Плакальщица

– Помянем друзья, безвременно ушедшего от нас Анатолия. Любящего сына, верного мужа, заботливого отца, надёжного друга. Пусть земля ему будет пухом. Мужчины встали. По столу пронеслось: " Земля … пухом…царствие небесное"

.Начались дружные поминки. Света пригубила водки и положила себе на тарелку овощи и зелень. Есть не хотелось. С неприязнью посмотрела на два обязательных блюда. Как она говорила, похоронные, или поминальные. Блины и кутья. Блины она любила, но только свои, домашние. Когда утром в выходные все семья дружно собиралась за столом, дурачились, в шутку отбирая друг у друга блины. Толстые. Она ни когда не делала тонкие блины. С двух сковородок, не успевая, как она их называла, за проглотами. Затем обмакивали их в растопленное сливочное масло. А эти. Тонкие, засохшие, заветренные. И кутья. Эти сладкие тараканы в холодном осклизлом рисе. Бр-р-р. Свету передёрнуло, но она одёрнула себя. Не в ресторане ведь. Она положила себе на тарелку ложку кутьи и блин. Пусть лежат.

Поднялся представительный, седовласый мужчина.

– Толя проработал у меня шесть лет. Это талантливый человек, друг и коллега, без которого я не могу представить ни наш коллектив, ни нашу работу. Я не знаю, как мы будим без него. Интеллектуал, исполнительный и обязательный, требовательный к себе. Трудоголик. Он сгорел на работе. Мы не уберегли его. Простите нас. Пусть земля тебе будет пухом, Коля, – закончил он.

Поминки сделали смену горячего блюда. Поминальный тамада рассаживал за стол вновь прибывших, и Свете пришлось отодвинуться на угол стола. Она заметила, как ей улыбнулась женщина, сидевшая напротив. Света поняла её улыбку.

– Ни чего, – она улыбнулась в ответ. – Я уже за мужем.

За мужем. Муж начал только еле передвигаться сам, вдоль стены, волоча за собой не послушную ногу. Восемь месяцев назад у него случился инсульт. Кровоизлияние в мозг. Две недели в реанимации. Три месяца в больнице. Через три месяца в дом внесли неговорящее, неходящее, с перекошенным лицом, тело. С тоненькой струйкой слюны, постоянно сочившейся из правого угла рта, и правым незакрывающимся красно-слезливым глазом.

За мужем. Как ей помогли девчонки. Как они ходили за отцом. Помогали его мыть, переодевать, как маленкого. Кормили, делали массаж, читали ему книги. Учили его заново говорить, смеясь в месте с ним над его мычанием. Конечно без помощи друзей, и родных она бы не справилась. Родители Ильи взяли на себя снабжение основными продуктами. Овощи и фрукты из сада, картошка, соленья. И не смотря на пенсионный статус, всегда помогали деньгами.

Они постарели лет на десять. Сразу. Как только увидели своего сына. Ни тогда, когда им сообщили эту ужасную весть. Они или не поняли толком, что случилось, либо не хотели понимать. А именно когда увидели.

Друзья Ильи сейчас уже по реже, на так же регулярно заезжают. Полностью взяв на себя медицинское обеспечение. Лекарство, врачи, консультации специалистов, массаж, логопед. Всё в общем. Особенно Андрей, молодец, самый- самый. Вроде познакомились уже будучи взрослыми, и общего то почти ни чего у них нет, а вот ведь как получается. Лучшего друга и нет.

Сейчас Илье уже лучше. Потихоньку начал ходить, приволакивая ногу и прижимая к груди болтающуюся руку. Медленно, с улыбкой на почти правильном лице выговаривает слова, вызывая ответные улыбки семейных, на его ошибки. Доктор говорит, что Илья вылез только из за того, организм молодой. Выдержал, и обязательно восстановится. В скором времени Илья переберётся со своей функциональной кровати, которую привёз Андрей, на супружеское ложе.

За мужем. Свету передёрнуло от воспоминаний про свою изменчивую ночь.

