Акрополь

Странная идиллия ещё недавно совершенно незнакомых людей показалась Стасу добрым знаком, и, когда парень убрал, помыл, поставил на сушку тарелки, обратился к своим новым гостям с деловым предложением. Деловым оно было лишь отчасти, ведь речь о каких бы то ни было преференциях и не шла вовсе. Скорее это была просьба о помощи, приглашение к сотрудничеству людей, хорошо разбирающихся в бродяжьей жизни.

– Александр Тимофеевич, я хотел бы попросить тебя и друга твоего поучаствовать… нет, не так… Я хочу сделать репортаж о бездомных и пригласить вас помочь мне в этой работе.

Стас произнёс первые фразы и умолк, давая возможность людям осмыслить сказанное.

– Чтобы мы всё тебе показали и рассказали?

Дед неловко чешет свою бороду. Кирюха прошёл на своё место и опустился на табурет. Стас ожидал подобную реакцию. Осторожное недоумение, которое просилось на язык логическим вопросом «А зачем?». Зачем нормальному человеку спускаться по социальной лестнице вниз, на самое дно, добровольно, испытывая только смутную необходимость.

– Надо для репортажа… Работа такая – освещать события, происходящие вокруг нас.

– Это понятно… Поэтому мы здесь в этом доме и задержались, да?

– А что, отдохнули, набрались сил…

Разговор пока не особо клеился, но Стас не сдавался, ища возможность донести свою мысль как можно полнее.

– Знаете, я не так выразился… Этот проект окончательно оформился у меня в голове вчера вечером, именно в тот момент, когда Кирюха окликнул и попросил меня прикурить свою сигаретку. Ведь шансов встретить адекватных людей в подобной среде не так много. А здесь… предложили вина, да ещё сказали так заковыристо: «Имеем честь предложить вам…». Как там дальше, Александр Тимофеевич?

– «…толику доброго вина».

– Точно. Толику доброго вина. Прямо выпить захотелось после таких слов, за компанию. Тогда я и задумался о душе…

– А что душа? – Кирюха неожиданно заинтересовался терминологией журналиста.

– Что могли собой представлять два человека, сидящие на трубах у городского ручья? Теплилась ли мысль в головах этих бродяг? Какова их судьба? Именно поэтому я и пошёл дальше, решил поступить чисто по-русски, выпить водки и попытаться узнать душу двух этих незнакомцев. Одного и второго.

– Узнал?

– Да подожди ты, пострел, дай умному человеку мысль сформулировать.

– А я разве не умён?

– Дуралей ты молодой, зелёный ещё.

Кирюха слегка надулся, для проформы, а после решил общаться со Стасом напрямую, минуя инстанцию в виде старшего товарища.

– Станислав, мы готовы вам помочь в столь важном деле. Это… Во сколько завтра будем начинать вести репортаж?

– Как проснёмся, позавтракаем и переоденемся в старую одежду.

– А мы будем менять облик? Надевать старые рваные вещи, мазать сажей лицо?

– Зачем? – Стас удивлённо приподнимает брови. – Александр Тимофеевич, разве так надо?

– Ну в начале прошлого века бродяги так делали специально, чтобы разжалобить обывателя, на слезу пробить, денежку заработать. Я когда играл в пьесе Горького «На дне» роль Сатина, то нам костюмеры шили из новой ткани обноски. Парадокс: вещи только что из-под швейной машинки, а уже похожи на ношеные. Вот мастера были… И вот надеваешь эти невзрачные штаны, мятую рубашечку, лапти и ходишь по коридору театра, туда-сюда, наполняешь вещи душой своего персонажа, как вторую кожу примеряешь на себя.

– Интересно как…

– По ходу, Дед, ты из этого образа до сих пор не вышел, – прыснул со смеха Кирюха, вскочил с табурета и рванул в комнату, не дожидаясь ответа на свою колкость.

Дед проводил его движение взглядом.

– Ну что с этим парнишкой делать? Люблю я его…

– Значит, вы согласны помочь мне?

– Можно… Тогда надо раньше спать лечь, отдохнуть перед дальней дорогой.

– Ну она будет не такой уж дальней… Я заведу будильник часов на девять, да?

– Ты у меня спрашиваешь? Кто хозяин в доме, ты или я? Помнишь такой анекдот?

– Это что-то на тему семейных отношений? Знакомо…

Станислав зевнул и поднялся со стула.

