скачать книгу бесплатно
– Или на годекане с выборными толкует.
– Пропустите-ка!
Шахман достал из притороченного к седлу хурджина что-то завернутое в красивую ткань и стал пробираться сквозь толпу, окружившую его караван. Хотя горцы и не спешили воспользоваться его щедростью, Шахман видел, как удивлены они происходящим, как горят глаза у горянок, никогда не видевших такой роскоши, и как живо они растолковывают случившееся старушке, вернувшейся с поля со связкой сена на спине.
Согратлинский кади Пир-Мухаммад и почтенные аксакалы Абдурахман, Сагитав, Абакар, Фатали и Абаш сидели на длинной, устланной бараньими шкурами каменной скамье у стены мечети. Здесь, на годекане, обычно решали важные дела, а зачастую просто толковали о жизни и обсуждали новости.
У кади Пир-Мухаммада, считавшегося также главой совета старейшин всего Андалалского вольного общества, было и отдельное сидение – каменный стул, но его он занимал только в особых случаях, когда собирался Большой совет, определявший политику союза и принимавший необходимые законы и постановления.
Пир-Мухаммад был высок, в свои шестьдесят с лишним лет еще выглядел молодцом, а кинжал его был по-прежнему отточен и быстр. Короткая борода давно уже поседела, но проницательный взгляд выдавал непреклонную волю и нерастраченную силу. В его голубых глазах будто отражалось небо, но сегодня это небо было подернуто тучами. Он чувствовал, как что-то меняется вокруг. Неуловимо и неотвратимо. И что волшебный караван Шахмана привез в Андалал не только диковинные товары… Что-то подсказывало Пир-Мухаммаду, что этот мирный караван таит в себе беду.
Увидев приближающегося гостя, аксакалы начали подниматься.
– Шахман идет? – вглядывался Абдурахман, который был самым старшим в селе и плохо видел, но это не мешало ему учить детей красиво читать Коран, потому что он знал священную книгу наизусть.
– Он самый, – подтвердил Фатали, исполнявший в ауле обязанности бегавула – старшины.
– Давно его не было, – сказал Сагитав, ученый да к тому же искусный строитель.
– Говорят, хорошие товары привез, – сообщил Абаш, до которого слухи доходили раньше, чем прибывали караваны.
– Смотрите, как вырядился! – усмехнулся Абакар, известный на весь Дагестан своими кольчугами.
– Торговля – дело прибыльное, – сказал Абаш.
– Баракатное, – согласился Фатали.
И только Пир-Мухаммад молча смотрел на приближающегося Шахмана, человека известного и влиятельного, учившегося в Персии и много странствовавшего по Востоку. Известен он был еще и тем, что часто толковал о необходимости переделать привычный уклад жизни горцев на новый лад. Он полагал, что все беды Дагестана проистекают от того, что нет у горцев единого правителя и каждый живет своим умом – что ханства, что вольные общества, что все остальные. Законы везде разные, вражды много, торговля едва держится, а небольшие разобщенные народы – легкая добыча. Он не раз предлагал собрать всех под одно управление, как в великих державах. Но невозможно было заставить ханов или вольных горцев подчиняться кому-то, кроме собственной воли или древних общинных законов. Да еще возникал опасный вопрос: кто будет править всем Дагестаном?
Просвещенный, повидавший мир Шахман давал понять, что лучше него никто с этим не справится. Но если его речи о единстве еще находили у горцев сочувствие, то проповедуемый Шахманом запрет на какую-либо независимость от единого управления не принимали даже его собственные сыновья, привыкшие к свободной жизни и молодецким походам в далекие края.
Несбыточные мечты Шахмана были не по душе и Пир-Мухаммаду. Они могли породить смуту. Кади слишком хорошо знал, что ханы по доброй воле не поступятся и долей своей власти, а свободные горцы – и крупицей своей вольности. Разобщенность была бедой, которой воспользовался Надир-шах, когда жестоко подавлял отдельные восстания. Но по-настоящему объединить горцев могли не сладкие упования, а только общая и явная смертельная опасность, угроза всем и каждому.
– Салам алейкум! Мир вам! – поздоровался Шахман.
– Ва алейкум салам, – отвечали аксакалы.
– С приездом, Шахман! – приветствовал Пир-Мухаммад гостя.
– Рад видеть тебя в добром здравии, – Шахман почтительно пожал руку Пир-Мухаммаду, а затем и остальным аксакалам.
