Полная версия:
Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну
Старая госпожа (входит вместе с Ин-ин, говорит). Настоятель приглашает нас зажигать курения. Идем, дочка!
Чжан (видит их, смотрит на Фа-цуна, говорит). Сказать тебе откровенно, она – богиня, сошедшая с неба!
Фа-цун (говорит). Этот студент уже два раза так говорил.
Чжан (поет).
На мотив «Упавший дикий гусь».
С неба лазурного сходит прелестная фея. Верно, ее звал я молитвой своею. Полон тоскою, полон страданием я — Рушится царство, рушится город пред нею!На мотив «Победная песня».
Уста у нее как спелые вишни алеют, А носик припудренный розовой яшмы нежнее. Как груши цветок, лицом и бела и нежна, И станом она, как ива, легка и стройна. Изящна, чиста, Лицо озаряет пленившая всех красота, Стройна и нежна, И подлинной прелести вся воплощенье она.Настоятель (говорит). Разрешит ли госпожа ничтожному монаху сказать несколько слов? У меня есть скромный родственник, сюцай, весь поглощенный учением. После смерти родителей он не имел возможности их отблагодарить. «Разрешите мне внести в поминки свою долю, – попросил он меня, – я хочу поклониться отцу и матери». Я сразу же согласился, но боюсь, что вы, сударыня, сочтете это провинностью.
Старая госпожа (говорит). Родственники настоятеля – мои родственники. Позовите его, я хочу на него посмотреть.
Чжан кланяется старой госпоже. Монахи смотрят на Ин-ин и посмеиваются.
Чжан (поет).
На мотив «Заносчивый вид».
О преклонных годах позабыл наш почтенный учитель, На помосте святом, не сводя с нее взора, сидит. С глупым видом глядит знаменитый монах, возглавляющий эту обитель, И от этого взгляда, как медный котел, голова у Фа-цуна звенит.На мотив «Сладкий источник».
Старых и юных, изящных и грубых, Большее скопище разных людей Вряд ли бывает в шумную ночь Фонарей. Ты, моя прелесть, мученье мое, Встретиться взглядом со мною не хочешь. Смотрят украдкой сюда слезой омраченные очи.На мотив «Сломанная ветка корицы».
Меня этот взгляд повергает в смятенье, Я рану глубокую в сердце несу. Мне слышится плач твой – как иволги голос меж стройных деревьев в лесу, И вижу я слезы – как ветка с цветов отряхнула росу. Учитель почтенный молитву свою позабыл, Боясь, что видна благосклонность его, поспешно лицо свое скрыл. По цину ударить монах забывает в смятенье, И сердце у служки горит, что должен добавить куренья. От ветра колеблется пламя свечей, Кружатся курения облаком белым. А я все смотрю и смотрю на Ин-ин. Куренья иссякли, свеча догорела…Настоятель (говорит). Ветер задул светильник.
Чжан (говорит). Сейчас я добуду огня и зажгу курения.
Ин-ин (говорит, обращаясь к Хун-нян). Этот студент все время суетится. (Поет.)
На мотив «Цветы на парче».
Мне так нравится облик его, Как весна, дышит свежестью он. Наделен он сметливым умом, Мир талантом его покорен. Закрутился на сотни ладов, переходит вперед и назад. Верно, он перед нами хочет ловкость свою показать.Хун-нян (говорит). По-моему, этот студент… (Поет.)
На тот же мотив.
Когда вечером стало темно И наутро, при свете дневном, Не давая покоя, сегодня шумел за окном. Видно, он, когда вечер пришел, возле книжного полога лег, Но вздыхал без конца и дождаться рассвета не мог.Чжан (говорит). Как внимательно смотрит на меня барышня! (Поет.)
На мотив «Флейта из бирюзовой яшмы».
