скачать книгу бесплатно
– Заблудились?
– Ох… Колея должна быть где-то впереди. Но мы уже далеко зашли. Хочешь повернуть?
– Чибис, я даже не знаю, где здесь почта.
– Что же нам делать?
– Думаю, надо идти вперед, пока ты не убедишься, что маршрут неверный. Высматривай проход, а я буду искать колею. Когда скажешь, что мы точно зашли слишком далеко, повернем назад. Мы не можем метаться, как собака за кроликом.
– Ладно.
Я насчитал две тысячи шагов, то есть еще одну милю, когда Чибис остановилась.
– Кип? Дальше колеи быть не может. Горы здесь выше и круче.
– Уверена? Подумай хорошенько. Лучше пройти лишние пять миль, чем чуть-чуть не дойти.
Она колебалась. Ее лицо было прижато к гермошлему, и я видел, что она хмурится. Наконец сказала:
– Колеи впереди нет, Кип.
– Это решает дело. Назад, шагом марш! «Макдуф, начнем, кто первым крикнет: „Стой!“ – тот проклят будет!»[11 - Перевод Ю. Корнеева.]
– «Король Лир».
– «Макбет». Пари?
Колея была позади всего в полумиле – в первый раз я проглядел ее. Солнце светило мне в спину, и следы гусениц на голой скале с тончайшим слоем пыли были почти не видны – я и во второй раз чуть не прошел мимо.
Они повели нас прочь с равнины, прямо в горы.
Без этих следов мы бы ни за что не перебрались на ту сторону. Чибис была оптимистична, как ребенок. Ведь мы шли не по дороге, а по следу гусеничного вездехода. Кое-где не прошел бы даже он, если бы кто-то не расчистил путь взрывчаткой. Сомневаюсь, что эту козью тропу пробивали Толстый и Тощий; они не смахивали на любителей тяжелой работы. Возможно, поработала одна из исследовательских партий. Если бы мы с Чибис не отказались от попытки найти другой проход, так и остались бы там – достопримечательности для будущих поколений туристов.
Однако где прошел вездеход, там и человек пройдет. Конечно, это не увеселительная прогулка, а тяжелый труд, все вверх, вверх и вверх – и не хватайся за шаткие камни, смотри, куда ставишь ногу. Иногда приходилось страховаться веревкой. Нудное и скучное занятие.
Когда Чибис израсходовала свой кислород, мы остановились, и я снова выровнял давление в баллонах, отдав на этот раз только четверть заправки – по принципу Ахиллеса и черепахи. Мы могли бы до бесконечности так делиться половинками, лишь бы выдержал пластырь. Он уже вконец облез, но давление было теперь вдвое меньше, я сумел удержать шланги, пока мы закрывали клапаны.
Должен сказать, что я переносил дорогу довольно легко. У меня была вода, пища, декседрин. Последний очень помогал; как только я выдыхался, спасала живительная таблетка. У бедняжки Чибис не было ничего, кроме воздуха и отваги.
У нее не было даже системы охлаждения, как у меня. Поскольку она пользовалась дыхательной смесью с большим содержанием кислорода, вентиляция была слабой и ее не хватало для охлаждения тела; я напомнил Чибис, что надо беречь воздух для дыхания.
– Знаю, Кип, – отозвалась она с обидой. – Стрелка как раз на красной отметке. Ты меня за дурочку держишь?
– О твоей жизни забочусь.
– Только не надо обращаться со мной как с ребенком. Ты, главное, ноги переставляй, об остальном я сама позабочусь.
– Не сомневаюсь.
Мамми тоже каждый раз уверяла, что все в порядке. Воздух у нее был тот же, что и у меня, но я не знал, что ей приходится нелегко. Подвесь человека за ноги – и он умрет через сутки. Для летучей мыши это приятный отдых, но мы с летучими мышами не близкие родственники.
Пока мы карабкались, я разговаривал с ней. Не важно о чем; ее щебет действовал на меня как подбадривающие крики болельщиков. У бедной Чибис не было даже такой поддержки. С Мамми она общалась, только когда мы останавливались и соприкасались шлемами. Мы все еще не пользовались радио – даже в горах боялись себя выдать.