– Ну я ушёл спать, а вы… ты располагайся в зале, на прежнем месте, а парень кресло пусть разложит. Не на полу же спать всё время…

С этим было трудно поспорить, хотя обстоятельства порой диктуют иные законы. Для новых гостей Стас отвёл все спальные места в зале, сам же удалился во вторую комнату, где стояла двуспальная кровать – супружеское ложе, ставшее холодным и пустым за время непредвиденной конфронтации с женой. Стас быстро разделся и забрался под одеяло, заворачиваясь в него, как в кокон спального мешка, принимая наиболее удобную позу для погружения в сон.

7

Утро всегда приходит внезапно, проникая через сонное сознание далёкими и невнятными шумами пробуждающегося внешнего мира. Это могут быть голоса людей за стеной, звук проезжающей по дороге автомашины, далёкий лай собаки. Постепенно количество звуков увеличивается, они теряют прежнюю деликатность, становясь настойчивее, громче, исподволь побуждают к действию, и тогда приходит долгожданное пробуждение. Стаса разбудили голоса своих новых гостей, доносящиеся из соседней комнаты. Казалось бы, люди, долго лишённые нормального сна, должны дрыхнуть без задних ног, отсыпаясь за всё прежнее утерянное время, но выходит всё наоборот. Организм этих достопочтимых бродяг настолько мобилизовался за период долгих и непрерывных скитаний, что они спят крепко и мало, как император Наполеон перед сражением или царь Пётр Первый при постройке нового корабля, пробуждаясь до первых петухов, предвкушая новый день своей жизни. Да они – гурманы.

За ночь гостиная успела наполниться тяжёлым «ароматом» старой заношенной одежды, с которой ни Дед, ни Кирюха так и не захотели расстаться, являя этот запах едва ли не главным составляющим своей натуры, или, принюхавшись, совсем не различали его, считая вполне естественным фоном и не подозревая, какие это приносит неудобства окружающим. Стас кивнул им головой в знак приветствия, прошёл через комнату и открыл настежь окно, впустив свежую прохладу осеннего утра и тот самый шум городской жизни, который постоянно напоминает о тщете жизни.

– Так, друзья, долой ваши обмотки! Все, безжалостно, в мусорные пакеты и на свалку! Такой духан нам не нужен!

Эти слова Стас произнёс несколько назидательно, в духе раннего постсоциализма, после чего пришла пора театрального переодевания, где костюмерная была прямо здесь, в зале, около дивана и телевизора.

Он открыл шкаф и стал доставать свои запасы одежды, выкладывая на кресло одну вещь за другой. В какой-то момент Стас поймал себя на мысли, что тряпок на стеллажах слишком много, а это прекрасная возможность выбора.

Гости послушно раздеваются, скидывая с себя старые вещи, пропитанные потом и овеянные дождями и ветрами. Делали это они неловко, неуклюже, и, чтобы сильно не смущать аборигенов, хозяин вышел из комнаты. На кухне Стас открыл холодильник, достал початую бутылку виски и поставил её на стол. Первым его желанием было выпить рюмку-другую – что с этого будет, когда ненормированный рабочий день и отсутствие всевидящего ока жены и главного редактора создают великую иллюзию настоящей свободы, дарованной человеку особыми обстоятельствами. Главное – не считать это привилегией, ведь тогда все составляющие кардинально меняются местами. К чему это приводит, можно было увидеть, заглянув в зал, где на данный момент переодевались новые знакомцы Стаса. Они уже сняли свои ветхие одежды и осторожно брали новые вещи, подбирая и меря их на себя. Тогда остатки виски водворяются на своё место, на боковую полку, расположенную на тыльной стороне дверцы холодильника, и на плиту ставится чайник, полный воды. Лучшим вариантом для завтрака будет три чашечки кофе и хлеб с маслом.

В зале было тихо, не терпелось заглянуть в комнату и оглядеть картину происходящего. Стас гнал от себя сомнения прочь, заваривая кипятком молотый кофе в кружках. Затем, нарезая хлеб, он утешал себя банальностью всего происходящего: «Масло пусть каждый мажет себе сам». Поставил сахарницу и, с чистой совестью, поспешил к своим новым друзьям, занятым глобальным переодеванием, а иначе говоря, сменой своего личного имиджа. И вот что он увидел.

