Перевоспитать дикаря. Инструкция от попаданки

– Хоть бы не жертвоприношения. – Подумала, посмотрев на старика оценивающим взглядом.

На фанатика или любителя пускать кровь невинным девам, он не был похож, но и до божьего одуванчика не дотягивал. В целом, он мне понравился, показалось, что с ним можно договориться, а об улучшении жизни могла рассказать многое и принести пользу этому обществу. Живой от меня было больше пользы.

– Ты меня поняла? – Строго спросил, хмуря брови.

Конечно же, я упустила вопрос, пришлось кивать наугад, лишь бы он закончил нравоучения.

– Отлично, тогда свадебную церемонию проведут сегодня на закате, в свете полной луны. – Пролепетал с блаженной улыбкой, вторил ему мой беззубый страж, а я пришла в ужас.

Третьего мужа я могла и не пережить.

Людское поселение

Глава 4

– Замуж? – Нервно икнула, хватаясь за сердце. – Не надо мне туда, нет там ничего интересно. – Попыталась прикрикнуть на деда, но лысый амбал оскалился.

– Ты смеешь мне перечить? – Насупился дед, смешно раздувая щеки, точно, как ребенок, у которого отняли конфету.

– Выражаю несогласие, – гордо задрала подбородок, но от резкого движения меня только затошнило, – кому надо, тот пусть и выходит замуж.

Старик еще больше нахмурился, а страж почесал блестящую макушку огромной ручищей с толстыми пальцами, на которых отчетливо виднелась грязь под ногтями. Меня от этого передернуло, никогда не любила грязнуль.

– Может, ее выпороть? – Предложил этот гад.

К счастью, папаша не совсем изверг, сразу отмел эту идею, но нашел более действенный способ свести меня в могилу:

– До вечера не корми, чтобы не сопротивлялась.

Вот тебе и заботливый родитель. В этом мире о психологии отношений и не слышали, как и воспитании, нормах санитарии, или банальном горячем душе. Хотелось заплакать и потребовать мою пайку сочного куска мяса, аромат от которого все еще витал в избушке.

Однако приходилось смотреть, как старик уходит, и глупо хлопать глазами, в надежде, что он сейчас вернется и скажет, что пошутил. Куда уж там, ушел и не повернулся, оставив меня голодать. Изверг!

– В туалет-то мне можно? – Посмотрела на лысого.

В ответ тот лишь качнул головой в сторону, указав на грязный кусок ткани, натянутый на тонкой веревке почти у самого потолка. Получалась эдакая шторка, которой и полы мыли, и руки об нее вытирали и, судя по пятнам, чего только с ней не делали. Жизнь ее помотала.

Лицо непроизвольно скривилось. Сразу представила, какой душок исходил от этого куска ткани. А что за ней может скрываться, приходилось только догадываться. Чтобы преодолеть путь до этой шторки, нужно было еще встать, а затекшие мышцы не хотели слушаться.

Пришлось прибегнуть к старому и проверенному методу, хорошенько постучать по ногам кулаком, и при этом вытерпеть удивленный взгляд лысого. Он от такого действия аж рот приоткрыл, сверкая деснами.

Ха, как бы он удивился, если бы я начала полы мыть. Вот уж, чего здесь по-настоящему не хватало, стопы буквально прилипали к поверхности обработанного дерева, собирая каждую соринку. Здесь и песок, и застывшая грязь, какая-то гнилая листва, маленькие камушки, которые первым делом впивались в кожу.

Шипя и фыркая, добралась до ужасной шторки, брезгливо отодвинула ее в сторону и громко возмутилась:

– Чума – болотная. – Рыкнула, узрев глиняный горшок, размером с приличный тазик.

Лысый тихо похрюкивал от смеха. Конечно, не ему жизнью предстояло рисковать, чтобы естественную нужду справить. В тот момент была не против даже просто сбегать в кустики. А осознав, что лопуховыми листьями здесь заменяли туалетную бумагу, искренне посочувствовала Линее, ее идея с побегом уже не казалась глупой. Все же быть съеденной медведем, не худший исход, когда на горизонте маячила дизентерия.

Повздыхала, поматерилась и махнула на все рукой. Бывали в моей жизни ситуёвины и похуже, два брака за плечами и лихие девяностые, а это вам не шутки. У меня ведь из родни только дед и бабка были, а мать свалила в закат к своему американ бою. Родного отца никогда не видела, он для меня оставался существом эфемерным.

