скачать книгу бесплатно
– Не произноси его имя, – рявкнула Карла. Поминать богов по именам было опасно.
Тиск опомнился. Развел над столом руками, медленно отдышался, улыбнулся грустной, изнуренной улыбкой.
– Помните, каково оно было до сальников?
– Сколько нам, по-твоему, лет? – стоя у окна, молвила Карла. Тиск близко общался с отцом, а их знал с самого детства. И продолжал думать о них как о детях. Поэтому ему сходило с рук называть Бастона Хедансона малышом. Бастону уже перевалило за тридцать.
Им, жившим тогда в Боровом тупике, было девять или десять, когда на Гвердон впервые спустили этих творений алхимии. Восковые страшилы получались из приговоренных воров – тех переделывали в охотников за бывшими собратьями. Бастону часто снились кошмары, как он смотрит из окна спальни и видит за стеклом лицо отца, подсвеченное пламенем фитиля.
– Эге, раньше простой человек вроде меня понимал, как устроена жизнь. Никаких богов, кроме Хранимых со Священного холма, и стражники были из плоти и крови. Подмажешь, и они глядят в другую сторону, а после заката – шабаш службе. Потом на нас науськали сальников, и мы накрылись тазом.
– Братство, – возразил Бастон, – накрылось, когда Хейнрейл взял власть.
Голос Тиска зазвучал стыдливо, словно такие речи малость ему не по чину:
– В Гвердоне делами заправлял Дантист, но теперь он уехал. А новый босс Раск – мальчишка, зеленый, как тина в канале. Города он не знает вообще. Я к тебе первому пришел, Бастон. Пришел, потому что вот он, непроторенный путь. У них есть деньги, сила и в Новом городе полная неприкосновенность. – Тиск посмотрел в окно, на отдаленный силуэт сторожа, и пожал плечами: – Договоришься с ним сразу, и, когда понадобится, за тебя впишутся драконы.
Когда за Тиском закрылась входная дверь, Бастон сидел за столом. Он не доверял себе, опасаясь совершить над стариком что-нибудь насильственное, поэтому оставался на месте, пока тот не ушел.
Карла со стороны наблюдала за братом, пока дождь и песнопения отдаленных храмов заполняли молчание. Сладкоречивая Карла могла часами болтать с людьми, которых презирает, очаровывать и завораживать их, и никому в голову не придет, что это притворство. Слова для сестры – как наряды, но ее истинная суть была тишиной.
И в доме Бастона стало очень, очень тихо, когда сестра переехала к нему, заботиться об овдовевшем брате. Долгая, неспешная тишина, способная его исцелить.
Карла смотрела, ждала и размышляла. Наконец заговорила:
– Сходи, так будет лучше. Хотя бы просто встретишься с этим Раском.
– С какой стати переться продавать душу Гхирдане, когда отсюда и так доплюнуть до храмов?
– С такой, что только плевать в них ты и способен, – молвила Карла. – Мне надо отбежать по делам. Ужин в кастрюле – или сходишь к Пульчару? – Ресторанчик Пульчара раньше был логовом Братства – пока еще было Братство. Сейчас лишь горстка стариков собиралась там потрещать о былом.
– Сегодня не пойду.
Быстрый чмок в щеку, ободряющий шлепок по плечу:
– Подумай, о чем сказал Тиск. У нас осталось не так много друзей. Наверно, неплохо бы завести несколько новых.
И вышла. Бастон не знал, куда ходит сестра, в каком молится храме и есть ли у нее другие, дополнительные занятия. Неизвестно, вернется ли она затемно, уляжется ли сегодня у себя на чердаке, в комнатушке, отведенной для детской кроватки.
Он надеялся, вернется. В этом доме, по ощущениям, должны были обитать призраки, но никаких привидений у них не водилось.
Видать, их выжили боги.
На следующее утро он отправился в доки. Это значило покинуть Ишмирскую Оккупационную Зону, что, в свою очередь, значило около часа топтаться в очереди на пропускном пункте, продвигаясь, пока не придет черед предстать перед караульным храмовником.
– Имя?
– Бастон Хедансон.
– По какому делу?
– Работа в порту.
Церковник с минуту изучал Бастона, будто проницал душу своими безумными глазками. Потом потянулся к его макушке и помазал пахучим елеем.
– Благословение сие рассеется на закате, – трескуче возвестил храмовник, – а далее душа твоя препоручена будет Уриду Жестокому, ночного часа смотрителю.
Бастон поплелся под горку, втягиваясь в толпу портовых работяг, что ежедневно толклись у верфей в поисках заработка. Рабочие отстранялись от Бастона, давая ему пройти. Помнили, кем он был.