Туго любовь твои брови свела. Сердца заботы, видно, и ты поняла. В сердце запало печали зерно. Я догадался, чтό затаило оно, Страха, смятенья полно. Мерно, удар за ударом, звуки юньбаня звенят. Слышно, как громко монах говорит, Служки пронзительный голос звучит. Не забирайте счастье мое у меня!Настоятель и монахи посмеиваются, играют на ритуальных инструментах. Настоятель звонит в колокольчик, на коленях читает молитву, сжигает бумажные деньги.
Настоятель (говорит). Уже рассвело. Прошу вас, сударыня, и вас, барышня, вернуться домой.
Чжан (говорит). Хорошо бы встретиться здесь с нею еще раз. Но разве такие встречи насытят меня? (Поет.)
На мотив «Утки-неразлучницы».
Душой наделен я – но, кажется мне, бездушною я увлечен. «Горячее чувство волнует меня — бесчувствием я огорчен». Не знал я покоя всю ночь напролет. Скрывается месяц с небес, Разносится звон колокольный, Петух на рассвете поет. Они возвещают, что скоро отсюда моя дорогая уйдет. Обряд поминания кончился вместе с зарею. С двора монастырского люди уходят толпою.
Все уходят.
Хop (поет).
Заключение на мотив «Стрекочет кузнечик».
Ты затмила луну, пристыдила цветы красотою своей, И едва, как косой, не скосила ты всех – стариков и детей.В ЭТОЙ ЧАСТИ ГОВОРИТСЯ:
Как мать Ин-ин пустила дочку погулять, Как Цуй Ин-ин куренья жгла порой ночною.ПОЛНОЕ НАЗВАНИЕ ЭТОЙ ЧАСТИ:
Как шла Хун-нян узнать о сроке поминанья, Как Чжан Цзюнь-жуй в монастыре не знал покоя.Конец первой частиЧасть вторая
Как Цуй Ин-ин внимала ночью звукам циня
Действие первое
Сунь Фэй-ху (входит, представляется зрителям). Моя фамилия Сунь, имя – Бяо, второе имя – Фэй-ху. Ныне, когда на престоле Дэ-цзун, государь династии Тан, в Поднебесной нет порядка. Из-за того, что главный полководец Дин Вэнь-я не умеет управлять армией, я отделился от него и во главе пятитысячного войска овладел Хэцяо. Сегодня я узнал, что у Ин-ин, дочери покойного первого министра Цуй Цзюэ, черные сходящиеся брови, а с лица веет весенней свежестью, словно от лотоса. Ее облик – как у тех, которые «разрушают города и рушат царства»; лицо у нее – как у Си-цзы и Тай Чжэнь. Люди видели ее в округе Хэчжун, в монастыре Пуцзюсы. И вот у меня в сердце родилась мысль: сейчас, когда столько воюют, да еще главный полководец никуда не годится, какой мне толк одному оставаться бескорыстным? Высшие и низшие во всем моем войске! Слушайте мой приказ! Всем людям взять в рот палочки, взнуздать коней и немедленно вступить в Хэчжун! Если я заполучу в жены барышню Ин-ин, исполнится желание всей моей жизни.
Настоятель Фа-бэнь (входит в смятении). Сунь Фэй-ху и с ним пять тысяч разбойников внезапно окружили монастырь, бьют в гонги и барабаны, машут знаменами и кричат, желая получить барышню Ин-ин в жены Сунь Фэй-ху. Здесь нельзя допустить ошибку, и я спешу уведомить старую госпожу. (Уходит.)
Старая госпожа (входит в смятении, говорит). Что теперь делать? Мы вместе с настоятелем пойдем в покои дочери и там посоветуемся. (Уходит.)
Ин-ин (входит вместе с Хун-нян, говорит). С тех пор как я увидела господина Чжана, душа моя рвется ему навстречу, мысли безрадостны, я почти не притрагиваюсь к еде и питью. Сердце мое болит в разлуке, а тут еще конец весны, и я совсем лишилась покоя!
В дивных, исполненных чувства стихах, — нежность к луне полуночной; Тихо опавших безмолвных цветов ропот на ветер восточный.(Поет.)
На мотив «Песня о Ганьчжоу».
