Мой темный Ромео

У зла было лицо. Потрясающе красивое… и принадлежащее человеку, который только что стал моим будущим мужем.

– Может быть, обсудим все вдали от любопытных глаз? – Отец огляделся по сторонам, изнуренный и сраженный болью. Наверное, моими стараниями этот смокинг для него запятнан точно так же, как и мое будущее. – Мистер Коста, сейчас же явитесь ко мне домой.

Ромео Коста коснулся моего плеча, пока проходил мимо, не удостоив меня даже мимолетного взгляда.

– Обесчещена песочным печеньем. – Он закинул в рот кусочек жвачки, и его внушительная фигура сошла с помоста. – Как низко ты пала.

Глава 3

Олли фБ: @RomeoCosta, и каково тебе лишиться невинности в сфере скандалов? Добро пожаловать в клуб, сынок. У нас закуски. А еще с нами семейка Кеннеди.

Ромео Коста: www.dmvpost.org/Von-Bismarck-Heir-Caught-Cozying-Up-To-Georgia-Governors-Wife[10].

Олли фБ: Называй меня папочкой, и, возможно, я поделюсь своими навыками.

Зак Сан: Быть разлучником – это не навык.

Олли фБ: Скажи это Рому. Он только что на корню уничтожил чужую помолвку, репутацию и будущее за каких-то десять минут. Ученик превзошел учителя.

Олли фБ: [GIF: Шайа Лабаф аплодирует стоя]

Зак Сан: И где сейчас Ром?

Олли фБ: У нее дома, наверное, поджигает памятные вещи из ее детства и топит питомцев.

Зак Сан: Будь у меня сердце, оно бы разрывалось за нее.

Олли фБ: Судя по отпору, который она ему дала, если что и разорвется, так это твой юношеский запал к концу месяца.

Глава 4

= Ромео =

Миллион Даллас Таунсенд вальсировали в моем мозгу, вонзаясь острыми каблучками в каждую извилину. Я разлепил глаза. Комната раскачивалась туда-сюда, будто я оказался в каюте тонущего корабля.

– Не стоило допивать «Паппи Ван Винкль»[11] в одиночку, приятель. – Оживленный голос Оливера эхом донесся из туалета. – Делиться – это по-братски.

Зак хмыкнул где-то в отдалении.

– Говорю в последний раз, фон Бисмарк: та модель Agent Provocateur не хотела участвовать в тройничке.

Я зашипел в шелковую подушку в отеле «Гранд Ла-Перуз», жалея обо всех принятых мной решениях, которые привели меня в этот гадюшник. Воодушевленные неожиданным открытием, мы втроем приехали в Чапел-Фолз за полчаса до бала.

А сейчас занимали президентский люкс с четырьмя спальнями. Не потому, что так сильно наслаждались обществом друг друга, а потому как знали, что какой-то болван заблаговременно забронировал его перед балом. Возможность радоваться чужим страданиям – одно из малейших удовольствий в жизни. То, которому я часто предавался.

Оливер неспешно вошел в комнату, держа во рту незажженную сигару.

– Тебе нужно было заглушить боль. Стереть воспоминания о том, как ты ласкал пальцами малолетнюю девицу на глазах у представителей крупнейших компаний США. – Он натянул на плечи поло. – Кстати, счет за один только алкоголь и сигары составил сорок тысяч. Нам стоит заняться организацией балов дебютанток. В мире всегда будет полно привилегированных девиц, которым нужны мужья-миллиардеры.

Мысль о том, чтобы снова понапрасну тратить время подобным образом, вызывала у меня отвращение.

– Ты еще до первого вальса превратишь его в игорный дом и станешь отцом нескольких незаконнорожденных детей.

Оливер плюхнулся на край моей кровати и стал натягивать сапоги для верховой езды.

– Да – азартным играм. И нет – бастардам. Я всегда защищаю свое хозяйство. Никакой любви без резинки. – Учитывая, что он рассматривал женщин как бесконечную череду теплых дырок, в которые можно притулиться на ночь, я сомневался, что Оливер вообще имел представление о любви. Он помолчал, зажав сигару губами. – Не все настолько щепетильны, чтобы практиковать твой метод, гарантирующий, что никакие незаконнорожденные детишки не встанут в очередь на трон.