Доки, хоть и являлись нейтральной территорией, все равно были зажаты на манер бутерброда между Лириксианской и Хайитянской Оккупационными Зонами, промеж драконов и безумных богов. Поэтому здесь швартовалось не так много кораблей, как бывало прежде. Никто из капитанов не хотел оставлять свое судно среди противоборствующих сил, уповая на хрупкое Перемирие. Крупные сухогрузы уходили к новым причалам в Прощеный порт за Священным холмом, к длинным пирсам, выступавшим над глубиной. А меньше кораблей значило меньше работы.
Под промозглой весенней моросью он ждал, пока выкликнут его имя. Отстраненно сознавая при этом, что живет куда легче большинства бедолаг, сгрудившихся у порта. Сутки без работы голодом ему не грозили. У других же удачный день от черного отделяла единственная монета.
В толпе к нему присоседился Гуннар Тарсон. Еще один малый из Братства, выброшенный на вольные хлеба. Молодой и настырный Тарсон завел разговор о дельце у него на уме – он задумал ограбить купеческий дом.
Не подходящее нынче время для ограблений. Ничего не получится, покуда паучьи сторожа ползают над округой. Прошло много месяцев, а подходящее время так и не пришло. Может быть, никогда не наступит и вовсе.
Он представил себя деталью сломанного механизма. Приводом, пружиной, свернутой туже некуда, но отсоединенной от какого бы то ни было устройства, способного высвободить его или обеспечить рабочей нагрузкой. Он свесил голову, ждал вызова и ощущал, как натяжение в животе передается вверх, выталкивая по глотку желчи за виток.
Бригадир начал называть имена.
– Бастон Хедансон?
Он выступил вперед.
– Складские навесы на Акровой. Начальник велел их вычистить.
Навесы оказались свалкой гнилой древесины. Щели в покрытии набухали дождевыми каплями, будто дюжина порезов на теле истекала кровью. На полу было скользко от пены сточных отходов. Этим местом не пользовались месяцами. Забросили с тех пор, как алхимический грузовоз сел на мель у Колокольной скалы и вечерний прилив принес желтую отраву. Еще один кусочек города выгнил и был отдан ядовитым, враждебным смертной жизни силам. Бастон понюхал воздух – запах алхимических дымоходов знаком жителю Гвердона не хуже звона церковных колоколов. Дегтярная кислота флогистона, шипучая, едкая соль илиастра, насыщенный смрад растопленного воска.
В воздухе было что-то еще. Слабый цветочный аромат. Духи, что ли?
Он здесь не один. Бастон напрягся, поджал плечи. Ладони свернулись в кулаки. Здесь не оккупационная зона, напомнил он себе. Нет причин подозревать неприятности.
Он начал красться между завалов, углубляясь внутрь склада. Посередине открылось свободное пространство. Когда-то тут был торговый зал – украшенные железные столбы подпирали высокий потолок, застекленная крыша позеленела от мха и слизи. Зеленый свет переливался, будто вся площадка погрузилась под воду.
Там его поджидали двое. Один был пожилым, лысым, с лицом навроде горгульи. Он носил жреческую сутану, но в руке держал пистолет. С ним стояла женщина помоложе, в черном бархатном платье, как у гильдмистрессы, только без гильдейской эмблемы или значка сановника. Волосы зашпилены сзади, к носу она прижимала надушенный платок. Свет очертил ее лицо, и на миг Бастону показалось, что он узнал девушку:
– Кари?
– Не вы первый допускаете эту ошибку, – сказала девушка. – Увы, нет.
Она подняла свободную руку, и вокруг рук, ног и глотки Бастона сомкнулись невидимые оковы. Даже глаза попали в тиски заклятия. Он не мог моргнуть, только мелко дышал.
Эта дама – магичка. У обездвиженного Бастона разум понесся вскачь. На улицах редко столкнешься с чарами, и она, очевидно, не воровка, не наемная убийца – хотя насчет спутника он не был настолько уверен.
Пожилой со знанием дела обыскал парализованного Бастона, отыскал в сапоге припрятанный нож, а в кармане – удавку. Осмотрел руки, проверил обручальное кольцо на скрытую иглу. Ткнул заскорузлым пальцем в то место на голове Бастона, где храмовник его помазал. Принюхался к елею, скривился.
– Он чист.
– Спасибо, – сказала женщина. – Господин Хедансон, прошу прощения. Я немедленно вас отпущу, только, пожалуйста, не делайте ничего, э-э, провокационного.
