скачать книгу бесплатно
– Вы пообещали доставить меня до города.
– Мы там не сможем причалить.
– У меня в порту есть друзья. – Использовать настоящее время – смелое допущение с ее стороны. У нее были друзья, в ту давнюю пору. Почитай, семья. Пять лет она провела на палубе «Розы». Хоуз или Адро наверняка ей помогут. В крайнем случае пойдет к Долу Мартайну – деньги на проезд у нее есть. Капитан Хоуз был родом с Ильбарина и всегда повторял, что здесь и осядет. Она была согласна на любой корабль, лишь бы доставил ее к заповедным кхебешским берегам, однако втайне лелеяла мысль, что приплывет туда на «Розе». – Мне необходимо попасть в сам город Ильбарин.
Доска выдержал длинную паузу, затем ответил:
– Вместо этого мы идем в Ушкет.
– Ушкет… Да ведь Ушкет на полпути к вершине их гребаной горы! – Какое же страшное у них наводнение? Вот дерьмо, насколько же устарели ее сведения? Обычный переход из Гвердона в Ильбарин занимал от четырех до пяти недель, но Кари все делает через задницу, поэтому поплыла в обход. Поневоле – ни при каких обстоятельствах она не отважилась бы приблизиться к ишмирским богам после того, что сделала с их повелительницей войн. Она пропутешествовала много месяцев и почти не получала новостей с юга, пока не добралась до Халифатов. И так рвалась в Ильбарин, что наплевала на все меры предосторожности.
– На берег мы вас высадим в Ушкете. С этим ничего не поделать. – Он опять поднял трубу.
– Что там? – спросила Кари. Она видела, как к ним направляется какое-то судно, размазывая по небу темные выхлопы. На алхимической тяге, судя по размеру – канонерка. Ильбаринские военные? Она потянулась к подзорной трубе капитана, но Доска сложил и убрал устройство, прежде чем она смогла его взять.
– Сопровождение. – Он сверху вниз посмотрел на Кари: – Вам лучше не отсвечивать. Я скажу им, что не везу пассажиров.
– Это ильбаринцы?
Доска покачал головой:
– Нет. Гхирданцы.
Гхирданцы. Сраные драконьи пираты.
Беги. Прячься. Кари припустила вниз, под палубу, соскочила с трапа, оттиснула Эльда, не обращая внимания на его ругань. Беременное ветрами пузо святого заняло почти весь проход. Кари бросилась в угол, где спала и держала остальные пожитки. В трюме воняло тухлыми яйцами, и запах удавалось терпеть, только постоянно держа люки открытыми. Снизу можно было видеть серебристую синь небес и слышать, как ходят на палубе.
Серебристую синь пересек едкий дым, повеяло испарениями двигателя. Канонерка рядом. Послышались окрики, громыханье о корпус, когда чужие люди полезли к ним на борт. Кари нашла укромное место под койкой и вжалась в затемненный угол – маленький ребенок прячется от чудовищ. Нож сжала в руке, готовая нанести удар. Сердце бухало так тяжело, что грозило сломать ей ребра.
Весь былой настрой ее покинул вместе с волшебным чутьем. Раньше, в Гвердоне, она была неудержима. Святая Карательница, не хухры-мухры. С опорой на Шпатово чудо Карильон была неуязвима. Шпат хранил ее, принимал на себя любую рану, способную ее покалечить. С его помощью она одной левой вышибла дурь из гхирданского синдиката. Не получив ни царапинки, вышвырнула их пинками из Гвердона. Еще несколько месяцев назад ей не пришлось бы прятаться. Она знала бы заранее, где находится каждая гхирданская сволочь, чуя шаги через каменный пол. Перед ней открылись бы стены, а Новый город пересобрал себя по ее желанию. Мраморная кожа святой стряхнула бы пули, и дюжина противников разом огребла б ее неласковой благодати.
Прося у нее пощады.
Моля о помиловании.
Иногда она их щадила. Иногда – нет.
«Как думаешь, им известно, кто я?» – полетела к Шпату шальная мысль. Черт, может, и нет. Может, она перестраховывается. Гхирдана – крупное сообщество, объединение криминальных семейств, во главе каждого стоит здоровенный огнедышащий змей – их людям на Ильбарине вовсе не обязательно знать, что произошло дома. Покамест трижды – два раза в Варинте и один в Паравосе – ей мерещилась слежка, но каждый раз преследователи терялись. И не понять, Гхирдана то была или нет – столько врагов она себе наплодила.