Вот новая остановка, и я отдаю Чибис одну восьмую заправки. Липкая лента совсем испортилась; я сомневался, послужит ли она еще раз. Я сказал:
– Чибис, может, израсходуешь твою кислородно-гелиевую смесь до конца, а я понесу этот баллон? Сбережешь силы.
– Я не устала.
– Меньше груз – меньше расход воздуха.
– У тебя должны быть свободными руки. Вдруг поскользнешься?
– Чибис, я не в руках понесу. Правый баллон у меня пустой, я его выброшу. Просто поменяемся баллонами, у меня их будет по-прежнему четыре, вдобавок лучше уравновешенные.
– Хорошо. Только я понесу два баллона. Честно, Кип, вес ничего не значит. А если я истрачу всю кислородно-гелиевую смесь, чем буду дышать, пока мы заправляем баллон?
Не хотелось говорить ей, что маловато шансов заправить мизерное количество, которое еще оставалось.
– Идет.
Мы поменяли баллоны, выкинули пустой в глубокую черную яму и продолжили путь. Не знаю, как далеко мы забрались и сколько это продолжалось. Казалось, ползем уже который день – хотя не протянули бы так долго с нашим запасом. Миля за милей, следуя вдоль колеи, мы вскарабкались по меньшей мере на восемь тысяч футов. За точность не ручаюсь, но я видел горы, чья высота мне известна. Можете сами посмотреть в справочнике – первая гряда к востоку от станции Томбо. Это серьезное восхождение, даже при одной шестой g.
Путь казался бесконечным, потому что я не представлял ни пройденного расстояния, ни потраченного времени. Часы были у нас обоих – на руках под скафандрами. В шлемах хронометры отсутствовали. Есть способ определить время по Гринвичу, посмотрев на Землю. Но этого я не умел, к тому же почти всегда Землю закрывали горы. И мы не знали, когда покинули корабль.
Чего еще не хватало в скафандрах, так это зеркала заднего обзора. Конечно, не помешало бы и окошко у подбородка, чтобы видеть, куда ставишь ногу. Но если выбирать, я бы предпочел зеркало. Оглянуться невозможно, приходится поворачиваться всем телом. Каждые несколько секунд мне хотелось посмотреть, нет ли погони, – но я не мог тратить на это силы. Все время казалось, что нам дышат в затылок, чудилась рука черверотого на плече. Я со страхом вслушивался, хотя в вакууме шаги не звучат.
Будете покупать скафандр, потребуйте, чтобы его оснастили зеркалом заднего вида. Пусть вам не понадобится убегать от черверотых, но даже лучший друг, подкрадывающийся сзади, действует на нервы. Да, захватите зонтик от солнца. Оскар старался изо всех сил, и в «Йорке» делают кондиционеры на совесть – но Солнце, не смягченное атмосферой, палит нещадно, а я не смел тратить воздух для охлаждения, во всяком случае тратил не больше, чем Чибис.
Становилось жарче, с меня тек пот, вся кожа зудела, но почесаться было невозможно. Пот жег глаза. Чибис, должно быть, уже сварилась. Даже когда колея проходила по глубоким расщелинам, освещенным только отраженным светом, и приходилось включать нашлемные фонари – все равно было жарко. Когда же мы снова выбирались на солнце, пекло становилось почти невыносимым. Искушение нажать подбородком на рычажок и впустить воздух было слишком велико. Желание охладить тело брало верх над необходимостью дышать.
Будь я один, наверное, так бы и сделал – и умер. Но Чибис приходилось хуже, чем мне. И раз она до сих пор выдержала, я тоже не мог сдаться.
Раньше я удивлялся, как нам удалось заблудиться так близко от человеческого жилья – и как хитроумно чудовища спрятали свою базу всего в сорока милях от станции Томбо. Что ж, у меня было время поразмыслить. Оглядывая лунную поверхность, я понял причину.
В сравнении с Луной Арктика просто кишит людьми. Площадь Луны примерно с Азию – а народу там меньше, чем в Сентервилле. На исследование равнины, где обосновались черверотые, могло уйти столетие.
С пролетающей ракеты ничего не заметить, даже не будь база замаскирована. Пешком человек в скафандре туда не дойдет. Человек в вездеходе наткнулся бы на это логово только случайно, даже если бы пробрался нашим путем и исколесил всю равнину.