Кирюха облачился в почти новый спортивный костюм фирмы Adidas и стал похож на студента физкультурного техникума. Он крутился перед зеркалом, принимая боксёрские позы, выкидывал вперёд руки, имитируя удары, делал нырки, чем бесконечно веселил Деда, давая ему лишний повод для очередной шутки.

– Дед, смотри, нормально?

– Да. Сразу стал похож на мастера спорта…

– По боксу?

– Нет, пострел, по шахматам…

Парень прекращает бой с тенью, поворачивается лицом к старику и смотрит на него с несколько преувеличенной укоризной. Видно, что разряд по шахматам его устраивает не так сильно, как звание мастера спорта по боксу.

– Махать руками – дело не хитрое. А потом знаешь какие у этих ребят в жизни проблемы бывают, после долгих боёв на ринге?

– В смысле?

– В очень прямом смысле. Бьют им кулаками по голове постоянно, а внутри черепной коробки что? Правильно, мозг. А это вещь деликатная. Им думают… А отбитые мозги мысли не генерируют, а, наоборот, провоцируют всякие болезни. Паркинсона, например, или Альцгеймера. Ходишь трясёшься, два слова связать между собой не можешь, руки непослушные, спишь плохо, под себя ходишь… Вот и выбирай, что лучше: бокс или шахматы. Ответ очевиден…

Безрадостная картина таинственной болезни Паркинсона не сильно впечатлила цепкий разум парня, нацеленный на долгую и счастливую жизнь, а слова Деда трактовались как шутейные, сказанные для поддержания весёлого разговора.

– Но костюм спортивный хороший, хороший, правда, Стас?

– Да. – Стас с ходу включается в диалог. – А вот эти джинсы вполне подойдут Деду.

– Штаны, я вижу, тоже хорошие… Хозяин на шмотках не экономил. Эти джинсы цвета индиго сделают из меня настоящего хиппи. Вот с этой клетчатой красной рубашкой, а?

Дед надевает штаны, затем рубашку и выходит к зеркалу, чтобы проверить свой внешний вид. Яркая одежда сделала его похожим на стареющего ковбоя, давно покинувшего своё ранчо и подавшегося в большой город на заработки. Но в мегаполисе он не нашёл себе место и теперь часто тоскует по утраченному дому. Отсюда и измождённое жизнью лицо, и печальная борода, скрывающая половину лица. Как ни крути, но, даже поменяв одежду, Дед оставил при себе некоторую долю печали, присущую ему в жизни.

– Ну вот, с Божьей помощью, снизошедшей к нам в лице Стаса, два образа и готовы…

– Два образа? – Стас перестаёт рассматривать вещи и с удивлением обращается к старику.

– Конечно, настоящие образы, навеянные скрытыми состояниями души. Точно подобранный костюм подобен оправе, хранящий бриллиант…

– Александр Тимофеевич, и что же за бриллианты стоят сейчас передо мной?

– Ну как же, образы замечательные. Кирилл, например, стал похож на спортсмена. Только не на рэкетира какого, из девяностых годов, боже упаси. Здесь вышел такой студент из стройотряда. Или вот: увлечённый туристическими походами энтузиаст.

– Походы я люблю… – мечтательно произнёс Кирюха.

– А ты?

– Я? Сначала подумал, что похож на хиппи из шестидесятых. Люди эти были мирные, против войны выступали, музыку психоделическую любили и постоянно травку курили. Так, для настроения. А сейчас вижу: ну какой я хиппи?.. Чисто американский ковбой… Хау а ю?

– Чего?

– Как дела, Кирюха?

– Бери вел…

– Вот видишь, мы оба говорим на иностранном языке. Стас, присоединяйся!

– Нес оф кос… А я, пожалуй, тоже ковбоем наряжусь, как на ёлке, в третьем классе. Только тогда у меня ещё была кобура с пистолетом на боку и широкополая шляпа на голове. Все готовы? Тогда милости прошу на кухню. Надо подкрепиться перед дальней дорогой.

8

Солнце уже нагрело асфальт двора, когда из-под козырька подъезда девятиэтажного дома вышла троица друзей, одетых в яркие одежды, спустилась по ступенькам и остановилась на асфальтовой дорожке, как на перепутье, щурясь от яркого утреннего света. Такая погода могла только благоприятствовать задуманному Стасом предприятию: хорошее начало утра вселяло будущую надежду. В руке Кирюха сжимал большой чёрный пакет со старыми вещами, оставшимися от прежней жизни. С минуту все трое стоят, наслаждаясь солнечными ваннами.