Пожилой сунул нож Бастона в складку сутаны, затем отступил за пределы досягаемости пленника. Опять показался пистолет, нацеленный Бастону в живот. Пожилой пожилым, а рука у него не дрожала.
Женщина сложила кисть в знак, и заклинание спало. Бастон пригляделся к ней попристальней – колдовство, по идее, требует от практикующих ужасных усилий, – но утомленной она совсем не казалась.
– Меня зовут, – проговорила женщина, – Эладора Даттин. Как я понимаю, вы знали мою кузину, Карильон. – Она достала из кармана черную записную книжку, чиркнула запись.
– Я уже давно не видел Кари. Это все из-за нее?
– Не совсем.
– Тогда кто вы, уважаемые, такие?
– Мы отвечаем, – сказала Даттин, – за продление Перемирия. Если возобновится война, это станет для города гибельным несчастьем. Условия мирного договора предусматривают меры сдерживания оккупационных сил, но наша роль заключается в том, чтобы, э-э, разбираться с возможными проблемами, пока эти меры сдерживания не пущены в ход.
Бастон молчал. Отец вколотил в него – никогда не говорить с городской стражей. Эти двое не стражники, но приблизительно в этом роде.
– Перемирие основано на противовесе амбициям каждой оккупационной силы остальными двумя – если ишмирцы нападут, то рискуют создать союз между Лириксом и Хайтом. Сложности, э-э, возникают с Гхирданой. Драконы – неотъемлемая часть лириксианской армии. Лириксу трудно было бы выполнить свою часть соглашения без драконов.
Бастон пожал плечами:
– Я всего лишь таскаю бочки в порту. Я не…
– Избавь от своих ужимок, – прорычал священник. – Мы, мать твою, знаем о тебе все. Каждый секретик. Знаем твою команду, говнюка Тарсона и остальных. Все отребье, которое ты выскреб с помоек после вторжения. И, скажем честно, нам плевать. Наш вопрос гораздо важнее.
Даттин продолжила лекцию:
– Гхирдана действует независимо от вооруженных сил Лирикса…
– Одичалые дьяволы, – пробормотал священник, закатывая глаза. – Пади на них анафема!
– Синтер, довольно! У нас нет на это времени, – уняла Даттин жреца. Синтер – это имя Бастон уже слышал. Священник Хранителей, посредник по темным делам. Его репутация грязна, как и подол рясы, проехавшийся по склизской жиже.
Бастон скрестил руки.
– Мы осведомлены, – продолжала Даттин, – что вам предложили работу. Мы настаиваем, чтобы вы приняли это предложение. Гхирдана – плотный клубок, и нам требуется о-осветить их планы.
– Вы хотите, чтобы я шпионил для вас за гхирданцами?
– Именно! – Даттин просияла. – Разумеется, вас обеспечат вознаграждением.
– А почему я?
– Да не твое дело, – рыкнул священник, но Даттин его утихомирила снова.
– Вы были тесно связаны с Братством, пользовались уважением. Умелый лейтенант, способный привлекать исполнителей и мотивировать их любыми средствами.
– Костолом Хейнрейла, – вклинился Синтер.
– Вы в точности тот человек, который нужен Гхирдане. Ваш бывший соратник Тиск совершенно в этом уверен. Мы знаем, что он приходил к вам вчера вечером. – Она улыбнулась – неожиданно искренне, довольная своей сноровкой.
– Похоже, вы знаете вообще все. – Бастон сплюнул между собой и Даттин сочным комком слюны с мокротой. В нем разгоралась злость. – Значит, знаете и то, что вы, сволота, вытворяете с Мойкой. Сперва нас травили алхимики. Когда восстали веретенщики, вы позволили им нас жрать, чтобы уличные бои не выплеснулись в престижные районы, так? Та же хрень была при вторжении – вы окопались на Священном холме, под виадуком, а вовсе не в Мойке. Говорите, что защищаете Гвердон – в смысле, ваш Гвердон, на высотах? Церкви, дворцы и гильдейские залы. Не мой Гвердон. Моим Гвердоном завладели сумасшедшие боги. Так что, умники дырявые, сами знаете, куда вам засунуть свой план, понятно?
– Перемирие спасло тысячи жизней, – спокойно ответила Эладора.
– Ну, тем, кто выжил, ващще, блин, ништяк!
– Поуважительней, говнюк! – захрапел Синтер, брызжа слюной. Он шагнул вперед, оружие качнулось…
…и Бастон метнулся, заламывая жрецу запястье, изгибаясь, чтобы уклониться от грохота пистолета. Вздулось пальто – пуля прошила полу куртки, но Бастона не задела. Он обхватил Синтера одной рукой, второй засадил по харе, рывком развернул пожилое тело как щит, а потом бросился на Даттин, надеясь, что новое заклинание зацепит не его, а священника.
