скачать книгу бесплатно
Глаза мужчины округлились.
– Нет, ради бога, я, я…
Молли посмотрела на платье, лежащее на земле, и потеряла дар речи, потеряла желание нападать, защищаться, бороться со всем этим. Меньше чем за неделю жизнь превратилась из тяжелой в невыносимую. После смерти Анны она не сможет больше ни платить за комнату, ни кормить себя и Крошку Мари. Даже на новое платье у нее не было денег. С тех пор как Анна пропала, у нее не было ни одного посетителя.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Поговорить? Я не хочу с тобой разговаривать. Я не хочу даже слышать твою исповедь и твои мольбы.
Молли разозлилась. На себя, на него, ей хотелось ругаться, но в то же время ее удивляла его внешность. Он выглядел довольно странно, но не опасно. Рубашка мятая, галстук грязный, сюртук велик. Как огородное пугало. Анна называла его поэтом. Об этом Молли ничего не знала. Для нее это слово – как хлопья снега, красивое и холодное, и исчезало быстрее, чем его можно взять в руки.
– Вы сказали полиции, что я убийца.
– Я знаю, что Анна о тебе рассказывала. И я видела тебя тем вечером.
– Я клянусь вам, фрёкен. Должно найтись другое объяснение, нежели то, что вы дали полиции. Если бы вы могли помочь…
– Нет никаких других объяснений. Нет никого, кто похож на тебя так, как ты сам, ни одеждой, ни волосами, ни носом, – сказала она.
– Может быть, вы вспомните что-нибудь, что может привести полицию к…
– Если тебя отпустили, значит, полиция меня вообще не слушает, мерзавцы. Так что найди кого-нибудь другого, перед кем разыгрывать невиновность, а я тебе не верю, – сказала Молли и прошла мимо него, думая, не вонзить ли шпильку ему в грудь, но сдержалась и воткнула обратно в волосы.
Она вышла из переулка, он бежал за ней, полы сюртука развевались на ветру.
– Послушайте, полиция забрала у меня документы, я не могу уехать из города. Я под подозрением, пока они не найдут кого-то другого. Поэтому вы должны рассказать правду. Я хочу, чтобы вы сказали полиции, что это был не я. Я ходил к ней, это всем известно, но я ничего не сделал, когда я уходил, ваша сестра была жива.
Молли внимательно смотрела на него, пока они шли мимо площади Святого Николая. Что-то в нем не вызывало доверия, но был он немного симпатичным. Да и выглядел почти невинно. Но она сразу отогнала эту мысль.
– Я смотрел на Анну, это правда. И я вырезал Анну из бумаги, это тоже правда. Это не запрещено. И я заплатил. Полригсдалера.
– Кто вообще вырезает фигурки из бумаги, это какая-то болезнь, это неестественно, – сказала она.
Вырезальщик остановился, и на секунду она подумала, что он сейчас упадет в обморок, но вместо этого он неловко с трудом опустился на колени. Он сложил перед собой руки.
– Пойдемте к начальнику полиции. Я прошу вас. Расскажите ему, что это не я.
Она заметила, как злость успокаивалась в ней. Что ей делать? Что думать? Убийцу Анны нужно найти и казнить. Если это не резчик, то это кто-то другой. Может быть, она найдет кого-нибудь, чтобы следить за ним, заплатить одному из полицейских, чтобы он провел расследование.
– Пятьдесят ригсдалеров, – заявила она, хотя не была уверена, что у мужчины есть такие деньги. Сначала она подумала, что он богат, вернее, понадеялась, что он богат. Сейчас она сомневалась в этом. Платье у него поношенное, манеры грубые. Но движения и язык у него особенные. Как будто он со всем этим незнаком и пробует в первый раз.
– Вы требуете деньги за то, чтобы рассказать правду? – спросил он.
– А что в этом такого? Поэт же зарабатывает деньги, рассказывая ложь.
– Но таких денег у поэтов нет, – сказал он и встал обратно на ноги. Она могла видеть по его лицу, о чем он думал. – Хорошо. Пятьдесят ригсдалеров. За то, чтобы сказать правду.
– Деньги вперед, – сказала Молли и протянула руку.
– Сейчас у меня нет денег. – Он смахнул пыль с сюртука. – Но я человек слова.
– Ты хочешь связаться долговыми отношениями со шлюхой? – Молли покачала головой.
Вырезальщик вздохнул.
– Я хотел бы, чтобы вы называли себя как-нибудь иначе.
– Иначе? Но это то, кем я являюсь. Шлюха.
