Дюна: Орден сестер

Ученые ордена завершили Книгу Азар в самый разгар мятежей из-за КЭП и недовольства Оранжевой Вселенской Библией. Сборник о верованиях и эзотерике был их ответом на ОВ Библию, хотя сами женщины отрицали всякую связь с религией.

Россак с его давно организованными космопортами и пещерными городами, которые теперь занимают Ракелла и ее последовательницы, – больше чем школа. Сегодня послушницы исчислялись десятками тысяч. После того как сестры заканчивали обучение, часть их возвращалась на родные планеты – применять свои новые способности, демонстрировать ценность обучения у Ракеллы. Некоторые подготовленные в ордене женщины активно перемещались по всей империи, набирая новых учениц, отыскивая новых достойных послушниц. Однако в большинстве сестры оставались на Россаке и вливались во все растущие ряды сестер, объединенных тем, что стало не просто школой, но набирающим все большую силу орденом приверженцев нового образа жизни.

Когда в шестнадцать лет Валя стала послушницей, многие слова из лексикона ордена, восходящие к могуществу колдуний, звучали для нее загадочно. Она помнила, что все это казалось ей таинственным и волнующим, ничуть не похожим на тусклую будничную жизнь на Ланкивейле.

Родившаяся на этой далекой отсталой планете, не имея надежд на продвижение, Валя Харконнен решила стать хорошим бойцом, способным противостоять угрозам. Она и ее любимый брат Гриффин много упражнялись, боксировали, боролись и изучали боевые искусства. Он был выше и сильнее, но на ее стороне были скорость, хитрость и непредсказуемость, поэтому чаще побеждала она… что помогало и ему, и ей совершенствоваться. Валя и Гриффин не выглядели опасными бойцами, но это было обманчивое впечатление, и кажущаяся их заурядность часто лишала противников бдительности. Поступив в орден, Валя еще лучше научилась контролировать свое тело, мышцы и рефлексы. И знала, что, когда в следующий раз встретится в спарринге с Гриффином, брат удивится.

Новая группа послушниц стояла на платформе над вершинами деревьев. Они смотрели вниз, в просветы в густых кронах, словно в каньон, вырубленный в переплетении ветвей и листьев.

– Сегодня мы покажем, какими сильными могут быть женщины, – сказала седовласая Ракелла, глядя на Кери Маркес и трех других чистокровных колдуний, готовых произвести впечатление на новичков. Валя уже много раз видела такие демонстрации, но, как всегда, будет потрясена и опечалена.

Эти последние потомки некогда могучих колдуний Россака были наделены необычными способностями, во многих отношениях превосходящими даже умения Преподобной Матери Ракеллы полностью контролировать свое тело. Валя испытывала разочарование и была обескуражена, ведь самой ей никогда не достичь такого, не рискнув пройти процесс трансформации. А до сих пор все попытки создать новых Преподобных Матерей заканчивались неудачно.

Кери Маркес сказала:

– Когда-то колдуньи Россака были сильнее и страшнее всех в старой Лиге благородных. Без наших ментальных способностей человечество могло проиграть войну кимекам.

Стоявшие рядом с ней три колдуньи сжали кулаки. Волосы их начали развеваться, заряженные статическим электричеством. Серебристо-пурпурная листва на краю выровненной площадки над вершинами задрожала, словно оживая… У Вали от давления загудело в голове. Встревоженные нарастающей волной, два птицеобразных насекомых с криками улетели, взмахивая радужными крыльями.

– Колдуньи могли с помощью своей психической силы убивать кимеков, вскипятив их мозг в защитной камере. Какой защитой они себя ни окружали, устоять против нас не смогли. – Лицо Кери осунулось, жилы на шее набухли. – Но каждая битва с кимеками стоила жизни одной из колдуний. Самые могущественные причиняли максимальный ущерб, но к исходу джихада большинство колдуний пожертвовали собой. Чистые кровные линии не сохранились… и сегодня живы только те из нас, кто находится здесь, в школе.

В жуткой тишине все колдуньи поднялись в воздух; платформа, с которой они поднялись, висела над листвой на растяжках, но они парили только силой своего сознания, закрыв глаза.

Валя молчала и удивленно наблюдала. Она услышала, как ахнули послушницы.