Я все больше худею, объята тоской, Я таю свои раны, страдаю душой — Как мне сладить теперь с уходящей весной? И одежда моя мне теперь широка — Как же долго еще по ночам убивать меня будет тоска? Ветерок, расстелив благовонный дымок, занавеской играет моей, Дождь шумит, ударяя по груши цветам в глубине, у закрытых дверей. Я безмолвно стою, опершись о резные перила, И смотрю все туда, куда скрылся мой милый.На мотив «Дракон, мутящий воду».
Рдеет покров облетевших цветов, «Вихрем взметает, тоску нагоняя, ветер стада лепестков». Возле пруда сон рассеялся мой, Я у ограды прощаюсь с весной. Бабочек легкой пыльцою покрытые, с ивы пушинки летят, Ласточки с глиной цветов облетевших взяли в гнездо аромат. Грусти весенней пора коротка, нити на ивах длинны. Нет человека, что был меж цветов, неба края лишь видны. Нет аромата в цветочной пыльце золотой, Силы утрачены грустной моею душой.Хун-нян (говорит). Что-то ты невесела, сестрица! Я надушу твое одеяло, поспи немного.
Ин-ин (поет).
На мотив «Полевой сверчок».
На узорном ковре на меня холодком одеяло узорное веет. Ты не трать на него ароматных духов орхидеи: Изведешь на него все духи орхидеи, я согреться и тут не сумею! Во вчерашнюю ночь эти «строки в мешке» увлекли меня очень легко, А сегодня из «яшмовых зал» человек от меня далеко-далеко. И присесть не дает беспокойство во мне, И забыться никак не могу я во сне. Я на холм поднимаюсь, но радость все так же далёко, И бесцельно брожу я в тоске одинокой, И любовью полна, словно в сон погружаюсь глубокий.На мотив «Радость Поднебесной».
Ах, Хун-нян!
Лягу ль вздремнуть я на шелк цзяосяо, что на подушке моей, Выйду ли я погулять из дверей, — Рядом со мной милый все время как тень.Хун-нян (говорит). Это не касается Хун-нян, мне хозяйка велела только одно: быть все время с сестрицей.
Ин-ин (говорит). Моя матушка, конечно, не могла этого предвидеть. (Поет.)
Лишь охранять приказала меня ночь и день. Быть все со мною верной служанке не лень. Матушка строгая держит меня как в плену: Лишь бы прилично вела себя дочка, — цель она видит одну.Хун-нян (говорит). Ты, сестрица, никогда раньше не бывала так неласкова со мной. С тех пор как ты увидела этого студента, сердце твое как будто лишилось покоя. Почему бы это?
Ин-ин (поет).
На мотив «Ночжа».
Раньше было: чужого увижу когда,Я сама не своя от стыда;Если гостя случалось в дому повстречать,От стесненья не знала, где стать.Но едва только он повстречался со мной,Сразу стал мне он словно родной,И на рифмы его из услышанных ночью стиховМой созвучный ответ был тотчас же готов.На мотив «Сорока ступила на ветку».
Как согласны все строки на диво,Как в них каждое слово правдиво!Больше значат стихи про ночную луну,Чем узора слова на платке в старину.Кто бы мог до него протянуть мою тонкую нить,О заботе моей за восточной стеной возвестить!На мотив «Вьющаяся травка».
Я все про ученость его вспоминаю —Он ею наполнен до края.Лицо привлекает своей чистотой, весь облик его величав,Душа покоряет своей теплотой, влечет своей мягкостью нрав.Нежданно стихи, что прочел он тогда, в душе утвердились моей.Он учился так, что, как говорится,
«Однажды его сочинений слова как звезды Ковша засияют», —Видно, не зря
«Учась, десять лет у окна своего совсем он не видел людей».Пантомима. Сунь Фэй-ху входит с войском, окружает монастырь, уходит с войском.
