скачать книгу бесплатно
– Я.
– А куда девался отец Гидеона?
– Охрана выпроводила его из здания.
– Он был пьян?
– Пьян. Ничего не соображал. Ваш отец отвез его домой.
– Мой отец?
– Преподобный Блэк провел здесь бо?льшую часть дня и половину ночи. От мальчика практически не отходил. Странно, что вы с ним разминулись.
– Я рада, что он смог помочь.
– Это очень щедрой души человек.
Элизабет вручила медсестре визитку.
– Если мистер Стрэндж опять создаст какие-то проблемы, звоните. Для полиции это слишком несерьезный объект, а вот отцу может создать проблемы, с которыми тот вовсе не обязан разбираться.
В глазах медсестры читался вопрос, но Элизабет только отмахнулась.
– Это грустная история. И очень старая.
* * *
Элизабет провела с Гидеоном еще двадцать минут, а потом, когда солнце проклюнулось сквозь кроны деревьев, поехала домой. Приняла душ, переоделась, опять подумывая о пустыне. А к девяти утра была уже в самом сердце исторической части города – крутила по тенистым переулкам, пока не оказалась на улице, на которой в столетнем особняке, возвышающемся над садиками, живыми изгородями и чугунными оградами, жила Ченнинг.
Отец девушки встретил Элизабет в дверях.
– Детектив Блэк… Вот уж не ждали.
Ему было хорошо за пятьдесят – симпатичный, подтянутый мужчина в джинсах, рубашке-поло и туфлях-лоферах на босу ногу. Встречались они уже не единожды, и каждый раз при непростых обстоятельствах – в отделе полиции в день исчезновения Ченнинг; в больнице, сразу после того, как Элизабет освободила ее из подвала; в тот день, когда полиция штата официально завела расследование по случаю смерти Брендона и Титуса Монро… Человек могущественный и властный, он явно не привык к таким вещам, как бессилие полиции и душевные и физические травмы дочери. Элизабет это понимала. Но это ничуть не облегчало общение с ним.
– Я бы хотела поговорить с Ченнинг.
– Простите, детектив, но еще слишком рано. Она отдыхает.
– Она просила меня позвонить.
– Да, но это больше похоже на личный визит.
Элизабет присмотрелась поверх его плеча. Дом был полон темных ковров и массивной мебели.
– Она очень хотела видеть меня, мистер Шоур. По-моему, нам важно поговорить.
– Послушайте, детектив. – Он вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь. – Ладно, давайте забудем о том, что пишут в новостях. Давайте забудем, что вы под следствием и что полиция штата доставила моим адвокатам большую головную боль, пытаясь добраться до Ченнинг, которая по какой-то причине категорически отказывается общаться с ней. Давайте отодвинем все это в сторонку и перейдем к сути дела. Мы очень ценим то, что вы сделали для нашей девочки, но ваша часть задачи уже выполнена. Моя дочь дома, в полной безопасности. Теперь мы сами о ней позаботимся. Ее мать и я. Ее семья. Наверняка вы это понимаете.
– Конечно. Это даже не обсуждается.
– Ей нужно поскорей забыть все те жуткие вещи, которые с ней случились. А это у нее не выйдет, если вы будете постоянно сидеть рядом с ней.
– Забыть – это не то же самое, что справиться.
– Послушайте! – На миг лицо его смягчилось. – Я выяснил про вас достаточно, чтобы понять: вы хороший человек и грамотный полицейский. Это идет от судей, от других офицеров полиции, от людей, которые знают вашу семью. Я не сомневаюсь в ваших добрых намерениях, но ничего хорошего сделать для Ченнинг вы уже не можете.
– Тут вы ошибаетесь.
– Я передам ей, что вы заезжали.
Он попятился было в дом, но Элизабет перехватила край двери, прежде чем та успела закрыться.
– Ей нужно нечто большее, чем просто крепкие стены, мистер Шоур. Ей нужны люди, способные понять. Вот вы, шесть футов с хвостиком росту, богатый человек, и весь мир у ваших ног. А Ченнинг вовсе не из таких. У вас есть хотя бы какое-то представление, что она чувствует прямо сейчас? Думаете, вы когда-нибудь сможете понять?