– Это только проба мощи человеческого мозга, – сказала Преподобная Мать Ракелла. – Старательно изучая генетические данные в нашей генеалогической базе, мы в состоянии снизить опасность многих ужасных родовых изъянов. Когда-то многих незаконнорожденных, ущербных генетически и искалеченных физически, просто выбрасывали в джунгли. Больше это не происходит. – Старая женщина скривила губы в невеселой усмешке. – Но колдуньи рождаются очень редко.

Кери и три другие колдуньи опустились на площадку над листвой и расслабились, телепатическое напряжение в воздухе ослабло. Валя почувствовала, что боль в голове почти не ощущается.

Она заметила, что глаза у колдуний открыты и все они одновременно выдохнули.

– Вы должны изучить свой потенциал, – сказала Ракелла ошеломленным послушницам. – Должны работать с нами, чтобы определить его.

– Без машин мы используем только то, что у нас в сердце и в голове, – сказала новая послушница Ингрид, прилетевшая из крепости батлерианцев Лампадаса. Ее рекомендовала сестра Доротея, которая сейчас служила при дворе самого императора Сальвадора Коррино.

Ракелла обошла собравшихся послушниц. Она переводила взгляд голубых глаз с одного лица на другое.

– Ответьте: в чем люди лучше машин?

– В творчестве, – почти сразу ответила одна из послушниц.

– В приспособляемости.

– В умении предвидеть.

Ингрид спросила:

– В любви?

Валя не понимала, нравится ли ей эта новая сестра. Ингрид всегда была напряжена и слушала как будто невнимательно. Новенькая прилетела в школу со слишком устойчивым мнением и была склонна выпаливать все, что думает. А теперь, когда Преподобная Мать Ракелла доверила Вале тайну компьютеров, хранящих данные о родстве, молодая женщина с подозрением стала относиться к тем, у кого слишком прочные связи с батлерианцами.

Преподобная Мать остановилась перед наивной новой послушницей.

– Ты считаешь любовь преимуществом человека?

– Да, Преподобная Мать.

Ингрид, казалось, нервничала.

Ракелла вдруг сильно ударила ее по лицу. Вначале Ингрид казалась ошеломленной и обиженной, потом покраснела от ярости. Глаза вспыхнули, но она старалась совладать со своим гневом.

Ракелла небрежно усмехнулась.

– Любовь, возможно, и отличает нас от мыслящих машин, но это не обязательно преимущество. Во время джихада мы победили Омниуса не любовью. А вот ненависть – совсем другое дело, правда? – Она наклонилась поближе. – Мы все видели ее на твоем лице, когда я ударила тебя. Ненависть! Именно это чувство позволило нам победить машины. Управляемая ненависть. Вы должны понять эту концепцию, хотя это трудно.

Ингрид не побоялась заговорить.

– И вера. При всем должном уважении к вам, Преподобная Мать, я считаю, что одна ненависть не привела бы нас к победе. Мы верили в наше праведное дело, и любовь помогла всем этим мученикам пожертвовать собой ради своих семей, друзей, даже ради незнакомцев. Вера, Преподобная Мать, вера! И любовь.

Казалось, молодая женщина разочаровала Ракеллу.

– Возможно, так учит своих приверженцев Манфорд Торондо, но сейчас ты в ордене. И должна отказаться от слепой веры в то, что говорят батлерианцы.

Ингрид вскинула голову, словно услышала кощунство, но вопрос о преимуществах человека был заранее подготовленным трамплином к тому, чему Ракелла хотела научить. Она обратилась ко всей группе послушниц.

– Вы должны забыть, во что верили перед прилетом на Россак. Превратите свое сознание в чистую доску, на которой мы начертаем новые верования и новые пути. Вы должны прежде всего быть сестрами, а уж во вторую очередь всем остальным.

– Разве мы прежде всего не люди? – спросила Ингрид.

Валя решила, что эта назойливая молодая женщина ей определенно не нравится.

– Прежде всего сестры.

По кивку Ракеллы сестра Нинке открыла книгу и прочла заранее отмеченный абзац.

«Первый вопрос, который нам следует задавать себе, когда встаем, и последний, когда ложимся, таков: что значит быть человеком? Эти четыре слова должны лежать в основе нашего поведения и всех наших усилий. Если мы не ищем ответа на этот вопрос, какой смысл дышать, или есть, или вести повседневную жизнь?»

