Договор на любовь

Соён будет дурой, если не согласится. С другой стороны, кто ведётся на такое сомнительное приглашение в рабство?

– Любой договор, даже о браке, должен подразумевать выгоду для обеих сторон, –  словно читая её мысли, договаривает Дживон. –  Иначе это договором не назовёшь.

Чёрт, он прав. Вторая причина, по которой Соён остаётся личным секретарём Хван Дживона, заключается в том, что он действительно сильный руководитель: гораздо спокойнее работать у начальника, который может организовать работу компании и не дать ей погрязнуть в хаосе…

Соён закрывает глаза, растирает виски указательным и средним пальцами. Как-то легко оказалось подкупить её совесть.

– Допустим, –  вздыхает она и кивает в сторону входа в ресторан, где их всё ещё поджидают родители. Великий Будда, как же это всё ужасно глупо и быстро… Да и глупо ещё.

– Значит, согласна? –  ухмылка на лице Дживона становится такой широкой, что он мог бы украсить собой рекламный постер стоматологических услуг. Соён кивает. Ладно, она проиграла.

– Итак, каков план? –  спрашивает она натянуто уверенным голосом. –  Мы возвращаемся к родным и сообщаем, видимо, всем на радость, что согласны жениться? На этом всё?

Дживон прикусывает язык и кивает в сторону. Ясно, основная проблема его теперь не интересует. Соён закатывает глаза.

– Ну, я чертовски уверен, что не хочу снова иметь дело с придирками своей заботливой матушки, –  говорит он, чеканя каждое своё слово. –  Так что да, я могу просто согласиться на всю эту историю с браком. В любом случае у нас нет особого выбора.

Он делает шаг в сторону ресторана, явно намереваясь вернуться и объясниться перед двумя семьями. Соён оббегает клумбу и встаёт перед ним.

– Одну секунду. –  Она поднимает руку в знак протеста. Дживон замирает перед ней с хмурым видом. –  Нам нужен какой-то… контракт. С некоторыми условиями.

Дживон подозрительно приподнимает бровь. Конечно, вот теперь он насторожился…

– Контракт? –  повторяет он. –  Условия?

– Да-а-а, –  кивает Соён медленно, как будто говорит с ребёнком, совсем не разбирающимся в мировых соглашениях. Что, естественно, очень глупо, раз он директор собственной компании, наследник богатого рода и всё такое. –  Нам нужен контракт. Я хочу быть уверена, что у меня есть возможность ходить на свидания с другими парнями. И я не хочу жить с вами под одной крышей. И я не буду носить кольцо.

Дживон хмыкает, отмечая, как Соён выделила последнее слово.

– Ты хочешь встречаться с другими парнями? –  спрашивает он. –  Ну, я думаю, это достаточно справедливо… Мы не будем жить вместе, и тебе не обязательно носить кольцо. Что-нибудь ещё?

– Прошу вас, не делайте такое лицо. –  Соён указывает на него пальцем, почти касаясь его рубашки под тёмно-серым пиджаком, и щурится. –  Последнее условие, но тем не менее важное.

Она опускает руку и с вызовом смотрит на директора. На высоких каблуках она не намного ниже его, наверняка его это раздражает.

– Никто не узнает, что мы женаты, –  говорит Соён твёрдо. –  Кроме наших родителей, разумеется. Я не хочу проблем на работе. Женщине и без того сложно забраться на тот уровень, что есть у меня сейчас, и я не хочу осуждающих взглядов в спину и слухов о моей некомпетентности.

Глаза Дживона слегка расширяются. Он что, даже не подумал о скрытности?

– Ты хочешь сохранить наши отношения в секрете от всех? –  медленно спрашивает он, очевидно обрабатывая информацию на «Пентиуме» первого поколения, не иначе.

Соён ахает в голос.

– А вы хотите донести всем в компании, что у нас брак по расчёту?

Соён фыркает, видя его смятение. Он думает, что хорошо скрывает свои эмоции, но Соён знает его с университета и уже выучила все его выражения. Сейчас он в замешательстве, но пытается натянуть на лицо равнодушие.

– Если вы не согласны с моими условиями, я всегда могу сказать вашим родителям, что не выйду за вас замуж, –  замечает Соён, –  и они будут предлагать вам новые свидания вслепую, отнимая ваше драгоценное время и силы, пока вы наконец не определитесь с невестой.

