скачать книгу бесплатно
– Мы тут стоим на ушах. Созываем второй этап Конституционного совещания. А до этого сам знаешь, что было.
– Поздравляю, что все закончилось хорошо.
Я поднял на него глаза. Лицо у него было ехидное.
– Для кого хорошо закончилось? – жестко спросил я.
Тут он малость оторопел.
– Как для кого? Для президента и его сторонников.
– А для страны?
– Ну, знаешь… Такие разговоры в Кремле…
– Здесь о стране думать не должны? – наседал я.
– Должны… – он как-то неловко усмехнулся. – Теоретически.
Тут я задал ему вопрос, который беспокоил меня последние дни.
– Эдик, ты не в курсе, кем были убиты люди около Белого дома?
Он выразительно пожал плечами.
– Я откуда знаю?
– Оттуда. Ты в такой организации работаешь. Там всё должны знать.
– Ну… Может, кто-то из наших знает. По долгу службы.
Сделав некоторую паузу, я четко проговорил:
– Думаю, это сделал кто-то из ваших. Для того, чтобы дискредитировать президента.
Он состроил удивленное лицо. Потом оно стало крайне задумчивым.
– Если это сделали наши, то не по распоряжению нынешнего начальства, – наконец произнес он. – Кто-то из прежних мог организовать.
– Большинство нынешних – прежние, – живо заметил я.
Тут Эдуард взял на моем столе чистый лист бумаги, карандаш, начал писать, потом показал мне. «Здесь все кабинеты прослушиваются». Подождав, когда я прочту, он положил бумагу на стол, написал еще фразу, вновь продемонстрировал мне: «На вооруженное выступление Руцкого спровоцировал…» Далее следовала фамилия главного охранника. Убедившись, что я прочитал, Эдуард сложил бумагу, спрятал в карман.
– Зачем он это сделал? – удивился я.
Посмотрев куда-то наверх, брат выпалил скороговоркой:
– Чтобы конфликт быстрее разрешился.
Понимая, что я и так узнал от него немало и навряд ли он поведает мне что-то еще, я решил проявить вежливость:
– Как семья? Как Василий?
– Нормально, – сухо ответил он.
Едва он ушел, я подумал: «Ну вот, он опять не пригласил меня в гости. – А потом: – Если на самом деле Руцкого подтолкнули к действиям, то и слава богу. Конфликт разрешился быстрее. Но вряд ли главный охранник организовывал стрельбу по людям. Маловероятно, чтобы он действовал во вред себе… Руцкой сам виноват. Амбиции выше крыши. Все движимы непомерными амбициями, Руцкой, Хасбулатов. Да и Ельцин – тоже. Если бы не амбиции, все сложилось бы по-другому…»
На следующий день я все-таки побывал в Институте государства и права – пришлось срочно консультироваться с академиком Топорниным. Конечно же, заглянул к Насте. Она не особо обрадовалась, увидев меня. Спокойно поздоровалась, вышла вслед за мной в коридор. Мы остановились у окна во внутренний двор. Поздняя осень: голые деревья и пасмурное небо.
– Как тебе все то, что произошло? Штурм здания СЭВ, стрельба в Останкино, обстрел Белого дома… – Я смотрел на улицу.
– Омерзительно. Нельзя было до этого доводить.
– Это было неизбежно в ситуации, когда ни одна из сторон не желала уступать. Мы живем в стране, где не умеют идти на компромиссы. Любой компромисс воспринимается как проявление слабости.
Она молчала, обдумывая мои слова, потом сухо произнесла:
– Наверно, ты прав. Но от этого не легче.
Тут я посмотрел на нее.
– Эдуард приезжал ко мне вчера на работу. Поздравлял с тем, что наша сторона победила. А я ему сказал на это, что победа одной из сторон вовсе не значит победу для страны. Кажется, ему эта мысль показалась недопустимой.
– Мы с ним разводимся, – вдруг проговорила она, по-прежнему глядя в окно.
Тут уж я не знал, что сказать. Подумал: «Теперь не советское время, развод не испортит Эдуарду карьеру». Была еще одна мысль, которую я гнал от себя: теперь она свободна, и я хочу, чтобы она стала моей женой. Я так не подумал, я ощутил присутствие этой мысли. И почему-то мне стало стыдно.
– Здесь у тебя все в порядке? – наконец спросил я.
– Да.
Не представляя себе, о чем еще говорить с ней, суетливо произнес:
– Ладно, поеду. Очень много работы. Готовим второй этап Конституционного совещания… Рад был тебя увидеть.
Ее печальное лицо казалось прекрасным.
Конституционное совещание собралось в назначенный срок. Я, как и прежде, отвечал за Общественную палату. Уже знакомые мне люди, среди которых было немало знаменитостей, каждое утро заполняли зал бывшего кремлевского театра, рвались выступить, предлагали свои формулировки, азартно спорили. Но я не чувствовал того летнего воодушевления, которое жило в них тогда, в июне, – деловитая обстановка, немного суетная, и не более того. Основа текста уже была готова. Но главное, атмосфера в стране изменилась.
