скачать книгу бесплатно
– Я провожу ее, – поднявшись с кресла, вызвался Влад.
– Останься, – остановила его Сетеней, и тревога вновь затуманила ее взор. – Кизляр рядом.
Только тогда Влад согласно кивнул.
Расцеловав дочь в обе щеки, Сетеней отправила ее от себя.
– До завтра, Лев! – успела выкрикнуть малышка напоследок.
Влад заулыбался.
– Никак она не приучится…
– Это не важно, – прервала его женщина. – Я только что узнала, что султану нездоровится. Несколько дней Абдул-Меджид не покидает своих покоев. Весь гарем Долмабахче теряется в догадках… Но я знаю наверняка…
– Откуда? – в суровой задумчивости произнес Влад.
Законным преемником султана Абдул-Меджида по праву наследования считался Абдул-Азис – худшего исхода для всех и представить было невозможно.
Сетеней в который раз заломила тонкие руки.
«Это всегда выдает в ней крайнее беспокойство», – мысленно приметил Влад.
– В Долмабахче, при всей его роскоши, давно ходит страшная хворь. Чахотка не щадит ни евнухов, ни императоров, ни слуг, ни королей… Ни султана.
– Ты считаешь, дело настолько плохо?
Женщина, только теперь перестав в отчаянии метаться по зале, остановилась, опустив руки.
– Это конец, Влад.
Его настоящее имя, с такой легкостью и обреченностью сорвавшееся с ее губ, заставило мужчину всерьез обеспокоиться.
Подойдя к Сетеней, он обхватил своими ладонями ее хрупкие плечи и заглянул в лицо. Удивительные глаза, несчетное количество раз взгляд этих прекрасных глаз воскрешал в нем желание жизни.
– Что с тобой, моя драгоценная? – чуть склонившись над ее лицом, спросил Влад. – Ничто прежде не страшило тебя…
– Ты не понимаешь… Ты даже представить себе не можешь, что будет, если мой супруг станет султаном.
Высвободившись из мужских рук, Сетеней поспешила к столу.
Отыскав бумагу в верхних ящиках и обмакнув перо в чернила, она склонилась над своим письмом.
– Отправляйся в бани Чинили, что на том берегу Босфора. Знаешь, где это.
– Чинили Хаммам, – кивнул Влад.
– Тебе нужен Ариф-паша. Отдай ему это, – дописав, протянула она аккуратно сложенное послание. – Если мое письмо попадет к кому-либо, кроме него, мне не дожить до рассвета.
Чтобы хоть как-то развеять тоску и страх в глазах женщины, Влад попытался улыбнуться одной из своих самых очаровательных улыбок, произнес:
– Не покушение же на Азиса ты задумала?
Взгляд, которым одарила его Сетеней, убедил Влада о серьёзности и важности происходящего. Улыбка тотчас же покинула его лицо.
– В ту же ночь, как наш султан отправится к праотцам, вы с Гвашемаш покинете Стамбул. А теперь ступай. Ариф должен как можно быстрее получить мое предложение.
***
Небольшая лодка Влада, которую он нанял, чуть покосившись, быстро отчалила от бухты Халич. Турок-лодочник, в очередной раз призвав благословение Аллаха на свою старенькую посудину, приналег на весла и вскоре, обогнув острый мыс Сераглио, вышел в залив.
Слева, с высоких холмов, к берегу спускалась самая великолепная часть города.
Опоясанный белоснежными крепостными стенами, со стрелами минаретов, высоко вознесенными в чистое небо, множеством красивейших зданий и великолепных садов, Стамбул не подавался описанию.
Но сейчас, сидя в лодке и глядя на все эти проплывающие перед ним восхитительные красоты, от которых прежде Владу было трудно оторвать глаз, теперь всё увиденное вызывало в его сердце неприязнь и раздражение. Раньше он с восхищением окидывал шесть струн-минаретов Голубой мечети Ахмеда; точно одетые легкой прозрачной дымкой, словно ниспадающей с небес вуалью, они тянулись ввысь и в ней же пропадали. Более всего восторгал и потрясал вид грандиозного Долмабахче.
