скачать книгу бесплатно
Поняв, что толку от расспросов – никакого, я еще ускорил шаг: бежать с тележкой не особо получалось. Как все-таки далеко этот новый освоенный участок! Да и усталость после работы давала о себе знать. Моя шутка о поездке верхом перестала казаться такой уж смешной. Я живо нарисовал картину: гордый высокий всадник с длинными ногами мчится на белом лихом коне – только пыль от копыт скакуна вьется вдоль дороги. Между тем лихой конь семенил рядом, не догадываясь о моих крамольных мыслях. Я приостановился на мгновение, потом махнул мысленно рукой, двинулся дальше.
Но вот мы вышли на дорогу, ведущую прямо к дому. Вдалеке показалась желтая соломенная крыша. Желтая она сегодня, под лучами солнышка, которое все сияло, несмотря на приближающийся вечер.
Издали увидел я Пиона и Белку, стоящих у крыльца. Когда мы подошли еще ближе, взору открылась вымощенная камнем площадка возле дома. Посередине площадки лежала, приподняв голову, змея, точно такая, какой я ее представлял. Она, как и описывал Твердолоб, – не слишком большая, серо-зеленая, черные ромбики на спине ярче, чем на животе Она увидела нас, повернула голову, украшенную черными блестящими глазками.
– Приветствую тебя! – немного волнуясь, торжественно произнес я.
Змея внимательно смотрела, но молчала. Я продолжал:
– Отрадно видеть тебя в обители, хотя, может быть, это и сомнительная радость —оказаться здесь, но мы – немного эгоисты, и нам в радость прибытие новичка. Тем более, такого, как ты.
Змея по-прежнему молчала.
– А почему «тем более такого»? – нарушил торжественность момента Твердолоб.
– А потому, что змея – символ мудрости.
– А конь символ чего?
– А это смотря, какой конь, – ответил я и вновь обратился к змее:
– Надеюсь, что ты станешь для меня интересным собеседником.
– Да, уж, тебе лишь бы беседовать! Вот я…
Но договорить коню не удалось – деятельный Пион, устав просто стоять, молчать и слушать, предложил:
– Давай из окна, – он мотнул головой в сторону окна на втором этаже, – свесим веревку для Бантика.
Мы с конем дружно повернулись в сторону Пиона и недоуменно уставились на него. Теперь молчала не только змея, но все собрание: я осмысливал слова козла, тот восторженно топтался, ожидая осуществления своего проекта, Твердолоб придумывал ответ перебившему его Пиону, Белка просто молчала.
Я нарушил, наконец, тишину, повернулся к змее:
– Так тебя зовут Бантик?
– Он сворачивается так, как Лапка бант завязывает на фартуке, – радостно сообщил Пион.
Свои имена обитатели знают, с ними они являются в обитель. Почему? Над этой задачей я ломал голову, но, даже находя соответствие имен характерам или внешности, так и не нашел ответа. Вот, например, Белка. У нее белая шерсть. А Пион? Козел обожает приятные запахи, и поэтому Царап постоянно расчесывает его шерсть щетками, смоченными ароматным лавандовым маслом, вот и имя Пион – в честь цветка, отличающегося (козел это знал) замечательным ароматом. Интересно, почему змея – Бантик? Ну, ведь не потому же, в самом деле, что она похожа на бантик, каким Лапка завязывает фартушек.
А змея все молчала. Я, решив, что пора действовать и проявить гостеприимство, сказал:
– Ты, может быть, голоден? Проходи… – тут я замялся.
Пройти-то Бантик не мог, но предложить «заползай» как-то язык не повернулся.
– Ура! – обрадовался Твердолоб, – наконец-то! Я-то точно голоден!
Он одним махом перескочил высокие ступени, открыл легким движением передней ноги тяжелую дверь, при этом звонко цокнув копытом, и скрылся в глубине комнаты. За Твердолобом двинулась было Белка, но Пион, утратив интерес к происходящему, заявил:
– Мы – в лес. Я в чаще видел поваленное дерево, мы его принесем и сделаем горку!
Ну надо же! Что из дерева можно смастерить скамью, например, козлу в голову не пришло. И «мы» – это кто? Кто сможет притащить из лесу дерево? Он и Белка? Или конь? Как известно, Твердолоб в лес не ходок… Кстати, зачем нам горка?