Глядишь, получится пустить пыль в глаза. Держа нож в кармане, вразвалку подняться на палубу с обыденным видом. «Кто, я? Да я тут на корме вкалываю».
Но тогда они могут заметить эту чертову книжку.
Поэтому Кари продолжала прятаться и ждать. Плечи и ноги затекли от скрюченной позы под койкой. Металлический угол книги впивался в копчик. По рукам, по ключицам ползали тараканы. Она не шевелилась. Забилась в угол, как напуганная малышка.
Откинулся люк, и в трюм полезли двое мужчин. Оба носили военное облачение, но из частей и кусков разных мундиров, с содранными знаками различия. Оба вооружены. А у нее зажат в ладони лишь ножичек. Столько бойцов никак не осилить – их на целых два больше. Два – а ведь было дело, когда она над дюжиной таких скотов лишь посмеялась бы. Мужчины обошли трюм, пинком распахнули боцманский рундук, бегло осмотрели и отбыли. Скрип ступенек под сапогами просигналил, что они ушли наверх.
Она выдохнула. «Лопухи зеленые. Мое время еще на них тратить. Вот бы Шпат поржал».
Кари немного расслабилась, но по-прежнему вслушивалась, как бурчит мотор канонерки.
Светло-серебристая синь покрылась позолотой, солнце начало садиться. Наверху Доска выкрикивал команды. Был различим шелест убираемых парусов, лязг цепей и характерный рывок, когда что-то потянуло корабль вперед. Их буксируют в порт, наверно, с помощью гхирданской канонерки. По-видимому, в Ушкет. Двигатель канонерки натужно понизил обороты, и корабль закачался.
План такой: ждать, пока их не пришвартуют к причалу. Ждать до темноты. Улизнуть на берег; двинуть на юг, в обход Утеса к городу Ильбарину, последнему отрезку пути до Кхебеша. Даже без Шпатовых путеводных чудес, даже под тяжестью гадской книженции у нее достанет сноровки незаметно выбраться на берег. А если засекут, что ж, она давно наловчилась насаживать гхирданцев на резак. «Но ты утратила неуязвимость, поэтому не давай им по тебе попадать», – указала она себе голосом Шпата.
Позолоченное серебро небес стало оранжевым, потом посерело. Тут, на дальнем юге, темнеет быстро.
Снаружи оборвался шум двигателя, уступив скрипу канатов. Корабль с приглушенным стуком ткнулся о какую-то пристань. Кричат портовые грузчики. Путешествие завершено. Капитан Хоуз учил Кари всегда благодарить местных морских божеств за благополучное прибытие, но она не смела даже шептать.
Ждать осталось уже недолго.
Вдруг трап вновь заскрипел, застонал под тяжестью. Раздалось шипение дыхательного аппарата. Дневной свет почти угас, поэтому Кари видела лишь силуэт. Шлем из металла. Прорезиненный костюм, покрытый трубками и металлическими пластинами, на них поблескивали колдовские знаки. Доспешная фигура валко протопала на середину и остановилась, изучая трюм. Кари вторично вжалась в обшивку, сердце опять забабахало, во рту пересохло.
Она и раньше встречала таких вот бронированных персонажей. Подобные костюмы изначально предназначались для защиты от алхимических выбросов, токсинов, инфекций, дымолезвий и прочей солянки, но она видала также их переделки, припособленные под изоляцию неизлечимой заразы. В Гвердоне есть торговец вторичным алхимвеществом по имени Дредгер, он носит такой постоянно. Еще был Холерный Рыцарь, громила, который работал на старого главаря гвердонской преступности, Хейнрейла.
Шпат убил Холерного Рыцаря, при этом едва не погиб, хоть и обладал тогда силой каменного человека. Хейнрейла Кари низвергла сама, одной силой мысли, но это было еще тогда, когда она умела творить чудеса. Сейчас у нее ничего нет, кроме ножа, нечего уповать на чудо или необычайную силу.
В своем доспехе Холерный Рыцарь походил на котел с ногами, морской броненосец, втиснутый в переулок, в латах и клепках. Этот костюм изящней, вычурней – может, и хрупче? Шлем напоминал морду вепря, и распахнутая звериная пасть открывала внутри бесстрастное металлическое лицо. Женское, холодное и жестокое. В глазницах – зеленые линзы.