Закари Сан – высокий, грациозный, до неприличия одаренный и такой же эмоционально доступный, как булыжник, – вошел в мою комнату с ноутбуком под мышкой.

– А какой у Рома метод?

Вчера он решил остаться в отеле. Все равно ему ни к чему присутствовать на балу. От одной только мысли о том, что сын женится на южанке, миссис Сан хватил бы удар. Ни одна заурядная женщина не смогла бы соответствовать их родословной потомственных денежных аристократов, корнями уходившей к династии Чжоу.

– Есть одна дырка, которую он никогда не трахает, а именно та, из которой появляются дети. – Оливер сообщил эту информацию с неоправданным весельем.

Зак нахмурился, вероятно вспоминая мое прошлое.

– В последнее время или вообще никогда?

Мы сходились во взглядах в том, что кислород, производимый исчезающими с лица земли лесами, был привилегией, которая впустую растрачивалась на человечество. Вопреки здравому смыслу, я за свой тридцать один год однажды уже сделал исключение. О чем впоследствии пожалел. К тому же весьма впечатляюще.

– Он уже так долго практикует воздержание, что его вполне можно вновь считать девственником. – Оливер накинул пиджак для верховой езды. – Я уж молчу, что еще и неудачником.

Если эти слова должны были меня задеть, то они промахнулись на пару тысяч миль. Женщины меня не интересовали.

Как и люди в целом.

Зак наблюдал за мной с удивлением и замешательством.

– Как вышло, что я этого не знаю?

– Видимо, ты пропустил мое объявление, три месяца провисевшее на первой полосе «Нью-Йорк Таймс». – Я залпом опустошил бутылку воды и бросил кусочек мятной жвачки на язык. – Сколько времени?

– Рад, что ты спросил. – Оливер зажег сигару и сделал глубокую затяжку. С янтарного кончика поднялась струйка дыма. – Время напомнить тебе о случившемся прошлым вечером. О происшествии, после которого ты опустошил целую бутылку бурбона в надежде умереть от алкогольного отравления, когда вернулся из дома Таунсендов.

Я бросил бутылку в мусорное ведро.

– Давай, лови свой звездный час. Расскажи, насколько плохо все выглядело со стороны.

– Выглядело вовсе неплохо. – Зак положил ноутбук на стол перед моей кроватью. – Безумно? Да. Возмутительно? Как и задумывалось. Но ты показал себя хорошим парнем, который пытается завоевать девушку. Во всяком случае, на видео, которыми пестрят TikTok и YouTube, и многие из них стали вирусными. Случившееся называют предложением века.

Оливер присвистнул.

– У тебя даже есть свой хэштег.

Я ни разу в жизни не устраивал скандал, и мне совершенно не нравилось быть частью одного из них сейчас. Однако цель оправдывала средства.

Я сделал это.

Украл у Мэдисона Лихта невесту и сделал ее своей.

Этот мелкий кретин всегда заканчивал вечер в компании какой-нибудь несовершеннолетней охотницы за деньгами, которая думала, будто сможет удержать его дольше, чем на одну ночь. Представьте мое удивление, когда два дня назад Оливер подслушал, как тот ударился в лирику о восхитительном теле своей невесты, ее безупречном лице и роскошных волосах.

Оказалось, впервые в своей жалкой жизни он не солгал.

Я почесал подбородок.

– Она хотя бы была так же красива, как я помню?

– Редкостно. Просто изумительна. – Оливер поднес сложенные пальцы к губам. – А еще едва достигла половой зрелости. Она хоть совершеннолетняя, Ром?

– Совершеннолетняя. – Я нащупал на подбородке впадинку по форме зубов. Маленькая безумная чертовка укусила меня и оставила отметину. – Уже как минимум два года учится в университете.

А может, три или больше, если она не преувеличивала, говоря о том, что заваливает семестры. Мне было не понять, как можно получить двойку по английской литературе, но пускай этот призрак из преисподней сама с этим разбирается.

– Зак, говорю тебе, эта женщина была так зла… – Оливер покачал головой, выпуская дым из ноздрей, как демонический дракон. – Она чуть его не зарезала. Думаю, ее остановило только то, что тем самым она бы еще больше опозорила свою семью.