Если резиденция нынешнего султана Абдул-Меджида вызывала поистине головокружение от ослепительной красоты, столь нескромно сияющей на ярком солнце, то теперь вид её посеял в сердце Влада тревогу и напомнил о возможном крушении всех их планов и надежд.
Но море, как и прежде, так и сейчас поражало его: исчерченное белыми полосками волн, оно простиралось перед ним, насколько хватало глаз. И даже в моменты нестерпимой боли и тоски, всякий раз оно завладевало мыслями и восхищенным взглядом невольника.
Влад и прежде видел казавшиеся бесконечными степи и могучие реки, но не мог представить такого могучего и в то же время спокойного водного простора, раскинувшегося до самого края небес. Морской запах будоражил, жег ноздри, и дразнил, и влек за собой, как влекли новизна и бесконечность. Всякий раз, оказавшись во власти этого соленого дурмана, Влад подставлял лицо ветру и наслаждался его влажным дыханием.
Каждый раз, глядя на это пиршество блеска, Влад переносился мыслями в далекое и желанное Ольденбургское поместье. Все ему вспоминался тенистый парк с его яркой, свободно-бурной растущей зеленью, с его прохладой и поэтичной тишиной. А сдержанная роскошь и точно тайная задумчивость самого дома были под стать его хозяину, не в пример ярко слепящему убранству здешних дворцов.
Высадившись ближе к Мраморному морю, Влад без труда за пару золотых выкупил резвого жеребца у одного зажиточного азиата и направился на юг вдоль берега, оставаясь в плену своих тяжёлых мыслей и переживаний.
Деревья багряника в это время года придавали холмистому пейзажу Ускюдара – азиатской части Стамбула – алый оттенок. Владу тогда пришло сравнение с кровью, пролитой кровью, и это тяжёлое сравнение заставило больно сжаться его сердце. Эта часть города буквально утопала в алом мареве заходящего солнца. Тишина и неспешность здешней жизни показались ему странной и не созвучной его настроению.
Влад продолжил свой путь по довольно оживленной улице. Хоть она и была плохо вымощена, узкая, темная, и выглядела весьма неопрятно, но удивляла своей протяженностью и скопищем народа. Солнце едва начало клониться к горизонту, и в одно мгновение тишина и покой сменились сплошным потоком снующих торговцев-контрабандистов. Гул голосов, отдельные призывные выкрики на различных диалектах и ладах. Слух Влада пару раз смог уловить родную речь из всеобщей какофонии. Через каких-то пару мгновений улица так плотно забилась людьми, что Владу пришлось спешиться. Карлики-акробаты, стоящие на руках, скучающие кучки молодых бездельников, пронзительные завывания уличных певцов и поэтов, желающие отужинать или что-то купить-продать – казалось, все и вся с заходом солнца заполонило улицу.
Благословенная тишина вновь коснулась слуха Влада, лишь когда он оказался за стенами Чинили Хаммам.
Скинув пыльные одежды в комнате для переодеваний – джамекян, Влад облачился в льняную простынь и вошел в предбанник. Он не раз бывал в парильнях Чинили Хаммам и всегда был здесь желанным гостем. Здесь же он успел завести нужные знакомства среди посетителей завсегдатаев, но в этот раз в джамекяне кроме него не было никого.
Влад задержался в предбаннике, недолго посидев в одиночестве, прислушиваясь к тишине. Прежде чем попасть в парную – сердце турецкой бани, не рискуя получить тепловой удар, требовалось согреться в парильне.
По словам Сетеней, встреча должна была состояться в кейфе – последней из пяти комнат, где посетители после всех процедур отдыхали, наслаждаясь беседами во время чайной церемонии. Как гласила легенда, пройдя все пять комнат хаммама, вошедший полностью очищал тело, душу и весь организм.