Через полгода, после того как заболел муж, она случайно встретила своего однокашника по институту, Виктора. Он и раньше оказывал ей знаки внимания, и Света знала, что она ему нравилась.

На следующий день он пригласил её в ресторан. Она согласилась. Она устала. Она хотела хоть на день, уйти от забот, от рутины. Они сидели за столиком, действуя по стандартной схеме флирта. Светлана первый раз флиртовала, и вообще было первое свидание после замужества, и ей это было даже приятно.

Во-первых, снова почувствовала себя привлекательной женщиной, которая нравилась и за которой ухаживали, во-вторых, это волнительное ощущение, понимание того, к чему этот флирт ведёт, да и просто, она была всё таки женщиной, здоровой, в расцвете сил и желаний и ей требовалось и мужское плечо и естество.

Она не могла стереть из памяти ночь, проведённую с Виктором у него дома. Гадостное ощущение от близости, от стыда, и от своих нелепых оправданий перед самой собой.

Эти свечи с церковным запахом, вино, неуютная кухня с грязной посудой в эмалированной раковине. Музыка к вину, что бы это выглядело если не романтично, то хотя бы пристойно.

Его суета, грязные носки под диваном, застилка свежей простыни поверх старой.

И чужое. Всё чужое. Волосатое рыхлое чужое тело с чужим запахом. И к брезгливости к самой себе, присоединилась тягучая неудовлетворенность в низу живота. Придя, домой, Светлана часа два сидела под душем, смывая с себя вечер, запахи и ощущения. И плакала, жалея себя.

С Виктором она больше не встречалась. И хотя домашним она сказала, как обычно, что была на работе, Илья всё понял. Или догадался. Или почувствовал. Той ночью у него был гипертонический криз.

Светлана вздрогнула, от громкого голоса..

– Добавки ни кому не надо?

Это вдова усердствовала.

"Дура. Дура на поминках. Пожрать пришла, что ли? – подумала Света, по чему то обозлившись, – Ещё бы на завтра пригласила, на салаты."

Светлана услышала звон стекла. "Уже тостуются. Пора домой". Она стала искать глазами Алевтину. Та сидела на другом конце стола в окружении двух мужчин, соседей по автобусу. Компания уже была прилично пьяная. Алевтина, поймав взгляд Светы, кивнула, встала из за стола и пошла к распорядителю, а Светлана вышла на свежий воздух. На улице было по – прежнему жарко, но уже послабже. Предвечерний ветерок приносил небольшое облегчение. Минут через десять вышла Аля. Она вынесла пакет и деньги. В пакете была бутылка водки и батон колбасы. Денег было двести рублей.

– Что рано уходишь?

– Да я всегда не задерживаюсь. Ехать считай больше часа. По магазинам надо. В аптеку. Лекарств и шприцы купить. Муж жару плохо переносит. Вчера давление прыгало.

– Кто её хорошо переносит?

– А ты идёшь? Подождать?

– Нет, – Алевтина улыбнулась. – Меня проводят.

– Который с права сидел, или икающий?

– Ещё не знаю. Сейчас все в контору поедут, а потом в баню.У них своя баня. Я с ними.

– Смотри осторожней, – хмыкнула Света.

– А мне чего? Пусть сами себе валидол покупают, – она засмеялась. – Вместе с виагрой. Ладно пока.

Был уже седьмой час вечера, когда Света подходила к дому. После бани в автобусе, сауны в троллейбусе, аптеки, собеса и магазина, думы были только об одном. Душ и диван. Холодный душ и мягкий диван. С двумя пакетами на конец то у дверей квартиры.

Дверь была открыта. Толкнув её и зайдя в квартиру, она в прихожей столкнулась со своей снохой.

– О, привет, ты как здесь? – гостеприимно воскликнула Света.

– Так это...., как его…, это Илья умер. Мама, – крикнула она обернувшись в комнату. успев подхватить Светлану.

Вата. Светлану окутала вата.

Ноги стали ватные, слабые.

Стены ватные, мягкие.

И слышно всё через вату, тихо, глухо.

Время ватное, медленное.