Тем же вечером грузовой корабль доставил с Салусы Секундус сообщение в нарочито пышной запечатанной упаковке.

Когда доставили цилиндр, Валя помогала Преподобной Матери в ее личных покоях с каменными стенами. Жила Ракелла в самой старой части пещер, в помещении, которое когда-то принадлежало легендарной колдунье Зуфе Ценве.

Валя слушала рассказ старой женщины о том, как голоса в ее голове руководят использованием ею оцифрованных записей о родословных, чтобы направлять человечество по верному пути. Голос Ракеллы звучал монотонно.

– Женщины всегда были движущей силой общества, независимо от того, носили мужчины мантии вождей или нет. В нас от рождения заложена генетическая созидательная сила, и пусть империя по-прежнему делает лишь первые шаги, но если орден сумеет расширить свое влияние, делая советницами, доверенными лицами или женами все лучше подготовленных сестер, мы упрочим фундамент великих домов Лиги ландсраада. – Ракелла задумчиво, протяжно вздохнула. – Ах, Валя, если бы ты видела это. Бесчисленные поколения живут в моей памяти, жизнь за жизнью тянутся они по неровному ландшафту истории человечества. От перспективы… захватывает дух.

Валя с любопытством наблюдала, как молодая сестра принесла Преподобной Матери нарядный цилиндр с сообщением. Ракелла отослала девушку, которой хотелось получше разглядеть цилиндр; Валя тоже собралась уходить, но Преподобная Мать небрежным жестом попросила ее остаться. Валя сидела неподвижно и молчала, пока Ракелла читала сообщение.

– Оно от сестры Доротеи.

– Новости императорского двора?

Хотя Валя чувствовала, что очень близка к Преподобной Матери Ракелле, она с нетерпением ждала дня, когда сможет покинуть Россак. Она надеялась когда-нибудь получить назначение на Салусу Секундус, где можно завести важные и полезные знакомства с влиятельными вельможами и имперскими чиновниками и помочь Дому Харконненов восстановить прежнее положение. Она даже может выйти замуж и войти в благородную семью. А если это не удастся, занять важное положение в «Венпорт холдингз». Орден сестер предлагал много возможностей.

Ракелла читала зашифрованное сообщение, и лоб ее морщился, как светлый пергамент; она словно не знала, улыбаться ей или хмуриться.

– Император Сальвадор желает, чтобы его сестра Анна Коррино вступила в наш орден. Это имеет какое-то отношение к скандалу при дворе. Нашей школе предложено принять девушку в послушницы. – Ракелла посмотрела на Валю, приподняв брови. – Она твоих лет.

Валя удивленно мигнула. В двадцать один год она сама почти девочка.

– Сестра императора? – спросила она. – Если она поступит к нам, наша школа приобретет известность и престиж… но достаточно ли подготовлена Анна Коррино, чтобы стать послушницей?

– Это не просьба. – Преподобная Мать отложила послание. – Нам нужно подготовиться к полету на Салусу Секундус на следующем корабле, свертывающем пространство. Как Преподобная Мать, я лично полечу принять принцессу Коррино под нашу опеку. Ее положение требует, чтобы мы помогли ей почувствовать себя нужной и желанной. – Она посмотрела на Валю, задумавшись и, возможно, прислушиваясь к голосам в голове. Приняв решение, она улыбнулась. – И ты будешь сопровождать меня.

Можно создать чрезвычайно точные карты планет и материков, но карта жизни обязательно содержит неведомые территории.

Абулурд Харконнен. Мемуары с Ланкивейла

Поздним утром снег с дождем прекратился и небо расчистилось – дразнящее напоминание о том, как приятно может быть на Ланкивейле. Закутанный в теплую куртку на китовом меху, Гриффин Харконнен смотрел, как рыбаки вытягивают лодку из эллинга; он знал, что подготовка судна продлится до наступления ночи, и восхищался их стараниями.

Он просмотрел бюджет и данные о налогах и знал, как тяжело зима отразилась на экономике. Несколько доков нуждались в ремонте, и лавина перекрыла одну из дорог через горы. Когда-нибудь благодаря своим усилиям он надеялся добиться того, чтобы в трудные времена люди не просто сводили концы с концами.

