Холодные чувства. Вампирский роман

Мы были на этот раз в стороне от леса, на бескрайней снежной целине, без единого следа зверя и человека на сколько хватало глаз. Мы кружили по белому молчаливому простору, бросая вызов рациональному поведению.

Мы остановились на мгновение, и я прижалась щекой к его лицу, подобному снегу, и скользнула губами по его твёрдым неподвижным губам. Было ощущение, что я прикасаюсь к замороженной статуе, как вдруг его губы ответили на моё прикосновение, они приоткрылись навстречу моим, словно согреваясь под моим дыханием. Его всё равно не хватило бы, чтобы растопить этот холод. И этого было не нужно. Его холод скорее поглотит моё тепло. Холодный обжигающий поцелуй, холодная гладь щеки скользит по моей, руки, подобные прикосновению зимнего ветра, проникают под мою куртку, под тепло шерстяного свитера, сминают трикотаж белья, смыкаются холодным обручем на талии. Морозный воздух проникает под одежду, змеится вниз по спине.

Так мы продолжаем стоять, прижимаясь холодными щеками, потом он опускает своё лицо к моей шее, губами раздвигая тёплый меховой воротник куртки, впуская зимний воздух, и медленно вдыхает, продолжая меня удерживать меня руками. И я застываю, глядя на белеющее солнце из-под полуопущенных век.

Полузамёрзшую он приносит меня домой, и дальше по сценарию ― жаркий секс с ледяным любовником. Тело загорается тысячами искр под его руками, и мне жарко, как рядом с натопленной печкой. Что за парадокс!

– Ты заморозишь меня когда-нибудь, ― говорю я ему, имея в виду прогулку, ― Я боюсь заболеть!

– Этого не случится. Разве ты не замечаешь, что стала выносливее?

– Нет, ― (Что он имеет в виду? Секс или мою холодоустойчивость?) ― Я всё так же мёрзну, ― жалуюсь я.

– Ты меньше устаёшь и болеешь, подумай сама. Разве это не так?

Послушно подумав с минуту, я вынуждена признать некоторую правоту его слов.

– Мне хотелось бы меньше страдать от холода, ― продолжаю я своё нытьё. Совсем расчувствовалась!

– Это придёт со временем, ― говорит мне он, сжимая в объятиях.

Дома так тепло, что даже его холодные руки не мешают расслабиться. Я засыпаю и сплю до самого вечера.

***

Вечернее пробуждение было мягким и приятным. Я открыла глаза: дневной свет за окном сменился синими зимними сумерками. Повернула голову: Борис сидел в кресле с ноутбуком на коленях и внимательно что-то рассматривал на мониторе. Моё движение от него не ускользнуло. Он тоже повернул ко мне голову и посмотрел прямо в глаза:

– Как ты себя чувствуешь? ― почему-то спросил он.

– Спасибо, хорошо, неуверенно ответила я, не понимая, почему он так спрашивает. Разве мне было плохо перед тем, как я заснула? Чувствовала я себя вполне нормально, но в то же время было так уютно лежать на диване в сгустившемся темном сумраке комнаты, что я медлила встать и окончательно растерять неясную негу сна. Борис продолжал внимательно смотреть на меня.

Я всегда стеснялась такого прямого внимания к своей персоне. Чтобы переключить его на другой предмет я наугад сказала:

– Сегодня Григориус останется здесь во дворе или уйдет?

– Останется, ― ровным голосом ответил Борис.

– Мне кажется, что он скучает по Драгане. Или мне это только кажется? ― я в свою очередь внимательно посмотрела на Бориса. Но что я могла разглядеть на его бесстрастном лице.

– Возможно, ― согласился он.

Я уже пробовала выяснить у Бориса, что побудило Драгану бросить меня со связанными руками в лесу несколько месяцев тому назад.

– Скорее всего ― ревность, ― ответил он тогда мне.

– Ревность? Ко мне? Она ревновала Григориуса ко мне?

– И его, и меня.

– Причём тут ты?

– Драгана любит быть в центре всеобщего внимания. А тут какая-то смертная завладевает моим, да ещё я заставляю Григориуса охранять тебя.

– Но Григориус говорил, что вампиры не принимают смертных всерьёз. И ревновать к смертной ― равно унижению.

– Вот именно. Ты заставила её унизиться до ревности к тебе и любовника и командира. Драгана видит чуть дальше сиюминутного расклада и разумно посчитала тебя потенциально опасной.