Света почувствовала, как её подхватили и отнесли на диван.

– Как я её пропустил, – она услышала голос Андрея, – у подъезда же ждал и недоглядел. Светочка, крепись. Ты уж крепись, – он не мог подобрать слова.

Её усадили на диван. Кто то подал воды, чьи то руки расстегнули ей пуговицы на блузке. Рядом прижалось Ксюха, беззвучно плача.

– А где Даша? – услышала она со стороны свой голос.

– Её бабушка к себе увезла. Она напугалась очень, – то же из далека услышала Света.

С другой стороны присела тёща. Уже бывшая тёща. Напротив стояли Андрей, старший брат мужа Дима, сноха, сестра Светы Лиля, со своим мужем, и Игорь, и Саша. Все были здесь.

Андрей присел на корточки перед Светой. Тихонько разжал ей руки и взял пакеты.

– Там шприцы для Ильи. Выложи их сразу, – попросила Света.

– Ему в днём часов в двенадцать плохо стало, – тихо и медленно говорила свекровь. – Я только пришла. Дома и Ксюша и Дарья была. Я давление измерила – высокое. Скорую вызвала. Они быстро приехали. Минут через десять уже были. А Илье всё хуже. Его сразу увезли. Я Андрею позвонила, он сразу в больницу приехал. А Илья уже умер.

Она говорила почти не слышно, как будто про себя. Всё тише и тише.

– Я давление сразу измерила. Смотрю – высокое. Скорую вызвала. Они почти сразу приехали. А Илье всё хуже и хуже.

Подошёл Андрей. Свекровь замолчала и заплакала.

– Ты Света держись. Хорошо? – Андрей взял её за руку.

Свет кивнула головой.

– Там в сумке шприцы.– начала Света.

– Я их вытащил. Всё нормально.

Света откинулась на спинку дивана. Почувствовала укол в руку. Запахло доктором.

Подошел брат Ильи.

– Света, мы рядом. Тут уж ни куда не денешься. Ты держись, – Дима говорил дрожащим голосом. – Всё уже делается. Андрей позвонил ребятам. Все сразу подъехали. Справку сделали, в ритуальном всё заказали, и на кладбище всё готово.

Тут вот какое дело, – он замолчал.

– Жара на улице, – стал говорить Андрей. – Нам посоветовали его завтра уже похоронить.

– Я с родителями уже говорил. Сегодня он одну ночь побудет с нами. А завтра.. Ты как Свет? – спросил Дмитрий.

Света молчала.

– Свет.

– Он выдержит, – она говорила медленно, даже тягуче. – Ты же знаешь, он сильный. Да и массажист ещё не приходил.

Ксюха зарыдала и уткнулась к ней в плечо.

– Мам, п -апа умееееер, – она то ли всхлипывала, то ли заикалась.

Светлана закрыла глаза. Она услышала голос Андрея.

– Свет, какой костюм взять, для Ильи? Надо отвозить уже. Скажи где. Я поеду. Обратно с Ильей… – он запнулся. – Илью привезу.

– Я не знаю, – Светлана открыла глаза. – Двубортный, светлый, мне не нравится. Возьми серый, в полоску. Но Илья его одевает по особым случаям. Не знаю, одобрит ли?

– Всё нормально будет, Света, всё нормально.

Свету отвели в спальню, и положили на кровать. Она так и лежала с закрытыми глазами, пока не зашла мать.

– Сейчас Илью привезут.

Света поднялась.

– Я в ванную.

Она приняла душ, переоделась, вышла в зал и села на диван. Дочка прижалась рядышком. В квартиру зашёл Андрей и распорядился поставить по центру зала табуретки. Ксюша убежала к себе в комнату. Дверь в квартире была открыта, и были слышны поднимающиеся по лестнице шаги.

– Илья уже идёт? – спросила Света ни у кого.

– Да, – ответили все.