Солдат (кричит за сценой). Люди в монастыре, слушайте! Если вы в течение трех дней вышлете Ин-ин в жены нашему начальнику, то все будет улажено миром. Но если пройдет три дня и она не будет нам выдана, мы сожжем вашу обитель, а всех монахов и мирян казним. В живых не оставим никого!
Старая госпожа и настоятель вместе входят, стучат в дверь.
Хун-нян (посмотрев, говорит). Сестрица, там у дверей хозяйка и настоятель.
Ин-ин встречает их.
Старая госпожа (говорит). Знаешь ли ты, что случилось, дитя мое? Сегодня пять тысяч разбойников во главе с Сунь Фэй-ху окружили монастырь; говорят, что у тебя черные сросшиеся брови, что лицо твое, как лотос, веет весенней свежестью, что ты похожа на Тай-чжэнь, «крушившую царства и города». Они хотят взять тебя в плен и сделать женой своего главаря. Что же теперь делать, дочка?
Ин-ин (поет).
На мотив «Запись о главном».
Покидает душа мое тело от страха, Предвещают мне скорую гибель слова, Не осушат струящихся слез рукава. Не пойти я туда не могу, и не в силах туда я пойти — И вперед и назад мне закрыты пути. Так куда же теперь нам бежать от беды, где опору средь близких искать? Но не могут спастись сирота и вдова, одинокие дочка и мать. Может быть, мой усопший отец — это самый счастливый из нас. Барабанов военных разносится гром, он высокое небо потряс. Словно тучи, войска нас теснят и теснят, Ливнем сыплется частая поступь солдат.На тот же мотив.
Разнеслась же молва – как глупы те слова, Будто брови мои и прямы, и черны, От лица будто веет дыханьем весны! Если б я, как Тай-чжэнь, могла страны крушить и крушить города, Верно, триста монахов спасла бы тогда! А пять тысяч злодеев скосила бы вмиг, не оставила даже корней, — Ведь они позабыли о семьях своих и утратили верность стране. И народ они грабят простой, нагоняя бесчинствами страх, И поджечь угрожают обитель они, что подобна дворцам в небесах. Я жалею, что нету на них Чжугэ Ляна, Чтобы стан их спалить, как на склонах Бована.Старая госпожа (говорит). Мне уже шестьдесят лет, и жить осталось недолго. Но как быть с дочкой, которая так молода и еще не служила мужу?
Ин-ин (говорит). Дочь ваша думает вот что: можно спасти жизнь всей семьи, если отдать меня в жены этому молодчику.
Старая госпожа (плачет, говорит). У нас в семье не бывало мужчин, преступивших закон, и женщин, вторично вышедших замуж. Как же я могу подарить тебя разбойнику? Ведь от этого весь наш род покроется позором!
Настоятель (говорит). Пойдемте вместе в зал для молений, спросим у монахов и мирян, что они думают. А потом мы с вами обсудим, как лучше поступить.
Вместе идут в зал для молений.
Старая госпожа (говорит). А ты что думаешь, дочка?
Ин-ин (говорит). Лучше отдать меня разбойнику. Этим я сделаю сразу пять добрых дел. (Поет.)
На мотив «Во внутреннем дворике».
Во-первых, почтенную мать грабителям я не предам; Злодеям не дам, во-вторых, в золу обратить этот храм; Избавивши, в-третьих, обитель от бед, покой возвращу я монахам; В-четвертых, не дам потревожить отцовского праха; А в-пятых, хотя Хуань-лан еще мальчик у нас…Хуань-лан (перебивает). Ну что там обо мне говорить!
Ин-ин (поет).
Нельзя, чтоб фамилии Цуй последний потомок угас. Неужто Ин-ин сегодня себя пожалеет И даст всех монахов в крови утопить забывшим про совесть злодеям; Неужто позволит, чтоб эта обитель сгорела И с пылью дорог смешалось отцовское тело. И даст, чтоб навек угас, прекратился наш род, И милости может забыть материнских забот?На мотив «Листья ивы».