– Садись, расскажи нам, что видел, что слышал, – пригласил Пир-Мухаммад.
– Прежде я хочу преподнести подарок сельской мечети и медресе – роднику высоких наук, – ответил Шахман.
Согратлинское медресе славилось на весь Дагестан. В нем учились сотни мутаалимов из разных мест, сюда же прибывали ученые, желавшие усовершенствоваться в науках. В богатой библиотеке были собраны комментарии к Корану, хадисы, лучшие книги по теологии, праву, суфизму, поэзии, грамматике, логике, математике, астрономии и другим наукам.
Шахман развернул ткань и передал приношение Пир-Мухаммаду. Это была продолговатая шкатулка в тисненной золотом коже, украшенная молитвами и изображением Каабы – главной Мекканской святыни.
– Бисмиллягьи ррахIмани ррахIим! Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! – произнес Пир-Мухаммад, прежде чем прикоснуться к дару.
В шкатулке лежали изящные письменные принадлежности: каламы, нож, чтобы их затачивать, чернильница и песочница.
– Каламы из лучшего на свете иранского тростника, – начал объяснять Шахман.
От упоминания страны, откуда на Дагестан накатывались кровавые бури, лица аксакалов помрачнели.
Шахман это заметил, но не подал виду. Он достал из шкатулки позолоченный нож – каниф с украшенной каменьями костяной ручкой и продолжал:
– Этим особым ножом калам можно заточить для любого стиля, – говорил Шахман. – В просвещенных странах каждое письмо пишется по-своему. Письмо падишаху – одним шрифтом, а законы – другим. Большие Кораны переписываются не таким же каламом, как маленькие, не говоря уже о письмах или стихах.
Горцы слушали Шахмана с почтительным вниманием. Эти тонкости им были не совсем понятны, да и надобность в них возникала нечасто. А если и возникала, то писцы знали свое дело. Но из вежливости аксакалы цокали языками и восторженно повторяли:
– Машааллах!
– Один калам будет для аббасидского куфи, другой – для квадратного, – продолжал польщенный Шахман, демонстрируя свои познания в каллиграфии. – Нужны отдельные каламы для стилей мухаккак или сульс, для насх и масахиф, торжественного дивани или мелкого губара. Например, в Турции документы пишутся шрифтом ляза. А есть еще андалузский и магрибский… Не мне вам говорить, как много зависит от правильного стиля!
– Еще больше зависит от того, что написано, – прервал его Пир-Мухаммад. – Неважно, каким каламом записаны законы нашего общества, главное – чтобы они были справедливы и всеми исполнялись. А падишахи могут писать что угодно, даже золотыми чернилами, но добра от них не жди.
– Это верно, – вздохнул Шахман, усаживаясь рядом с аксакалами.
Он снял дорогую папаху, отер бритую голову и, водрузив папаху на место, продолжил:
– Вы знаете, я много путешествую и вижу, что происходит на свете. Так вот, Надир сделался великим владыкой.
– Великим владыкой? – усомнился Фатали.
– Вот и расскажи нам, как этот разбойник шахом сделался, – сказал Абаш.
– Разбойников таких свет не видывал, – согласился Шахман. – Сначала караваны грабил, а теперь за большие державы принялся.
– А турки что же? – спросил Абакар.
– Неужели не могут его усмирить? – допытывался Сагитав.
– Когда Персия ослабла, турки отхватили себе хороший кусок. А с другой стороны на Персию афганцы наседали, – рассказывал Шахман. – Те даже своего человека шахом объявили. Да еще джаробелоканцы, то есть голодинцы, с азербайджанцами восстали, чтобы сбросить персидское ярмо. Тогда шах Хусейн призвал на помощь Сурхай-хана, чтобы воевать против афганцев и турок, но вместо этого они с лезгинским вождем Хаджи-Даудом и восставшим народом стали воевать против шаха. Они взяли Шемаху, жители которой сами открыли ему ворота, и весь Ширван, а персидских правителей выгнали. Царь Петр, сами знаете, тоже тогда немало прибрал к рукам вдоль Каспия, когда ходил через Дагестан на Персию. Вот разбойник Надир и сунулся к тогдашнему шаху, прости, мол, мои прегрешения, а я тебе Персию верну.
– А тот что? – спросил Абдурахман.