Спросить Пиона я не успел: козы резво побежали прочь в сторону леса, да и не до пионовых проектов мне было! Развернувшись к распахнутой двери, я обратился к змее, предусмотрительно не употребляя глаголов:
– Пожалуйста, Бант, прошу тебя!
Не надеясь получить ответ, я немного оторопел, когда вдруг услышал звонкий голос:
– Называй меня, если не трудно, Бантиком.
Бантик медленно проскользнул мимо меня по гладким камням, без труда преодолел ступени и вслед за конем скрылся в доме. Пришлось поспешить за ним.
Твердолоб на кухне нетерпеливо совал морду в кастрюли, стоящие на печке.
– Еды нет! – обиженно фыркнул он, увидев меня, – только сырая тыква.
– Что ты предпочитаешь есть? – обратился я к змее.
– Что угодно, – последовал ответ.
– А я люблю дикие яблоки, – вставил Твердолоб.
– Я, наверное, тоже, – задумчиво сказал Бантик, вползая на скамейку.
Он уютно положил голову на стол и внимательно следил черными пронзительными глазками-щелками за моими действиями.
– Почему «наверное»? – спросил я, поджигая дрова в печи.
– Я не знаю, что мне нравится.
Бантик перевел взгляд на огонь, который весело разгорался благодаря сухим дровам.
– Что это? Что ты делаешь? – поинтересовался он, вытянув голову, вернее, часть тела и голову в сторону печи.
– Это огонь.
Я несколько озадачился. Вообще-то обитатели, не помня прошлого, точно представляют себе, как выглядит тот или иной предмет или явление.
Расположив кастрюлю с тыквой на печи, я достал с полки маленький кувшинчик с молоком и поставил туда же.
– Ха! Вот тебе – умный собеседник. Не знает, что такое огонь, – развеселился Твердолоб, отвлекшись от поисков еды.
– Нет, я теперь знаю. «Это огонь», – сказал Бантик.
– Что-то долго ты соображаешь, – острил конь, – да, весело будет с этим символом мудрости беседовать.
– Не приставай, – попросил я и поставил на стол миски с порезанной капустой и хлебом, – ешь и закрой рот.
Змея тоже потянулась к миске:
– Что это?
Твердолоб даже поперхнулся – капуста, которой он успел набить рот, полетела в разные стороны. Конь принялся кашлять, мотать головой. Пришлось ему, в конце концов, выйти на свежий воздух.
– Это капуста, – ответил я новичку и на всякий случай добавил, – ее едят.
– Да-да! Капуста! А что еще едят?
Как ни грустно признать, Твердолоб оказался прав – Бантик соображал туговато. А я-то надеялся…
Со времен детства я испытывал тягу к беседам, цель которых – найти (как говорит Бормот: «это максимум») разгадку нашего существования. Ну, а минимум – хотя бы попытаться объяснить хоть какие-то непонятности. Мое одиночество, бесконечные размышления в старой башне, страшные сны способствовали желанию пофилософствовать. Но Орех оказался последним моим собеседником-философом.
– Едят много чего, – пробормотал я, не зная, как ответить, чтобы ненароком не обидеть.
– Да, много чего. Ну что ж, здесь довольно необычно, – звонко провозгласил Бантик.
Оторвавшись от печки, я посмотрел на змея – глазки его блестели, он хрумкал капусту, жевал хлеб и казался очень довольным.
Дрова в печи разгорелись вовсю. Я помешал тыкву в кастрюле, накрыл крышкой. По комнате пополз сладкий запах, стало тепло и уютно.
Что ж, еще один день прошел, хорошо, если бы каждый день был таким же.
Я все смотрел на новичка. Змея еще лакомилась хлебом, но, кажется, уже готовилась заснуть. Тогда я решил спросить прямо:
– А ты что, ничего не знаешь? Про еду, например, и… вообще?
– Нет, знаю, – не переставая жевать, заверил Бантик.
– Что именно?
– Что-то, наверное, знаю. Мне нравится прохлада. От твоей печи идет жар. Я, пожалуй, где-нибудь прилягу. Мне необходимо прилечь.