Но скорости не хватило самую каплю. Напущенный Даттин паралич опять окутал Бастона, и он, запутавшись в конечностях, тяжело повалился поверх жреца, мордой на грязный пол.
Хер бы побрал ваши чары. Синтер полез из-под него, извиваясь, как полураздавленная гусеница, чертыхался и отплевывался. Тощие ноги лягнули застывшего Бастона, пока жрец выползал на свободу. Теперь он держал нож и уже нащупал на Бастоне воротник, подбираясь к глотке.
– Будет тебе Братство, говно мелкое, – бормотал священник, – перхоть помойная.
– Синтер. Довольно. – Уткнувшись в грязь, Бастон не видел лица Даттин, но слышал напряжение в голосе. Удерживать его лежачим давалось нелегко. Он напрягся, сопротивляясь заклятию, пытаясь заставить свои конечности перебороть незримые руки, что сковали каждый мускул. – У бедняги при вторжении погибла жена, – добавила она. – Надо проявить к нему понимание.
Проявить понимание. Да откуда у них понимание, когда он сам ничего не может понять? Разве постижима та ужасная внезапность, с которой умерла Фей? В эту секунду здесь, а в следующую ее нет, смыло навсегда, когда на город рухнули волны Кракена. Будто она была нарисованной на прибрежном песке фигуркой – и ее мимоходом стерли. Что проявлять, если нет никакой твердой яви, ничего долговечного и в мгновение ока меняется целый мир?
– Переверните его, – приказала Даттин. Покряхтывая, священник перекатил парализованное туловище противника на спину. Теперь Бастон смотрел наверх, на квадрат зеленого света.
Над ним возвысилась Даттин. Кисть ее руки все еще сияла потусторонней энергией, кровь с ногтей капала на пол, замешиваясь с грязным песком.
Она вздохнула:
– Учтите три момента. Во-первых, прошу понять, что мы стараемся сохранить очень шаткое равновесие. Я повторно впустила в Гвердон Гхирдану – отнюдь не малой ценой для себя, – чтобы обеспечить этот баланс между силами оккупантов. Нам необходимо, чтобы драконы оставались в Гвердоне. И мы готовы до определенной степени закрывать глаза на, э-э, противоправные действия, пока они не угрожают Перемирию.
Во-вторых, от вас мы требуем лишь информацию, ничего более. Для силовых мер у нас есть собственные ресурсы. От вас не требуется ничего, кроме сведений о планах Гхирданы. И в?третьих… – Она наморщила губы, словно попробовала нечто неприятное на вкус. – Я знаю, что ваша жена погибла в прошлом году, но, э-э…
Вмешался Синтер:
– Мы за тобой следим. Знаем твою милую сестричку. Твою закоренелую грешницу-мать. Твоих дружков из забегаловки Пульчара. Обо всех ваших, кто не съехал в Новый, нам известно. Думаешь, ты такой один со сточной водицей в крови? Я заправлял в Мойке охотниками за святыми, когда твой драный папаша еще бегал в служках при Святом Шторме. Не сделаешь как тебе велят, в нашей власти отсыпать им горя. – Синтер мотнул большим пальцем на Даттин: – Теперь ты работаешь на нее, понял?
Бастону очень хотелось врезать старому святоше. И пришибить Эладору, дамочку, которая выглядит как Кари, а болтает как стряпчий. Как однажды показывал Холерный Рыцарь, если двигаться быстро и успеть сдавить горло, пока чародей не вымолвил слово, ты получишь свой шанс.
Но оно того не стоило. Гхирдана со своими драконами, ишмирцы со своими богами, эта баба со своим кровожадным жрецом – а за ней другие силы, о которых ему можно только смутно догадываться: деньги, влияние, парламент, – осязаемые и опасные, как и любая власть. Идут они все на хер – равнодушные великаны, топчущие в труху обломки его родного дома.
Парочка отступила от него. Священник вынул из кармана новую обойму, нарочито зарядил пистолет. Когда оружие было приведено в порядок, Даттин сняла заклинание.
Бастон сел, подтянулся, готовясь встать на ноги.
– Одно задание. И пепел принимать я не буду. Одно задание, и после этого вы отстанете от меня и к моим не полезете тоже.
Даттин искоса глянула на Синтера, тот сердито нахмурился.
– С условием того, что вам удастся выяснить суть замыслов Раска, – осторожно проговорила Даттин. – Так будет приемлемо.