Был еще лунный картографический спутник, который делал снимки поверхности. Но слишком мала вероятность, что фотограмметрист в Лондоне обнаружил бы нечто необычное. Возможно, обнаружил бы. Возможно, еще через несколько лет кто-нибудь попытался бы проверить – если бы ему не помешало что-то более срочное. У первопроходцев все необычно и все срочно.
Что же до радарных наблюдений… так необъясненных радарных наблюдений хватало еще до моего рождения.
Пиратское логово у станции Томбо под самым боком, расстояние меньше, чем между Далласом и Форт-Уэртом. Но, сидя там как мышь, черверотый мог ни о чем не беспокоиться. Слишком много квадратных миль, слишком мало людей.
Нашим миром стали острые сверкающие скалы, и темные тени, и черное небо. Мы все шли и шли, и казалось, не будет конца этому нудному переставлению ног.
И все же теперь мы чаще спускались, чем поднимались, и вдруг за поворотом открылась раскаленная блестящая равнина. Непостижимо далеко впереди виднелись горы; даже с высоты тысячи футов казалось, что они за линией горизонта. Я оглядел эту равнину, слишком измотанный, чтобы радоваться, потом посмотрел на Землю и попытался найти запад.
Чибис прикоснулась шлемом:
– Вон там, Кип.
– Где?
Она указала, и я уловил отблеск серебристого купола.
Мамми издала трель у меня за спиной:
Что вы видите, ребята?
– Станцию Томбо, Мамми.
Ответом был ободряющий щебет – мы хорошие детки, и она знала, что мы справимся.
До станции было, наверное, миль десять. Расстояния там трудно определять – горизонт диковинный, ориентиров нет. Я даже не понял, какого размера купол.
– Чибис, попробуем связаться по радио?
Она повернулась и посмотрела назад. Я тоже вгляделся; мы были совершенно одни.
– Давай рискнем.
– На какой частоте?
– На той же, наверное. Диапазон космической связи.
Я попробовал:
– Станция Томбо. Станция Томбо, прием. Вы меня слышите?
Потом попыталась Чибис. Я перебрал все частоты, на которых работала рация. Безуспешно.
Я переключился на направленную антенну, ориентируясь на отблеск купола. Никакого ответа.
– Мы зря теряем время, Чибис. Вперед.
Она медленно повернулась. Почувствовав ее разочарование – сам дрожал от волнения, – я догнал ее и прикоснулся к шлему:
– Не расстраивайся, Чибис. Не могут же они сидеть на приеме весь день напролет. Станцию мы видим, теперь дойдем.
– Я знаю, – ответила она тусклым голосом.
Тронувшись с места, мы сразу потеряли из виду станцию Томбо, не только из-за поворотов, но и потому, что она скрылась за горизонтом. Я вызывал, пока оставалась какая-то надежда, потом отключился, экономя воздух и батареи.
Мы прошли почти половину спуска, когда Чибис замедлила шаг, остановилась, осела на землю и замерла.
Я заспешил к ней:
– Чибис!
– Кип, – вяло сказала она. – Можешь привести кого-нибудь? Пожалуйста! Ты знаешь дорогу. Я подожду здесь. Пожалуйста, Кип!
– Чибис! – рявкнул я. – Вставай! Ты должна идти.
– Н-не могу. – Она заплакала. – Так хочется пить… и ноги… – Она потеряла сознание.
– Чибис! – Я потряс ее за плечо. – Нельзя так! Мамми! Скажи ей что-нибудь!
У Чибис дрогнули веки.
– Еще, Мамми! Говори с ней, не прекращай!
Я отпустил Чибис и взялся за дело. Гипоксия сшибает человека мгновенно, как удар в челюсть. Не нужно было убеждаться, что указатель цвета крови стоит на «Опасно», – все было видно по манометрам. Кислородный баллон пуст, второй баллон почти пуст. Я закрыл выпускные клапаны, переключил клавишу под подбородком Чибис на внешнее управление и стравил в ее шлем остатки кислородно-гелиевой смеси. Когда скафандр начал раздуваться, я перекрыл поток воздуха и чуть-чуть приоткрыл один из выпускных клапанов. И только после этого закрыл блокирующие клапаны и снял опустевший баллон.
И уперся в дурацкую проблему.
