скачать книгу бесплатно
«Действительно», – подумал Аттилий.
Со своим поспешным отъездом из Рима и хлопотами с акведуком он совсем позабыл, какое сегодня число. А ведь уже подошло двадцать третье августа, день, посвященный Вулкану. В этот день в костры швыряют живую рыбу – в жертву, чтобы умилостивить бога огня.
– Но как же быть с общественными банями? – не унимался Антий.
– Закрыть впредь до дальнейшего объявления.
– Людям это не понравится.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Все мы чересчур изнежились. – Плиний метнул быстрый взгляд на Помпониана. – Империю построили не те люди, что привыкли целыми днями бездельничать в бане. Полагаю, это даже неплохо, если люди вспомнят, за что им следует ценить нынешнюю жизнь. Гай, составь от моего имени письмо к эдилам Помпей. Попроси, чтобы они предоставили людей и все необходимые материалы для починки акведука. Ну, ты знаешь, как это делается. «Именем императора Тита Цезаря Веспасиана Августа, в соответствии с властью, данной мне сенатом и римским народом…» – и все такое прочее, чтобы они зашевелились. Коракс, очевидно, ты лучше всех знаешь окрестности Везувия. Значит, ты туда и поедешь, чтобы отыскать место аварии, пока акварий будет собирать в Помпеях все необходимое.
Надсмотрщик явно впал в смятение, но тут префект повернулся к нему:
– В чем дело? Ты что, не согласен?
– Нет, господин! – Коракс быстро скрыл свое беспокойство, но Аттилий все же успел его заметить. – Я готов искать место прорыва. Но все-таки: может, разумнее бы было одному из нас остаться при резервуаре и присматривать за распределением воды?
Но Плиний нетерпеливо отмахнулся от его возражений:
– Распределение – дело флота. Здесь главное – не допустить общественных беспорядков.
Казалось, что Коракс вот-вот примется спорить с префектом, но затем он сдался и хмуро поклонился.
Со стороны террасы донеслись женские голоса и взрыв смеха.
«Он не хочет, чтобы я ехал в Помпеи! – внезапно понял Аттилий. – Все это представление устроено с одной-единственной целью – чтобы удержать меня подальше от Помпей!»
В дверной проем заглянула женщина, увенчанная причудливой прической. Ей было лет под шестьдесят. На шее у нее красовалось жемчужное ожерелье; Аттилий никогда не видел таких крупных жемчугов. Женщина погрозила сенатору пальцем:
– Кассий, дорогой, ну сколько можно заставлять нас ждать?
– Прости, пожалуйста, Ректина, – сказал Плиний. – Мы уже почти закончили. Кто-нибудь хочет что-нибудь добавить?
Он поочередно оглядел присутствующих.
– Нет? В таком случае я предлагаю наконец-то завершить ужин.
Адмирал отодвинулся вместе с креслом; все прочие встали. Плинию трудно было подняться – мешал живот. Гай протянул ему руку, но префект отмахнулся от предложенной помощи. Он несколько раз качнулся вперед и в конце концов таки поднялся на ноги, но едва не задохнулся от такого усилия. Плиний ухватился одной рукой за стол, а другую протянул было к бокалу – и остановился. Протянутая рука повисла в воздухе.
По поверхности вина вновь бежала едва различимая рябь.
Плиний надул щеки.
– Пожалуй, Помпониан, я все-таки принесу в жертву белого быка. А ты, – он повернулся к Аттилию, – верни мне воду за два дня.
Он взял бокал и отпил глоток вина.
– Иначе – уж поверь мне – всем нам понадобится покровительство Юпитера.
Nocte Intempesta
[23:22]
Движение магмы может также беспокоить местное водное зеркало; могут наблюдаться изменения истечения и температуры грунтовых вод.
Энциклопедия вулканов
Два часа спустя акварий лежал, маясь без сна, на своей узкой деревянной кровати и ждал рассвета. Знакомая колыбельная акведука смолкла, и ее место заняли негромкие ночные звуки: поскрипывание башмаков караульного на улице, шуршание мышей среди стропил, частый сухой кашель кого-то из рабов в бараке. Аттилий закрыл глаза – лишь затем, чтобы почти сразу же открыть их снова. В панике нахлынувшего кризиса он как-то напрочь позабыл про труп, выволоченный из садка с муренами; но теперь, в темноте, эта картина встала перед ним, словно наяву: вот у края воды сгустилась тишина… Вот тело подцепили багром и выволокли на сушу… Кровь… Крики старухи… Встревоженное бледное лицо и белые руки девушки…
Аттилий понял, что слишком устал, чтобы уснуть, и сел на кровати, спустив ноги на теплый пол. На тумбочке мерцала огоньком маленькая масляная лампа. Рядом лежало неоконченное письмо. Аттилий подумал, что нет смысла его заканчивать. Либо он отремонтирует Августу – и тогда мать и сестра услышат все это от него самого, когда он вернется. Либо услышат о нем – когда его привезут обратно в Рим и поставят перед судом. Какой позор для семьи!