Я не очень поняла тогда его последний пассаж и переспросила, в чём сей потенциал мог бы заключаться. Но Борис не ответил. Сказанного им в тот раз было уже много, чтобы ожидать ещё большего. А может он переоценил мои умственные способности. Сейчас я не то, чтобы пыталась вернуться к этой теме. Мне казалось очень важным понять, каковы могут быть поступки Драганы в дальнейшем, и как это повлияет на Григориуса.

– Как ты думаешь, он встречается с ней? ― я знала наверняка, что Григориус страдает без своей подруги. И не удивилась бы, узнав, что они продолжают видеться и теперь, когда она демонстративно вышла из-под руководства Бориса.

– Нет, ― Борис, похоже, не сомневался в своём молодом соратнике, ― Григориус просто не может теперь видеться с ней. Она примкнула к тем группам, что остались в лесу. Ей нет пути назад.

– Она бросила тебя и Григориуса просто так из ревности? В это трудно поверить.

– Нет, не только. Она решила, или её убедили, ― что уже не важно, ― что мои ставки падают. Я, Григориус, Савва, ― мы проигрываем и численно и своими поисковыми возможностями этому объединённому вампирскому лагерю. Первый здесь получает всё. И они надеются нас опередить.

– И у них есть шанс?

– Почти нет, ― Борис позволил себе слегка усмехнуться.

– То, что вы ищете, это ― предмет? Или место?

– Ты близка к истине.

Я бессильно замолчала. Похоже, у нашей с Дэном вынужденной концессии тоже нет никаких шансов на успех. Желание беседовать дальше испарилось. Я откинула плед и поднялась с дивана, собираясь заняться ужином.

– Драгана и Григориус выросли вместе, ― вдруг сказал Борис.

Я оглянулась. Он сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой. Слабый свет от монитора падал на его профиль.

– Они жили в одной деревушке под Загребом. Драгана была немного старше Григориуса, и именно из-за неё их обратили.

Она как-то раз повздорила с немолодой цыганкой, которая промышляла по деревне. Обменялась с ней парой солёных реплик, что цыганке показалось обидным. Когда под вечер Григориус не нашёл своей подруги, он узнал от соседей про эту ссору и подумал, что цыганка могла как-нибудь отомстить глупой девчонке. Он отправился прямиком в табор, разбитый сразу за последними домами, вооружившись колом, вызволять свою возлюбленную. Придя туда, он действительно обнаружил там Драгану в одной из кибиток, но это оказались не цыгане…

Они были рассержены, но решили отплатить вздорной девушке таким образом, чтобы её раскаяние и сожаление было полным ― они обратили Григориуса, ― Борис замолчал.

– И? ― не удержалась я.

– И тогда Драгана попросила обратить её тоже.

Так вот в чём связь и преданность этой пары! Конечно, Драгане, пожертвовавшей своей человечностью ради друга и возлюбленного, всегда будет обидно, если он будет делить своё внимание между ней и кем-то ещё. Но это ведь крайне человеческое чувство. Разве вампир может сожалеть о таких вещах? Разве сможет она простить мне то, что я тоже стала причиной её разлуки с любимым?

Глава 3. «Лесные братья»

Зелёный лес слегка поблёк, листья дубов стали жесткими и местами покрылись белым налётом. Кусты, растущие в подлеске и кое-где нижним ярусом, пожелтели и покраснели, создавая яркий праздничный колорит. Травы тоже стали жёсткими, потеряв свою летнюю сочность, и даже цветы пижмы и тысячелистника постарели, огрубев и поблёкнув. Слабый ветер сухо шелестел листвой, тишину этого осеннего дня ничто не нарушало.

Среди зарослей подлеска можно было различить две передвигающиеся фигуры. Одна пониже ― не очень ловко преодолевала нагромождения засохших и упавших веток, другая ― повыше, легко скользила и едва была заметна. Это мы с Борисом на пару обследовали лес ― я на предмет грибов, он ― на предмет чего-то ещё, о чём как всегда не распространялся. Хотя до настоящего вечера было ещё далеко, солнце в эту пору уже спряталось за кроны деревьев, густо вздымавших свои увядающие кроны, что приглушало и рассеивало свет его лучей.