Чего только в жизни не было, и самогоном торговала по малолетству, и пирожками на вокзале, а все к одному, деньги зарабатывала. С малых лет приходилось трудиться, да так и вошло в привычку, батрачить не покладая рук. Комнату в общаге получила в семнадцать лет по чистой случайности. Деда с бабкой не стало, а их участок и кривой домик быстро к рукам прибрали. Меня хотели забрать в интернат, но посмотрели, что на ребенка я никак не тяну, и махнули рукой.

Образования у меня не было, а кушать хотелось всегда, вот и приходилось работать, как вол. Сначала, чтобы мужа художника прокормить, который почему не насыщался чувством прекрасного, а требовал мясо и побольше. Послала его, Малевича недоделанного, вместе с его картинами, захламившими комнату в общаге и весь общий коридор.

Глупая была, в восемнадцать лет все в розовых тонах и с бабочками в животе. Влюбилась, думала, вдвоем проще выживать, а оказалось, что только больше себя на дно опускала.

Клялась, божилась, что ни за что моей ноги в ЗАГСе больше не будет, и все равно в этот капкан угодила. И не к абы кому, к целому бизнесмену-погорельцу, но распинался он знатно, небо в алмазах обещал, а все, что поимела с него: тулуп. А уж сколько он продуктов съедал, пришлось даже на вторую работу устроиться, словно за ротой солдат замужем побывала. Еще и дружков своих кормил.

Терпение лопнуло через два года такой жизни, отправила второго мужа пинком под зад, прямо в чем был: в дырявых семенниках в горошек, а следом и скромные пожитки. Так нет же, он еще и палку колбасы сумел украсть напоследок. Куда он только ее засунуть умудрился, гад эдакий.

И на кой ляд такие мужики? Всю жизнь только и потратила, чтобы кормить кого-то и носки стирать, а уж о большем и не мечтала. Из долгов выбиралась с потом и кровью, кем только не работала. Разве меня можно напугать грязным глиняным горшком и разваливающейся хаткой? Нет, а вот замужеством очень даже.

Еще раз взглянув на лысого, скривилась. Упаси боги от такого муженька, чуть не по его, как прихлопнет, так и мокрого места не останется. С виду здоровый детина, а чуть приглядишься – малахольный и болезный, еще и порку любит. Чур меня от такого счастья.

Давненько я так не молилась, чтобы женишком не этот был, а лучше холостой оставаться. А как это сделать понятия не имела. На Линею возлагали большие надежды все сельчане. С чего бы вдруг никто не объяснил.

Как это часто бывает, время полетело со страшной силой. Так как кормить меня не спешили, заняла себя другим делом, решила обыскать домик с молчаливого согласия своего стража. Он не мешал мне совать свой нос в каждый шкафчик и полочку.

Ладно, их было не так уж и много. Всего-то один грубо сколоченный шкаф, но в нем нашлись ботинки точно на мою ногу, и одно женское платье, а остальное принадлежало папане: мужские рубашки, штаны, несколько жилеток. Словно не я была девицей на выданье, а он.

С одеждой разобралась и решила исследовать печь и ее окрестности. На русскую печку она совсем не тянула, так, жалкое подобие камина, с выступающей верхней частью, в которую вмонтирован толстый кусок металла. Это и плита, и духовка, в нижней части можно на открытом огне готовить, да и сверху жар хороший, были бы сковороды так, и пожарить что-нибудь можно.

Из утвари нашла пару котелков, кувшинчиков и большой чан с чем-то перебродившим. Вонища от него стояла такая, что чуть на тот свет не отправилась, даже лысый скривился. Ух, вот оно, оружие массового поражения.

Еду так и не нашла, кроме мешочка крупы, непонятного происхождения и дубовой, засоленной рыбехи времен палеозойской эры, выглядела она ровесницей мамонтов и пахла так же. В общем-то, в этом доме все источало не самые приятные ароматы, по-хорошему эту хату не отмывать, а сжигать надо и заново отстраивать. Местные со мной бы не согласились, вон лысый, сидел и носа не кривил, привык, бедолага.