Первым приходит в себя журналист:

– Ну что, Александр Тимофеевич, с чего начнём?

Дед удивлённо поворачивает голову, словно не понимая, о чём идёт речь. Его непокорная борода поблёскивает в ореоле ярких лучей, взгляд прищуренных голубых глаз внимателен и строг, что говорит о большой ответственности, ложащейся на плечи старого актёра, невольно играющего роль законченного бродяги.

– Естественно, мы начнём с самого главного, с азов, так сказать… правильно, Кирюха?

– Мусор бы, выбросить…

Дед поднял руку, сжав кулак и оставив вытянутым вверх только один указательный палец, акцентируя таким образом внимание на последней фразе, произнесённой молодым человеком в процессе диалога.

– Парень верно мыслит… Первым делом мы все пойдём на мусорку. Стас, где ближайшие баки для сбора мусора?

– Здесь, рядом. Вон за тем домом.

Ближайший дом, как и тот, в котором жил Станислав, тоже имел девять этажей, остальные дома в округе были пятиэтажными. Крупный район старых советских построек создавал особый колорит существования большого количества людей, проживающих свою жизнь в пространстве отдельных квартир этих панельных домов, стоящих так плотно друг к другу, что из окна одной квартиры можно было увидеть происходящее в доме напротив. Отсутствие визуальных секретов подкреплялось явной обособленностью жильцов, где размеры их личного пространства были сжаты рамками придомовой территории и ограничены старым проёмом входной двери.

– А почему именно мусорка?

– Ну как сказать… Ты же обращал внимание, что у городских баков часто бомжи ошиваются, верно?

– Да. А почему?

– Ну так большая река начинается с ручейка, а зерно, брошенное в землю, только готовится превратиться в будущее растение. Это некое начало, исток, возможность обретения…

Стас и Кирюха невольно переглянулись, не понимая сути произносимых Дедом фраз. Нет, говорил он ладно, приводя аргументы, сопоставимые в сравнении, показывающие в динамике масштаб будущих процессов, но как это относилось к сути вопроса, заданного журналистом, было не совсем понятно. И тут Дед, предчувствуя общее недоумение, развил мысль ещё дальше, охватив проблему вселенского масштаба, и сообщил, что человечество просто прижато бытовым мусором к стенке, свалки стали настоящей угрозой для существования человека на этой планете: ещё вот-вот и мир превратится в технологическую пустыню, непригодную для счастливой жизни простых людей. Почему именно простых, а не всех живущих, он не уточнил.

– Каждая произведённая человеком вещь потенциально является мусором. И когда её выбросят, остаётся только вопросом времени. Ни больше ни меньше…

Кирюха не выдержал столь продолжительной речи своего товарища и громко спросил:

– Дед, а при чём здесь бомжи?

– Ну так как… Они дают старым вещам новый шанс на жизнь…

Стас прыснул со смеха – настолько гениальными показались ему аргументы старика. Это было удивительно с точки зрения здравого смысла. Выбрать себе в помощники старого бродягу, который не утратил остроты своего языка, не превратился в ходячую клячу, а способен мыслить и рассуждать здраво, понимать суть проблем и вещей.

Между тем Александр Тимофеевич откровенно признался, что просто пошутил:

– Не слушайте вы меня, грешного… Разговорился, после долгого молчания. Начинаю чувствовать вкус простой жизни. Если честно, я сам не знаю, почему бомжи тянутся к мусорным бакам. Кирюха, ты что на эту тему думаешь?

Парень сразу посерьёзнел, выпрямил спину, как перед ответом на заданную тему у школьной доски.

– Один раз, говорят, на мусорке нашли пакет, в котором лежало одиннадцать миллионов рублей.

– Сколько? – Стас почти перешёл на фальцет.

– Одиннадцать лямов в пакете за пять рублей. Человек пошёл мусор выбрасывать и пакеты в руках перепутал.

– Вот простофиля! И что?

– Да ничего… Ушли деньги с концами…

Наступило общее молчание, навеянное масштабами далёкой «мусорной» истории. Каждый из компании думал о пакете, ставя себя на место человека, обнаружившего столь необычную находку.

– А я бы деньги вернул владельцу, – задумчиво произносит Дед.