Рокот разорвал небо, и Гриффин посмотрел вверх: шаттл с орбиты, пришел рейсовый корабль с дорогими поставками, официальными документами, почтой и донесениями с Салусы Секундус. Гриффин еще не ожидал ответа от государственной комиссии, принимавшей экзамены, ведь все такие бумаги проходили долгий путь по бюрократическим каналам. Но скоро – когда он получит результаты (он знал, что сдал экзамены), – он станет полноправным представителем в ландсрааде, и можно будет избавиться от постороннего представителя множества планет.

Когда шаттл сел, Гриффин подписал акт приемки, хотя некоторые капитаны требовали подписи Верджила Харконнена. Однако теперь большинство из них уже узнавало молодого человека. Гриффин никогда не упускал возможности завести новые знакомства, установить новые возможные связи.

К таким далеким планетам, как Ланкивейл, иногда приходили корабли космического флота «Венхолдз», но чаще в этом секторе останавливались суда «Селестиал транспорт». Когда шаттл приземлился на небольшом мощеном космодроме, из домов показались местные жители, готовые помочь в разгрузке и доставке инопланетных поступлений.

Гриффин держался с капитаном шаттла профессионально и сердечно, но тот протянул ему корабельный манифест, как показалось Гриффину, с раздражением.

– Жалкая планета! Я вторые сутки на орбите, а грозовые тучи толстые, как щит. Думал, вообще не удастся сесть. – Он словно винил в этом Гриффина. – Даже ваша повышенная оплата не оправдывает риска разбить корабль.

– Не я выбирал жизнь в этом проклятом месте, – сказал Гриффин, сдерживая накопившуюся неприязнь. – Мы рады, что вы смогли сесть, капитан. По прогнозам завтра снова сильная буря.

– О, к тому времени меня уже не будет – из-за задержки здесь я и так уже вышел из расписания.

Капитан сунул в руки Гриффину пакет с дипломатической почтой и письмами.

Пока экипаж и местные грузчики перемещали припасы из корабельного трюма, Гриффин просмотрел манифест, потом перевел средства казначейства за доставку муниципальных заказов. Он предложил капитану гостеприимство, но тот хотел убраться сразу, как опустеет трюм. После часа ясной погоды над головой снова сгущались серые тучи.

Едва шаттл поднялся в небо, а Гриффин закончил присматривать за доставкой грузов на склад гавани, он отнес документы в дом из темного дерева, где жил с семьей. В кабинете он сел у горящего камина и стал просматривать пакеты, надеясь весь остаток дня заниматься делами.

Ланкивейл был изолирован от мира, и поэтому Гриффин всегда с нетерпением ждал новостей из империи. Он ждал голографического сообщения от сестры, но не слишком на это надеялся: ей редко позволяли писать. Беглый просмотр пакетов принес разочарование: ни письма от Вали, ни известия о его назначении представителем Ланкивейла в Лиге ландсраада. Не нашел он и письма от дяди Уэллера с рассказом о том, как тот путешествует от планеты к планете, заключая новые торговые договоры на китовый мех.

С растущим недовольством он увидел, что в груде только правительственные сообщения, несколько коммерческих запросов и официальный документ из «Селестиал транспорт». Отец зашел поздороваться, просмотрел корреспонденцию, не нашел для себя ничего интересного и отправился беседовать с поваром об ужине.

Гриффин просмотрел всю груду. Потом, открыв письмо из «Селестиал транспорт», почувствовал холод, словно его в рыбацкой лодке окатила ледяная волна. Письмо начиналось словами, которые на протяжении всей истории обозначали катастрофы: «С прискорбием извещаем вас…»

Коммерческий свертывающий пространство корабль, на борту которого находился пассажир Уэллер Харконнен и весь груз китового меха из Ланкивейла, исчез по дороге на Парментьер. Все товары и пассажиры исчезли где-то в глубинах космоса. Все они считаются погибшими.

Письмо продолжалось:

«Космические перелеты на такие расстояния и по малоизвестным маршрутам всегда были рискованными, и несчастные случаи здесь неизбежны. «Селестиал транспорт» старается преодолеть эти затруднения, и мы ценим терпеливость своих клиентов. Позвольте выразить искренние личные соболезнования».