К счастью, у Даллас Таунсенд была красная черта. Судя по нашему недолгому знакомству, одна-единственная. Мне было трудно даже вообразить такую яркую женщину, как она.

Она без конца беззаботно порхала, то воруя у меня еду, то почесывая языком так, будто участвовала в бостонском марафоне. От одного только ее вида мне хотелось проглотить четыре таблетки обезболивающего и запить их бренди.

Знай я, какая она, до того, как заполучил ее в качестве своей новой инвестиции, то предпочел бы слушать, как этот бледный дикарь разглагольствует о ней до конца своей жалкой жизни, но не стал бы сам на ней жениться.

Оливер со смехом хлопнул по колену.

– Она задала ему жару.

– Уверен, он ответит тем же, как только они поженятся. – Зак что-то печатал на ноутбуке, лишь отчасти участвуя в разговоре. – Что случилось, когда ты приехал к ней домой?

Я прислонился к изголовью и размял ступню, которую моя будущая жена пронзила каблуком.

– Отец велел ей идти в свою комнату. А потом мы с ним заключили славную сделку. Я буду перечислять щедрые пожертвования его некоммерческим организациям на протяжении ближайших пяти лет и познакомлю его с несколькими людьми, с которыми он хочет вести бизнес.

А все ради чего?

Я мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз увижу Даллас Таунсенд после свадебной церемонии, и у меня бы еще остались незагнутые пальцы.

– Что ж. – Оливер натянул коричневые кожаные перчатки и выбросил окурок сигары в окно. – Как бы мне ни нравилось смаковать подробности той ночи, когда Ромео разрушил свою жизнь, мне нужно осматривать лошадей и развращать женщин.

Зак приподнял темную бровь.

– Любая женщина, которой хватило тупости оказаться под тобой, уже и так основательно развращена.

Оливер вздохнул.

– И то правда.

Зак наморщил нос.

– Неужели тебе не наскучило?

В то время как Оливер любил всех женщин без разбора, Зак не мог найти ни одной, которая соответствовала бы его непомерно высоким идеалам. Собственно, миссис Сан каждую неделю устраивала ему свидания с лучшими наследницами транспортных, горнодобывающих и программотехнических компаний.

Его любимым занятием было отказывать им по абсурдным причинам, как например: «слишком красивая», «слишком умная», «слишком богатая», «слишком доброжелательная» и мое любимое – «слишком на меня похожа».

– Я перестану клеить девок, только когда умру. – Оливер поднялся, положил бумажник и телефон в блестящую кожаную сумку и нахмурился. – Но даже в таком случае черви не защищены от моего либидо. А теперь, если не возражаете, я извлеку максимум из этой глухомани, пока мы не уехали, и не могу придумать лучшего способа провести время, кроме как не с вами.

Когда Оливер ушел делать мир еще хуже, мы с Заком остались сверлить друг друга взглядом. В теории у нас было много общего.

Нас обоих мотивировало одно.

Деньги.

У Зака за плечами было два многомиллиардных выпуска приложений собственной разработки. А я тем временем управлял компанией отца на позиции финансового директора и баловался хедж-фондами и рискованными инвестициями забавы ради. С тех пор как окончил Массачусетский технологический институт, я втрое увеличил прибыль «Коста Индастриз».

Мы были сдержанными, расчетливыми, прагматичными и равнодушными к общественным ожиданиям. И его, и мои родители подталкивали нас к браку. И они пойдут на все, чтобы привести нас к алтарю с будущими матерями их внуков.

Но на этом наши сходства заканчивались.

В отличие от Зака, у меня во всем теле не было ни единого нерва. Не говоря уже о приверженности принципам, которую я и вовсе считал таким же мифом, как русалок. Я совершал ужасные поступки и все равно спал по ночам как младенец.

Зак, напротив, был по-настоящему порядочным человеком. Но это не имело особого значения, потому что он с трудом выносил девяносто девять процентов населения из-за отсутствия у тех достаточно развитого интеллекта.

– Итак. – Зак не отрывал глаз от экрана. – Думаешь, у тебя проснется совесть, и ты дашь бедной девочке свободу?

Я опустил ноги на пол, уперся локтями в колени и прижал ладони к глазам.

– Нет.