Глаза Дживона сужаются, выражение его лица становится жёстче от самодовольной ухмылки Соён. Он ненавидит то, что личный секретарь умудряется читать его как открытую книгу. Никто другой не в состоянии сделать это.

– Хорошо, –  кивает он наконец, оценив все риски. –  Мы будем держать наши отношения в секрете. Мне тоже не нужны разговоры за спиной. И я соглашусь и с другими твоими условиями, даже если они немного… фривольные.

Сам ты фривольный.

Соён протягивает ему руку, чтобы завершить сделку.

– Договорились, господин Хван? –  спрашивает она с ухмылкой.

Дживон какое-то время смотрит на её руку, а затем неохотно берёт в свою. Его широкая ладонь сжимает ладошку Соён. Наверняка какая-то его часть хочет сделать что-нибудь, чтобы стереть самодовольство с лица своей подчинённой. ЧСВ ведь должно безраздельно принадлежать одному лишь господину Хвану Дживону, в самом-то деле.

– Договорились, госпожа Чан, –  отвечает он, его голос холодный и бесстрастный. Впрочем, как и всегда.

Соён серьёзно жмёт ему руку и идёт обратно в ресторан.

Когда они входят в комнату, взгляды четы Хван и мамы Соён застывают на их фигурах.

Соён располагается на стуле в торце стола и предлагает Дживону место рядом с собой. Его родители и мама Соён молча смотрят на них двоих с замешательством и любопытством.

Отец Дживона говорит первым, громко откашливаясь, чтобы привлечь внимание:

– Итак, к какому выводу вы оба пришли после разговора на улице?

Соён бросает взгляд на Дживона и кивает.

– Я согласна, –  говорит она. –  Но прошу не делать публичных заявлений о нашем браке. Я всё ещё работаю на господина Хвана и не хочу, чтобы в нашей компании были какие-то неприятности из-за слухов.

На губах Дживона появляется лёгкая ухмылка, однако его родители, похоже, находят слова Соён немного дерзкими.

Его отец слегка хмурится, почёсывая подбородок.

– Ты хочешь сохранить новости о браке в секрете? Я думал, все женщины любят выставлять напоказ свои отношения.

– Как вы уже заметили ранее, –  поджимая губы, кивает Соён, –  я –  не все женщины. И я хочу остаться хорошим сотрудником «ЭйчКей», а не невестой её исполнительного директора и секретаршей на побегушках. Мне не нужен унизительный, с точки зрения других коллег, статус.

Дживон фыркает и потирает переносицу. Соён слышит его саркастичное замечание: «Унизительный статус, невероятно…»

Отец Дживона медленно кивает. Он молча обменивается взглядами с матерью Дживона, та просто улыбается.

– Понятно… –  говорит господин Хван. –  Я полагаю, мы можем уважить тот факт, что вы оба не хотите раскрывать свой брак публике.

В разговор вступает мать Дживона, её голос такой же милостивый, как всегда. Беседа продолжается, утекая в официально-деловое русло, мама Соён иногда вставляет свои комментарии по поводу того или иного условия заключения официального брака.

– Итак… –  Соён прочищает горло. –  Что дальше? Нужно ли нам, я не знаю, идти в правительственное ведомство, чтобы оформить всё официально?

Мать Дживона улыбается и качает головой.

– Мы позаботимся обо всех формальностях. Вы двое сможете стать мужем и женой через… два дня, –  объявляет она, в голосе –  неприкрытое волнение.

Соён моргает. И моргает ещё раз.

Это ужасно. Вот что она думает. Но не говорит больше ничего, что может вызвать у Дживона раздражение, потому что он и так не в настроении. Препираться с ним и его родителями Соён тоже больше не намерена.

– Хорошо, –  говорит она притворно спокойно. –  Отлично. Ну, поздравляю с помолвкой, дорогой муж!

Соён хлопает Дживона по плечу и ухмыляется. Он ненавидит, когда Соён так себя ведёт.

– Теперь я хочу оставить вас всех, если вы не возражаете. Мне нужно… подготовиться к тому, чтобы стать женой Хван Дживона.

Дживон бросает на Соён самый смертельный взгляд из своего арсенала, явно не удивлённый её словами и дерзким поведением, но умудряется сохранять нейтральное выражение лица. И медленно кивает.

– Как скажешь. На данный момент ты свободна.

Родители Дживона смотрят на Соён, похоже застигнутые врасплох её бравадой. Они хотели нежную, терпеливую, умудрённую опытом жену для своего ненаглядного сына? Что ж, им предстоит испытать большое разочарование.