Войдя в святая святых, где на просторном мраморном «камне живота» трое старцев, растянувшись в блаженной неге, обливались потом в стремлении очистить душу от демонов, Влад, подобно им, улегся на чебек-таши. Проникновенное тепло окутало его тело, невольно заставляя расслабиться каждую мышцу. После длительной верховой поездки это было самое что ни на есть блаженство. Владу даже удалось задремать на каких-то пару мгновений. Открыв глаза, он обнаружил, что вновь остался один. Сквозь небольшие оконца в своде мягко пробивались золотистые лучи заходящего солнца, а мраморные колонны, точно сверкающими слезами, были усыпаны каплями испарин.
«Истинный храм тишины и спокойствия», – впервые за долгий путь улыбнулся Влад своим мыслям.
Задержавшись в комнате омовений, Влад опрокинул на свое пышущее жаром тело пару ковшей прохладной воды и намеревался уже покинуть харарет, но знакомый голос обратился к нему, застав у самого выхода:
– Десять преимуществ дает омовение, – гулко прозвучал хриплый голос. – Ясность ума, свежесть, бодрость, здоровье, силу, красоту, молодость, чистоту, приятный цвет кожи и внимание красивых женщин. В последнем тебе, Белый Лев, конечно же, нет нужды, но ты лишаешь себя других девяти.
В вошедшем мужчине Влад узнал хозяина хаммама и своего хорошего приятеля.
– Да будет твой чебек вечно горячим, Картюн-эфенди. И пусть Аль-Мухаймин пошлет тебе все десять преимуществ, что дарует омовение.
Мужчины громко рассмеялись, и их лихой смех подхватило и удвоило звонкое эхо.
– Ты куда-то торопишься, мой друг? – накинув на спину Влада сухую простыню, поинтересовался Картюн.
– Твоя парильня так меня разморила, что я совершенно позабыл о своих намерениях.
Мужчина криво усмехнулся в ответ.
– В кейфе тебя ожидают, Лев. Мне сегодня пришлось ограничить посетителей… И я пошел на это, но тревожить и торопить тебя я напрочь отказался. Сюда нужно приходить попариться, чтобы почувствовать легкость и воздушность ангелов, и тогда сон твой будет крепок, как у младенца. Это место не подходит для суеты и сложных серьезных разговоров. Прошу тебя впредь помнить об этом.
– Я с глубоким уважением отношусь к твоим словам, Картюн. И тебе об этом известно.
Мужчина кивнул с самым серьезным выражением лица.
– Ты многому научил и во многом помог мне. Я безгранично уважаю тебя, мой друг.
– Ну, ступай, – с одобрением кивнул Картюн-ага. – Ступай, в кейфе тебя заждались.
Комната отдыха и чайных церемоний целиком и полностью была отделана натуральным камнем. Именно в этой комнате роскошь хаммама напоминала царский дворец, но при этом она не бросалась нарочито в глаза, а сохраняла расслабляющую атмосферу. Фонтаны, колонны, лежаки, скамейки, картины – все было облицовано мраморной плиткой или мозаикой из оникса и иллюстрировало восточные мотивы.
В кейфе царила тишина и мягко падал приглушенный свет, даря атмосферу таинственности.
Оглядевшись вокруг, Влад заметил одного-единственного посетителя, сидевшего в дальнем конце комнаты.
Влад тут же направился к нему.
– Ас-саля?му ‘але?йкум, Ариф-эфенди, – тихо произнес он, тем самым привлекая внимание мужчины, что сидел, устало прикрыв глаза.
– Ва-аляйкму с-салям, – произнес он в ответ и лишь после взглянул на подошедшего Влада. – Присаживайся рядом со мной, Белый Лев-агази. Отведай сладости и чай с жасмином. Говорят, он очень полезен для мужчин.
Ариф многозначительно вскинул чуть седеющую бровь.
Влад пристально взглянул в благородное лицо мужчины. Он был много старше Влада, в нем угадывался в прошлом сильный и красивый человек. Но перед собой в данное мгновение Влад видел склонившегося под тяжестью бед уставшего от жизни старца.
Владу сразу стало понятно, что его собеседник умен и хорошо осведомлен. Его прямолинейный намек на то, что он в курсе его самой сокровенной тайны, дал Владу повод внимательнее взглянуть на мужчину. Память безошибочно подсказала ему, где прежде он встречал этого человека.
