скачать книгу бесплатно
– …но ваши прожекты, – спокойно повторил Скрипухин, – невыполнимы, безумны, а посему вредны. И сие докажет время. Оно самый справедливый судья. Сейчас вам, и вам подобным, покровительствует высокое начальство, вы ослепили их каскадом блескучих идей, но, поверьте моему немалому жизненному опыту, настанет день, когда сильные мира сего от вас отвернутся. И первым звонком? будет неудача с вашими парашютами… Вы с пеной у рта ратуете за тряпичный парашют, шьете его, как старая бабка иголочкой шили фартучки, – смешно! Допустим даже, что вы правы, ладно скроите и крепко стачаете вручную пару штук; а где та техника, которая сделает ваш парашют массовым? На всю страну нет ни одного квалифицированного закройщика. Ваш самоучка Сергушев – не из портных ли? – и детский слюнявчик не сможет скроить без брака. Или вы считаете себя и, извините, присутствующего здесь инженера Малынича конструкторами? Все на уровне примитива, а это – крах, уважаемые!
Вот так и мне «спец» влепил горячую пощечину. Он смотрел себе под ноги, говорил все более раздражаясь, но в срывающемся фальцете было столько злой убежденности, что Гроховский спросил немного растерянно;
– И вы это серьезно?
– Эх, милостивый государь, думаете, во мне плещется Черная зависть, что не я, специалист с добротным образованием, а вы, самородок, поднявшийся на волне всеобщего энтузиазма, пришли к мысли о дешевом парашюте? Извольте выбросить вон из головы. Я думаю о жизни тех, кому понадобится в сложной, тем более экстремальной ситуации парашют. И если это будет парашют ваш, тряпичный, не завидую летчикам!
– Испытания показали – перкаль не уступает по прочности шелку. Да и парашюты Ирвина рассчитаны только на спасение летного состава и не отвечают требованиям десантников.
– Методика испытаний, знаю, доморощенная. Побеседуйте с Миновым, он расскажет, как скрупулезно работают над куполами американские мастера. Кроме прочности есть масса других условий, которым соответствуют купола фирмы «Ирвин», шелковые, и не могут соответствовать грубые перкалевые. Котельников на этом уже обжегся…[21 - Изобретатель первого русского парашюта Г. Е. Котельников в 1924 г. сшил купол парашюта из мадаполама, довольно грубого бумажного материала. При испытаниях купол не роаскрылся.] Ваш научный кругозор чрезвычайно узок, читайте побольше, уважаемый изобретатель, если не разбираетесь в технической, хотя бы художественную литературу читайте.
– Унижаете.
– Помилуй бог! Не следует так болезненно реагировать на критику. Мне говорили, ваша абонементная карточка в библиотеке быстро заполняется, вы даже занимаетесь с преподавателями средней школы, но в коня ли корм? Не обижайтесь, я имею в виду слабую» начальную общеобразовательную и техническую подготовку, а вернее, почти полное отсутствие оных у вас. Чтобы заполнить этот вакуум в образовании, нужны годы, а вы имеете в распоряжении максимум месяцы. Почему так мало? От вас ждут быстрой отдачи. Быстрой! И вы тужитесь. Поэтому и предсказываю ваш крах… Прошайте, спешу. И у меня никогда, учтите на будущее, не возникало желания разговаривать тет-а-тет с подобными вам!
– Не-е-т, стойте…
– Что еще нужно от меня? Вы просили мужской разговор, вы получили его. Вижу, не поняли, и не признали, и не признаете себя дилетантом. Хорошо! Тогда факты… Вы предложили для ПВО тросовое заградительное устройство от самолетов противника. Тросы от барабанов у вас тянутся вверх парашютами. А какая сила поднимает парашют? Вентиляционная установка в корзинке, или, как вы ее называете, мотоблок, состоящий из рамы, к которой крепится авиационный мотор с пропеллером. Я уж не говорю, что это безумно дорого, так сказать, цель не оправдывает средств. Благо для государства – расходов не будет, ваша заградительная сеть никогда не поднимется в небо… Итак, работает мотор, крутится пропеллер, загоняет струю воздуха в купол, и парашют идет вверх. Так?.. Нет, уважаемый изобретатель, не идет он вверх! Никогда не пойдет! И все потому, что ваша идейка противоречит физическим законам. Купол парашюта не взмоет – это ясно школьнику начальных классов гимназии. Почему? Да потому, что ваш замечательный мотоблок создает поток воздуха вверх, но одновременно возникает реактивная сила, действующая вниз. Вам пояснить, что такое реактивная сила? Нет? Ну и прекрасно. Так вот, эта сила уравновесит силу потока. А ведь нужна, уважаемый, еще и избыточная сила вверх для подъема тросовой системы. Где она? Нет ее! Ваша идея похожа на абсурдную идею движения корабля, когда команде, стоящей на палубе, предлагают дуть в паруса.