Пусть Борис и не распространялся о своих намерениях, мне было ясно, что он отыскивает следы пребывания тех других вампиров, которых мне «посчастливилось» увидеть однажды летом, когда они похитили капитана-дознавателя. Для меня было большим облегчением узнать, что с ним всё в порядке, и после инсценировки Григориуса и Саввы он хоть и пострадал, но быстро оправился. Правда, обо мне он больше не вспомнил. И я с ним больше не разговаривала, ограничившись звонком к нему в отдел, где мне любезно сообщили о его выходе на службу в добром здравии. Однако сцена на поляне в лесу, где вампиры окружили его поверженное тело, до сих пор стояла перед моими глазами, заставляя каждый раз содрогаться от ужаса. Я продолжала бояться их и очень надеялась избежать повторных встреч. Никто, конечно, не мог мне дать гарантий на этот счёт, и походы в лес каждый раз грозили этой возможностью. Но со мной был Борис, и я уверовала в его неуязвимость и мощь, как и в то, что он всегда готов защитить меня, когда он рядом.

Видимо, Борис что-то там всё-таки учуял, потому что, скажем так, «оживился», словно собака, взявшая след. Он остановился и как-то напрягся, оглянувшись в поисках меня и, явно проявляя нетерпение, жестом попросил меня ускориться. Я как могла резво пробралась через никогда не кошеную сухую траву, норовившую опутать ноги мёртвым узлом, и засохшие колючки шиповника. Я ожидала, конечно, что он объяснит мне причину своего оживления, но он даже не потрудился сообщить о том, что намерен делать дальше, попросту схватив меня за руку и потащив сквозь кусты в лесную глубь. Наученная имеющимся опытом общения, я не стала ничего спрашивать ― ответа всё равно не дождёшься, в лучшем случае поставят на место. К тому же вдруг я своими разговорами нарушу нашу конспирацию? В душе я, правда, подозревала, что со мной конспирация ― дохлый номер, ― вампиры ведь чувствуют живых существ, особенно крупных: запах крови, тепло, и так далее. Так что спрятаться и затаиться от них мне и любому другому смертному практически не возможно. И теоретически тоже. Но свои размышления на эту тему я тоже оставила при себе, покорно следуя за Борисом по лесной чаще. Пауков было ничуть не меньше, чем в летнюю пору. Вот тут приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не заорать в тот момент, когда паучья тушка неожиданно падает тебе на голову или паутина задевает лицо. Я только успевала уворачиваться от таких неожиданностей, торопясь за своим вожаком.

Когда мы выскочили на небольшое пространство между довольно плотно растущими дубами, я не сразу узнала это место. Пару секунд я тупо смотрела на небольшой шалаш-балаган, срубленный из тонких стволов и покрытый ветками и отчасти ― соломой, не узнавая в нём то помещение, где не так давно меня пленила Драгана. Борис как-то внимательно посмотрел на меня, словно оценивая мои умственные и душевные возможности. Неужели ему есть дело до моего душевного состояния? Таких сантиментов от вампиров как-то не ожидаешь. Я первая шагнула к балагану, нажимая на хлипкую дверь. Она не была закрыта и не закрывалась в принципе. Драгана невысоко оценивала мои возможности, когда оставила меня здесь, посчитав крепко завязанные руки достаточным препятствием для моего освобождения. Борис зашел следом.

Странное место для посещения, ― успела подумать я. Надеюсь, мы притащились сюда не для любовных утех на лоне природы. Да и поведение Бориса не наталкивало на эту версию. Всё выглядело так, что мы сюда прибыли по делу. Хотя… представления о делах у нас тоже были весьма различные.

Мы сели и затихли. Я копировала действия Бориса, поэтому усевшись на что-то вроде подстилки, тоже замерла и начала прислушиваться к лесным звукам. Клянусь, я ничего не услышала, и поэтому слегка испугалась, когда через несколько минут дверь распахнулась, и в балаган вошёл Григориус. Он взглядом скользнул по мне и уставился на Бориса. Борис издал какой-то звук, что-то вроде приказа, и Григориус заговорил по-вампирски быстро, что для меня звучало как шипение.

– Э, постойте, ― вдруг обрела смелость я, ― Давайте нормально говорить, раз уж я здесь.

Я замолкла, слегка поражённая своей смелостью и неуверенная в положительных последствиях своего выступления. Однако, это возымело действие:

– Говори, ― уже внятно повторил Борис своё обращение к Григориусу.