– Почему нет?

Тому был миллион причин, но значение имела только одна.

– Потому что она принадлежала Мэдисону, а он не заслуживает ничего хорошего в жизни.

– Значит, она хороша.

– Я сказал «хороша»? Имел в виду невыносима.

– Какая высокая похвала.

– В случае с ней, «невыносимая» – это и впрямь похвала. Эта женщина даже монаха смогла бы довести до убийства.

– Любопытно. – Зак вовсе не считал это любопытным. Он вообще не считал ничего, кроме денег, технологий и искусства, ни капли впечатляющим. – Я еще ни разу не слышал, чтобы ты так пылко отзывался о женщине после Мо…

– Не произноси ее имя. В любом случае мы с Дублин[12] будем женаты только на бумаге.

Я убеждал в этом Зака или самого себя?

– Дублин, да? – Он оторвался от экрана и состроил жалостливый взгляд. – Не стоит недооценивать силу бумаги. Из этой хрени делают деньги.

– Двадцать пять процентов льна. Семьдесят пять процентов хлопка, – поправил я. Впрочем, он и сам это знал.

– Тогда чеки. Что тебе о ней известно?

Почти ничего.

После вчерашнего вечера ничто, мягко говоря, не возбудило во мне любопытство.

Соблазнить ее оказалось проще, чем отнять конфету у ребенка. По иронии, не думаю, что возможно отнять конфету у самой Даллас, не лишившись при этом руки.

– Она красивая, взбалмошная и скорее съест собственные глаза, чем выйдет за меня.

Зак отсалютовал мне бутылкой минеральной воды.

– Сделаю попкорн.

– Не стоит так зазнаваться. Ты следующий в очереди.

– Но очередь-то длинная. – Он принялся щелкать мышкой, уже переключившись с разговора на работу. – А я прекрасно умею тянуть время.

Глава 5

= Ромео =

День тянулся, словно ночной кошмар. В мучительном темпе. Зак без конца проводил телефонные конференции по поводу предстоящего недружественного поглощения. Оливер занимал себя скачками и оральным сексом – возможно, одновременно.

А я тем временем с жадностью проглотил куриную грудку с брюссельской капустой, смыл оставшийся горький привкус цикорием и запасся жевательной резинкой, потребовав от консьержа жвачку марки Mastika[13].

Когда откладывать неизбежное еще дольше стало невозможно, я вышел из отеля и купил кольцо для отравы моего существования. Крайне важно, чтобы Даллас носила кольцо как минимум втрое больше того, что преподнес ей бывший жених.

Это не имело никакого отношения к ней, а было всецело призвано вызвать у Мэдисона желание выколоть себе глаза, когда она покажет его на публике.

А даже если кольцо окажется слишком тяжелым для ее изящных пальцев, ей придется справляться. Все равно она не использовала их для настоящего труда.

Я слышал, какие ходили слухи.

Моя будущая жена была чрезвычайно, общеизвестно, несравненно ленива.

Пока менеджер магазина списывал с моей безлимитной карты два миллиона вместе с прилагающейся солидной страховкой, телефон завибрировал от входящего звонка.

Мама.

Я нажал кнопку приема вызова, но не удостоил мать словами.

– Ну что? – требовательно спросил вместо нее Ромео Коста-старший. – Как идут дела?

Отец, по своему обыкновению, ничего не знал о том, о чем половина интернета уже сочиняла мемы.

Весьма печально, если не сказать неловко, что я стал звездой социальных сетей из-за того, что опорочил честь молодой женщины на балу дебютанток. Собственно говоря, я прожил тридцать один год, ни разу себя не запятнав, к большому удовлетворению Министерства обороны.

Я подарил Даллас Таунсенд свой первый скандал, а она мне – свое будущее. Такой обмен казался мне несправедливым и ознаменовал первый в моей взрослой жизни раз, когда я оказался в проигрыше.

А все из-за девчонки, которая запрыгнула бы в белый фургон к незнакомцу, чтобы получить конфетку.

– Чапел-Фолз – приятный городок. – Я выхватил бирюзовый пакетик из рук продавца-консультанта и вышел на тротуар. – Как там ваши делишки?