Стас и Кирюха вновь посмотрели на старика. Определённо, этот человек любил привлекать к себе внимание, быть в центре, под самыми софитами, и это можно объяснить тем, что по профессии он был артист, а эти люди не могут жить без аплодисментов.

Мусорный бак оказался огромным контейнером, схожим по форме с грузовым кузовом самосвала. Он стоял в некотором отдалении от домов и был ограждён с двух сторон кирпичной стенкой в половину человеческого роста. На стене была развешана старая одежда, принесённая на выброс. Одинокий рыжий кот заметил приближающихся людей, лениво выпрыгнул из контейнера и побрёл в сторону детской площадки.

– Мы пришли, – Кирюха напомнил о первой цели путешествия.

Все остановились и замерли в невольном созерцании столь монументального приспособления для сбора вещей, отживших свой короткий век. Внутри контейнера были навалены горой свежие пищевые отходы в полиэтиленовых чёрных мешках, торговая картонная тара, пластиковые бутылки разных размеров, обломки мебели. Этакое мусорное ассорти. Стасу всё это было знакомо, он сам выносил мусор по утрам и бросал пакеты в контейнер. Понятно, что это место вполне могло быть источником вторсырья, ведь были же, в своё время, старьёвщики, занимающиеся скупкой худых вещей с последующей их перепродажей. Но то было время натурального хозяйства, а сейчас в мире существует явный избыток произведённых товаров. Непреходящее время всеобщего потребления.

– Так, Александр Тимофеевич…

– А что всё я да я?.. Кирюха, расскажи журналисту!

Парень выступает вперёд и начинает двигаться вдоль контейнера, как экскурсовод, ведущий экскурсию по залу музея. Он отступает спиной, повернувшись лицом к членам экскурсионной группы, и, прежде чем повести речь, бросает чёрный полиэтиленовый пакет со старыми вещами вглубь кузова. Это было эффектно, новаторски, если учесть, что после этого Кирюха начал свой рассказ.

– Мусорный контейнер – источник грязи и всяческого зловония. Особенно это ощущается летом, в жару, когда мухи, коты и крысы, привлечённые особым запахом, спешат к контейнеру. А на деле всё, что можно взять в этом месте, – это только мусор, который выброшен простым обывателем, живущим по соседству. Печальная история среднего по размерам мегаполиса.

– Я не понял, что ты за чушь несёшь?

Кирюха наивно пожимает плечами.

– Ну ты сам так обычно говоришь…

– Да? Ясно. Тогда плавно переходи ко второй части своей информационной лекции.

– Подождите, подождите… Насколько я понимаю, берут определённые вещи. Бутылки, например, так?

– Ещё еда…

– Вы едите отходы?

– Голод не тётка… Что мы, совсем, что ли?

– Но есть и такие, кто не брезгует. Едят, не отходя от рабочего места… в смысле контейнера.

– Фу! Понятно. Ну что, попробуем что-то достать…

Стас нерешительно продвигается к самому контейнеру, останавливается у железного борта и осторожно заглядывает внутрь. Дед и Кирюха затаили дыхание в преддверии столь эпохального события. Журналист осматривает чрево контейнера, замечает пивную бутылку, торчащую горлышком вверх меж пакетов, и решает её достать. Это оказывается не так и просто. После первой неудачной попытки Стас засучил рукав рубашки и, привстав на цыпочки, сунул руку за «добычей» второй раз. Это была пивная бутылка из тёмного стекла.

– Одна есть, – торжествующе весело докладывает о своей находке Стас.

Кирюха и Дед понимающе кивают головой. Стас замечает ещё одну бутылку, но она находится дальше от борта, и, чтобы достать её, он ставит одну ногу на выступ в основании, опирается рукой на бортик, приподнимается и чуть не ныряет вглубь кузова, пытаясь достать заветный предмет. Это был смелый и ловкий приём журналиста независимой газеты. Теперь вся верхняя часть туловища находится в кузове, и Стас уверенно раздвигает кучи мусора ради очередной удачи.

– Станислав Иванович?