– Нас ждут, ― начал тот, ― Все соберутся у Кабаньей балки. У них есть требование к тебе, или предложение. Как ты это расценишь.

– С кем ты разговаривал? С Хроном или Мэтью?

– С тем, кому ещё можно доверять.

Борис понимающе кивнул. А я непонимающе уставилась на него:

– Вы что, собираетесь на встречу с вампирами и меня с собой прихватите? ― я пыталась заставить свой голос не дрожать.

Григориус без усмешки посмотрел на меня.

– Не стоит, ― только и сказал он.

Борис кивнул мне:

– Да, конечно, тебе нужно отсюда убраться.

Сказать легче, чем сделать. Как я уберусь отсюда одна? Я в растерянности посмотрела на обоих.

– Вы серьезно хотите, чтобы я ушла одна? Я даже до машины, не знаю, сколько буду добираться, я не представляю, как отсюда до неё дойти ― дороги нет, только по направлению я буду ходить дольше, чем вы ― разговаривать со своими приятелями.

И без того мрачное лицо Бориса помрачнело ещё больше из-за этой ситуации.

– Григориус доставит тебя до машины, и ты там нас подождёшь. А я пойду прямо сейчас, ― наконец придумал он.

– Хорошо, это меня устраивает, ― я быстренько вскочила с места. Пора удирать со всех ног.

Мы выскользнули из помещения и направились в обратную сторону вместе, видимо часть пути у нас с Борисом совпадала. Я торопилась как могла, так как знала, чем грозит любое промедление. Григориус соизмерял свою скорость с моими возможностями, и так где-то полчаса мы передвигались, приноравливаясь друг к другу. Сориентировавшись по каким-то понятным ему приметам, Борис уже повернул на девяносто градусов от нас, чтобы проследовать на встречу с лесными постояльцами, как вдруг что-то обрушилось сверху на подобие тропинки, по которой мы шли, и сбоку из зарослей тоже показались тёмные фигуры.

Их было семь или восемь. Более чем достаточно для того, чтобы дело решилось не в нашу пользу. Заворожённая, я остановилась и молча разглядывала всю компанию. Дело казалось уже решённым: бежать и спасаться мне не было смысла, если моих вампирских друзей и не тронут, то моя жизнь сейчас не стоила и копейки. Сознание этого пришло сразу, как только мы остановились и развернулись к тем, кто нас окружил. Страх оставался неизбежным, но уже привычным фоном моего общения с другими вампирами. Но разворачивающиеся события заслуживали того, чтобы отнестись к ним со всем вниманием, вместо того, чтобы переживать исключительно по поводу, возможно, неизбежного конца.

Я разглядывала мрачные неподвижные лица и напряженные фигуры вампиров, и явно посторонние мысли лезли мне в голову. Эти ребята из леса напоминали мне почему-то гопников. Трудно было представить себе, что когда-то, а может быть и сейчас в своем новом качестве они читали книги или смотрели фильмы и вообще как-то интеллектуально развивались. Хотя, без сомнения, образование своей эпохи многие должны были получить. Но когда глядишь на их непроницаемые лица и пустые, если только в них не горит красным огнём жажда крови, глаза, на ум идут одни только гопники.

Вновь прибывшие обменялись какими-то фразами. Но поскольку темп речи периодически был не столь нечеловечески быстрым, то я помимо шипения смогла разобрать отдельные слова и фразы. И, о, Боги! ― они говорили на английском! Это открытие ввергло меня в культурологический шок помимо того, в котором я уже находилась. Потом я сообразила, что многонациональное происхождение собравшихся требовало какого-то языка общения. Странно было бы, если бы они общались между собой по-русски только потому, что находятся сейчас в русском заповедном лесу! Мне стало смешно, что прибавило неуместной лёгкости в моё самоощущение. Вот только ноги стали какими-то совсем невесомыми, и я с испугом обнаружила, что они могут в любой момент подломиться.

Всё, что я смогла уловить в речи нескольких «лесных братьев», пожелавших высказаться, так это, что они «не намерены больше ждать, когда дело решится», что «Борис (Боб ― так его назвали!) должен немедленно выполнить их условия», потому что «они всё уже знают».

Между тем высокий и ладно скроенный вампир с русыми волосами принялся ожесточённо спорить с Борисом, да так быстро, что я опять потеряла нить. Всё это время я стояла неподвижно, и от этого напряжения, подпитываемого страхом, мне стало казаться, что я перестала ощущать своё тело. Я попыталась немного пошевелить ногами, только чтобы убедиться, что они еще действуют. Моё движение от них не ускользнуло.