Соён фыркает, наклоняется к Дживону поближе и сердито шепчет: «Я уже не свободна, потому что мы помолвлены, а скоро будем ещё и женаты».

Затем она поднимается с места и кланяется родителям Дживона со всем почтением, которое может оказать им сейчас.

– Спасибо за этот восхитительный вечер и чудесные новости! –  произносит она медленно. –  Мы с матушкой оставим вас.

После этих слов Соён берёт маму за руку и уводит из ресторана.

На улице она запрокидывает голову к небу и громко кричит:

– Чёрт бы тебя побрал, Хван Дживон!

За её спиной раздаётся полный неприкрытого раздражения голос:

– Ты можешь не орать так? Люди смотрят.

Глава 2. Трудности коммуникации с эмоциональным вампиром

Соён вскрикивает и поворачивается к Дживону, сразу же окунаясь в новый виток раздражения. Она смотрит на него с вызовом –  за сегодняшний день чаша её терпения переполнилась окончательно.

– Почему вы здесь? –  спрашивает она и щурится. –  Мы общаемся. С моей мамой.

Её мама в это время смотрит на Соён и Дживона с удивлением, как будто она знает о них что-то, чего они ещё сами не поняли.

Дживон скрещивает руки, такой раздражённый, словно не он прервал Соён в момент, когда она уже не ожидала его увидеть. Он смотрит на неё сверху вниз, затем переводит глаза на маму Соён.

– Я хочу поговорить с тобой. Наедине, – холодно говорит он, избегая свирепого взгляда Соён.

Мама Соён машет рукой, позволяя им говорить.

– Я пойду к машине, милая, –  отвечает она, всё ещё подозрительно весёлая. Соён провожает её взглядом, в котором наверняка читается немая мольба «умоляю-не-уходи-ты-и-так-сделала-мой-вечер-невыносимым». Но мама не умеет читать мысли, и в итоге Соён приходится вернуть внимание своему боссу.

Жениху.

Он стоит перед ней, серьёзный, самоуверенный. И чертовски раздражённый, словно сто дней расчленял в аду грешников и… подустал.

– Что? –  выдыхает Соён, уже не скрывая своей неприязни, злости, усталости и, чёрт возьми, бешенства. Дживон молча сканирует её лицо, его глаза внимательно скользят по её скулам, раздутым ноздрям тонкого носа, поджатым губам.

Он делает шаг ближе, его голос становится тихим, когда он наконец задаёт вопрос:

– Что это, чёрт возьми, было?

Соён поднимает к нему глаза. Она ниже его, намного ниже, но он не пугает её так, как должен. Соён видела его и в плохие дни, и в хорошие, и разницы, впрочем, в его поведении не наблюдалось: он всегда вёл себя одинаково –  холодно, уверенно, собранно. Поэтому Соён вскидывает подбородок, чтобы смотреть на него без страха.

– Что? Разве дама не может выплеснуть эмоции после весьма напряжённой беседы?

Дживон пристально смотрит на неё несколько долгих секунд, напряжение между ними снова растёт в геометрической прогрессии. Глаза слегка сужаются, когда он отвечает:

– Если это так необходимо, ты, разумеется, можешь выплеснуть все свои эмоции, но сбавь обороты, хорошо? Не надо кричать как припадочная. Это утомительно.

Соён уверена, он хотел сказать «неловко» или «смущающе», но в его словаре таких слов не водится. Непритязательный эпитет в свой адрес она решает проигнорировать.

Её губа дёргается.

– Это не предназначалось для ваших ушей. Я была… слегка обескуражена. –  Соён объясняется медленно, стараясь сделать свой голос спокойнее. –  И меня здесь никто не слышал. Мы одни, вы не заметили?

Дживон слегка наклоняет голову, и на его лице мелькает лёгкая тень веселья. Он знает, насколько упрямой Соён может быть, когда «слегка обескуражена» –  и сейчас не исключение.

Он делает ещё один шаг к ней и стоит теперь всего в нескольких дюймах от Соён, взгляд прикован к её лицу, словно она статуя, а он –  Пигмалион. Соён морщится. Какое уморительно неправильное сравнение. Пигмалион обожал своё творение, Дживон же готов стереть Соён с лица земли, когда она его бесит. Впрочем, стань Соён неживой фигурой, он, вероятно, тоже был бы счастлив.