Ближе к вечеру, когда я вся уже измаялась, а сторож наотрез отказался идти на контакт, в дом ввалились три “кумушки”. Дамы пенсионного возраста в цветастых юбках, длинных шубах, и взглядами мясников-потрошителей. Их-то кормили получше меня, даже щеки умудрились отъесть. Совсем мне эти дамочки не понравились, хотя бы потому, что от них пахло горячим хлебом, а есть хотелось так сильно, что готова была и на них накинуться.

– Иди отсюда, девку приказано к церемонии готовить, – зыркнула одна из них на лысого, и тот быстро ретировался.

Эти хищницы быстро окружили меня, оттеснив в дальний угол. Стали щипать мои руки, осматривать со всех сторон, а я безуспешно отбивалась, получая нагоняй от старшей, в этой компашке.

– Тощая, – скривилась дама в красном платке, – и чем она ему понравилась. – Фыркнула, посмотрев на меня свысока.

– Кому ему? – Попыталась узнать о женихе больше, но мой голос не был услышан.

– Да и пусть, – отмахнулась другая, – главное слово пусть держит, мы без его помощи помрем.

– Так-так-так, – мысленно потирала ручонки, – становится все интереснее.

Жених Лине, судя по разговорам, не простой человек, девушку замуж берет, а сельчанам взамен пообещал, что-то очень важное. А в таких условиях это могла быть еда, защита или скот.

– Тьфу ты. – Третья натурально сплюнула на пол, теперь становилось понятно, отчего он такой грязный. – Чего раскудахтались? Шевелитесь, глава сказал привести девку в порядок, чтоб женишок не передумал, беритесь за дело.

Если бы я знала, что со мной будут делать эти женщины, не стала бы убегать от медведя.

Глава 5

Женщины были серьезно настроены, сделать из меня окончательный и безвозвратный труп. Подхватили под руки и поволокли за ту самую шторку. Против трех сильных и властных женщин мои трепыхания были бессмысленны. Слушать протесты никто не стал, выдали знатного подзатыльника и велели помалкивать, пригрозив внушительным кулаком.

Я бы и рада, но как терпеть ледяную воду молча, которой облили с головы до ног, понятия не имела. Процедуру повторили несколько раз, натирая меня какими-то сухими пучками трав, прямо поверх ночной рубашки. Конечно, если они всегда так купались, то не удивительно, что пахли не особо приятно. Стоило серьезно поговорить с главой поселения о нормах гигиены.

Ночнушку с меня не сняли, но попытки стереть мою кожу до костей не прекращали. Дамочки с неистовым рвением и всей своей нечеловеческой мощью превращали меня в фарш, явно перепутав процесс сборов невесты с приготовлением пельменей.

– Не дергайся, – пока двое держали меня, третья втирая какую-то жижу в лицо, – для общего блага стараемся. – И тут же вылила очередную порцию бодрящей воды.

Справедливости ради, скажу, что воду они грели, но лишь пока она из снега превращалась в жидкость. Одна бегала на улицу, набирала снежок в ведерко, потом в камин, и сразу мне на голову. Либо они реально не понимали, что вода не успевала нагреться, либо делали это специально, чтобы брак мой закончился скорейшей кончиной от лихорадки или пневмонии.

Грязная вода уходила сквозь дырки в полу, не сразу их заметила, а именно здесь, часть пола была обработана каким-то особо липким раствором, он не пропускал влагу и не позволял дереву набухнуть. Система интересная, но не практичная.

Если честно, впервые видела настолько грубую работу. Обычно строили либо бани, либо купались в больших тазах, так и в моей юности было, когда жила в деревне. У деда в сарае была старая, чугунная ванна, которую он у кого-то выиграл в карты. Как он ее доволок до сарая, это отдельная история, а что с ним сделала бабушка на следующее утро, стоило целого оскара.

Вот ее он и приспособил на лето, вода нагревалась на солнышке, так и купались. В остальные времена года топили баню, но и летом бывало, когда вещи в стирку скапливались. Но, за всю мою нелегкую жизнь, не приходилось закаляться настолько интенсивно. Это дед у меня моржевал и на крещенские морозы первым в проруби оказывался, его самогон изнутри грел, а я такими талантами не обладаю.

Когда с телом было покончено, кожа горела, аки факел в ночи и пекла, словно я голая упала в куст крапивы, эти, не побоюсь этих слов, мастера пыток, перешли к волосам. Я уже даже не выла. За каждый лишний звук получала очередной подзатыльник, и в какой-то момент побоялась заработать сотрясение мозга. Шея начинала побаливать от тяжелых рук экзекуторов.