Под письмом стояла факсимильная подпись Арьена Гейтса, главы компании. Гриффин знал, что тысяча таких же писем разослана родственникам всех погибших пассажиров. В приложении к письму содержалась ссылка на отказ от прав и претензий в документе, который подписал Гриффин, отправляя груз.

Уэллер погиб, и с ним весь груз. Вначале Гриффин больше горевал о гибели любимого дяди, но, перечитывая документ, осознал, какой тяжелый удар нанесен состоянию Харконненов. Компенсации почти не будет, только небольшая сумма, указанная в транспортном документе. Большую часть семейных средств Гриффин вложил в добычу китового меха, и Дом Харконнена теперь не один десяток лет будет ощущать последствия этого удара. Тщательно продуманный план расширения коммерческого влияния Харконненов только что растворился в вакууме неизведанного космоса.

Словно во сне, Гриффин слышал, как весело насвистывает в кухне отец. Верджил отлично ладил с семейным поваром. Молодой человек долго сидел молча, ошеломленный, не желая уничтожить радостное настроение отца. Он подождет до следующего дня, а потом уж расскажет всем.

Когда узнает Валя, она, несомненно, найдет возможность обвинить Вориана Атрейдеса и в этом. Но Гриффин начинал думать, что семья Харконненов проклята.

Буря в пустыне оставляет много шрамов и стирает много следов.

Поговорка фрименов с Арракиса

Выбив всю информацию из пилота с черного рынка, Ишанти две недели негласно следила за происходящим в пустыне. И вскоре отыскала незаконные операции по добыче пряности.

Глава контрабандистов Дол Орианто неосторожно хвастался в барах Арракис-Сити. По-видимому, он считал, что ему нечего беспокоиться.

– Планета достаточно велика для конкуренции – во время лихорадки по освоению добычи пряности здесь действовало много независимых добытчиков. Планета – не собственность корпорации Венпорта!

Орианто рассмеялся, и его люди подхватили смех.

Маленькая база в горах над Картагом была хорошо заметна и совершенно беззащитна, и команды «Венхолдз» окружили ее. Нападение завершилось быстро, и Ишанти со своими сорока штурмовыми машинами улетела с базы, оставив за собой дымящиеся развалины жилых построек и разбросанные по скалам обожженные тела. Хранилища пряности остались нетронутыми: директор Венпорт был непреклонен – контрабандный меланж слишком ценен, чтобы в отместку им разбрасываться.

Вначале Ишанти хотела оставить одного-двух контрабандистов в живых, чтобы они могли отправить безрадостное сообщение Арьену Гейтсу и корпорации «Селестиал транспорт». Но вместо этого засняла нападение на базу, решив, что этого хватит. Вдобавок они могли контролировать сообщение.

Сидя в пассажирском отсеке летящей машины и перекрикивая шум двигателей, Ишанти обратилась к своим спутникам – почти все они были фрименские воительницы:

– Когда здесь закончим, заберем оборудование и пряность как особую награду.

Она также собиралась отправить срочное сообщение наибу Шарнаку в его поселок в глубине пустыни, извещая, что, если фримены явятся быстро, то смогут забрать все тела и взять их воду так, что никто не узнает.

Ишанти постаралась взять Дола Орианто живым, чтобы испуганный предводитель мог наблюдать за судьбой своей команды. Связанный и брошенный, как ненужный груз, в отсек, Орианто корчился и дергался, но, когда начинал биться, из-под шигапроволочных пут проступала кровь и они еще глубже врезались в тело.

– Ты ничего не можешь сказать в свою защиту, – холодно говорила Ишанти, сидя рядом с ним. – Теперь ты должен думать об оставшемся тебе решении, единственном решении. Как ты умрешь – храбро или как трус?

Он ничего не ответил. Из его глаз лились слезы (напрасная трата воды, подумала Ишанти). Впрочем, все его тело было напрасной тратой воды. Тем не менее некоторые сведения крайне ценны, и в общей схеме вещей они важнее нескольких литров воды.

Она уже назвала пилоту курс, и машина летела высоко над облаками пыли. Ишанти изучала прогноз погоды, чтобы отыскать ближайшую кориолисову бурю. Та оказалась менее чем в часе полета.

Когда Дол Орианто не ответил на ее вопрос, она привалилась к стене и сидела молча. Главарь контрабандистов скулил, но, надо отдать ему должное, не молил сохранить ему жизнь.