– А что ему оставалось, если он и так почти всего лишился? – развел руками Шахман. – Вот и назначил Надира над всеми войсками главным. Так этот злодей сумел собрать остатки шахского воинства, своих дружков по разбойному ремеслу в начальники произвел и ударил по афганцам, да так, что те и думать забыли на Персию зариться. А затем уже Надир за турок принялся. Не знаю, как ему это удалось, то ли хитростью, то ли и в самом деле он такой великий полководец, но турок он изгнал, да еще отобрал у них Грузию, Армению и Ширван. Афганцы было снова головы подняли, да Надир по ним так ударил, что те, кто смирился, у него теперь служат, а кто нет – в Индию сбежали. Он даже у России отобрал все, что царь Петр вдоль Каспия приобрел. Граница-то теперь снова в Кизляре. И все до Дербента и Баку к Персии отошло.
– Это мы знаем, – сказал Фатали. – Только как же русские без войны отдали то, что раньше завоевали?
– Обманул их Надир, – усмехнулся Шахман. – Те с турками воевать собрались, а Надир обещал помочь. И договор с ними заключил. По такому случаю русские ему даже пушек с пушкарями прислали. А как Надир забрал у турок все, что хотел, так и с ними мир подписал и оставил русских ни с чем.
– Хитер, шайтан, – покачал головой Сагитав.
– А потом Надир и за Шемаху принялся, которую Сурхай-хан отдавать не хотел, – продолжал Шахман. – По договору турки ее Надиру уступили. Сам султан Сурхаю фирман прислал, чтобы вернул Шемаху персам, а Сурхай отвечает: «Не ты мне Ширван подарил, и не тебе мне указывать, что с ним делать. То, что я завоевал саблями, саблями и защищать буду».
– Он ответил как настоящий мужчина, – улыбнулся Фатали.
– Сурхай – могущественный правитель и всегда был отважным воином, – добавил Пир-Мухаммад.
– Но что мог сделать против огромной силы даже такой великий воин, как Сурхай? – деланно сокрушался Шахман. – Даже с подмогой, которая пришла к нему в Шемаху из Дагестана?
– Как Надир с Сурхаем воевал и Кумух два раза захватывал, мы знаем, – сказал Абаш.
– Тогда и наших немало погибло, кто на помощь ходил, – добавил Фатали.
– Слава Аллаху, что Надир к нам в Андалал не посмел сунуться, когда Сурхай от него в Аварию уходил, – сказал Шахман.
– Еще неизвестно, что бы сделал Надир, если бы Сурхай не перебил немалую часть его войска, – возразил Пир-Мухаммад. – Если бы Сурхай-хан не поднял народы, не превратил путь Надира в сплошную битву и сам бы не сражался с ним до последней возможности, этот грабитель добрался бы и до нас. И я теперь думаю, что нам следовало оказать Сурхаю еще большую помощь.
– Шах не успокоится, пока не попытается еще раз, – задумчиво произнес Шахман.
– Пусть только попробует! – воскликнул Абакар.
– Мы его встретим, как встречают кровных врагов, – добавил Сагитав.
– Крови он здесь пролил много, да покарает его Аллах, – кивнул Шахман. – Но что ему кровь горцев, когда он собирается покорить весь мир?
– Если никто не сможет остановить этого безумца, его остановят дагестанские кинжалы, – сказал Пир-Мухаммад.
– Но лучше бы он оставил нас в покое и не зарился на то, что ему не принадлежит, – сказал Абдурахман.
– Что предопределил Аллах, то и будет, – сказал Абаш и снова принялся за Шахмана. – А дальше-то что было? Как этому разбойнику шахский трон достался?
– Убил он, что ли, шаха Тахмаспа? – предположил Абакар.
– Или просто корону отнял? – спрашивал Абдурахман.
– Это долгая история, – покачал головой Шахман.
– Ничего, Шахман, мы послушаем, – сказал Пир-Мухаммад. – Кто знает, что нас ждет? Если Надир снова явится в Дагестан, мы должны быть готовы ко всему.