Линея оставила мне в наследство шикарную гриву, будь она на голове коня, а не на моей. После забега по лесу длинные волосы сбились в колтуны, за что пришлось расплачиваться болью.

Жесткий деревянный гребень, не лучшей работы, выдирал волосы с корнем. В какой-то момент подумалось, что перед женихом предстанет краснокожий, плешивый мешок с костями, и от такой картины, он закричит фальцетом и убежит восвояси. Дабы монстроподобная невеста не расплодилась.

– Может, отрежем? – Посмотрев на мои спутанные волосы, предложила самая боевая из дам. – Какая ему разница, есть у нее волосы или нет?

Загадочному “ему”, может, и не было дела до моей шевелюры, а вот я запротестовала против такого произвола. Отвоевать остатки волос удалось, к счастью.

Так, с моими пытками было покончено, – подумалось мне, но не тут-то было. Все только начиналось. Сколько бы времени ни оставалось до часа Х, ни минуты покоя мне не собиралась давать.

Односельчане принесли новую ночную рубашку, так как старая стала непригодна и ее оставалось выкинуть, или пустить на тряпки. К этой рубашке прилагалось платье, хотя я бы назвала это тряпье халатом длинной до пяток. Принцип ношения у этой одежды такой же, да и вид соответствующий. Грубая ткань была расшита, какими-то грязными нитками, рисунок кривой, и я при всем желании, не могла определить, птица это или какой-то умирающий зверек, сброшенный со скалы.

Обувь мне не полагалась, вернее, оставили на ногах то, что нашла в шкафу – потрепанные галоши. Длинные черные волосы заплели в две тугие косы, а к концам привязали красные нитки. Впалые щеки натерли какой-то гадостью, отчего они раскраснелись. То же самое проделали с губами, после этого они стали печь, словно их посыпали черным перцем. Адские мучения, но и в этом мире ради красоты девушкам приходилось страдать. Хорошо хоть в доме не было зеркал, и мне не пришлось лицезреть итоги трудов, местных горе-стилистов.

Хуже лишь то, что после всего этого, на меня надели мешок, пыльный и вонючий, обозвав его священным. Поняв, что дело запахло керосином и если срочно, что-то не придумать, то замужества избежать не получиться, стала кричать и вырываться. Дело набирало обороты.

Те же дамочки, выволокли меня на улицу, не слушая моих протестов. Паника нарастала, дальше притворяться Линеей не было никакого смысла. Оставалась надежда, что сумасшедших в жены не берут.

– Не пойду замуж, – кричала и вырывалась из захвата, – я там дважды была, не понравилось мне.

Не нашла лучше способа, чем сказать правду. По закону подлости, именно в этот момент, тело решило, что с него хватит. Голос охрип, ознаменовав начало простуды.

– Бедняжка, совсем умом тронулась. – Посочувствовал кто-то. Судя по голосу, мужчина.

Я бы и кусалась, и даже дралась, но мешок на голове, который прозвали ритуальным и почему-то священным, не позволял этого сделать. Как по мне, то сельчане просто не придумали способа лучше, чтобы спрятать такую “неземную красоту” и жених не дал деру раньше времени.

– Линея, – прикрикнул мужчина, считавший себя моим отцом, – перестань сопротивляться, вождь выбрал тебя, это великая честь.

Ага, потому-то его доченька сбежала ночью в холодный лес, босая и без одежды. Видимо, смерть была предпочтительней “чести”. А я и вовсе не Линея, Ленка я, и замуж за дикаря, пусть он хоть трижды вождь, не горела желанием.

– Вы ошиблись, – продолжала кричать, – не надо меня замуж отдавать, я полезная.

– Что она там кричит? – Возмущался кто-то из сельчан, судя по количеству голосов и шуму, на представление сбежались все. – Болезная? Так, мы давно знаем.

Сами они болезные, причем на всю голову.

– Женишок сам откажется от полудохлой меня, как только увидит. – Приняла решение, перестав сопротивляться, повиснув в чьих-то руках.

Под гул толпы и громкие улюлюканья, меня доставили в пункт назначения. Ночная прохлада немного остудила мой пыл и освежила мысли. Я всегда умела быстро реагировать в критической ситуации, и это не раз спасало мне жизнь. Шестеренки в голове быстро заработали, появилось несколько идей, как быстро сплавить нежеланного мужчину. Собственно, их я и собиралась претворить в жизнь.