Работа над проектом Конституции закончилась в первых числах ноября итоговым заседанием с участием президента. Окончательный текст к тому времени был подправлен небольшой группой особо доверенных юристов, которые, конечно же, руководствовались самыми благими намерениями. Члены Общественной палаты прекрасно понимали, что поправки, расширяющие полномочия президента, – следствие октябрьских событий. После заседания это обсуждалось, и весьма бурно. «Конституция пишется на века, – горячился Дашкевич. – Не должно быть в ней ничего сиюминутного». – «Ему необходима страховка на будущее», – сдержанно объяснял милейший Аркадий Иванович Вольский. «А всем остальным страховка от его страховки разве не необходима?» – тут же вставила реплику энергичная брюнетка Наталья Небылицкая, представитель Гильдии сценаристов. «У президента особая ситуация, – тактично заметил Аркадий Иванович. – Его бы точно не пожалели, если бы все закончилось иначе. Такую страховку он воспринимает как необходимость. И сейчас вы его не переубедите. Слишком горячи воспоминания». Я решил высказать свои соображения: «По-моему, надо отнестись к этим поправкам как временным. Они в той части, которую Государственная дума в состоянии исправить самостоятельно. И она сделает это через некоторое время». Я ничуть не сомневался, что Дума, которую изберут в декабре, будет самой что ни на есть демократической. И остальные разделяли такое мнение, судя по тому, что приняли мои доводы.
Проект конституции был обнародован. Вслед за тем стартовала подготовка референдума и выборов 12 декабря. Все это – при непосредственном участии моей группы. Опять приходилось вкалывать. Два раза в воскресенья мне удалось выкроить время для того, чтобы немного побыть с Кириллом. Несколько раз, заезжая в Институт государства и права, успевал коротко пообщаться с Настей. И никаких личных дел сверх того.
В один из дней мне пришлось отправиться в Министерство безопасности – договариваться с высоким начальником о том, как моя группа будет получать текущую информацию из регионов России. Когда все вопросы были решены, я поведал генералу, что у них работает мой двоюродный брат и я хочу увидеть его, если это возможно. Без лишних разговоров генерал вызвал помощника, худощавого капитана, приказал ему проводить меня к Эдуарду. Капитан молча повел меня по бесконечным коридорам, выкрашенным зеленоватой краской. Путешествие до нужной двери оказалось долгим. В какой-то момент я подумал: «По этим коридорам водили отца на допросы. И еще по ним ходил его брат. Который посадил его. Интересно, тогда здесь была такая же краска?..»
Войдя в кабинет и увидев сидевшего за столом Эдуарда, я с деланым радушием проговорил:
– Ну здравствуй. Вот пришел к тебе в гости. Проверить, чем ты тут занимаешься.
Он тотчас перевернул бумаги, которые читал, поднялся, шагнул мне навстречу, вяло пожал руку, глянув на стоявшего рядом капитана, спросил:
– Какими судьбами?
– Был у твоего руководства. Решил навестить тебя.
– Ну… проходи.
Капитан исчез, а я осматривал кабинет, не слишком большой, но и не маленький, на одного человека, с приставным столом, за котором уместится еще человек шесть. Выходит, у Эдуарда имелись подчиненные. Любопытно, что он был в штатском.
– Какое у тебя сейчас звание?
– Майор, – неохотно сообщил он.
– Давно?
– Недавно. Летом получил.
– Растешь.
– Расту, – осторожно согласился он.
– А что молчал?
– Ты не спрашивал.
– Поздравляю.
– Спасибо.
Он явно был не расположен к разговору. А у меня к Эдуарду имелся лишь один вопрос. И я задал его:
– Кто все-таки стрелял тогда в людей?
Пристально глядя мне в глаза, он как-то механически произнес:
– Не знаю. Я этим не занимаюсь.
Я понимал, что ни слова от него не услышу, даже если он знает. Глупо было лезть к нему с таким вопросом. Глупо.
– Садись, – Эдуард показал на приставной стол.
Я отрицательно покачал головой.
– Пойду. Много работы. Референдум готовим. Я всего лишь хотел тебя увидеть. И увидел. Еще раз со званием майора.
Возвращаясь в Кремль, я думал о том, что вроде бы мы с Эдуардом поддерживаем приятельские отношения, но остается между нами что-то, мешающее стать по-настоящему близкими людьми. И это что-то – вовсе не прошлое, которое разделило наших родителей. Все дело в разнице жизненных позиций. И тут я споткнулся: «А в чем именно?.. Наверно, в том, что для него демократия, права человека, уважение к закону не имеют значения… Потому и Настя от него уходит…» Но я чувствовал неубедительность этого объяснения. Было что-то более важное, что я не мог сформулировать. То, что на самом деле разделяло меня и брата, что, скорее всего, послужило причиной их развода с Настей.
После моего визита к генералу мы стали получать информацию напрямую, объединяли ее с информацией, поступающей от глав регионов. Мы ежедневно готовили обширные справки, которые передавали Филонову и президенту. Картина получалась на удивление радужная: везде ожидались прекрасные результаты референдума и выборов.