Он взял лампу и поставил на полку, висевшую в изножье; на полке стоял алтарь с фигурками, изображающими духов его предков. Встав на колени, Аттилий взял с алтаря изваяние своего прадеда. Не мог ли старик быть одним из первых строителей Августы? А что, вполне. Согласно документам, хранящимся у смотрителя акведуков, Агриппа привез сюда сорок тысяч рабочих, рабов и легионеров и построил акведук за восемнадцать месяцев. Это произошло через шесть лет после того, как он построил Акву Юлию в Риме и через семь лет после постройки Вирго, а дед Аттилия определенно принимал участие и в том и в другом. Акварию приятно было думать, что его прадед – тоже Аттилий – мог отправиться на юг, в эти изнемогающие от жары края. Быть может, он даже сидел на этом самом месте, пока рабы рыли Писцину Мирабилис. Мало-помалу акварий вновь воспрял духом. Люди построили Августу – люди ее и починят. Он сам и починит.
А еще отец…
Аттилий вернул фигурку на место и взял другую, бережно проведя пальцами по гладкой поверхности.
«Твой отец был храбрым человеком; постарайся же не посрамить его».
Аттилий был еще совсем ребенком, когда отец завершил строительство Аквы Клавдии, но ему так часто рассказывали о дне ее открытия – о том, как он, четырехмесячный, плыл на плечах отца над огромной толпой, собравшейся на Эсквилинском холме, – что иногда ему казалось, будто он и вправду все это помнит. И пожилого Клавдия, который, подергиваясь и заикаясь, приносил жертву Нептуну, – и как, словно по волшебству, вода хлынула в туннель в тот самый миг, когда он воздел руки к небу. Но это не имело ничего общего с вмешательством богов, несмотря на изумленные возгласы свидетелей. Просто отец Аттилия хорошо знал законы природы и открыл заслонки в начале акведука ровно за восемнадцать часов до того, когда церемония должна была достичь своего кульминационного момента, и прискакал обратно в город, обогнав поток.
Аттилий задумчиво разглядывал глиняную статуэтку.
А ты, отец? Ты когда-нибудь бывал в Мизенах? Ты знал Экзомния? Римские акварии всегда были единой семьей – сплоченной, словно когорта. Так ты любил говорить. Был ли Экзомний среди тех, что присутствовали на Эсквилине в день твоего триумфа? Держал ли и он меня на руках, в свой черед?
Аттилий еще немного поглядел на статуэтку, потом поцеловал ее и осторожно поставил к остальным.
Он присел на корточки.
Сперва исчезает акварий – потом вода. Чем больше Аттилий размышлял об этом, тем сильнее ему казалось, что эти события связаны между собой. Но как? Он оглядел грубо оштукатуренные стены. Нет, тут никакой зацепки не осталось. Эта скромная комната не сохранила ни малейшего отпечатка, что поведал бы о характере ее прежнего хозяина. А ведь Экзомний, если верить Кораксу, руководил Августой двадцать лет.
Аттилий взял лампу и вышел в коридор, прикрывая огонек ладонью. Отдернув занавеску, Аттилий посветил в чулан, куда сложили имущество Экзомния. Два деревянных сундука, пара бронзовых подсвечников, плащ, сандалии, ночной горшок. Немного для нажитого за всю жизнь. Аттилий отметил про себя, что сундуки не заперты.
Он взглянул в сторону лестницы, но с той стороны не слышно было ничего, кроме дружного храпа. Не выпуская лампу, Аттилий поднял крышку ближайшего сундука и пошарил в нем свободной рукой. Одежда – по большей части изрядно поношенная; от нее пахло застарелым потом. Две туники, набедренная повязка, аккуратно сложенная тога. Аттилий опустил крышку, стараясь не шуметь, и открыл второй сундук. В нем тоже было не так уж много вещей. Скребок для бани – удалять с кожи ароматическое масло. Фигурка Приапа с воздетым пенисом. Глиняный стакан для костей, украшенный по краю узором из пенисов. Сами кости. Несколько стеклянных флаконов с сушеными травами и мазями. Пара тарелок. Небольшой бронзовый кубок, сильно потускневший.
Аттилий потряс стакан с костями, стараясь не шуметь, и метнул их. Ему повезло. Четыре шестерки – бросок Венеры. Аттилий попробовал еще раз.
Снова выпала Венера. На третий раз до него дошло. Кости – шулерские.