В квартиру вносили гроб. И запах. Запах похорон. Кто то заплакал, кто то говорил, кто то успокаивал. Свекровь, жуя губы беззвучно плакала. Из комнаты вышла дочь, и, закрыв руками рот с широко открытыми глазами, с ужасом, смотрела на вплывающий в зал гроб. Тёмно- красный с чёрной окантовкой. Светлана смотрела перед собой.

У гроба сели родственники, Дима помог Светлане подняться и посадил у изголовья своего брата, сам подошёл к Андрею.

– Света до сих пор в прострации. Может водки дать?

– Неа, – Андрей покачал головой. – Это защитная реакция организма. Так даже лучше. От реальности закрылась. Вот когда пройдёт, тогда может срыв будет.

– Ладно, женщины присмотрят. Медсестра ещё здесь. Ты Андрей, съезди на кладбище. Они обещали сегодня всё сделать, но посмотреть надо. А то копатели в обед уже пьяные были. А я в кафе смотаюсь, то же проконтролирую.

В квартиру всё приходили и приходили. Родственники, друзья. Кто то по телефону диктовал телеграмму.

Света посмотрела на Илью. Он был почти такой же как всегда, только лицо почему-то мертвенно-бледное. Правый угол рта почти сгладился, и даже было не много похоже на улыбку. Но все черты лица обострились, стале строже. Чуть вытянутый нос и источённые губы, хотя они всегда были узкими. Илья стал больше походить на своего отца. И на себя, в пору в студенческой молодости, когда был худощав, когда ухаживал за будущей супругой. Света чуть улыбнулась. Она не была красавицей, в привычном понимании, но привлекательной, с хорошей фигурой, в общем интересной – однозначно. И на курсе, в институте ей каждый оказывал знаки внимания, каждый пытался познакомиться по ближе. Все, кроме Ильи. Этим и выделился среди всех. Как Илья потом смеялся, что его план в этом и состоял. Он этим и мог привлечь, только отличаясь от других .

– Классику читать надо, – говорил он, уже потом, когда они отвечали своим любопытным девчонкам на их конкретный и взрослый вопрос. " А кто из вас первый женился?".

– Лермонтов в "Герое нашего времени", все подробно написал, как надо действовать, что бы понравиться девушке в окружении парней. Не замечать, то есть игнорировать полностью, на противовесе. Не искать встреч, не говорить комплименты, и так далее. У него всё подробно написано. Надо перечитать, – и смеясь, увёртывался от кинутой в него подушки.

И уже обращаясь к дочкам, с серьёзным лицом говорил.

– Не поверите, не мог от вашей мамы отвязаться. Достала везде.

– Это правда, мама? – в два голоса задавали они вопрос.

Илья тут же смеялся.

Да, нет конечно, – смеялся Илья. И начинал беситься с дочками. Младшую Дашку он любил больше, и Ксюха это поняла и приняла. И всё больше к матери тянулась, хотя отца любила больше.

– Свет, – прервала её думы мать, – Уже двенадцать. Завтра тяжелый день. Пойдём, тебе поспать надо.

Её кто то взял за руку, отвел в спальню и уложил на кровать, где уже спала Ксюха. Света почувствовала слабый, даже мягкий укол в руку, и послушно закрыла глаза. Светлане было всё равно, что её окутывало. Вата или сон. Сон даже лучше. Сон не реальность, которую ощущаешь, испытываешь и принимаешь. Это всё утром уходит. Но всё равно, вся ночь, будь то без сновидений – крепкий сон, либо забытьё, защищает тебя от истинной или страшной, или обыденной, рутинной, но реальности. Лучше пережить всё во сне. Во сне и страшно бывает, и хорошо, но когда просыпаешься, страшно или плохо становится уже не понарошку. Через мгновение наваливается всё. Дикая боль, тяжесть, без исходность. И ждёшь вечера, ночи, что бы уйти, что бы забыться пусть в страшном, но сне, пусть в кошмаре, но коротком, который утром забудется, лишь только откроешь глаза.

– Часа три точно поспит, – услышала Светлана голос из далека.

Света точно знала, что из далека, и что это голос. Просто голос. Не человек сказал, а голос.