Декабрь стремительно приблизился, начал отсчет своих ненастных дней, наполненных снегопадом и вьюгой. Впрочем, я мало зависел от погоды: ранним утром садился в ожидавшую меня «Волгу», потом выходил из нее возле первого корпуса в Кремле. А поздно вечером проделывал все в обратном порядке. Порой днем отправлялся по делам в какие-то организации, в тот же Институт государства и права. Но и в этом случае мое пребывание вне стен кабинетов было минимальным.
Двенадцатое декабря надвинулось на нас, окружило ворохом новых забот. Текущие сводки по явке со всех уголков страны, результаты опросов проголосовавших – вот что занимало меня и мою группу. Ничто не вызывало опасений, но Филонов с крайне озабоченным видом изучал данные, потом отправлялся с докладом к президенту.
Ближе к вечеру мы перебрались в зал для приемов Кремлевского дворца съездов, который превратился в центр подведения итогов референдума и выборов. Уйма народу наполняла огромное пространство зала – важные чиновники, известные политики, государственные деятели стояли или сидели группами. Жириновский, сопровождаемый большой свитой, неспешно ходил кругами. Я наблюдал за ним с иронией – клоун, который строит из себя невесть что, примитивный демагог, который не может рассчитывать на серьезную поддержку населения. Президент появился ненадолго и вновь удалился к себе в первый корпус.
Настроение у всех было праздничное. Когда начали передавать первые данные с Дальнего Востока, мы подумали, что это ошибка, – Либерально-демократическая партия лидировала. Но вскоре пошли сведения из Приморья, Восточной Сибири, и там тоже партия Жириновского брала верх, заметно обогнав «Демократический выбор России» Гайдара.
Жириновский ликовал – его партия побеждала. Народ купился на дешевые посулы. «Каждой женщине по мужику, каждому мужику по бутылке водки». Примитив! И глупость! Что будет делать мужчина с женщиной после целой бутылки водки? А референдум со скрипом, на минимуме дал нужный результат – принятие новой Конституции. Совсем не то, на что мы рассчитывали.
Какова же цена тех данных, которые посылали главы регионов и управления Министерства безопасности? Великая досада сжимала мое нутро. Врали. Подтасовывали результаты. Всех бы уволил. Немедленно. Всех до единого.
Когда я сказал об этом Филонову, он грустно усмехнулся:
– Всех не надо. А многих стоило бы. Но это нелегко будет сделать.
Я не стал у него спрашивать почему. Прекрасно понимал – ой как непросто президенту с регионами, когда Кремль мало что может дать им, когда экономика все еще в разрухе, когда не хватает тех, на кого можно всерьез опереться. И потому президент не спешил карать ответственных чиновников за пределами Москвы. Лишь в крайних случаях летели их головы. Таковы были тогдашние реалии.
Новая жизнь
Страна стала жить по новой Конституции. Вновь, как в царские времена, обзавелась Государственной думой, а в придачу и Советом Федерации, куда, кстати, по итогам выборов смогло войти немало достойных людей. Президент получил огромные полномочия, не без участия Конституционного совещания. А в остальном ничего не изменилось. Все те же проблемы донимали страну – с экономикой, с преступностью, с неустроенностью жизни многих и многих. Впрочем, еще звучали высказывания о том, что удалось разрешить конституционный кризис. Но я понимал – это только слова. Противоречия остались, их лишь загнали внутрь.
Сбросив тяжелый груз референдума, я почувствовал себя куда свободнее. Едва покончил с накопившимися делами, отправился к Насте. Она по-прежнему была немногословна, сумрачна, и все-таки я уговорил ее сходить пообедать в ресторан. Мы отправились в сторону Старого Арбата. Мороз был небольшой, и небо висело над нами светлое, хотя солнце пряталось за высокой пеленой облаков.
– Как Василий? – спросил я.
– Нормально, – выдохнула она.
– Что нормально? Как у него учеба? Привык к школе?
– Да. Хотя учительница жалуется, что он частенько не может высидеть до конца урока, вскакивает. Читать научился. По слогам.
Разговор мы продолжили в ресторане, после того как сделали заказ.
– Уже вторую неделю живем по новой Конституции, – с лукавой улыбкой изрек я, – а ничего не изменилось. Такое ощущение, что и не было референдума.
Настя глянула на меня с удивлением.
– А ты думал: приняли Конституцию, и сразу новая, совсем другая жизнь начнется?
– Не думал. Конечно, не думал. Но через какое-то время хотелось бы увидеть перемены.
– Будут. Юридические нормы приживаются медленно, нужно подождать. – Передо мной была прежняя Настя, легкая, не придавленная грустными размышлениями. – При этом есть опасность получить не тот результат, на который рассчитывали.
– Так бывает? – демонстративно удивился я.
– Да. Лишь правоприменительная практика может показать, работают ли заложенные в законодательстве механизмы и как именно они работают. – Увидев мое сомнение, она добавила: – Конституция – слишком сложный документ, чтобы заранее все оценить.
И все-таки я ей не поверил. Решил, что это какие-то юридические суеверия. А в законе что запишешь, то и будет.