– Никто не знает Ченнинг лучше меня.
– Не в этом дело.
– А у вас есть дети, детектив? – Он выжидающе навис над ней.
– Нет. У меня нет детей.
– Вот когда будут, тогда и поговорим.
Он резко захлопнул дверь, оставив Элизабет с обратной стороны. Его чувства вполне можно было понять, но Ченнинг требовалось провести через полную горечи, изрытую опасными ямами территорию последствий, а Элизабет знала тамошние тайные тропы куда лучше остальных.
Подняв взгляд на высокие окна, она глубоко вздохнула, а потом двинулась вдоль подстриженных коробками кустов, возвышавшихся по бокам от нее, как стены. Тропинка вилась вокруг огромных дубов, а потом вывела ее на площадку у ворот, где, к своему полному удивлению, Элизабет обнаружила Ченнинг, сидящую на капоте ее машины. Хрупкое тело девочки словно утонуло в свободного покроя джинсах и мешковатом худи. Капюшон оставлял ее глаза в тени, но свет коснулся линии ее подбородка, когда она заговорила.
– Я видела, как вы подъехали.
– Привет, Ченнинг.
Девушка слезла с капота и затолкала руки в карманы.
– Как ты выбралась из дома?
– Через окно. – Она пожала плечами. – Постоянно так делаю.
– А твои родители…
– Родители обращаются со мной, как с малолеткой.
– Милая…
– Я больше не ребенок.
– Да, – печально произнесла Элизабет. – Да, пожалуй, это так.
– Они говорят, что всё в порядке, что я в полной безопасности. – Ченнинг стиснула зубы – хрупкая кукла из тончайшего полупрозрачного фарфора. – А я совсем не в порядке!
– Можешь быть в порядке.
– А вы в порядке?
Ченнинг позволила солнцу осветить лицо, и Элизабет увидела, как плотно кожа обтягивает скулы, увидела круги под глазами, такие же темные, как у нее самой.
– Нет, лапочка. Не в порядке. Практически не сплю, а когда все-таки получается, то вижу кошмары. Не ем, не хожу в спортзал, не разговариваю с людьми – только если совсем припрет. Потеряла за неделю двенадцать фунтов. Это несправедливо – то, что произошло в том доме. Меня зло берет. Просто хочу всех на клочки порвать!
Ченнинг вытащила из карманов руки, которые повисли по бокам.
– Мой отец едва может на меня смотреть.
– Вот в этом я сомневаюсь.
– Он думает, что мне нужно было убегать быстрее и отбиваться сильнее. Говорит, что, для начала, мне вообще нечего было делать на улице.
– А что говорит твоя мать?
– Приносит мне горячий шоколад и плачет, когда думает, что я не слышу.
Элизабет оглядела дом, который говорил о самоотречении и спокойном превосходстве.
– Не хочешь куда-нибудь выбраться?
– С вами?
– Да.
– Куда?
– А это важно?
– Думаю, что нет.
Ченнинг забралась в машину, и Элизабет повезла их прочь из исторической части города – мимо придорожного торгового центра, автосалонов, детских садов… Они пересекли городскую черту, а потом свернули на щебеночную дорогу, которая глубоко вреза?лась в густой лес, прежде чем полезть на высокую гору, одиноко возвышавшуюся посреди окружающих город холмов. Пока они преодолевали подъем, в салоне лишь тихо посвистывал ветер, и никто из них не заговаривал, пока дорога не достигла вершины и не закончилась просторной укатанной площадкой.
– Где-то тут должен быть заброшенный карьер, – нарушила молчание Ченнинг, в голосе которой явственно проглядывало любопытство.
Элизабет ткнула рукой в просвет между деревьями.
– Как раз наверху вон той тропы. Где-то с четверть мили.
– А зачем мы сюда приехали?
Элизабет вырубила мотор, затянула ручник. Ей надо было кое-что сделать, и это могло быть больно.
– Давай-ка немного прогуляемся.