С такими словами змея, то есть змей, сполз под стол, свернулся кольцом и замолчал.
Да уж. Но я все равно радовался новенькому члену нашего маленького сообщества, к тому же, возможно, он привыкнет и… Что будет, когда змей привыкнет, я не додумал.
Послышались голоса – обитатели вернулись с пикника. Первым появился в дверях Твердолоб, встретивший гулявших на крыльце. Он успел откашляться и теперь взахлеб рассказывал остальным о змее. Лапка, оглядываясь, поставила корзинки на лавку и с воодушевлением спросила:
– Ну, где же Бантик?!
Остальные тоже вертели головами в поисках новичка. Царап увидел его первым и полез под стол знакомиться. Бормот наклонил голову в попытке увидеть гостя. Но Царап заслонил змею, и ослик, приблизив к моему уху коричневую мордочку, шепотом спросил:
– Как он? Что рассказывает?
– Сам послушаешь его интер-р-ресные истории, – всунулся между нами Твердолоб.
Бормот вопросительно взглянул на меня. Я махнул рукой и начал подкладывать дрова в камин. Спица разбирала корзины, вытаскивала принесенные с пикника мешки и чашки, расставляя их по местам, но с интересом поглядывала в сторону стола. Лапка захлопотала у печки, готовя ужин, успевая спрашивать – как новичок, ел ли, где он?
Тут дверь с грохотом распахнулась, и в кухню влетели свора: Белка, Пион, Долька и Ушан. Они возбужденно обсуждали события дня, причем одновременно и очень громко. При этом животные стучали когтями, хвостами и копытами по полу, неслись, чуть не сбивая нас и друг друга с ног.
– Где змея? – задорно кричала Долька.
– Где Бантик? – громко вопрошал Ушан.
– А ну-ка, тихо! – строго сделала замечание неугомонным крикунам замечание Спица.
– Покажите же змея, в самом деле, вы что, его прячете? – спросила Лапка, ставя еду на стол.
Собаки между тем, мало обращая внимание на слова Спицы, ринулись под стол, и через несколько секунд показались вновь с другой стороны в сопровождении виновника суматохи.
Царап, наверное, посчитал, что достаточно уделил внимания гостю, а ужин – дело важное, от компании отделившись, прыгнул на лавку и спросил:
– Где мое молоко?
Но голос Царапа утонул во всеобщем шуме.
Все внимание было приковано к змею: обитатели что-то спрашивали, а поскольку тот не торопился с ответами, сами строили умозаключения и предлагали ответы.
Бедный Бантик, наевшись от души, сидел на полу, смотрел одуревшими глазками и хотел, по-моему, спрятаться и продолжать сладко спать.
– Ты не ядовитая змея? – вдруг спросил Ушан.
– Кто я? Или не я – кто? – сонно пробормотал Бантик.
Неожиданно сразу воцарилась тишина. Воспользовавшись этим, Лапка пригласила всех к столу.
– Садитесь за стол, ужин остывает!
Фраза оказала волшебное действие – общество притихло и, усевшись по своим местам, занялось ужином. Но время от времени кто-нибудь поглядывал в сторону Бантика, мирно спавшего посередине комнаты. Только Царап пил свое молоко не отвлекаясь.
– Такой он …спокойный, – негромко заметила Лапка, кивнув на змею.
– Да уж, впервые вижу такого новичка, – согласился я.
– О, у них всегда вопросов …ого-го, – заметил Пион.
– Множество, – подсказал ослик.
– Помнишь себя? – спросил я шепотом у Лапки.
– Да уж, я-то не спала в тот день в отличии от Бантика.
Я, ослик и Царап, притихнув, ели тыкву с салатом из капусты, вспоминая «тот» день. Лапка пришла в поле, где мы работали. Эта хрупкая девочка полдня провела с нами, рассаживая томаты. За это время она рассказала, что уже побывала в нашем доме, как ей там понравилось. Потом попросила объяснить все о жизни в обители. В тот день я понял, как нам повезло.
– Часовник надеялся, что змея станет с ним разговоры разговаривать, – с набитым ртом съехидничал Твердолоб, возвращая меня в настоящий момент.
Поскольку никто ему не ответил, конь углубил мысль:
