина, и Юля выйдет в шёлковом халатике».

Сквозняк уничтожил робкий лучик надежды. Из кухни дул ветер. Подоконник завалило снегом, на полу блестели осколки. Кайдзю вытащил его жену в окно.

При виде пирога на столе Миронов разрыдался. Он рычал и бил кулаком по холодильнику. Хотелось поехать в РОВД и пинать труп японской суки. Миронов не сомневался, что та мертва; видел, как отросток заползает в отделение.

«Разве ты не поступил бы так же, как эта женщина? – спросил голос Юли в голове. – Не пожертвовал бы Токио ради меня?».

С кончика носа сорвалась слеза.

– Всей Японией, – прошептал Миронов.

Нахлынули воспоминания. Как они познакомились с Юлей на вечеринке (она сказала подружке: «Ваш мент такой маньячный»). Как родилась Маринка. Как позавчера лепили пельмени и выставили поднос за окно, а какая-то залётная птица поклевала сырое тесто.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.