Пилот, прекрасно разбиравшийся в погоде на Арракисе, вел машину высоко над водоворотом облаков и пыли. Сквозь плотно закрытые исцарапанные иллюминаторы пассажиры могли заглянуть вниз, в эту пугающую пасть. Водоворот воющих ветров вселял страх в сердца всех жителей пустыни. Глядя сверху, с безопасного удаления, Ишанти находила его устрашающим, но по-своему прекрасным.

Но для Дола Орианто ничего прекрасного в этом не было.

Когда они оказались непосредственно над песчаным ураганом, пилот сделал круг и просигналил из кабины. Ишанти встала с жесткой металлической скамьи, схватила контрабандиста за плечи и поставила на ноги. Он дрожал.

– Кое-что приходится делать не по своей воле, – сказала она, словно извиняясь. Джозеф Венпорт очень ясно выразил свое желание. – Некоторые назовут эту смерть доблестной.

Она и ее спутницы прикрепили свои подвески к внутренним стенам, чтобы их не вынесло наружу, когда откроется люк. Орианто задергался сильнее, пытаясь высвободиться; проволока глубже прорезала его запястья, хлынула темная кровь.

Ишанти закрыла глаза, произнесла краткую молитву и выбросила его в люк.

Головой вперед тот полетел в пасть кориолисовой бури. И превратился в точку, прежде чем вихрь подхватил его. Да, кое-кто назовет эту смерть доблестной.

Ишанти закрыла люк и сделала знак пилоту.

– У нас есть все необходимые съемки. Теперь назад в Арракис-Сити. Я должна доложить.

Тренировка может продвинуть ученика только до определенных пределов. Чтобы действительно овладеть навыком, он должен побывать в реальной ситуации.

Гилберт Альбанс. Учебник ментата

Элитная школа ментатов принимала только самых одаренных кандидатов, и за те десятилетия, что Гилберт Альбанс управлял школой, множество его учеников освоили трудную программу и продвигались гораздо быстрее своих сверстников. Их ум был эффективен, упорядочен, развит, остр – они стали настоящими людьми-компьютерами.

Видя свое влияние, Эразм очень гордился.

Сейчас лучшим учеником школы, по общему мнению, был Драйго Роджет. В своих умениях Драйго превзошел даже большинство инструкторов школы – и от него самого этот факт не ускользнул: временами молодой человек обнаруживал слишком сильное эго. Драйго прилетел на Лампадас всего пять лет назад, прошел квалификационные тесты и вступительный экзамен и от имени безымянного спонсора заплатил крупную сумму за свое обучение.

Гилберт никогда еще не встречал такого замечательного ученика, и сейчас Драйго знал почти все, чему мог научиться в школе ментатов. Через месяц он выпускался в составе очередной группы, и Гилберт попросил его подумать о возможности остаться в школе инструктором; Драйго ответил уклончиво.

Этим утром они встретились в овальном зале для военных игр; помещение вмещало до сотни учеников, но сейчас они были здесь вдвоем. В окнах по периметру зала виднелась часть административного здания с голубыми стенами и сверкающие на солнце зеленоватые воды болотистого озера.

Ментаты, однако, были погружены в далекие воображаемые космические сражения.

Они сидели в высоких креслах, поглощенные боем; каждый управлял голографическим военным флотом и проводил его через препятствия – астероиды, провалы тяготения, складки пространства, неопределенные цели. Напряженно размышляя, Гилберт и Драйго создавали западни, бросали друг на друга военные флоты, со скоростью мысли вели воображаемую войну.

Сидя в креслах почти неподвижно, они едва заметно шевелили пальцами, а чувствительные сенсоры улавливали эти движения и, истолковав, передавали механизмам. Гилберт никогда не показал бы эту систему Манфорду Торондо, хотя формально она не относилась к запрещенным технологиям, потому что не могла функционировать самостоятельно, без человека.

В воздухе между ними развертывались моделируемые космические сражения; движение кораблей было столь стремительным, что изображения расплывались. Военные корабли походили на фигуры в игре, проводимой в обитаемой солнечной системе. Схватки происходили между спутниками или газовыми гигантами, близ населенных планет или в далеких облаках комет. Цветные коды позволяли различать стороны: сражались красные против желтых.