– Не только это. Вы чья-то дочь, наверняка чья-то подруга, чья-то невеста, чья-то дорогая. Людей много, и они разные. А сейчас вы – мое единственное спасение. Я благодарю вас. Для меня вы больше, чем кто-либо другой в этом городе.
Молли не знала, что сказать. В нем определенно было что-то особенное, раньше никто не говорил ей ничего подобного.
– Перестань так говорить, – пробубнила она. – Пятьдесят ригсдалеров за скорое спасение. Решено.
Она направилась домой, к Крошке Мари.
– Давайте сейчас же пойдем к начальнику полиции, – закричал он ей вслед.
– Не сейчас, вырезальщик. У меня важные дела, мне нужно идти.
– Они могут подождать, разве их нельзя отложить?
– Нельзя. Встретимся через два часа. – Она посмотрела на него.
Он кивнул.
– Все в порядке, – промолвил он и вдруг протянул ей руку.
Такого она не помнила со времени конфирмации в церкви прихода Виндебю[25 - Виндебю – небольшая деревня в коммуне Лолланд с приходской церковью.] много лет назад.
– И не называйте меня больше вырезальщиком, – продолжил он. – Меня зовут Ханс Кристиан.
Она осторожно взяла его руку, которая оказалась мягкой и нежной. Не выдубленная тяжелой работой, как большинство рук. Она отпустила руку и побежала через площадь, сопровождаемая чужими взглядами.
– Фрёкен Молли, я буду ждать у Суда, – крикнул он. – Через два часа.
Улица казалась уютной, и солнце проглядывало сквозь облака. Она чувствовала ветер, трепавший испорченное платье. Она глубоко задумалась. С этими деньгами она сможет заплатить ренту и заняться Крошкой Мари. Но что с убийством Анны? Если это не рез… Если это не Ханс Кристиан, то кто? Может быть, он поможет ей? Найти убийцу Анны? Это самое меньшее, что он может сделать, если это все-таки не он.
Глава 12
Один, два, один, два. Ханс Кристиан ходил туда-сюда по лестнице в здании Суда, вниз-вверх, пока стрелка часов не перевалила за четверть шестого. Он предчувствовал это. Что Молли не придет.
Один раз он осмелился посмотреть в камеру, где он сидел еще этим утром, и увидел того же мужчину, лежавшего на том же месте. Из темноты он слышал те же стихи золотаря, которые он плавно читал нараспев.
– Девушка в бочке, другая в купальнях,
Правда же в том, что дьявол в деталях.
Он почувствовал зависть, которую поэты испытывают друг к другу и к чужим словесам. Он снова оглядел площадь в надежде, что девушка все-таки подойдет. Но ее нигде не видно.
Ему нужно войти внутрь самому. Он еще немного обдумал свою защиту и свои слова перед директором полиции. Он даже записал большинство из них. Чтобы показания казались более достоверными, о том, что ему не хватило бы сил унести женщину на себе, и кое-что насчет времени. Он подошел к конторке и оглядел силуэт Козьмуса Браструпа и его страшную тень.
– Ты здесь, чтобы сделать признание? – чересчур громко крикнул надутый привратник, узнав Ханса Кристиана.
– Мне нужно поговорить с начальником полиции.
– Попробуй подойти завтра.
– Нет, поймите же, – начал Ханс Кристиан, понимая, что привратник ничего не сообразит. Наверное, он вырос в маленьком городе, где так шумели ветряные мельницы, что все жители должны были кричать друг другу, а колодец был таким заиленным, что все пили одно пиво с утра до вечера. Даже школьная учительница, милая фрёкен, и дети, и даже гуси у церкви все время ходили пьяными.
– Начальник полиции ушел ужинать и сегодня больше не придет.
Ужинать? Скорее всего, он отправился в Марстранд. Ханс Кристиан видел его входящим и выходящим из уютного трактира вместе с Орстедом и другими обывателями.
Он вышел из Суда и поспешил на Новую площадь, направляясь к Марстранду. Шут и его помощники теперь жонглировали горящими шарами и лизали огонь с горящей лучины.
– Андерсен, – окликнул его кто-то сзади.
Это Молли, уже в другом платье, с рыжими волосами, убранными наверх так, чтобы было видно ее худую шею.
– Я пришла, как только смогла, – сказала она. – Я должна была кое-что сделать. Кое-что важное. Где мои деньги?
Он посмотрел на ее протянутую руку. Что ей сказать? Не мог же он пойти к старому Коллину, чтобы просить милостыню, как и не мог достать пятьдесят ригсдалеров из воздуха. Но если он ей об этом расскажет, она откажется ему помогать, его казнят, и в любом случае она не увидит этих денег.
