скачать книгу бесплатно
Путешествие до Баньяры должно было занять два дня, там нам предстояло встретить флот и сесть на корабль. Филипп Капет уже приплыл в Мессину, переиграв нас в гонке с ним вдоль побережья. Сестра Ричарда Джоанна тоже была на Сицилии. Король не раз мне говорил, что они с Джоанной не виделись четырнадцать с лишним лет.
Я украдкой посмотрел на него. Мне больно было видеть мешки под глазами, отмечать про себя, как он похудел во время недавней болезни – приступа четырехдневной лихорадки. На щеках государя, однако, играл румянец, а во взгляде появилась прежняя искра.
Он перехватил мой взгляд.
– Сегодня счастливый день, Руфус! – воскликнул Ричард. – Нас ждет Сицилия. И Джоанна.
– Ваша сестра замужем за королем Вильгельмом Сицилийским, сир?
– Была. Он умер за несколько месяцев до нашего отплытия.
Мне вспомнилось, как опечалила Ричарда эта весть, по непонятной причине достигшая его только в Марселе.
– К сожалению, у Вильгельма и Джоанны не было детей. Старшая в роду – его тетя Констанция, но сицилийцы не хотят видеть ее на троне. Она замужем за Генрихом Гогенштауфеном, сыном и наследником германского императора Фридриха Барбароссы – человеком, которого на острове не сильно жалуют. Да Констанция и не может принять власть, ведь она живет в Германии.
– Получается, сир, что после смерти Вильгельма трон стал легкой добычей?
– Вот именно. Как я понимаю, кузен Вильгельма, Танкред из Лечче, воспользовался случаем несколько недель назад. Карлик, рожденный вне брака, уродец каких мало, он тем не менее – нынешний король Сицилии. Говорят, он напоминает обезьяну с короной на голове.
– Тревожит то, сир, что все это время от вашей сестры нет известий.
По лицу Ричарда заходили желваки.
– Ручаюсь, что Танкред держит ее в заточении.
– Значит, наш долг – освободить ее, сир! – вскричал я.
– Воистину так. – Мрачная улыбка. – Не хотел бы я оказаться на месте этой мартышки Танкреда, если с головы Джоанны упал хоть один волос.
– Насколько сильное у него войско, сир?
– Послабее моего, это уж точно, но у Танкреда могут найтись союзники. Бьюсь об заклад, что прямо в эту минуту он льет мед в уши Филиппу. Нас ждут неприятности.
Предсказание звучало очень правдоподобно. Французский король, любитель строить козни и хитроумные планы, наверняка захотел бы извлечь выгоду из вражды между Ричардом и Танкредом, а последнему годилась любая помощь.
– Не разумно ли в таком случае ускорить путешествие, сир?
– Сегодня и завтра – последние свободные деньки, которые у меня выдались больше чем за месяц, Фердия. Два дня мало что значат. Как только будут улажены дела на Сицилии, мне предстоит жениться. Потом нас ожидают плавание в Утремер и осада Акры. Война встретит нас почти в тот же миг, как мы сойдем на берег. А закончится не ранее, чем мы, с Божьей помощью, возьмем Иерусалим. Теперь тебе понятны причины моих поступков?
– Да, сир.
Это еще не все, подумал я, скользнув взглядом по алым пятнам на его щеках. Помимо всего, король собирается с силами перед столкновением с Танкредом.
Утро мы провели в приятном настроении: обменивались охотничьими историями, воспоминаниями о битвах и веселыми шутками. Я не удержался – рассказал ему о Беатрисе и о том, как порвал с ней.
Он заметил, что я поступил правильно.
– На войне нет места для женщин. Они отвлекают, Фердия.
Становится отчасти понятно, почему Ричард не заводит любовниц, подумал я. После Марселя их было несколько, по большей части – дочери землевладельцев, у которых мы останавливались. Но после Пизы – ни одной. Приняв решение, он не отступал от него.
– После свадьбы ваша молодая королева поедет в Аквитанию или в Турень, сир? – спросил я.
– Я предпочел бы такой расклад, однако Беренгария будет сопровождать меня в Утремер. – Взрыв горького смеха. – Зачатие наследника – дело государственной важности, а оно едва ли выполнимо, если супруга будет находиться в Шиноне, а я под Акрой.