– Ромео, бог ты мой. – На том конце провода отчетливо послышался полный ужаса голос. Не сомневаюсь, что сейчас мама сжимала в руках жемчуга, служившие ее визитной карточкой. – Я отправляла тебя в Школу друзей Сидвелла, Массачусетский технологический институт и Гарвард не для того, чтобы ты набрался отвратительного южного жаргона.

– А еще ты отправляла меня в Школу друзей Сидвелла, Массачусетский технологический институт и Гарвард не для того, чтобы я стал простым финансовым директором в компании твоего мужа, но вот пожалуйста. – Мы все знали, что я заслуживаю должность исполнительного директора, которую в настоящий момент занимала еще одна отрава моего существования – Брюс Эдвардс.

Отец пропустил мое замечание мимо ушей.

– Ты нашел себе невесту? Не забывай, Ромео: не будет невесты – не будет и компании.

А. Вот и суть моей жизненно важной проблемы.

Главная причина, по которой я и оказался в этой влажной клоаке.

В идеале я бы просто опорочил девчонку Таунсенд и отправил Мэдисону в качестве сувенира фотографии ее девственной крови на моих простынях из египетского хлопка.

Но вышло так, что ранее на этой неделе родители выдвинули мне ультиматум: либо я найду невесту и остепенюсь, либо должность генерального директора достанется Брюсу Эдвардсу.

Брюс был побочным результатом престижного массачусетского воспитания. Девять лет в академии Милтона, четыре – в академии Филипс Андовер и две ученые степени в Гарварде.

Они с Ромео-старшим, с разницей в восемнадцать лет, жили вместе в общежитии Уинтропского Дома. Оба состояли в мужском клубе при Гарвардском университете, в котором старший выступал в роли наставника Брюса.

Хотя в никчемных жилах Брюса не текло ни капли крови Коста, что служило оскорблением многовековых протекционистских традиций семьи, Ромео Коста-старший считал себя слишком благородным, чтобы забывать о своих младших подопечных из Гарварда.

Поэтому Брюс, к моему великому неудовольствию, стал неотъемлемой частью нашей жизни. Ему была присуща приводящая в бешенство привычка при каждом удобном случае называть меня Младшим. Восемь лет назад он начал называть моего отца Ромео вместо «мистер Коста», лишь бы оправдать прозвище, которое мне дал.

А еще, судя по всему, он был сейчас рядом с моими родителями.

Пытался успокоить отца своим глубоким раздражающим голосом.

– Ромео, Мон. – Он назвал маму Мон, а не Моника, будто они приятели по игре в гольф. – В наши дни дети взрослеют медленнее. Возможно, Младший еще не готов. Ни к браку, ни к этой работе.

Вот она.

Причина, почему я предпочитал цифры и электронные таблицы, а не людей. Я знал, что Старший отчасти ожидал (а может, даже надеялся), что я не отреагирую на брошенный им вызов и останусь холостяком.

Единственное, что было у Брюса, но чего не было у меня, – это жена. Робкое создание по имени Шелли.

В ней не было ничего откровенно дурного, кроме вкуса в вопросе выбора мужчин. Ничего откровенно хорошего в ней тоже не было. Она была крайне заурядна. Пресная, как несоленая курица, и примерно столь же привлекательная.

– Я не отдам одну из самых прибыльных корпораций в Штатах бездушному холостяку, к которому половина сотрудников компании даже боится приближаться. – Мой отец ошибался.

Именно бездушность делала меня идеальным кандидатом для этой работы по поставке сверхмощного оружия сомнительным правительствам и банановым республикам. Мое семейное положение его не так уж и заботило.

Его волновало только одно – продолжение рода Коста.

– Брось, Ромео. – Брюс снова вклинился в разговор. – А то давление подскочит.

Брат Брюса управлял крупной фармацевтической корпорацией, на фоне которой Pfizer была похожа на Давида, противостоящего Голиафу, поэтому он часто делал вид, будто его заботит здоровье Старшего. На самом же деле мы оба желали ему смерти. И оба играли по правилам, чтобы занять пост генерального директора, пока он не сыграл в ящик.

То есть я играл по правилам.

А Брюс так усердно лизал отцу зад, что я удивлен, как его язык еще не щекотал ему гланды.

Старший не удостоил Брюса вниманием и продолжил возмущаться.