«Цель в дыхательную трубку, цель в сочленения, саму броню не пробьешь, – подумала она. Рукоять ножа проскальзывала в кулаке. Она обтерла кисть о рубашку, снова стиснула свое оружие. – Цель в трубку».
Доспешная фигура подняла руку, что-то проклокотала – и трюм внезапно затопил свет. Дюжина маленьких шариков, пронырливых светляков, заплясали в воздухе. Это чародейские огоньки – бронированная тварь еще и колдует. Блин горелый. Теперь к страху внутри Кари подмешалась холодная струйка неуверенности, чего она терпеть не могла. Чародеев трудно оценить верно, с ними тяжело драться. Не предскажешь, насколько они умелы, пока не начнут швырять заклинания. Не предскажешь, насколько сильны, ибо это прямо зависит от степени их взбешенности. Волшебство выжигает их изнутри.
Накатило воспоминание, все то же самое, когда бы она ни закрыла глаза: Шпат опрокидывается, падает, валится из-под купола громадного Морского Привоза навстречу гибели на твердом полу. Лицо стянуто ужасом, взгляд устремлен на нее. Он падает, а она стоит застывшая, парализованная заклинанием.
Гадство, чем же встречать чародейку? Будь Кари по-прежнему святой, божественный покров отчасти уберег бы ее. И святые, и чары волшебников существуют в эфире. Святые могут грубой силой пробиваться сквозь чары, сметать заговоры и ломать обереги, как физические препятствия. Пребывай Кари по-прежнему осиянной Шпатом, будь прежней Святой Карательницей, наверное, сумела бы прорвать заклинания чародейки, как кирпич паутину. Нынче же она бессильна. Безобидна, как говенная муха.
Линзы завжикали, защелкали, шлем медленно проворачивался, обозревая пространство. Кари подобралась, готовая вышмыгнуть из укрытия и напасть, если ее обнаружат.
Колдовство занимает время. Если хватит скорости, то, возможно, она успеет выскочить из-под койки и добраться до противницы прежде, чем чародейка бросит заклинание. Возможно.
Призрачные светляки, послушные чародейскому взгляду, неумолимо двигались к ней.
«Цель в дыхательную трубку, – подумала она, – и положись на удачу».
– Ведьма? – позвал сверху кто-то из гхирданцев. – Поднимись, ты нам тут нужна.
Чародейка в панцире резко сомкнула ладонь. Огоньки погасли. И снова милостиво, блаженно, самым приятным звучанием на свете заскрипела лестница.
Кари вылезла из укрытия, таща за собой тяжелую поклажу. Наверху разгоралась потасовка – гхирданцы хотели, чтобы Эльд, святой Матери Облаков, пошел с ними, а он не спешил пошевеливаться. Из того, что Кари разобрала среди шума, Эльд попытался выжать из себя воздушного сильфа, чтобы натравить его на гхирданцев. Отвратительное решение в драке. И великолепный отвод внимания, особенно когда Эльд начал реветь от боли.
Она прокралась через трюм к кормовому люку. Взгромоздилась на ящики, повесила сумку на удобно торчащий гвоздь, затем через полуоткрытый люк протиснулась на палубу. Бросила взгляд на нос. Эльд в корчах катался по доскам. Призрачные очертания духа ветра высунулись из пореза на животе, но над Эльдом встала доспешная чародейка. Простертая железная длань замерцала колдовской силой. С помощью волшебства чародейка пришпилила духа на месте – наполовину внутри, наполовину снаружи тела. Из раздутого пуза Эльда с шипением рвался ветер, бередя края родильного сечения. Почти все гхирданцы собралась вокруг этой дерготни, кроме пары стрелков, присматривавших за капитаном Доской и прочей командой.
В ее сторону никто не глядел.
Кари сунулась обратно в люк и отцепила сумку. Вес поклажи едва не утянул ее назад в трюм, но она смогла вытащить ранец и пристроить его за спиной. Были сброшены дощатые сходни, но Эльд корчился как раз возле них, поэтому она подобралась к одному из корабельных отхожих мест – площадочке, выдававшейся за борт ближе к рулю.
Отсюда она проворно скользнула на причал.