– Я тебя помню, – еле сдерживая внезапно нахлынувший гнев, присаживаясь напротив, произнес Влад. – Это ты привез меня сюда. Ты был в моем доме, танцевал с моей женой… Я давно разыскиваю тебя, – криво улыбнувшись, неистово прошептал Влад.
Казалось, ничуть не испугавшись и даже не обратив особого внимания на то, что свирепый Лев-агази буквально рычит от злобы, Ариф тихо произнес:
– Я сожалею о своей ошибке. И в свое оправдание скажу, что все это время оказывал поддержку тебе и твоей госпоже. Я являюсь главным советником султана, и в моей власти многое.
Не показав удивление от услышанного, Влад продолжил:
– Думаешь, это теперь спасет тебя?
– Это спасет тебя, почтенный Лев. – Сурово сжатый рот чуть дрогнул в подобии ухмылке.
Столь громкое заявление ничуть не смягчило Влада, даже наоборот, заставило его злобу буквально клокотать внутри, но он нашёл силы как можно спокойнее ответить:
– Насладись жасминовым чаем – это будет последнее, что ты возьмешь от жизни.
Ариф последовал совету и сделал большой глоток из своей фарфоровой чаши.
Прикрыв глаза от наслаждения, он промолвил:
– Моему султану осталось несколько дней видеть солнце этого мира… Как только Абдул-Меджид сделает свой последний вдох, его младший брат придет к власти. Многие и многие годы я пытался этого не допустить…
Ариф взглянул прямиком в лицо мужчины, что сидел напротив.
– Нам грозит большая беда. Как только Абдул-Азис взойдет на престол, он казнит нас всех. А зная его склонности и увлечения, ты, Белый Лев, понимаешь, что нас будут ждать нечеловеческие мучения.
– И все равно они не сравнятся с тем, что по твоей милости пришлось вынести мне и моей семье, – не мог остановиться в гневе Влад.
На мгновение задумавшись, Ариф помолчал.
– Не стоит жить прошлым, когда твое будущее готово тебя удивить, – изрек он бессмысленную, на взгляд Влада, фразу. – В скором времени гарем Топкапы переедет во дворец Долмабахче, я устрою все так, что ты станешь главным евнухом султанского гарема…
– Я и без твоей помощи на этот раз обойдусь, – перебил Влад.
– Возможно, но…
– Что? – грубо перебил вопросом Влад.
– В тот же вечер именно с моей помощью, – многозначительно уточнил Ариф, – ты, маленькая принцесса и Сетеней покинете Стамбул…
– И что ты хочешь за… свою бесценную помощь?
Ариф неспешно сделал пару глотков обжигающего чая, прежде чем ответить.
Влада буквально пожирали внутренний гнев и ярость, но он сдерживался, покорно ожидая ответа главного советника султана.
– С собой вы возьмете одну женщину, – наконец тихо произнес он. – Она сейчас находится в гареме Абдул-Меджида. Ты, должно быть, слышал о ней?
Откинувшись на мраморный полог, Влад с победной улыбкой кивнул.
– Она дорога тебе?
– Как только ты увидишь ее, ты поймешь меня, – уклончиво ответил Ариф. – Марьям попала в гарем не так давно… Я полагал, что она способна возродить в нашем султане жизнь, но оказалось слишком поздно… Я помогу вам, если ты пообещаешь мне взять Марьям с собой.
– Такими обещаниями я прибуду к берегам России со своим личным гаремом, – с горькой усмешкой заявил Влад. – Сколько ему осталось?
– Пару дней.
– Почему судьба этой женщины так заботит тебя?
– Я дал ей слово, что ее жизнь будет в полной безопасности. Но с новым правителем этому не бывать. Марьям слишком своенравна и горда, она не станет мириться с той участью, что будет ждать ее в гареме Абдул-Азиса. Она предпочтет смерть. Этого я не могу допустить. Как только ты увидишь ее, от меня не потребуется больше никаких объяснений.