– Стой где стоишь! ― крикнул мне Рыжий.

– Прошу прощения, милорды, я не хотела вам мешать, ― высказалась я на языке межнационального общения, запоздало сообразив, что моё обращение явно не из этого контекста. Видимо, нереальная обстановка унесла мой ум в ещё более фантастические дали.

– Тебе слова никто не давал! ― снова осадил меня тот Рыжий, явно не склонный к рыцарскому общению. И в этот момент из-за ближайших кустов показалась Драгана. Почему-то она смотрела больше на меня, а не на Бориса. Как там насчёт предательства, её не глодала всё это время совесть? Я в смешанных чувствах уставилась на неё, ожидая, какой эффект произведёт её появление на моих спутников.

Борис прореагировал первый:

– Драгана, ты сменила лагерь? Надеюсь, у тебя была веская причина для этого.

– Не сомневайся, ― отрывисто бросила она ему, не отрывая при этом взгляд от моей персоны.

Борис проследил за её взглядом.

– Дайте моему человеку уйти, и мы продолжим нашу беседу, ― заявил он, даже не оглянувшись в мою сторону.

– Ну, нет! ― Рыжий был в ярости, ― Мы её сюда не звали, но раз пришла ― назад хода нет!

Его поддержал какой-то приземистый темнолицый вампир, говорящий с противным присвистом и достаточно медленно, чтобы, наверное, и мне было понятно:

– Мы задолбались пить звериную кровь! Мне надоели кабаны! В деревни ходу нет ― эти идиотские запреты трогать местных! Если и выловишь какого-нибудь ханыгу ― у него вся кровь от пьянства испорченная! Твоя баба нам сейчас очень пригодится!

– Да уж, Борис, войди в наше положение ― ни медицинской крови здесь не достать, ни человека раздобыть. Тебе надо сейчас поделиться с товарищами…, ― ещё один вампир, выглядевший как раз интеллигентнее прочих, с вожделением посмотрел на меня. Глаза его полыхнули красным огнём. Я оторвала свой взгляд от него и обернулась к Григориусу ― что он там думает по этому поводу?

Григориус молча смотрел на пожелавших меня отведать вампиров, и заодно на свою бывшую подружку. В этот момент Борис зарычал, отталкивая меня за спину и загораживая от говорящего. Тот кинулся на него, растеряв всю свою интеллигентность в этом ужасающем броске. Он буквально влепился в Бориса с глухим тяжёлым звуком, будто столкнулись два тела с гораздо более значительной массой.

Я не успела определить, кто из них удержался на ногах после этого столкновения, как всё вокруг пришло в движение, стоящие ближе к Борису вампиры бросились к ним, так что очень скоро на этом месте образовалась куча мала из борющихся тел. Григориус бросился туда же. Силясь понять, что происходит, и что делать мне, я повернула голову и снова встретилась взглядом с Драганой, только теперь она устремилась ко мне. Это зрелище привело меня в чувство, я попятилась и, зацепившись за ветки, свалилась на спину, успев заметить, что помимо Драганы ко мне несутся еще две или три фигуры. От кустов, куда я завалилась, только треск пошёл. Всё, что я смогла увидеть ― были взметнувшиеся вверх ветки и сучья орешника.

Падение, казалось, завершает всю историю. Как вдруг чья-то мощная рука выдернула меня из кустов и потащила за собой. Это был Савва, мощным тараном прорывающийся сквозь заслон буйно разросшегося нижнего яруса. Однако мои преследователи почти настигли нас, поэтому Савва бросил меня, подтолкнув в спину, придавая последнее ускорение, и развернулся к нападавшим. Видимо, его репутация чего-то стоила ― все, кто нас преследовал, резко затормозили, а Драгана сделала крутой вираж и умчалась в обратную сторону. Савва продолжал прикрывать меня спиной, всем своим видом показывая свои серьёзные намерения. Вампиры оценили ситуацию и ретировались. Шум, вызванный потасовкой вампиров, между тем, продолжался, но деревья и кусты скрывали от нас картину побоища. Неужели Григориусу и Борису удаётся противостоять такому количеству противников?

Я подскочила к Савве, не теряя времени:

– Вернись скорее туда! Помоги им!