Сам морской причал возвели недавно, бетон гладок и не изъеден стихией. Вокруг творилось что-то странное – они будто бы пришвартовались посреди рыночной площади. Кари укрылась за стопкой ящиков возле ограды из проволочной сетки. Стояла мертвая тишь, и дороги за оградой были пустынны. При тусклом свете не видно наверняка, но, кажется, эту гавань вырубили посреди затопленной части Ушкета. Она заметила узкую протоку, должно быть, бывшую улицу, – канонерка, видать, отбуксировала корабль Доски этим маршрутом. Это единственный путь назад к морю. По обеим сторонам протоки – выжженные обломки развалин. Наверно, драконий огонь. А может, и чудо.
В этом порту стояли привязанными еще четыре корабля, как узники на цепи. До Кари дошло, что здесь такое – тюрьма для кораблей. Отсюда не уйти, кроме как на буксирной привязи, со знающим лоцманом. Можно представить, какие опасности и препятствия таятся в этих водах: разрушенные дома пропорят корпус точно рифы. Корабельная тюрьма – а кто тут в долбаных надзирателях, она догадывалась. Гхирданцы.
Держась в тени, она юрко припустила по краю причала, груз за плечами пригибал спину. Когда пропали последние лучи солнца, Карильон скрылась в ночи.
Улицы сплошь незнакомы, вокруг странные здания. По бокам крутых спусков плотно набились дома, но слышались птичьи трели и пахло зеленью, значит, где-то рядом сады. Сумерки длились недолго, и ночь выдалась безлунной. Кари хлюпала по лужам, огибая расщелины и вездесущие кучи мусора. Это напоминало районы Гвердона после атаки Ишмиры – флота Кракена. Должно быть, здесь произошло то же самое – боги схватили океан и размахнулись им, как дубиной, обрушив море на эту страну.
Пора убираться с улиц, пока не заметили. Нижние этажи домов выглядят затопленными и заброшенными. Она присмотрела открытый проем – выломанная, сорванная с петель половина двери опиралась на вторую половину, как пьяная на собутыльницу. Через эту щель Кари проскользнула в прежде пышную приемную. Руки испачкала краска, облезавшая с гнилых досок. Лестница посредине уходила наверх, но там, в отдалении, было слышно похрапывание: похоже, на верхних этажах до сих пор жили люди.
Этот, первый, этаж был облеплен наносами ила и плавучего мусора, но свежих следов в обход лестницы не наблюдалось. Кари хватило сил отворить дверь в какое-то бесхозное помещение, давно обобранное от всего мало-мальски ценного.
Вот и прекрасно. Ей нужно одно – место, где сегодня переночевать. Утром она заберет свою ношу, выберется из городка, двинет пешком вдоль хребта к городу Ильбарину и там отыщет корабль на юг. Она села в сухом углу, измотанная до ломоты.
Кари открыла рюкзак и в тысячный раз проверила – гримуар на месте. Это единственное, что она может предложить колдунам Кхебеша. В уме опять всплыли слова Эладоры:
«Привезешь книгу им. Обменяешь на все, что понадобится. Я не знаю, способны ли они помочь господину Иджсону, но, надеюсь, что это возможно».
«Уже недолго, Шпат», – проговорила она сама себе. Может, вопреки всему, услышит и он.
Плеск воды на улице убаюкивал, и Карильон уснула.
Глава 2
Дракон Тэрас кружил над Гвердоном.
Громадное туловище Прадедушки рассекало поднебесье. Небо золотило кожистые крылья, до того широкие, что они отбрасывали тень на весь мир. Великаньи мускулы прекатывались под древней шкурой, посеченной тысячью шрамов. Иным отметинам века` – их оставляли стрелы и арбалетные болты, дротики и пики святых. Другие, свежие, – пулевые раны, кислотные ожоги, налет сукровицы после дымолезвий либо когтей и щупалец божественных тварей. На Божьей войне все получают раны, подумал Раск, даже сам Прадедушка Тэрас.
Но дракон неуязвим.
Он стал кружить ниже. Забрало Раска во время бомбардировки повредило шальным выстрелом – обзор покрывала паутина мелких трещин. Приходилось мотать головой, чтобы разглядеть разные части Гвердона, расстилавшиеся под ним. С седла казалось, что Прадедушка заполнил весь мир: в какую бы сторону Раск ни смотрел, дракон присутствовал повсюду – кончик крыла, коготь или хвост.
– Ну разве он не прекрасен? – прогрохотал Прадедушка. Раск скорее прочувствовал слова, а не услышал – сотрясенье от рыка пробежало по ляжкам, по позвоночнику и гулом отозвалось внутри шлема.