Она повела Ченнинг в тень, а потом – по извилистой тропке, плотно утоптанной множеством людей, которые ходили по ней годами. Местами тропка довольно круто поднималась в гору. Они проходили мимо россыпей мусора и деревьев с вырезанными на серой гладкой коре инициалами. На вершине горы тропинка заканчивалась чем-то вроде смотровой площадки, с одной стороны которой открывался вид на город, а с другой – на карьер. В некоторых местах деревья кое-как держались в тонком слое почвы; в других проглядывала лишь голая скала. Это было завораживающее и очень красивое место, но к карьеру падал практически отвесный обрыв двухсот футов высотой.
– Зачем мы сюда пришли?
Элизабет подступила к самому краю и опустила взгляд на обширную поверхность холодной черной воды.
– Мой отец – священник. Наверное, ты этого не знаешь.
Ченнинг помотала головой, а волосы Элизабет подхватил ветерок, поднявшийся между крутыми стенами, словно вода вдруг дохнула на них из самой своей глубины.
– Я выросла в церкви, в маленьком домике рядом с ней, если точнее. В пасторате[14 - Пасторат – резиденция священника, расположенная непосредственно при церкви.]. Знаешь такое слово?
Ченнинг опять помотала головой. Элизабет и в этом смогла ее понять. Большинство детей не понимают церкви как образа жизни, со всеми его молитвами, послушанием и смирением.
– Церковные дети приходили сюда по воскресеньям после службы. Иногда нас было всего ничего, иногда много. Чьи-нибудь родители привозили нас на гору, а потом читали газеты у себя в машинах, пока мы поднимались сюда поиграть. Знаешь, это было здорово. Пикники, воздушные змеи, длинные платья, ботиночки на шнуровке… Здесь есть тропка, которая спускается к узенькому уступу над самой водой. Можно искупаться, пускать во воде камушки блинчиком… Иногда мы разводили костер.
Элизабет кивнула сама себе, перебирая в памяти пожелтевшие воспоминания о днях вроде нынешнего, о той невинной узкобедрой девчонке.
– Меня изнасиловали прямо вон под теми деревьями, когда мне было семнадцать.
Ченнинг замотала головой.
– Зачем вы такое рассказываете?
Но Элизабет уже рассказывала.
– Мы остались только вдвоем – тот парень и я. Было уже поздно. Мой отец был в машине, на той площадке внизу. Это произошло так быстро…
Элизабет подобрала камень, бросила его вниз и проследила взглядом, как тот летит и плюхается в карьер.
– Он гнался за мной. Я думала, это просто игра. Хотя, может, в самом начале так оно и было… Не знаю. Я немного посмеялась, а потом вдруг перестала. – Она показала на деревья. – Он перехватил меня возле вон той сосенки и натолкал мне в рот сосновых иголок, чтобы я не кричала. Это было быстро и ужасно, и я едва понимала, что происходит; чувствовала лишь его вес на себе и как это было больно. По пути вниз он умолял меня никому ничего не рассказывать. Клялся, что не собирался этого делать, что мы с ним друзья, что он просто поддался слабости и что этого больше никогда не повторится.
– Элизабет…
– Мы прошли четверть мили этим лесом, а потом поехали домой на машине моего отца, оба на заднем сиденье. – Элизабет не стала упоминать про свои чувства, когда нога парня прижималась к ее бедру. Не стала описывать, какой она была теплой, или как он раз протянул руку и дотронулся пальцем до тыльной стороны ее руки. – Отцу я никогда не рассказывала.
– А почему?
– Почему-то я думала, что сама во всем виновата. – Элизабет запустила в карьер еще одним камнем и проследила, как он падает. – Через два месяца я чуть не убила себя. Прямо здесь.
Ченнинг заглянула за край обрыва, словно бы пытаясь поставить себя на ее место.
– И близко вы подошли?
– Оставался всего один шаг. Несколько секунд.
– А что вас остановило?
– Я нашла кое-что большее, во что стоит верить. – Она не стала упоминать про Эдриена, поскольку это было нечто чересчур личное, это касалось только ее самой. – Твой отец не сможет что-то улучшить, Ченнинг. И мать не сможет ничего улучшить. Тебе нужно взяться за дело самой. Я хотела бы помочь тебе.