" Значит, я уже сплю. И проснусь завтра. На работу не идти. Весь день дома с мужем и детьми. Я сплю, точно, уже сплю. Но дышать тяжело, значит надо просыпаться. Не надо. Вернее не хочу. А по чему я думаю во сне? А во сне всё можно. Тяжело дышать. Душно. Душно и запах. Я сплю или нет? Надо проверить. Надо открыть глаза. Нет, не открываются, значит всё таки сплю. Душно. Запах. Пахнет свечами. Это свечи горят. Кто их зажёг? Виктор? Я не хочу. Я не буду. Я ухожу. А зачем пришла? Нет. Это я сплю. Ни куда идти не надо. А по чему запах? По чему свечи? А потому что во сне, по тому что я сплю. Надо встать. Зачем кто то свечи жжет? Малая балуется.. Нет. Она у матери. А почему? Мать её пока к себе взяла, что бы её не травмировать, успокоить и подготовить. К чему? От чего?

Потому что Илья умер. Илья умер. Хорошо, что я сплю. Он в моём сне умер. Это хороший сон, когда снится, что кто то близкий умер. Это на оборот значит, сон на его хорошее здоровье. Но по чему мне тяжело? По тому что Илья умер. Но это же сон. Сон тяжелый, по этому и тяжело. Мне кошмар снится, что Илья умер, по этому мне плохо. Надо проснуться и кошмар кончится. Я не хочу такого сна. Надо проснуться.

Света резко села на кровати. Рядом беспокойно спала Ксюха, с мокрым от слёз, лицом. То же плохой сон снится.

Кошмарный сон закончился. Кошмар – нет. Света вышла в зал. Тёмным пятном в темноте темнел гроб. Везде горели свечи. К Свете подошла мать и сноха. Проводили в ванную. На кухне кто то пил чай. В подъезде на площадке слышались голоса.

Света села у изголовья покойного. Дешёвые свечи потрескивали, непрерывно то вспыхивая, то притухая, играя причудливыми тенями на стенах и потолке. Догорая,они как бы сгибались в поклоне и плакали, капая на пол, на подставки, на руки Ильи.

Время сейчас не было. Это хорошо. Нет времени. Его в обще нет. Сидишь и не думаешь. Не думаешь ни о чём. Как Илья про рыбалку рассказывал. На берегу сидишь, закидушки закинул, и ждёшь, когда колокольчик звякнет. Ждёшь до звона в ушах. Пока тишина не зазвенит в пустой голове. Илья говорит, что он в эти моменты ни о чём не думает. Не то что там, о проблемах, о работе или семье. Вообще ни о чём. Илья говорил, что ему на рыбалке можно ставить диагноз – олигофрен в слабой степени дебильности.

Ночь быстро кончилась. Светлая и душная ночь ушла. Утра не было. Сразу пришёл день. Жаркий и солнечный.

Все по чему то суетятся. Сноха больше всех. Зачем? Глупо. Хотя и не глупая. Кроссворды хорошо разгадывает. А я не люблю, не люблю кроссворды. А Илье не идёт этот костюм. Я ему об этом говорила, но Илье костюм нравился. А на правом рукаве – пятно. Я и забыла, сразу не застирала. Это он на своём дне рождения запачкался. Надо было сразу застирать. Сегодня уже не буду. Завтра сделаю. После похорон.

Свету опять отвели в комнату и уложили на кровать. Народу становилось всё больше и больше. Приходили, уходили, плакали, разговаривали. Андрей привёл доктора, что бы посмотрел Светлану.

– Ну, что?

– Нормальная реакция. Мозг закрылся от информации и действительности.

– Она даже не плачет.

– Нормальная реакция. Дозированно пропускает нужную информацию.

– Может ей водки дать.

– Ни в коем случае. Нормальная реакция. Закрылась шоком от шока. Придти в себя понять всю реальность и трагичность она может в любую минуту. Хотя я бы не сказал, что она не не понимает.

– Нет, доктор. Она всё понимает. Но как то неадекватно реагирует. Спокойно как то, иногда говорит не в тему.

– Какая адекватная реакция может быть на смерть близкого человека? А?