– Я знаю, что это не предназначалось для моих ушей, –  говорит он, стискивая каждый звук в горле, –  но это не значит, что я тебя не слышу. И я заметил, что мы теперь одни, я не слепой.

– Так в чём же тогда дело? –  спрашивает Соён, глядя на него. Он почти склонился над Соён. Он очень близко. Вот это смущает, а не крик Соён в темноту.

Она сглатывает подступившую к горлу слюну и добавляет:

– Я не хочу извиняться за то, что вы меня слышали, но также не желаю, чтобы вы читали мне нотации, как нужно себя вести приличной леди. Так что простите за мою ругань, невольным слушателем которой вы стали. –  Соён делает паузу, замирая рядом с ним. –  Вы хотели обсудить что-то ещё?

Дживон закатывает глаза. Кажется, его даже забавляет отношение Соён. Он не привык, чтобы личный секретарь так ему отвечала.

Он делает шаг ближе, полностью стирая расстояние между ними. За спиной Соён неожиданно оказывается высокая клумба, и она упирается в неё бёдрами.

– Больше ничего. Просто хотел убедиться, что ты перестала вести себя как противная капризная девчонка.

Девчонка?..

Соён сдерживает протестующий стон в ответ на его слова, потому что занята несколько другим –  её беспокоит, что директор стоит к ней так близко, что позади неё клумба и отступать больше некуда, и она фактически в ловушке. Она рвано вздыхает и рассеянно облизывает пересохшие губы.

– Если на сегодня вы закончили подбирать для меня глупые обращения, которых я определённо не заслуживаю… –  говорит она тише, чем раньше, –  не могли бы вы отойти? Вы стоите слишком близко.

Дживон явно замечает её вздох и нервный жест, однако игнорирует напряжение и вместо этого ухмыляется Соён.

Он наклоняется ещё ближе, его лицо теперь находится всего в нескольких дюймах от лица Соён. Её частое дыхание сдувает прядь волос с его лба. Он. Слишком. Близко.

– Что такое? –  откровенно дразнится Дживон. –  Не можешь справиться с собой, находясь так близко ко мне?

«Да, –  думает Соён, поджимая губы, –  не могу справиться с желанием врезать тебе по наглой роже».

– Я не в восторге, –  честно сознаётся она, вскидывая подбородок. –  Мы с вами в весьма подозрительном положении. Что, если кто-нибудь заметит нас и подумает, что мы, ах… женаты?

Она отталкивает Дживона, упираясь ему в грудь руками, и делает шаг к свободе. У Дживона очень… странная аура. Да, странная. Словно кто-то переключил рубильник в его мозгу, и теперь он ведёт себя как герой дорамы. Той, где начальник –  властный тип с замашками собственника. Ах, постойте-ка, он такой и есть. Теперь он действительно заставляет Соён нервничать.

– Я ухожу, –  говорит Соён громче. –  Пока кто-нибудь вроде моей мамы не решил, что мы влюблены или как минимум испытываем неконтролируемую страсть друг к другу.

Лицо Дживона –  каменная маска. Он стоит в шаге от Соён, смотрит на неё, но пребывает в собственном мире.

– Да, –  кивает он спустя долгое мгновение. –  Тебе лучше уйти.

Что с его голосом, почему такой хриплый?..

Соён окидывает его внимательным взглядом, до сих пор злясь на него. Что не так с её холодным боссом, а?

– Спокойной ночи, господин Хван, –  говорит она таким слащаво-уважительным тоном, что в нём без труда угадывается сарказм. Дживон терпеть не может, когда с ним говорят в подобном тоне. Потерпит.

Соён кривит губы в усмешке и кланяется ему очень низко. Затем кивает и оставляет его, направляясь к машине, где её поджидает мама.

Дживон смотрит ей вслед, и один бог ведает, что творится в его невозмутимом рассудке.

* * *

По дороге домой Соён может думать только о поведении своего босса: несмотря на абсолютно сумасшедшую новость –  святые духи, она что, правда собирается замуж за Хван Дживона?! –  её больше беспокоит напряжение, возникшее между ними. Нет, она и прежде испытывала рядом с ним нечто подобное. Раздражение, злость, ярость, ненависть… Все грани негативных эмоций по отношению к этому человеку Соён успела прочувствовать, изучить, рационально распределить по полочкам у себя в сознании и отметить их как приемлемые. Он же её начальник, в конце-то концов, она имеет право злиться на него за дурацкие замечания и ненавидеть за сверхурочные.