Увы! Может отпрыск последний погибнуть в семье нашей скоро, А если злодею служить соглашусь, свой род я покрою позором. Уж лучше на шею накину я шелк и с жизнью расстанусь своею, А гроб с моим телом потом Отправите этим злодеям, — Быть может, от бед я смертью избавлю наш дом.На мотив «Песня молодости».
Матушка!
Все об Ин-ин скажут: была она дочкой дурной. Добрым словам разве захочет поверить чужой?Матушка!
Нужно ли так сожалеть об Ин-ин? — Стоит пожертвовать жизнью одной.Но у вашей дочки есть еще один план!
Кто бы он ни был – пусть будет любой,Только способный на подвиг герой,Что уничтожить сумеет злодеев,Замыслы злые по ветру рассеяв, —Пусть породнится он с нашей семьеюТак же, как Цинь сочеталася с Цзинь.Рада я всею душоюЗваться женою героя!Старая госпожа (говорит). Этот план гораздо лучше. Хотя это и не очень подходит для нашего дома, но это все-таки достойнее, чем твоя гибель среди разбойников. Почтенный настоятель, объявите всем в зале для молений: кто найдет способ отогнать разбойников – будь то монах или мирянин, – получит в жены Ин-ин и богатое приданое.
Настоятель объявляет. Пауза.
Чжан (входит, ударяет в ладони). Я придумал способ отогнать злодеев. Почему не спросить меня об этом? (Видит старую госпожу.)
Настоятель (говорит). Это тот самый сюцай, которого я позавчера приводил с собой и представлял вам.
Старая госпожа (говорит). В чем же заключается ваш план?
Чжан (говорит). Когда обещают большую награду, всегда отыщется храбрец. Если ясно, за что наградят и за что накажут, то план непременно удастся.
Ин-ин (говорит в сторону). Я бы хотела, чтобы злодеев отогнал этот студент!
Старая госпожа (говорит). Пусть он изложит свой план вам, настоятель, и, если он действительно сможет отогнать разбойников, барышня станет его женой.
Чжан (говорит). В таком случае, чтобы моя женушка не перепугалась, я прошу ее пройти к себе в спальню, а после этого я изложу свой план.
Старая госпожа (говорит). Барышня и Хун-нян, уйдите!
Ин-ин (говорит, обращаясь к Хун-нян). Кто бы подумал, что этот студент будет таким заботливым! (Поет.)
Заключительная ария
За жизни свои все монахи дрожат,Никто из семьи не поможет мне в горе,Меня лишь студент, никому не знакомый, избавить готов от позора.Не будет он зря, словно книжник ученый, пустые вести разговоры,Сумеет он всех – и безвинных и грешных — избавить от гибели скорой.Хоть мне он совсем не родня,Не может в беде он покинуть меня.Посмотрим же, – может быть, ныне нам сюцай успех принесет,Быть может, увидим«Доклад про военный поход»,Письмом наведет он на варваров страх.О господин Чжан!
Хочу, чтобы кончиком кисти поверг ты пять тысяч злодеев во прах!(Уходит.)
Сецзы
Старая госпожа (говорит). Так какой же у вас план?
Чжан (говорит). К исполнению моего плана нужно прежде всего привлечь настоятеля.
Настоятель (говорит). Но я монах и убивать никого не могу. Прошу вас, сюцай, выбрать кого-нибудь другого.
Чжан (говорит). Не бойтесь, я вовсе не хочу, чтобы вы кого-нибудь убивали. Вы только выйдете и скажете злодеям: «Старая госпожа готова послать барышню к вашему начальнику и не делает этого только потому, что дочь ее носит траур по отцу. Будет очень жаль, если звон ваших гонгов и бой ваших барабанов напугают барышню до смерти. Ваш полководец хочет стать ее супругом, так пусть он отведет своих латников на расстояние полета стрелы. Через три дня траур кончится, траурные одежды будут сняты и заменены цветным платьем, будет приготовлено приданое и ваш начальник получит барышню в жены. Если же послать ее сразу, то ее траур может принести несчастье войску». Идите и скажите им это.
Настоятель (говорит). А что будет, когда эти три дня пройдут?