Он поглядел на меня своими жёсткими невыразительными глазками:

– С ними ничего не будет. А вот тебе следует оказаться подальше отсюда. Я бы не советовал ещё раз попасться им на глаза.

Он в очередной раз сгрёб своей рукой мою и продолжил наше движение вон из леса. Роль Саввы была каждый раз прямо-таки решающей. Вот только почему он не пришёл сегодня сюда именно с Борисом? Или он уже был там с «лесными братьями»?

– Савва, ― решилась я задать вопрос, ― Ты был с ними всё это время? Чего они хотят?

– Они хотят убраться из этих мест. И ярость их равна этому желанию.

Он остановился напротив и тоже в свою очередь разглядывал меня, задаваясь, не знаю, каким вопросом, например, за каким чёртом всё это происходит? Уверена, что он вовсе не в восторге от роли моего спасителя, которую ему навязывают уже во второй раз.

– Пойдём, ― повторил он мне и, развернувшись, направился в ту сторону, куда мы до этого направлялись с Григориусом.

Савва шёл настолько быстро, насколько мог себе позволить в моей компании. Мне приходилось почти бежать за ним, большую часть своего внимания сосредоточив на разглядывание нашей «дороги». Сумерки уже сгущались здесь, среди деревьев, да и вообще как-то потемнело, никаких признаков солнца уже не было видно. Я позволила себе немного сбиться с заданного Саввой темпа и взглянула наверх ― ну, конечно, облака затянули небо, отсюда этот сероватый сумрак. Поискала глазами спину Саввы ― вот она, мелькает за деревьями уже довольно на приличном от меня расстоянии. Он словно почувствовал мой взгляд и обернулся, оценивая, насколько я отстала. С такого расстояния, конечно, лицо было нечётким, но я могла поклясться, что на нём отразилось неудовольствие. Я ничего не имею против Саввы, просто мне всегда становится неуютно в его присутствии. Конечно, эта его решающая роль в ситуациях, подобной сегодняшней, делает его очень полезным …м …вампиром. Именно он, а не Борис разруливает такие дела и помогает мне. Я должна быть ему благодарной, ― заключила я и опять оглянулась назад в надежде увидеть кого-нибудь из своих. Но позади, как и вокруг шелестела только зелёная с жёлтыми вкраплениями стена деревьев, не слышно было больше ни шума борьбы, ни голосов, ― ничего, никаких посторонних звуков в лесу. Постепенно начал крапать дождик, добавляя уныния в окружающую картину.

Когда мы почти приблизились к опушке леса, я сумела разобрать движение позади себя и с надеждой обернулась ― нас догонял Григориус. В несколько мгновений он уже был рядом с нами, Савва затормозил при виде его. Григориус выглядел почти спокойным, только волосы не хотели улечься в привычном порядке, и куртка была порвана в нескольких местах. Да и если присмотреться, то можно было заметить, что вид у него помят, несмотря на всю его невозмутимость.

– Григориус, ― обрадовалась я, ― как ты выбрался и где Борис?!

– Он будет скоро, ― в глазах Григориуса сквозила какая-то горечь. Но он не стал распространяться на эту тему, а может быть я была взвинчена и вообразила что-то лишнее. Душевные переживания вампиров были скрыты от меня за семью печатями, да и были ли они у них?

Мы продолжили движение и вышли из леса. Первым делом я опустилась на пригорок, не обращая внимания на моросящий дождик. Мои ноги уже никуда не шли, и я полагала правильным дождаться здесь Бориса. Григориус, как ни странно, опустился рядом. Только Савва продолжил стоять, возвышаясь теперь над нами немым укором нашей слабости. Вот только мне было уже всё равно, я не намерена была тащиться дальше, не узнав, наконец, чем кончилось дело.

– В чём дело, в конце концов, почему ты один? ― решила я не оставлять в покое Григориуса. Тот полулёжа смотрел в ненастную даль:

– Драгана осталась с ними.

– А Борис?! ― взвилась я, а потом сообразила, что Григориус переживает по поводу решения своей подружки, и замолкла.

– Борис сейчас будет, ― неживым голосом ответил всё-таки Григориус.

– А что так долго? Почему не с тобой?

– Он восстанавливается, ― непонятно сказал Григориус.

Савва буравил меня своими глазками, глядя сверху вниз:

– Повреждения восстанавливает, что тут непонятного?