Аттилий отложил их в сторону и взял кубок. Действительно ли он был сделан из бронзы? Теперь, присмотревшись к нему повнимательнее, Аттилий уже не был в этом уверен. Он взвесил кубок в руке, перевернул, подышал на донце и потер его. На донышке проступило золотое пятнышко и часть выгравированной буквы П. Аттилий потер еще, постепенно расширяя радиус очищенного пятнышка, пока не смог разглядеть инициалы.
Н. П. Н. в. А.
«В.» – означало «вольноотпущенник» и свидетельствовало, что кубок некогда принадлежал освобожденному рабу.
Рабу, освобожденному семейством, чье родовое имя начиналось с буквы П и который был достаточно богат и достаточно вульгарен, чтобы пить вино из золотого кубка.
И внезапно Аттилий вновь услышал ее голос – так отчетливо, словно девушка стояла перед ним:
«Я – Корелия Амплиата, дочь Нумерия Попидия Амплиата, хозяина виллы Гортензия…»
Лунный свет поблескивал на черных плитах узкой мостовой и очерчивал силуэты плоских крыш. Казалось, что сейчас так же жарко, как и днем; луна была яркой, словно солнце. Шагая между погруженными в молчание домами с закрытыми ставнями, Аттилий представлял, как она стрелой несется впереди, и словно видел движения ее бедер под простым белым платьем.
«Несколько сотен шагов – и все до единого вверх по склону!»
Он снова добрался до ровного участка у стены огромной виллы. Из-под стены выскочил здоровенный серый кот, перебежал дорогу и скрылся. Целующиеся бронзовые дельфины так и застыли в прыжке над запертыми на цепь воротами. Аттилий слышал вдали шум прибоя, накатывающегося на берег, и стрекот цикад в саду. Он подергал металлическую решетку и прижался лицом к теплому металлу. Комнатка привратника была заперта, и ставни закрыты. Не видно было ни огонька.
Инженер вспомнил, как Амплиат отреагировал на его появление на берегу. «А что случилось с Экзомнием? Но ведь акварий он – верно?» В голосе богача звучало удивление и, возможно, – это лишь сейчас пришло Аттилию на ум – кое-что еще. Тревога.
– Корелия! – негромко позвал он. – Корелия Амплиата!
Никто не отозвался. Но затем в тишине раздался шепот, такой тихий, что Аттилий едва расслышал его:
– Ушли…
Женский голос. Он доносился откуда-то слева. Аттилий отступил на шаг и принялся вглядываться в тень. Но не увидел ничего, кроме кучки тряпья, валяющейся у стены. Инженер подошел поближе и увидел, что эта ветошь шевельнулась. Из-под нее высунулась худая нога – лишь кожа да кости. Это была мать убитого раба. Аттилий опустился на колено и осторожно коснулся грубой ткани. Старуха содрогнулась, потом застонала и что-то пробормотала. Аттилий отдернул руку и обнаружил, что пальцы его в крови.
– Ты можешь встать?
– Ушли, – повторила она.
Аттилий осторожно ее приподнял; старуха села, привалившись к стене. Голова ее упала на грудь, и инженер заметил, что спутанные волосы старухи оставили влажное пятно на камне. Рабыню выпороли и чудовищно избили – и выбросили со двора умирать.
Н. П. Н. в. А. Нумерий Попидий Нумериев вольноотпущенник Амплиат. Обязанный свободой семье Попидиев. Вот уж верно говорят: нет более жестокого господина, чем бывший раб.
Аттилий осторожно приложил пальцы к шее старухи и удостоверился, что она еще жива. Потом он подсунул одну руку ей под колени, а второй обхватил за плечи. А потом поднялся – легко, без малейших усилий. Она почти ничего не весила – кости да лохмотья. Откуда-то со стороны порта донесся голос ночного вахтенного:
– Медиа ноктис инклинатио!
Полночь.
Акварий выпрямился и зашагал вниз по склону. А на смену дню Марса шел день Меркурия.
Меркурий.
23 августа
За день до извержения
Diluculum
[06:00]
К 79 году н. э. под вулканом образовался резервуар с магмой. Когда он начал формироваться, сказать невозможно, но он достиг объема минимум в 3,6 кубического километра, залегал на глубине в три километра и был стратифицирован: слой щелочной, взрывоопасной магмы (55 процентов SiO
и почти 20 процентов К
О) лежал поверх несколько более плотной магмы.
Питер Франциск. Вулканы: планетарная перспектива
На вершине огромного каменного маяка, скрытого за гребнем южного мыса, рабы тушили огни, ибо наступило утро. Предполагалось, что тут – священное место. Согласно Вергилию, именно на этом месте морской бог Тритон сразил Мизена, вестника троянцев. Считалось, что тут он и похоронен вместе со своими веслами и трубой.
Аттилий смотрел, как за трехглавым мысом гаснут красные отсветы и как на фоне жемчужно-серого неба начинают вырисовываться силуэты военных кораблей, стоящих в порту.