Чжан (говорит). Об этом я вам расскажу потом.
Настоятель оборачивается лицом к выходу за кулисы и зовет Сунь Фэй-ху.
Сунь Фэй-ху (входит с солдатами, говорит). Эй, скорее высылайте ко мне Ин-ин!
Настоятель (говорит). Не гневайтесь, полководец! Старая госпожа послала меня к вам на переговоры. (Повторяет сказанное Чжаном.)
Сунь Фэй-ху (говорит). Хорошо, пусть будет по-вашему. Но если через три дня вы не вышлете ее мне, то я всех вас перебью, никого в живых не оставлю. Ты передай старой госпоже мои слова: «Ваш добрый зятек зовет свою женушку!» (Уходит вместе с солдатами.)
Настоятель (говорит). Разбойники отступили, но если через три дня барышня не будет послана к ним, мы все умрем.
Чжан (говорит). У меня, недостойного, есть друг по имени Ду Цзюэ, прозвище его – Полководец на Белом коне. Он во главе стотысячного войска охраняет заставу Пугуань. Как только я пошлю ему письмо, он тотчас явится мне на выручку. Наша обитель удалена от заставы Пугуань на сорок ли. Письмо я уже написал, нужно только найти человека, который доставит его.
Настоятель (говорит). Если Полководец на Белом коне согласится прийти сюда, то нам нечего бояться Сунь Фэй-ху. Здесь у нас есть один послушник по имени Хуэй-мин, который только и знает, что пить вино да драться. Если принуждать его отправиться туда, то он ни за что не согласится, но стоит только его раздразнить – и он пойдет куда угодно.
Чжан (кричит). Нужно передать письмо генералу Ду! Кто решится это сделать? Кто решится это сделать?
Хуэй-мин (входит, поет).
На мотив «Привожу себя в порядок».
Не читаю я сутру о лотосе вероученья И правителя Лян никогда наставлений не чтил. С головы своей шапку монаха теряю, Свою рясу с плеча я небрежно спустил. Только мысли о битвах владеют моим сердцем, утратившим страх, И железный костыль с головою дракона я сжимаю в обеих руках.На мотив «Катится узорный мяч».
Ревностным в вере вовек не бываю И про усердье в молитвах не знаю. Если меня созерцанью предаться зовут, Кажется мне безопасней логово тигра, с драконами пруд. Я монастырский устав не блюду, Постную прочь унесите еду: Есть овощные пампушки я не давал, как монахи, обет — Пусть мне пять тысяч злодеев сварят, изжарят, спекут на обед. В брюхо польется горячая кровь — жажду мою утолит. Сердцем живым из трепещущей груди только и буду я сыт: Пища нечистая мне не претит!На мотив «Песня о болтуне».
Без мяса отвар, из тыквы лапша и жидкая каша к тому же, Соленые овощи, соевый сыр — что может на свете быть хуже! Пусть черной муки на пампушки отвесят мне сто тысяч цзиней скорее, Начинкой мясною в пампушки мои возьму я пять тысяч злодеев. И тут уж ошибки не будет никак – о-го-го! Не будет никак – о-го-го! Не хватит муки – оставшийся фарш и с солью я слопать сумею!Настоятель (говорит). Сюцай Чжан посылает тебя с письмом в Пугуань. Хватит ли у тебя для этого смелости?
Хуэй-мин (поет).
На мотив «Если бы стать сюцаем».
Ты спросил: я, негодный, найду ль в себе смелость, чтобы в этот отправиться путь? Я прошу, о учитель, с посланием этим ты отправить меня не забудь. Ты мне скажешь: повсюду на юг от Ковша полководец Фэй-ху знаменит — Да ведь этого парня разврат, Вожделенье, которым горит, Не могу и сказать, до чего мне претят!Чжан (говорит). Ведь ты ушел от мира, как же ты можешь не читать сутры, не чтить наставления? Почему все время лезешь в драку?
Хуэй-мин (поет).
На мотив «Катится узорный мяч».