Я задумался над тем, насколько удачным может получиться их брак. Целью союза явно были дети, но без семейного счастья жизнь обернется разочарованием. А может, и нет, мелькнула у меня мысль. По крайней мере, для Ричарда. Я вспомнил о свирепой радости, что отражалась у него на лице во время битвы, и решил, что вот она, его настоящая страсть. Никакая любовь к женщине не сравнится с ней.
– Я проголодался, – объявил король. – Чувствуешь запах хлеба?
– Да, сир.
У меня самого урчало в животе.
Мы покинули аббатство уже много часов назад и теперь въезжали в деревню. Маленькие дома, в одну комнату, с соломенной кровлей, разделялись полосами огородов. Слева от нас стояли по колено в речке женщины, отбивавшие одежду на камнях. На берегу девочка нянчила спеленатого младенца. От крыши кузницы в небо поднимался дымок. Куры копались в мусорной куче. Седобородый дед сидел у двери лачуги и смотрел на нас слезящимися глазами.
Проследовав по запаху к пекарне, уединенно стоявшему зданию, чуть больше остальных по размеру, мы натянули поводья. Зашел я, поскольку Ричард никогда не держал при себе денег, и купил пару еще теплых караваев. Выйдя, я обнаружил, что король внимательно глядит через улицу, если ее можно было назвать таковой.
– В чем дело, сир?
– Я слышал сокола вон в том доме.
Я недоуменно воззрился на него.
– Простолюдинам не полагается держать соколов – это привилегия знати, – пояснил король.
В Англии – допустим, подумал я. В Аквитании тоже. Но здесь-то Италия.
К моему удивлению, Ричард спрыгнул на землю и бросил мне поводья.
– Я скоро.
Отмахнувшись от моих возражений, он направился прямиком в тот дом, откуда доносился пронзительный клекот, принадлежавший, как мне показалось, перепелятнику.
Сгорая от беспокойства, прижимая одной рукой к груди краюхи хлеба, а другой удерживая уздечку королевского коня – мой собственный стоял спокойно, – я не знал, что делать. Последовав за Ричардом, я рисковал не только навлечь на себя его гнев, но и лишиться лошадей. Недружелюбного вида юнцы у входа в пекарню ни за что не посмели бы напасть на меня, вооруженного мечом и щитом, зато могли увести пару отличных скакунов, если бы выпала возможность.
Решив выполнять приказ короля, я остался на месте, прислушиваясь по мере сил к тому, что происходит на другой стороне улицы. Аромат хлеба щекотал ноздри, превратив мой голод в дикого зверя, но, поскольку руки были заняты, я не мог даже откусить от каравая.
Один из юнцов направился ко мне и сказал что-то на неведомом местном наречии. Уверенный в его недобрых намерениях, я ответил суровым взглядом.
– Не говорю… по-итальянски, – произнес я, исчерпав весь свой запас слов этого языка.
Юнец осклабился. Его оставшиеся зубы были наполовину гнилыми и черными. Он снова заговорил, и мне не понравилась задиристая нотка в его голосе.
– Ты меня понимаешь? – попробовал я снова, на этот раз по-французски.
Парень нахмурился, явно не разобрав ни слова. Он сказал что-то своим приятелям, те загоготали.
У меня побежали мурашки. Я хотел было положить руку на эфес, но сказал себе, что это чересчур. Просто крестьяне потешатся над чужаком. С другой стороны улицы донесся громкий, сердитый голос Ричарда. Мужчина заорал в ответ. Его поддержала женщина. Ричард рявкнул, сокол издал пронзительный крик.
Снова вопли. Я перестал занимать юнца, и он вместе с тремя приятелями пошел посмотреть, в чем дело. Я остался один, ощущая нарастающее беспокойство.
Я не мог стоять и ничего не делать. Вопреки возмущенно заурчавшему животу, я бросил караваи на землю и ухватил поводья своей лошади.
– Пойдемте, – сказал я, уводя обоих коней от пекарни.