– Тем более что «Лихт Холдингс» дышат нам в затылок.

«Лихт Холдингс», как вы уже догадались, принадлежали отцу Мэдисона Лихта. Конкурирующая оборонная компания, которая набирала популярность у важных шишек в Вашингтоне. Разумеется, говоря об обороне, на самом деле я имею в виду оружие.

Моя семья производила колоссальное количество оружия и продавала его в основном США. Подводные ружья, высокоточное огнестрельное оружие, робототехнические системы с вооружением, крупногабаритные электрошокерные системы, гиперзвуковые ракеты. Если что-то могло убить тысячи людей одним ударом, то мы, скорее всего, это производили.

Война – прибыльное дело.

Гораздо прибыльнее мира.

Простите, Лев Толстой. Хотя идея была похвальной.

– Если честно, я нашел невесту. – Я вздохнул, вспомнив, что сейчас моя так называемая избранница наверняка меняла имя, подделывала паспорт и бежала в страну, в которой нет закона об экстрадиции.

– Нашел? – взволнованно воскликнула Моника.

– Нашел? – скептически переспросил Ромео-старший.

– Нашел? – Голос Брюса звучал так, будто я только что сунул ему в задницу баллистическую ракету.

– Да, нашел. – Я вызвал Uber, чтобы доехать до дома будущей невесты, потому что в этом захолустье даже не было нормального такси. – Жду не дождусь, когда вы с ней познакомитесь.

– Какая она? – Моника в нетерпении наверняка выкручивала жемчуга на шее.

– Гордая обладательница пульса и матки – двух ваших единственных требований.

Впрочем, ей все равно не придется ею пользоваться.

Моника залилась радостным смехом.

– Ох, Ром. Каким же ты порой бываешь грубияном.

К обочине подъехал Uber класса люкс. «Рендж Ровер» прошлогодней модели. Нужно было еще вчера уехать из Чапел-Фолз. Я сел в салон, игнорируя попытки водителя установить со мной зрительный контакт. Не хватало еще вести светскую беседу с незнакомцем.

– Когда мы познакомимся с этой девушкой? – Будь на то воля Моники, ей бы привезли Даллас на порог экспресс-доставкой.

– При первой же возможности. – Мне нужно на корню пресечь всякую возможность для Брюса стать достойной мне альтернативой на посту генерального директора. А это, к сожалению, означало, что придется провести еще несколько часов в замкнутом пространстве вместе с Даллас Таунсенд.

Моника чуть не взорвалась от радости.

– Как мило. Тебе правда так не терпится ее нам показать?

Я уставился в окно.

– Просто лопаюсь от нетерпения.

– Младший… Господи, парень. – Тогда-то я и понял, что Брюс нашел один из вирусных роликов, снятых вчера вечером. – Мон, Ромео, думаю, вам стоит кое на что взглянуть. Помните Клинтона Брансуика из Пентагона? Его жена прислала видео моей Шелли. Сожалею, что приходится доводить это до вашего сведения, но мне было бы не по себе, не сообщи я об этом, ведь Младший совершил ужас…

А вот и знак, что пора вешать трубку. Когда я завершил звонок и стал смотреть, как Чапел-Фолз проносится мимо меня во всей своей красе маленького городка, то подумал, что жениться на девчонке Таунсенд, в конце концов, не такая уж плохая идея.

Я оставлю ее заниматься своими делами (шопингом? обедами? ботокс-вечеринками?) и буду только время от времени возвращаться в ее жизнь, чтобы таскать с собой на официальные мероприятия или важные встречи на высшем уровне, на которых я должен выглядеть как уважаемый семьянин.

Наверняка через год или два она вернется в Чапел-Фолз и некрасиво постареет, тратя свое время на расточительство и бессмысленные сплетни, чтобы притупить ощущение собственной никчемности.

А я вернусь к своей обычной жизни в Потомаке.

К своей работе. Друзьям. Планам.

Через несколько лет – может, десять или двенадцать, когда ее по-настоящему сразит желание стать матерью, я подумаю о том, чтобы дать Даллас развод. В зависимости от того, насколько полезной она окажется для меня к этому времени. Однако она подпишет брачный договор. Эта женщина не стоит половины состояния семьи Коста.