Он ни за что бы не возразил Прадедушке, но город внизу поражал своим однообразным уродством. На высоте приходило ощущение, что можно потянуться и поднять его целиком одной рукой. Заводы алхимиков походили на сложные механизмы, запачканные маслянистыми дымными тучами. Их понавтыкали посреди скоплений улиц и застроек, что, разбухая, жались к стежке полузасыпанной реки. Прадедушка снизился, закатное солнце отразилось то ли от видимого речного отрезка, то ли от какого-то канала, и город зажегся, как сигнальный маяк. Некоторые участки Гвердона потрепали недавние битвы. Крепость на мысу Королевы лежала в руинах; от старинной тюрьмы в заливе на Чутком ничего не осталось, кроме опаленного, почерневшего камня.
Были здесь и свои самоцветы. Дворцы и соборы на Священном холме. Угрюмая глыба Парламента на Замковом холме – безобразная с виду, зато драгоценная по сути. И прямо под ними цель полета – великая жемчужина, сияющий Новый город. Невероятной красоты район мраморных шпилей и куполов, мерцавших на солнце бульваров и улочек, что напоминали прожилки листа, покрытые инеем.
Вознесен колдовством, по словам Дантиста, в результате несчастного случая, приключившегося у алхимиков. Целый город вырос за одну ночь.
А рядом другой район нового времени, равно противоестественный. Крыши ишмирских храмов, как акульи плавники, торчали из лиловой мглы, что нависла над участком, прозванным Храмовой Четвертью, но на официальном наречии Перемирия именованным Ишмирской Оккупационной Зоной. Подобно тому, как Новый город обозначили Лириксианской Оккупационной Зоной, а протяженность от подножия Священного холма до северо-восточных пригородов – Хайитянской. ИОЗ, ЛОЗ, ХОЗ.
Сокращения позволяли отмести чувство чужеродности и стыда, разложить немыслимое по отведенным полочкам. Город избежал покорения и разрухи, лишь пригласив всех претендентов на завоевание к дележке трофеев. Как женщина, предлагающая себя победителям, – возьмите меня, делайте со мной что хотите, только не троньте детей.
То есть, в случае с Гвердоном, не троньте мои жизненно важные алхимические фабрики, не троньте дворцы и особняки. Пощадите мои рынки и свободное право торговать оружием, не губите мою прибыль. Город обрел безопасность, поставив себя на острую кромку клинка.
Был ли этот город прекрасен? Раск задумался над вопросом. С воздуха он повидал множество городов, и многие из них были блистательны. Высокие храмы – как распустившиеся хрустальные цветы; ступенчатые пирамиды из обсидиана; чертоги с золоченой кровлей для пиршеств героев. Да, попадались места и попрекраснее – но когда дракон заканчивал с ними, все они превращались в золу и уголь. С воздуха Гвердон – противное место. Безобразный, нескладный каменный зверь, истерзанный множеством ран, выполз на берег моря, чтобы там сдохнуть, но даже с высоты различимо, как многолюдны здесь улицы, как суетливы доки.
Раск чуял запах денег. Ощущал пульс власти.
Город не был прекрасным, но дракон желал его не красоты ради.
Раздраженный рокот всколыхнул исполинскую тушу Прадедушки, когда они пересекали Храмовую четверть, и в ответ судорожно скрутились низко парящие облака. Там укрывался чудовищный отпрыск Матери Облаков. Раск костьми чувствовал неудовольство дракона.
– Надо было лететь через ХОЗ, – сказал Раск, – перепугать их, пускай бы драпали.
Его голос доносился до ушной раковины Прадедушки через трубку. Иначе пришлось бы орать на пределе глотки, чтобы дракон услыхал его со спины.
– Не сегодня, – громыхнул Прадедушка. – Не надо провокаций. Хватит с нас воевать. Время вести дела.
Хватит воевать. Раск потеребил непривычную бляху на своем летном доспехе – эмблему лириксианских войск. Еще двадцать лет назад они первые обстреливали бы Прадедушку.
Они спускались над скоплением куполов Нового города. Еще один дракон – драконица Тайрус, патрулируя пространство над Новым городом, заложила вираж навстречу подлетавшему Прадедушке. Лицо гхирданской всадницы на спине Тайрус скрывала маска, но Раск представил ее кислую рожу и ехидно ухмыльнулся.