– Не сейчас, но скоро, – сказал Ханс Кристиан и подумал про Эдварда. Вряд ли он заплатит ему за несостоявшееся чтение дневников из Италии. Едва ли. Но попробовать стоит, с Эдвардом всегда можно было поговорить.
Они миновали Старую площадь и несколько улиц. До Марстранда всего несколько минут.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Директора полиции не было в Суде. Он пошел ужинать.
Молли схватилась за него.
– Где же твои манеры? Нельзя отвлекать человека в нерабочее время. Таким людям это не нравится. Они ходят в салон, курят сигары и разговаривают о политике. Ты можешь себе навредить. Лучше, если ты сам найдешь виновного и засадишь его за решетку.
Ханс Кристиан почти забыл звук собственного смеха. Он как будто исходил не от него, высокий смех и по тону, и по громкости.
– Я? – спросил он, заметив, как серьезно лицо Молли.
– Ты докажешь свою невиновность. А я узнаю, что за ублюдок это сделал.
– Я не смогу, как бы я… – сказал он, понизив голос, – нашел убийцу?
– Ты не такой, как другие, – сказала она. – Ты можешь кое-что сделать словом. И ты не остановишься.
Ханс Кристиан быстро изучил ее взглядом, когда они поворачивали на улицу Стуре Канникерстреде[26 - Большая Улица Каноников.]. Давно никто не говорил ему комплиментов.
– Моя сестра говорила то же самое. Этот вырезальщик…
Ханс Кристиан перебил ее:
– Я не желаю слышать это обращение.
– Извини. Андерсен, – сказала она, – хороший поэт, он замечает вещи, которых другие не видят.
– Перестаньте, – попросил он.
– Да, что-то такое, – ответила она.
Она лгала, он был в этом уверен. Но ему это понравилось. Понравились ее слова.
Они бежали через улицу к трактиру, расположенному на втором этаже.
– Теперь расскажите господину Браструпу, что вы на самом деле видели и слышали, а чего не видели и не слышали. Чтобы он понял, что не я был в комнате вашей сестры после девяти часов. К тому же я недостаточно силен, чтобы перенести тело, – сказал он, поднимаясь по семи ступенькам в трактир.
– Только если ты мне поможешь, только если ты найдешь убийцу, – сказала она, не двигаясь.
У нее был решительный и серьезный вид.
– Речь идет о моей смерти, – заявил он и посмотрел на свое отражение, умноженное многочисленными окошками на входной двери. Его голова выглядела так, будто ее отрубили несколько раз.
– И моей сестры, – говорит она. – Она должна быть отмщена. Никто не должен оставаться безнаказанным после такого. Ни в этом мире, ни в каком-то еще.
Она была права.
– Я могу помочь только… насколько это в моих силах.
– Насколько в твоих силах. Это больше, чем я могу требовать.
– Вы не должны злиться, если все пойдет не так, – сказал он и подумал о последних критических отзывах в свой адрес. И почему он всегда берется только за те дела, где очень мало шансов на успех? Театр, книги, балет, поиски убийцы.
– Все должно пойти хорошо, – сказала она и сжала его руку.
Он почувствовал, как пот струится у него по лбу и стекает на грязный воротничок.
– А сейчас вы пойдете со мной к начальнику полиции и скажете, что ошиблись?
Она кивнула.
Марстранд – фешенебельное место. Ханс Кристиан знал это только потому, что однажды сопровождал Орстеда, который ужинал здесь с братом и с их женами. В тот раз Ханс Кристиан стоял снаружи и надеялся, что его пригласят к столу, но они этого не сделали. Может быть, дело было в его старом платье и грязных калошах, в которых он ходил по зимней слякоти. Сейчас он вошел в салон, отделенный черными гардинами. Половой попытался остановить его, но не успел. Ханс Кристиан раздвинул гардины и прошел между столиками, за ним по пятам следовала девушка. Вот пожилая пара ужинала жарким из гуся. Чуть дальше сидела группа серьезных мужчин с маленькими бокалами вина в руках.
Наконец он нашел Козьмуса, его большие усы и начищенные до блеска сапоги. Он беседовал с маленьким, элегантным человеком в черном шейном платке, завязанным бантом, с белой бородой и светло-голубыми глазами. За ними, практически сливаясь с гардиной, стоял половой с белым полотенцем через плечо. Ханс Кристиан видел темнокожих людей раньше. И здесь, в Копенгагене, и в Италии, и во Франции. Молли, очевидно, не видела, и он заметил, что она отступила на шаг назад, увидев полового.
– Господин Браструп, вот я и ваш свидетель, – сказал Ханс Кристиан и достал свою речь из кармана сюртука.
Начальник полиции поднял взгляд с темно-красного пудинга, и раздражение загорелось в его глазах.