Не знаю, сколько мы так стояли и где, сквозь ткань практически ничего не было видно, лишь раз, свет от факела мелькнул где-то близко с моей головой. Послышался тяжелый скрежет, открывающихся ворот. Стихли все голоса. Каждая клеточка в теле напряглась, я нутром почувствовала опасность, словно хищник собирался разорвать всех нас на части. Показалось, что люди вокруг испытывали похожие чувства.

Хватка на моих руках ослабла. Ощутила нервную дрожь того, кто удерживал меня на месте. Страх и опасность витали в воздухе. Наступила полная тишина, только звук чьих-то тяжелых шагов и хруст снега нарушали ее.

Нервно сглотнув, интуитивно хотела попятиться, но кто-то толкнул в спину, и я рухнула лицом вниз, прямо в сугроб. Мало мне было мучений, теперь же, приходилось снова ощущать мокрую и холодную одежду на теле. Если бы не сильные руки, одним рывком поднявшие меня на ноги, я бы еще очень долго валялась в снегу, оплакивая холостую и спокойную жизнь.

И чем мне родной мир не нравился? – мысленно всплакнула. Подумаешь, шумный город, маленькая зарплата, люди злые и эгоистичные, зато, жила как хотела. Никто не заставлял замуж выходить, насильно под венец не вел, да и вообще, на меня мужчины не смотрели, давно потеряла товарный вид.

– Начнем церемонию. – Пробасил грубый голос над головой, напугав меня до дрожи.

Такой голос не мог принадлежать обычному человеку. Даже не видя говорившего, почувствовала себя маленькой букашкой в лапах снежного человека.

Глава 6

– Начнем церемонию. – Пробасил грубый голос над головой, напугав меня до дрожи.

Я вжала голову в плечи от страха. Что могло напугать обладателя такого голоса? Что бы это ни было, а неадекватная невеста в этот список точно не входила. По ощущениям, этот мужчина был невероятных габаритов. Казалось, что разница в нашем росте минимум метр.

Воздух вокруг него был намного теплее, словно его тело горело. Неосознанно сделала глубокий вдох, в носу зачесалось от странного запаха, его нельзя назвать неприятным, просто как будто уткнулась лицом в сухой куст малины.

– Конечно, конечно, – торопливо отвечал отец Линеи, – мы все приготовили, как вы просили.

Заочно возненавидела будущего мужа, вспоминая все, что пришлось вытерпеть. И еще предстояло пережить загадочную церемонию.

Меня снова куда-то повели, продолжая держать в полном неведении, но на этот раз все сохраняли напряженное молчание. Даже моя внутренняя язва притихла. И холод уже не так беспокоил, как состояние жителей.

По ощущениям, мы прошли не больше ста метров. Меня вели отдельно, поддерживая под руки, чтобы не упала. Пару раз спотыкалась о камни, но меня вовремя ловили, не позволяя прочесать носом землю.

Поняла, что мы пришли, когда хватка с рук исчезла, а факелов вокруг стало больше. Резко кто-то сдернул мешок с моей головы. Глаза, привыкшие к темноте, заслезились от света огня. Часто-часто заморгала, пытаясь привыкнуть к резкой смене освещения. Казалось, что горит все вокруг, несмотря на кромешную ночь, было слишком светло, а потом я увидела его…

Если раньше я и видела подобных мужчин, то только в кинофильмах, в боевиках или хоррорах. Такие персонажи, которые одной рукой ломали хребты своих врагов. Машина для убийств или вспахивания земли без плуга. Кони под таким дохнут быстрее, чем комары на ветру. Старый советский шкаф, на его фоне выглядел бы тумбочкой.

Мужчина оказался действительно высок, выше меня на пару голов, а ширина его тела, поражала. За таким как за каменной стеной, в прямом смысле слова.

– Чем его кормят? – пискнул самый храбрый таракан в моей голове.

На фоне изнеможенных жителей деревни мой жених обладал статью, но не утруждал себя одеждой. На широких плечах была накинута длинная шуба с пушистым мехом, на ногах брюки из гладкой кожи, подвязанные широким ремнем, а вот рубашки и обуви не было. Казалось, что он вовсе не испытывал дискомфорта от холода, наоборот, ему было жарко.