Но полчаса назад на парковке у ресторана Дживон повёл себя… Соён пробует на язык разные определения, останавливаясь в итоге на самом адекватном. Он повёл себя непрофессионально. Нарушил её личные границы. Перешёл черту субординации.

Впрочем, решает Соён, подъезжая к дому, её не должно волновать на мгновение изменившееся поведение босса, если это никак не касается их работы.

– Мам, –  зовёт Соён приникшую к боковому стеклу маму. Та открывает полусонные глаза. Соён косится на неё и не может сдержать в груди разочарование, перемешанное с виной. –  Я очень была груба там, да?

Мама дарит ей слабую улыбку и чуть качает головой.

– Вполне прилично, –  возражает она. –  Не каждый день ты приходишь на свидание со своим начальником.

– Кстати, об этом! –  сразу же кидается в возмущение Соён, гложущее чувство вины рассеивается, как туман ночного Инчхона на людной улице. –  Скажи, пожалуйста, почему он? Тебе так хочется, чтобы твоя дочь умерла от аневризмы?

Мама морщится, и Соён закусывает губу. Зря она это ляпнула.

– Он хороший человек, милая, –  отвечает мама спокойно. –  И вы давно знаете друг друга. Зачем искать кого-то ещё, если рядом есть такой замечательный молодой человек?

Соён кривит лицо. Замечательный молодой человек, как же. Соён знает его лет десять, с первого курса университета, когда она была несмышлёной девчонкой, только что закончившей школу, а он –  отпрыском богатой семьи, владеющей несколькими компаниями, и подающим надежды третьекурсником. Он всегда был красив: не слишком высокий, широкоплечий, в нём чувствовалась стать, и он всегда был… немного денди, что ли. Стильные рубашки, свитшоты, длинные волосы и проколы в обоих ушах, словно он хотел походить на деловитого студента, но только от пяток до подбородка, а голову оставить на откуп бунтарской натуре. По нему, конечно, сохла половина факультета международных отношений, но, честное слово, Соён не успела попасть под чары его незаурядной внешности, потому что быстро столкнулась с его характером.

Вот уж кого было нельзя назвать душкой…

Хван Дживон, видимо, с детства отличался невыносимым самомнением, гордостью, граничащей с безумием, и непоколебимой уверенностью в собственных знаниях. Заносчивый, высокомерный, он не особо водил дружбу с кем-то в университете и всегда держался особняком, хоть и постоянно участвовал во всех мероприятиях, если дело касалось научных исследований. Поначалу Соён думала, что люди избегают его сами, потому что, ну, он наследник богатого рода и будущий владелец собственной фирмы. Поначалу она даже жалела его, замечая, что в столовой за его столиком всегда пусто.

Но совместный проект, на который третьекурсники отбирали себе первокурсников, помог ей полностью и в одночасье пересмотреть своё отношение к Хван Дживону. То исследование… Соён вспоминает его с содроганием. Она не была готова к тому, что Хван Дживон заставит её учиться с ним в библиотеке до поздней ночи, что будет поправлять каждый её шаг, что окажется таким невыносимым засранцем.

Соён до сих пор гадает, почему из всех желающих поработать с ним девочек Хван Дживон выбрал её.

Впрочем, она и теперь не знает полного ответа на возникший сегодня вопрос: почему, ради всего святого, Хван Дживон согласился взять её в жёны? Наверняка среди кандидаток на роль невестки семейства Хван есть и всегда были куда более подходящие девушки из высокопоставленных семей. С родословной.

Она привозит себя и маму на родную улицу в пригороде, помогает матери выбраться из машины и ведёт к воротам.

– Мам, –  зовёт Соён, когда они снимают обувь в коридоре их небольшого двухэтажного дома, оставшегося после смерти отца. К ней подбегает Пулькоги, корги трёх с половиной лет. Соён треплет его за ушами. –  Малыш, ты голодный? Сейчас я тебя покормлю…

Папа Соён был владельцем маленького инди-магазинчика музыкальных пластинок в далёкие девяностые, а после кризиса 98-го хотел перестроить бизнес под магазин музыкальных инструментов, но слёг из-за стресса и быстро угас. Прежде на первом этаже их домика располагалась лавка, куда наведывалась вся округа: школьники приходили послушать любимых исполнителей вроде Со Дживона, взрослые заходили повидаться с отцом Соён и прикупить что-то из новинок, чтобы порадовать домашних песнями Чо Ёнпиля… Когда папа Соён умер, она была ещё маленькой, и весь бизнес лёг на мамины плечи. Она с ним не справилась, и в итоге лавку пришлось закрыть, а вывеску с названием «Время взывает» – убрать на чердак, где она до сих пор покрывается пылью.