– Если коротко, то в Персии всем заправлял Надир, а шах сидел на троне только для виду, – говорил Шахман. – Пока Надир воевал с турками, кто-то убил его брата, и он бросился мстить. А когда вернулся, оказалось, что шах Тахмасп потерял почти все, что Надир отбил у турок, и даже подписал с ними мир. Тогда Надир устроил смотр своим войскам, а затем на пиру велел схватить шаха, отправить в Мешхед и там ослепить. Вслед за тем Надир объявил, что лишает Тахмаспа престола, а шахом сделал его сына – младенца Аббаса III. Да еще женился на сестре бывшего шаха. При новом малолетнем шахе Надир сделался регентом, наставником вроде. И снова начал войну с турками и имел успех, особенно под Багдадом. В тех битвах пали под Надиром три лошади, и сам он был не раз ранен, но своего добился. В конце концов Надир освободил всю Персию, какой она при прежних шахах была. А после последнего похода на Кумух Надир собрал в Муганской степи совет. Для этого курултая целый город в степи построили.
Созвал туда вождей всех племен, правителей областей и прочих вельмож и объявил, что хочет отказаться от власти и что, мол, пусть выберут нового шаха, не ребенку же управлять такой державой.
– А люди что? – спросил Абаш.
– Неделю пировали, будто бы совещались, щедрым подаркам радовались, а затем избрали шахом Надира, объявив его спасителем отечества.
– Ловко, – покачал головой Фатали.
– Да он еще отказывался, заставил на коленях себя умолять, – усмехнулся Шахман.
– А законный наследник что же? – спросил Абдурахман.
– Исчез, – развел руками Шахман. – А как, куда – никто не спрашивал, своя голова дороже. Но я слышал, что и бывший шах, и наследник, и другие из их семьи тайно содержатся где-то под арестом. Но династии Сефевидов все равно пришел конец.
– Этот – всем разбойникам разбойник, – махнул рукой Фатали.
– Вор и самозванец, – заключил Пир-Мухаммад. – Такой ни перед чем не остановится.
– Теперь-то он и вовсе возгордился, – продолжал Шахман. – Тех афганцев, которые от него в Индию ушли, потребовал вернуть. Однако правитель Индии Мухаммад-шах презрел его требования. Он-то настоящий владыка, наследник династии Великих Моголов, а какой-то выскочка из черни шлет ему оскорбительные повеления.
– Ну, теперь точно конец Надиру, – заулыбался Сагитав.
– Моголы его слонами затопчут, – заверил Абаш.
– Теперь ему деваться некуда, – согласился Фатали.
– Может, и так, – сомневался Шахман. – Однако Надир оставил управлять Кавказом своего брата Ибрагим-хана, а сам на Индию двинулся.
– Войной пошел? – не поверил Абакар.
– И посулил своим войскам богатую добычу, – объяснял Шахман. – То, что он награбил в Дагестане, – капля в море по сравнению с сокровищами Индии. И теперь под власть Надира переходят даже его бывшие враги. Говорят, войско его множится с каждым днем, а чтобы прокормить такую орду, нужно завоевывать и грабить всех подряд.
– Моголы Надиру не по зубам, – неуверенно произнес Абакар.
– Индия – могучая держава, – поддержал Абаш.
– Это верно, – согласился Шахман. – Только слишком богатая.
– Думаешь, он может победить Моголов? – спросил Пир-Мухаммад.
– Индия теперь так же слаба, как Персия, когда ее рвали на части, – ответил Шахман. – Между тамошними вождями нет единства. А Надир очень ловко умеет этим пользоваться. Если он покорит Индию, то двинется на Россию. И на пути его окажется Дагестан.
– Но ведь у них договор, – сомневался Пир-Мухаммад.
– Договора соблюдают благородные правители, – ответил Шахман. – А Надир – безродный босяк, алчный хищник, мечтающий стать владыкой мира.
Предчувствия Пир-Мухаммада начали оправдываться. Шахман явился вовсе не для того, чтобы облагодетельствовать горцев. И теперь кади ждал, когда Шахман начнет говорить о главном.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Пир-Мухаммад.
И Шахман не замедлил с ответом:
– Я много раз предлагал объединить все народы Дагестана, но меня никто не послушал, – с сожалением говорил Шахман. – А по отдельности нам не устоять против шахских полчищ. Значит, нужно с ним договориться.
– Договориться? – гневно воскликнул Абдурахман.
– С этим убийцей, у которого руки по локоть в крови горцев? – возмутился Сагитав.
– С нашим заклятым врагом, кровником всего Дагестана? – поддержал остальных Фатали.
– Старый враг другом не станет, – покачал головой Пир-Мухаммад. – Не получится.