Рефлекторно Дед и Кирюха поворачиваются в сторону прозвучавшего голоса и видят высокого мужчину, стоящего чуть поодаль на вытоптанном газоне. Он внимательно следил за действиями журналиста. На поводке у мужчины находилась собака породы такса, которая застыла на секунду, приподняв левую переднюю лапу, и с интересом разглядывала человека, сидящего внутри мусорного контейнера. Секунда, две, три, и вот такса уже вьётся под ногами хозяина, тщательно изучая пространство на предмет необходимых уличных запахов. А вот хозяин пса продолжает внимательно всматриваться в фигуру журналиста, пытаясь признать в ней знакомые черты. Он даже, ради этого интереса, повторил вопрос:

– Станислав Иванович?

И тут Стас расслышал, что кто-то произносит его имя и отчество. Это было удивительно, если учесть, какую пикантную позицию он занимал в данный момент в плоскости мусорного контейнера. Вероятность встретить знакомого человека в районе, в котором проживаешь, крайне велика. Бывают случаи, когда два человека, проживающие на одной улице, встречаются в другом городе, например на линии метрополитена Новосибирска. Они удивляются, пожимают друг другу руки и в глубине души, тайно, находят в этом скрытые доказательства некой духовной целесообразности, организующей столь необычные жизненные переплетения.

Стас поспешил спрыгнуть со стенки кузова и при приземлении чуть не подвернул ногу, но удержался, восстановил равновесие и повернулся на зов. Эта настоящая неловкость – быть застигнутым, вот просто так, в мусорном контейнере, рано утром, до обеда.

– Павел Андреевич? Здравствуйте…

– Вот так встреча…

– Неожиданно видеть и вас тут…

– Я здесь часто собаку выгуливаю… на этой территории…

Павел Андреевич обводит взглядом пространство мусорного дворика, как помещик свою родную вотчину, одёргивает, с помощью поводка, свою излишне подвижную собаку, громко выдыхая команду:

– Фу!

Стас, неожиданно для себя, начинает глупо оправдываться:

– Вот, взялся помочь своим товарищам…

Павел Андреевич, уже собирающийся идти гулять со своим псом дальше, задержался, чтобы выслушать человека. Дед и Кирюха стоят как вкопанные, ожидая развязки возникшей ситуации, которая явно тянула на звание нештатной.

– Вон Александр Тимофеевич заначку в задний карман старых брюк спрятал, а жена возьми да штаны выброси… Вот ищем…

– Какая незадача… Заначка – это дело святое! Такие вещи всегда нужно тщательно прятать. У женщин нюх на деньги отменный. Но, самое главное, хорошо, когда есть что в потайной карман положить. Верно?

Павел Андреевич обращался к Деду, проявляя характерную мужскую солидарность, свойственную хозяйственным и работящим людям, где спрятанные от жены деньги играли роль некоего символа юношеского псевдогероизма. Собаковод подмигнул почему-то Кирюхе и двинулся дальше, вполне удовлетворивший своё праздное любопытство. Такса бежала впереди и смешно семенила своими короткими лапами.

– Кто это? – почти шёпотом произнёс Кирюха.

– Да так, бывший коллега.

– Ещё один журналист?

– Ну не совсем… Водителем у нас работал. Одно время.

Внезапная остановка действа полностью охладила пыл участников, особенно Стаса. Он никак не мог прийти в себя после того, как был застигнут внутри мусорного контейнера, хотя прекрасно понимал всю мелочность своих переживаний. Можно было считать, что первый художественный эксперимент вступает в свою промежуточную фазу, и этот перерыв можно было использовать с пользой.

– Надо срочно сделать паузу и что-нибудь перекусить. Как вы считаете, друзья?

Кирюха чуть не подпрыгнул от радости. Дед одобрительно закивал головой.

9

В пределах микрорайона находилось пищевое заведение, где использовался старый добрый принцип самообслуживания. Человек брал поднос и выбирал себе еду, двигаясь по ленте к кассе, где оплачивал покупку, садился за свободный столик и поглощал еду с чистой совестью. Ушедшие было, после перестройки, в небытие предприятия подобного типа стали, спустя много лет, возрождаться, но это было уже нечто другое. Рафинированные, с блестящими новыми стойками для самообслуживания и цветными подносами на столике у входа эти столовые больше походили на уютные кафе семейного типа, с новыми занавесками на окнах и большой кофемашиной в районе кассы.

В заведении под названием «Простая кухня» наши герои встали друг за дружкой, держа подносы наготове, и замыкал эту композицию Стас. Во избежание казусов, он дал команду:

– Не стесняйтесь, берите всё, что пожелаете…