Он не походил на жителя севера, чуть смуглая кожа и длинные черные волосы, создавали образ южанина, человека, который полжизни провел под палящим солнцем. На мускулистой груди отчетливо выделялась грубо нарисованная татуировка: солнце, внутри которого заключена морда матерого медведя. Похоже, мастер, наносивший рисунок, был с большого бодуна, и трясущиеся руки не смогли нарисовать ни одной ровной линии.

– Эх, – вздыхал тот же таракан, – у него грудь больше, чем у нас. – И это была печальная правда.

И зачем такому мужчине понадобилась палка от швабры? Я на его фоне казалась ходячим трупом, сливаясь цветом кожи со снегом.

Его взгляд также изучающе скользил по мне. Удивительно, но он не морщился и не кривился, показалось, что ему нравится, наблюдать за мной, за моими внутренними метаниями. Заметив, с каким любопытством, я разглядываю его, жених еще больше выпрямился, будто красовался, и ведь было чем. Кубики пресса существуют, теперь я точно это знала, увидев наяву. Это вам не пивной шарик, который упорно надувают среднестатистические мужики, заботливо называя эту часть тела “навесом” для своих “коней”. Ага, как же, только с такими навесами, кони пропадают из поля видимости.

– А, может, все же выйти замуж? – промелькнула крамольная мысль. – У него явно еды больше, чем у этих извергов, кормить будет, а там уж и договоримся как-нибудь.

– Пф, можно подумать, у тебя есть выбор. – Усмехнулся внутренний голос.

И впрямь выбора не было, тем более что сбежать не получилось бы. Жених прибыл не один, а со своей свитой. Десяток таких же силачей, стояли за его спиной с невозмутимыми лицами, а жители деревни жались друг дружке подальше от них.

Староста деревни заметно нервничал, стоя возле большого квадратного камня, с идеально отполированной поверхностью. Поверх каменюки положили вязаный коврик-дорожку, сверху пучки трав, маленький деревянный бочонок с непонятным содержимым и пару кривых свечей.

– Алтарь, – ужаснулась, попытавшись отступить подальше.

Куда уж там, за каждым моим движением следили напуганные жители. Я стояла буквально впритык к этому камню, почти касаясь его бедром.

По другую сторону стоял староста и боязно смотрел, как мой будущий муж идет в нашу сторону. Каждый его шаг был тяжелым, босые ноги утопали в снегу, а тот громко хрустел под натиском массивного тела.

Жених смотрел только на меня, ни алтарный камень, ни трясущиеся люди, ничего вокруг не интересовало его, только я, и это пугало до дрожи. Снова чувствовала себя жертвой, под взглядом хищника. Даже у меня поджилки затряслись. Коленки дрожали от страха. Такого мужа чугунной сковородой не испугаешь и в труселях из дома не выгонишь.

– Хонгор, – пискнул староста, – вождь северного клана, принимаешь ли ты Линею, дочь мою, человека чистых кровей, своей законной женой?

Я так волновалась и нервничала, что пропустила начало церемонии и практически не слушала, что там бубнит старик. С одной стороны, боялась ответа вождя со странным именем, но с другой, девичье сердце очень переменчиво в своих решениях. Когда еще мне в мужья мог перепасть такой мужчина? Оставалась только надеяться, что я не стану какой-нибудь десятой супружницей, и в новом доме не ждет десяток его жен и выводок детей.

– Принимаю, – пробасил на выдохе,– и приношу дары вашему дому. – Пробасил с легким акцентом, словно ему было сложно говорить.

После этих слов его свита зашевелилась, часть из них вышла вперед, скидывая со своих плеч мешки и обработанные шкуры. Несколько мужчин вели лошадей, запряженных в телеги, забитые доверху всем, что только возможно. Мешки с крупами, сено, освежеванные туши зверей, высокие бочки, либо с чем-то горючим, либо с медом. От этих богатств даже у меня глаза заслезились от счастья.

– Ого, да я дорогая штучка. – Мысленно присвистнула.

На поляне резко стало мало места. После появления всех этих даров, захламивших большую часть пространства, люди словно облегченно выдохнули. Их глаза засверкали жадностью.

Теперь понимала, почему этот брак был важен. Люди голодали, жили в холоде и дискомфорте, а вождь другого племени предложил хорошую стоимость всего за одну женщину. Только непонятно, на кой ему понадобилась полудохлая девка?

– Линея, – услышала злобное шипение сбоку.