Зайдя за угол дома, я увидел нечто невообразимое. К задней двери было пристроено небольшое дощатое крыльцо. Махая крыльями в попытке взлететь, удерживаемый привязанным к лапе ремнем, над ним бился великолепный перепелятник. Возмущенный Ричард стоял у крыльца, сжимая в руке обнаженный меч. Напротив него стояли невысокий, средних лет мужчина плотного сложения, видимо домовладелец, и женщина примерно такого же возраста со злобным лицом, явно его жена. Присутствовали также соседи или односельчане: перепачканный сажей мускулистый человек, по виду кузнец, нескладный юнец в кожаном фартуке – подмастерье, старуха в грязном платье и юнцы, что досаждали мне у пекарни.
Глядя на все это с разинутым ртом, я, признаюсь, не сразу понял, что происходит.
Ричард потянулся к соколу, тот уклонился от руки и клюнул его в запястье. Король выругался. Потом крикнул по-итальянски что-то вроде: «Я забираю эту птицу!»
Коренастый заорал в ответ – я не понял, что именно, – и шагнул вперед.
Ричард наставил на него меч. Мужчина остановился.
Рядом с головой государя пролетел камень.
Казалось, он послужил условным знаком. Воздух вдруг наполнился камнями. Юнцы раздобыли невесть откуда палки и стали наступать на Ричарда.
Заметив кольцо в стене – тогда мне подумалось, что его вделал туда сам Господь, – я привязал к нему поводья и, выхватив меч, кинулся в схватку, горланя во всю мочь.
Коренастый теперь держал нож, стараясь пырнуть им короля. Тот легко мог зарубить обидчика, но вместо этого ударил его клинком плашмя. Здоровяк рухнул без сознания, а меч Ричарда, пролетев дальше, ударился о стену, высек сноп искр и переломился. Ричард выругался и повернулся лицом к остальным нападающим, невзирая на град камней. Парни с палками двинулись вперед, хотя двое замыкающих, услышав мой крик, оборотились ко мне.
– Дезе! – взревел я, понимая, что чем громче буду орать, тем больше страха вселю в сердца крестьян. И повторил английский королевский боевой клич: – Дезе![8 - «Dex aie!» (фр. «С нами Бог!») – боевой клич сначала нормандских герцогов, а затем английских королей.]
Двое, что противостояли мне, обратились в бегство, и я дал им уйти.
Ричард попал одному из юнцов камнем в рот и разбил губу. Брызнула кровь, юнец взвыл и убежал. Король мощно замахнулся и метнул другой камень. Селяне попятились, за исключением жены коренастого. Заливаясь бранью, та молотила Ричарда костлявыми кулаками. Тот отпихнул ее. Закудахтав от злобы, она накинулась на него снова, на этот раз с трехногим стулом. Король вырвал стул и зашвырнул обратно в дом. Женщина побежала за ним, продолжая верещать на местном наречии.
Я занял место рядом с государем.
– Вы ранены, сир?
– Пострадала только моя честь.
Он обернулся и посмотрел на сокола, который то пытался взлететь, то садился на крыльцо.
Мимо моего уха просвистел камень. Я посмотрел. Юнцы отступили к небольшому навесу напротив дома. Подзадоривая друг друга, они двинулись вперед. Прилетел еще один камень. Я пригнулся. Видно было, как люди выглядывают из жилищ. Двое мужчин разговаривали у края огорода. С улицы доносились громкие голоса.
– Лучше нам убраться отсюда, сир, – сказал я.
Ричард посмотрел на сокола, потом на меня и выругался.
– Этой птице здесь не место, – заявил он.
– В Италии, сир, могут быть другие законы. Тот коренастый явно уверен, что вы пытаетесь украсть его имущество. Как и прочие здешние крестьяне.
Мы оба пригнулись, чтобы избежать нового града камней. Один из парней, как я заметил, вооружился пращой. Посланный ею снаряд способен убить.
– Разве можно допустить, чтобы вы погибли здесь, сир, так и не добравшись до Утремера? – сказал я. – Я настаиваю, чтобы мы уехали. Немедля.
Его ярко-синие глаза, способные вселить страх в большинство людей, впились в меня. Усилием воли мне удалось не отвести взгляд.