Он повернулся и пошел вдоль пристани туда, где ожидали остальные. Теперь он наконец-то мог разглядеть их лица. Муса. Бекко. Корвиний. Политий. А Коракса не видать.
– Девять борделей! – вещал Муса. – Уж поверьте мне: если вам хочется завалиться в постель с девчонкой, Помпеи – самое место для этого дела. Там даже Бекко сможет дать своей руке роздых. Эй, акварий! – крикнул он, когда Аттилий подошел поближе. – Скажи Бекко, что он сможет найти себе девчонку!
На пристани воняло дерьмом и рыбьими потрохами. Аттилий заметил под ногами гнилой арбуз и белесую, раздувшуюся тушку дохлой крысы – они покачивались на воде у одного из столбов, на которых стоял причал. Поэтично, ничего не скажешь. Аттилию вдруг захотелось увидеть какое-нибудь из северных холодных морей, о которых ему доводилось слыхать, – быть может, Атлантику или море у побережья Германии, – землю, где высокий прилив каждый день омывает песок и камни. Какой-нибудь более здоровый край, чем берега этого тепловатого моря, прозванного римским озером.
– Пока мы не починили Августу, Бекко может спать хоть со всеми девчонками Италии, вместе взятыми, – мне без разницы.
– Тогда действуй, Бекко! Твой член скоро станет таким же длинным, как твой нос…
Обещанный Плинием корабль стоял у пристани. Он носил имя богини мудрости, Минервы, и на носу у него красовалось резное изображение совы – символа богини. Либурна. Судно, уступающее триреме в размерах. Построенное ради скорости. Ее ахтерштевень возносился над палубой и изгибался, словно хвост изготовившегося к удару скорпиона. На либурне не было ни души.
– …Кукулла и Змирина. И еще та рыжая еврейка, Марта. И маленькая гречанка – если ты любишь такие штуки, – ее матери еще самой около двадцати…
– И какая нам польза от корабля без команды? – пробормотал Аттилий себе под нос. Он уже начал нервничать. Он не мог себе позволить потерять ни единого часа. – Политий, сбегай-ка в казармы и выясни, в чем дело.
– …Эгле и Мария…
Молодой раб встал.
– Не нужно, – сказал Корвиний и мотнул головой в сторону входа в порт. – Они идут.
– Должно быть, твой слух острее моего… – сказал Аттилий, но тут он и сам услышал топот множества ног: моряки быстрым шагом шли из военной школы. Потом они пересекли деревянный мост через дамбу, и отрывистый ритм сменился размеренным грохотом сандалий с деревянными подошвами; затем в поле видимости появилась пара факелов, и отряд вступил на улицу, ведущую к порту. Они шли по пятеро в ряд; впереди – три офицера в доспехах и шлемах с высокими гребнями. Команда – и колонна остановилась. Другая команда – она рассыпалась, и моряки двинулись к кораблю. Никто из них не произнес ни слова. Аттилий отступил, давая им пройти. Облаченные в туники без рукавов гребцы с их уродливыми плечами и огромными мускулистыми руками казались до нелепости непропорциональными.
– Только гляньте на них, – протянул самый высокий из офицеров. – Цвет военного флота: не люди, а быки.
Он повернулся к Аттилию и вскинул в салюте сжатую в кулак руку:
– Торкват, триерарх «Минервы».
– Марк Аттилий, акварий. Поплыли.
Погрузка не отняла много времени. Аттилий не видел смысла тащить сюда из резервуара тяжелые амфоры с негашеной известью и мешки с путеоланумом, а потом еще и переть это все через залив. Если в Помпеях, как рассказывали, во множестве кипят стройки, он лучше воспользуется письмом Плиния и возьмет все, что нужно, там. Вот инструменты – дело другое. Всегда лучше работать собственными инструментами. Привычнее.
Инженер выстроил своих людей цепочкой, чтобы погрузить инструменты на либурну. Он передавал их Мусе – топоры, кувалды, пилы, кирки, деревянные поддоны для замеса глины, для ее перемешивания, тяжелые полосы железа для подравнивания уже уложенного раствора, – тот швырял их Корвинию, и так до тех пор, пока инструменты не попадали к Бекко, стоящему на палубе «Минервы». Они работали быстро, без болтовни, и к тому моменту, как они закончили, уже рассвело и корабль был готов к отплытию.
Аттилий поднялся по сходням и спрыгнул на палубу. Выстроившиеся в ряд моряки с баграми ждали приказа, чтобы оттолкнуться от причала. Торкват, стоявший рядом с рулевым, окликнул Аттилия:
– Акварий, у вас все готово?
– Да! – отозвался он. Чем скорее они отплывут, тем лучше.
– Но еще нету Коракса, – возразил Бекко.