Теперь первый этаж постаревшего, обветшалого дома Соён занимают кухня, гостиная и спальня мамы. Спальня Соён находится на втором этаже, и в подростковые годы она не выходила оттуда совсем, предпочитая не видеться с матерью, быстро состарившейся из-за одинокой жизни. Теперь Соён жалеет, что не уделяла ей достаточно внимания, и старается компенсировать это время.

Вот бы они смогли съехать из этого старого дома в столицу…

– Мам, –  зовёт Соён, направляясь в кухню, чтобы сделать себе и маме по чашке рисового чая, а собаке насыпать корм. –  Извини, но мне нужно задать этот вопрос. Почему ты согласилась?

Мама появляется в дверях кухни, устало охая. Пока Коги чавкает, она наблюдает за ним с улыбкой.

– Тебе правда ничего не предлагали родители Дживона? –  не сдаётся Соён. –  Деньги? Какое-то… украшение?

Мама садится на стул у стола и смотрит на Соён с осуждением.

– Ты знаешь, такое я брать не стану. Семья должна создаваться на почве любви и верности, а не на золоте. Оно развращает.

Соён поджимает губы и гремит посудой.

– Тогда ты выбрала самого неподходящего для меня человека. Хван Дживон не знает, что такое любовь, но, о да, он особо ценит верность. Только вот в его понимании верность очень похожа на полное подчинение. Ты выбрала мне мужа-тирана.

Она поворачивается к матери с кружками чая в руках и наталкивается на её спокойный взгляд.

– Ты не понимаешь, –  говорит мама. –  Хван Дживон –  именно тот, кто тебе нужен.

Ещё одна. Согласно мнению мамы, которая замуж за отца вышла совсем молоденькой и наивной, которой мужа тоже выбрали родители, но неожиданно у них сложился крепкий союз, и отец любил её… В общем, согласно мнению мамы, Соён нужно было усмирить свой пыл и согласиться с решением старших.

– Мы не в Чосоне, –  напоминает Соён и садится рядом с матерью за кухонный стол. –  В современном мире, чтобы ты знала, молодые люди вольны сами выбирать себе партнёра.

Мама подпевает какой-то песне в своей голове (все великие святые, неужели опять Со Дживон? Не выбрала ли она Хван Дживона только из-за совпадения с кумиром её молодости?), и Соён будто не слушает.

– Ты же знаешь, что я действительно, –  Соён делает паузу, чтобы почесать пса, –  действительно не смогу полюбить Хван Дживона.

Соён нечасто рассказывает маме о том, как она устаёт на работе именно из-за своего упёртого, как сто баранов, начальника, но даже по редким комментариям можно было понять, насколько Хван Дживон далёк от определения «хороший муж».

– Мам, он упрямый, –  говорит Соён. Только тогда мама поворачивает к ней голову и улыбается.

– Как и ты.

– Он абсолютно не терпит, когда что-то идёт не по его плану.

– Ты тоже.

– Нет, ты не понимаешь, он… –  Соён вздыхает и щипает себя за переносицу. – Он самовлюблённый эгоистичный придурок. Вот он кто.

– Милая. –  Мама берёт Соён за руку и качает головой. –  Все мужчины такие.

– Но этот буквально стоит на вершине мужского эгоизма! Он перепридумал это понятие! Он… Он мой начальник, в конце-то концов.

Мама фыркает.

– Тем проще будет вам сойтись. Вы оба несносны, уж я-то знаю. –  Мама допивает свой чай и поднимается из-за стола. –  Я хорошо знаю тебя, ты моя дочь. И я знаю Хван Дживона, благо вы вместе учились, и ты частенько на него жаловалась. У него хорошие родители, крепкая семья, он благородно воспитан. Ты поймёшь…

И с этими загадочными словами она удаляется из кухни, оставляя Соён в недоумении.

Надеюсь, мама тоже поймёт, насколько абсурдна эта идея –  женить двух таких придурков.

– Пойдём гулять, малыш, –  говорит она Пулькоги и ведёт его в коридор. Пёс радостно бежит за ней, цокая когтями по кафельному полу.