Чибис слишком хорошо приторочила баллоны; я не мог дотянуться до узла! Левой рукой его нащупывал, но правой не дотягивался. Мешал висящий спереди баллон – а одной рукой узел не развяжешь.
Я заставил себя не паниковать. Ну конечно! У меня есть нож. Старый скаутский нож с поясной петлей, на ней он сейчас и висел. Но крючок на поясе Оскара был слишком широк, пришлось его поджать, и теперь нож не снимался. Я дергал его, пока петля не лопнула.
Мне никак не удавалось открыть маленькое лезвие. У перчаток скафандра нет ногтей.
«Кип, хватит бегать по кругу, – сказал я себе. – Все, что тебе нужно сделать, – это открыть нож. И ты обязан справиться – потому что Чибис задыхается». Я огляделся в поисках тонкого камешка… Нет ничего, что сгодилось бы вместо ногтя. Перебрал инструменты на поясе.
Меня выручил геологический молоток с узкой кромкой. Я перерезал веревку.
Но этого было мало. Необходимо было добраться до баллона на спине. Когда я выкинул пустой баллон и поставил себе последний полный, то сразу подключил его и сэкономил почти половину другого баллона. Я рассчитывал сберечь этот запас на крайний случай и разделить его с Чибис. Пора это сделать – у нее кончился воздух. У меня в одном баллоне воздуха тоже почти не было, зато в этом оставалось ползаправки. Плюс в баллоне с чистым кислородом одна восьмая или чуть меньше – максимум, на что можно надеяться после моих перекачек. Я хотел сделать приятный сюрприз Чибис, отдав сразу четверть заправки кислородно-гелиевой смеси – и хватит надолго, и охлаждает она лучше.
Настоящее донкихотство, подумал я. И двух секунд не понадобилось, чтобы понять: ничего не получится.
Я не мог снять этот баллон со спины!
Возможно, если бы я не переделывал крепления под нештатные баллоны, я бы справился. В инструкции говорилось: «Закиньте руку за противоположное плечо, закройте блокирующие клапаны баллона и шлема, отсоедините хомут…» У меня не было никакого хомута; вместо него были стропы. Но я вообще сомневаюсь, что можно закинуть руку за плечо в скафандре под давлением и при этом еще что-то делать. Наверное, инструкция написана какой-нибудь канцелярской крысой. Может, даже наблюдавшей этот трюк в исполнении фокусника, умеющего выворачивать свои плечи из суставов. Но спорю на полную заправку кислорода, что монтажники на Второй орбитальной станции справлялись, как мы с Чибис, помогая друг другу, – либо заходили в помещение и шлюзовались.
Если доведется, я это изменю. Ко всем аксессуарам скафандра необходим доступ спереди. Там должны располагаться клапаны, хомуты и все остальное, даже если нужно поменять что-то сзади. Мы ведь не похожи на черверотых, у которых глаза повсюду, а руки сгибаются в десяти местах; мы можем делать что-то, лишь глядя вперед, – тем более в скафандре.
А еще у подбородка должно быть окошко, чтобы видеть, что делаешь! На бумаге-то все гладко…
Однако я не тратил времени на сетования; в пределах досягаемости у меня была одна восьмая заправки. За нее-то я и ухватился.
Хорошо послужившая липкая лента уже превратилась в жалкий мусор. С бандажом я не стал возиться. Если пластырь вообще прилипнет, я уже буду счастлив. Я обращался с ним осторожно, как с золотой фольгой, стараясь намотать поплотнее, и лишь единожды прервался, чтобы полностью закрыть выпускной клапан, когда показалось, что скафандр Чибис съеживается. Но вот я закончил. Пальцы тряслись.
Без Чибис я не мог закрыть клапан. Пришлось одной рукой сжимать разваливающийся стык, другой – открывать ее пустой баллон. Потом я быстро наклонился, открыл баллон с кислородом, схватил клапан баллона Чибис и взглянул на приборы.
Две стрелки качнулись друг к другу. Когда их движение замедлилось, я начал закрывать ее баллон – и тут слетела лента.
Я успел закрыл клапан; из баллона Чибис пропало совсем немного газа. Содержимое другого быстро улетучивалось. Я, не теряя времени, отодрал обрывки ленты, убедился, что соединение чистое, приладил этот чуть заполненный баллон обратно к скафандру Чибис, открыл блокирующие клапаны.