– Ну да.

– Так что так для неё даже лучше. Что бы этот весь кошмар прошёл латентно. Скрыто.

– Спасибо, доктор.

Андрей проводил доктора, поблагодарил его заплатив ему за беспокойство, и остался на площадке в подъезде перекурить, вместе с ребятами.

По лестнице поднимался упитанный розовощекий большой человек с пепельно-серыми кудряшками. Увидев крышку гроба, он остановился.

– Ребята, я тут, в тридцать пятой массаж делаю.

– Дружище, – ответил Андрей, – Илья умер.

Массажист медленно развернулся, но тут же заговорил вновь.

– Извините, за меркантильность, со мной не рассчитались за прошлый раз.

– Да без проблем, – Андрей достал портмоне. – Сколько?

– Сто.

Взяв деньги, он начал было спускаться в низ, но опять вернулся.

– Вы меня извините.

– Да нормально всё.

– Нет, я же сегодня пришёл. Я же не виноват, что он умер.. – он не успел договорить.

Андрей, молча, без замаха, левой с локтя провёл в челюсть. Массажист отлетел к стене и медленно сполз по ней. Мужики так же молча докурили, и аккуратно перешагнув через спящего медработника, зашли в квартиру.

В квартире раздавались негромкие, печально жалостливые причитания.

Андрей подошёл к Юре.

– Через пол часа выносим. Время.

Привезли младшую дочку, которая стояла в красивом платье и не отрываясь, во все глаза, смотрела на мертвого отца.

Всё как всегда. Всё одинаково. Света спустилась с дочерьми за гробом. У подъезда собралось множество людей. Знакомые, друзья, коллеги, соседи. Многие плакали. Много цветов. Много машин. Много людей. Оркестр. Траурная, пугающая с детства, неприятная музыка. Света поехала в катафалке. Медленно. Знакомая дорога, знакомое кладбище. Знакомые лица, знакомая ситуация. Знакомая жара.

Долго, между могил пробирались к месту захоронения. Вдоль дорог стояли автобусы и видны были кучки людей – параллельные похороны. Место для могилки было хорошее. В тени, под деревьями. Берёзы. Гроб поставили на табуретки под березами. Все прощались. Поднявшийся сильный ветер, не спасал от жары, а только обжигал.

Света смотрела на стареньких плачущих родителей, на заплаканную Ксюху и испуганную Дашу. На Илью. С ветки берёзы ему на лицо спустился паучок.

Света обернулась, подозвала Андрея.

– Андрей, убери паучка. Илья щекотки боится.

Деловито взялись за работу рабочие. Раздался стук молотка. Гроб аккуратно опустили в могилу. Застучала земля. Сухие комья, падая на крышку гроба, разбивалась в пыль. Света отошла чуть в сторону и присела под деревом. Всё. Кончилось. Хотя нет. Надо еще поминки выдержать. В жаркой пыльной машине она доехала до кафе. Её проводили и усадили за стол. На тарелке стоявшей перед Светой лежали блины и кутья. Сноха поухаживала. Свете налили водки. Пригубив, её затошнило. Кто то говорил. Кто то ел. Все пили. Кто то разговаривал. Кто то прощался. Кто то уходил. В кафе стоял гул. Не громкий. Официантки стуча посудой делали смену.

– Света.

Она подняла глаза.

– Ты уходишь? – Рядом стояла Надя, коллега по работе.

– Да.

Она поднялась и вышла на крыльцо. Через пять минут вышла Надежда и передала ей деньги и пакет.

– Как всегда.

– Ты куда?

– Я на остановку.

– Пока.

Света не торопясь, перешла улицу и встала под козырёк остановки. Ни народа, ни автобусов. Она присела на лавочку. Посидев не много с прямой спиной, она вдруг осела и стала покачиваться. Прижав к груди пакет, из которого почти выпал батон колбасы, она издала негромкий звук, то ли стон, то ли выдох и негромко, протяжно, запричитала, со слезами на глазах.

– На кого ж ты нас покинул Илюшка – ааа.