К моему удивлению, король хмыкнул:
– Ну ладно, Фердия из Кайрлинна. Будь по-твоему.
Камень стукнулся о мои ребра, пока мы бежали к коням. Слава богу, его пустили не из пращи, но все равно было больно – как после укуса шершня. Запрыгнув в седла, мы галопом помчались по улице, поднимая волну в виде рассерженных поселян. Я успел бросить тоскливый взгляд в сторону купленных мною караваев – их пожирали два тощих пса, – и мы унеслись прочь.
Вслед нам летели гневные крики. Я обернулся. Злобная баба потрясала стулом вслед нам и горланила что-то нечленораздельное. Я не удержался и хмыкнул.
– Божьи ноги! – Воздух взорвался от громового хохота Ричарда.
Поток вырвался на волю. Нас охватила веселость, пришлось перевести коней на шаг. Мы смеялись, пока не заболели бока и из глаз не полились слезы. Стоило Ричарду сказать «карга с табуреткой», как я начинал стонать от хохота. А всякий раз, как я вспоминал про хлеб и пожирающих его псов, он заходился в приступе веселья.
Унялись мы, когда деревня давно уже скрылась из виду.
Раз за разом гудели трубы, издавая оглушительный рев, разносившийся далеко над водой. На это и был расчет. После случая с соколом прошло два дня. К югу от Баньяры, где мы с Ричардом присоединились к флоту, части нашей могучей армады заполонили Фаро, этот узкий пролив между Италией и островом Сицилия. Я находился вместе с королем на передовом корабле, самой крупной из галер, узком хищном звере с единственной мачтой и рядом весел. С каждой стороны от нас, на небольшом расстоянии, шло еще по дюжине судов, все ярко раскрашенные, с развешенными вдоль бортов блестящими щитами. Штандарты и вымпелы развевались на каждой мачте. За ними тянулись пузатые дромоны и десятки шмаков – грузовых кораблей.
Снова взревели трубы, передавая королевский приказ. Пенный бурун поднимался из-под носа нашего корабля, когда гребцы налегали на весла, толкая корабль к Мессине. Мы находились совсем близко, и Ричард хотел прибыть со всей пышностью. Было двадцать третье сентября лета Господа нашего 1190-го, мы приближались к первой важной стоянке на нашем пути. Мы ждали Алиенору с Беренгарией и, вероятно, должны были зимовать на Сицилии. Досадно, но ни король, ни кто-либо другой ничего не могли с этим поделать.
– Вот это отличный способ входить в город!
Рис стоял рядом со мной у поручней. Ему не очень-то нравилось плавать по морю, но спокойная погода и величественность процессии привели его в хорошее расположение духа.
Я обернулся, взглянул на наш флот и рассмеялся:
– Воистину так.
– Я слышал, что Филипп прибыл в Мессину только на одном корабле.
– И я это слышал.
– Но он ведь тоже король. Разве ему не нравится выглядеть по-королевски?
– Быть может, он не хотел затмевать Танкреда, только что вступившего на трон, – предположил я, повторив слова, слышанные от де Бетюна.
– Наш государь на этот счет не тревожится.
– Верно.
Мы оглядели сооруженный на носу помост, на котором стоял король. Облаченный с головы до пят в сверкающую кольчугу, с белым крестом на сюрко[9 - Сюрко – короткий плащ, надевавшийся поверх доспехов.], он держал красный треугольный щит с одиноким анжуйским львом. Золотой обруч стягивал гриву светлых рыжеватых волос. Истинный образец короля-воина.
А еще ему нет дела до того, что подумает Филипп, решил я. Вполне вероятно, что Ричард как раз собирался позлить французского короля, ведь тот был очевидцем нашего пышного входа в порт. Танкред, разумеется, услышит об этом, но он находится в Палермо.
По правде говоря, пышность и торжественность были делом рискованным, и трезвые головы вроде Андре де Шовиньи советовали завершить плавание более скромно. Нет нужды озлоблять Филиппа или местное население. Танкреду уже известно, что войско Ричарда превосходит числом его силы.
– К чему дергать его за усы, сир? – спрашивал де Шовиньи, выражая общую озабоченность.