Знамя Лирикса, трепетавшее на морском ветру, вытянулось в противоположную сторону, уступив урагану от могучих крыл, когда Прадедушка садился на плац. Границу их военного анклава охраняли лириксианские солдаты. Прадедушка вполз под купол через пробитую взрывом дыру. На земле он разом стал грузен и неповоротлив.
Драконы рождены парить в высях.
Раск спешился. После длинного полета у него тоже затекли ноги. Уже и седок стал существом, принадлежащим огню и ветру, а не земной грязи. Он потянулся, преодолевая ломоту в теле. Раск молод и силен, но всего лишь смертный. Многие поколения предков восседали на Прадедушкиной спине, только их больше нет – а Прадедушка непреходящ.
Под куполом и дракон, и всадник стряхнули с себя боевую сбрую. Лириксиане помогли Раску избавиться от тяжелой дыхательной маски, отстегнуть воинский нагрудник. Поснимали, сегмент за сегментом, пластинчатую броню, что предохраняла брюхо Прадедушки от зенитной стрельбы. Отцепили пустую разгрузку, к которой еще недавно крепились алхимические бомбы. Рядом с драконом солдатам было не по себе. Прадедушка сперва мирился с тем, как они нерешительно возились со снаряжением, но все ж нетерпение победило. Дракон оторвал последнюю пластину и, сотрясая пол, двинулся к выходу.
К ним подскочил офицер – майор Эставо, припомнил Раск, – и заикнулся насчет отчета о бомбардировке. Он сжимал папку с документами – рапортами об ущербе или наметками целей для следующего вылета. Начал было отдавать честь, тут же спохватился. С государственной точки зрения Раск с драконом по-прежнему преступники – вот только мало кто из обычных бандитов мог разорвать надвое боевой корабль или сжечь с неба армию, что и делало драконов незаменимыми для военных нужд. Во время войны властям и гхирданским семьям приходилось сотрудничать.
– Великий Тэрас… – начал Эставо, обращаясь к Прадедушке по имени.
– Мой внук все уладит, – не останавливаясь, ухнул Прадедушка, и Эставо хватило ума не заступать дорогу дракону. Он беспомощно повернулся к Раску.
– Доложу вам позже, сэр, – ответил Раск с мерзкой ухмылкой на «сэре».
Они с майором понимали, что все это глупости, волк притворялся, будто прилежно исполняет овечьи правила.
– Может, завтра. Или днем позже. – Он сгрузил поврежденный шлем на руки Эставо и проследовал за Прадедушкой наружу.
Есть дело, которым нужно заняться в первую очередь.
Как сказывали жрецы, в давние годы народ Лирикса погрязал во грехе и злобе. Люди поголовно становились скупцами и обжорами, прелюбодеями и смутьянами. Они мошенничали и лгали, отнимали жизни и хулили богов. Боги осерчали на них и приняли людские грехи на себя, и из этих грехов народились драконы – сотворенные, чтобы стать бичами божьими, обратить грех в искупительное страдание. Но вместо этого драконы пошли к худшим из худших, разбойникам и пиратам Гхирданских островов и сказали:
– Разве мы не похожи? Мы с вами ненавистны всем прочим. Давайте быть заодно – и покажем, что почем, этим ублюдкам.
И на свой лад драконы стали бичом народа Лирикса, и припомнили людям грехи, и загнали их в любящие объятия богов. И за этим занятием неплохо обогатились.
Прадедушке было непросто передвигаться по тесным городским улицам. Острые кончики крыльев глубоко бороздили стены с обеих сторон. За драконом припустила детвора, подбирая наудачу осколки выдранной кладки. Дракон с удовольствием хрюкнул и нарочно привалился к стене, низвергая для сборщиков обвал отделочного камня.
Поднырнув под переднюю лапу, Раск потрусил возле драконьей башки, чтобы можно было поговорить.
– Не пройдет недели – и Эставо захочет, чтобы мы опять слетали на юг. Сколько времени продлятся дела?
– Это, племянник, зависит от тебя. Есть работа, которой необходимо заняться – здесь, в городе. Но обожди, пока мы не уединимся среди своих. – Прадедушка объявил своей временной гвердонской резиденцией часть Нового города; на эту территорию допускались лишь гхирданцы или люди Эшданы, присягнувшие служить драконьим семьям. Сейчас в Гвердоне еще три дракона – нет, два, Виридаза уже на юге, – но никто из них не был ни столь прославлен, ни столь могуч, как Прадедушка.