Десантирование с бомбардировщика ТБ-3
Гроховский опустил голову. Лицо его жарко пылало. Да, промашка случилась, и Скрипухин не первый смеялся над проявленной неграмотностью.
– Вы вспомнили былое, – сказал Гроховский, с трудом разжимая губы. – Я о парашютах…
– А я о вас, как об авторе бредовых идей. Прошу меня не провожать!
Скрипухин, заложив руки за хлястик бекеши, ушел, Гроховский стоял в раздумье. Невдалеке виднелась запорошенная снегом реечная лавка. Он шагнул к ней, сел. Я примостился рядом, сбросив снег с края.
За голыми темными стволами деревьев парка просматривался ветхий одноэтажный домик на кирпичной основе – наше творческое обиталище. Всего две невеликие комнаты. В одной расставлены фанерные столы для чертежников, в другой, совсем крохотной, помещалась оцинкованная ванна, и называлась клетушка «копировальной». Помещение под пошивочную парашютную мастерскую нам отвели в другом месте, тоже неказистое.
– Может быть, Скрипухин прав, с нашими знаниями и в таких условиях мы не создадим ничего путного? – тихо спросил меня Гроховский.
Я промолчал.
– Значит, ты согласен с гросс-теоретиком?
– Нет.
На работу мы с ним приходили раньше всех. Но скоро выпавший ночью снег утопчет веселая ватага, примчавшихся с автобуса. Домик становится тесным. В отделе прибавилась молодежь – Петр Модин, бывший музыкант, теперь конструктор; красноармеец Огнев, пока на разных работах; удалось привлечь к работе дельного хлопчика инженера Петрова; пришла сама и была зачислена в штат юная чертежница Оля Кастанаева, сестра летчика-испытателя НИИ.
Гроховский поднялся, стряхнул с шинели снег, и мы пошли к домику. Ключ скрежетнул в подёрнутом ржавчиной замке. В чертежной сняли шинели. Я сразу присел на корточки перед холодной печью-времянкой, набросал в ее пасть чурбаков. Вскоре мы грели руки у огня.
– Доброе утро, Павел Игнатьевич, Владимир Иосифович!
То пришел Иван Титов. Гроховский сразу бросил ему вопрос:
– Как дела в мастерской, Иван Васильевич? Довольно ли вам иголок, которые я прислал? Помещение в Марьиной роще, сами знаете, неважнецкое, тесное, но шьем.
– Получается?
– Маемся. То шов кривой. То складки. Потянем на разрыв – трещит. Нитки подходящие еле достал. Иглы слабые, гнулись, но я их закалил.
– Рисунок шва взяли с «Ирвина»?
Тут уж ответил я:
– Нет, с котельниковского парашюта: он проще и держит лучше. Добьемся качества, Павел Игнатьевич, не расстраивайтесь. Первый блин всегда комом.
– Нужно испечь хороший блин… Вчера заседало партийное бюро. Первым вопросом поставили наш. Докладывал Скрипухин. – Гроховский посвящал Титова о разговоре на бюро – Ох, как он нас разносил! По его мнению, если и стоит говорить о производстве парашютов, то речь может идти только о небольшой экспериментальной мастерской, где будут шиться купола наподобие ирвинских. Шелк придется покупать у японцев. Вот такая штука, Иван Васильевич! …Обвинил меня Скрипухин в политическом авантюризме. В смысле технической политики. Мы должны, говорит, не торопясь перенимать опыт технически развитых стран, а потом само время подскажет, делать нам свои парашюты или нет. Пока советует покупать… Скажу тебе, речь Скрнпухина не все осудили.
– А вы? – спросил Титов.
– Стоял на своем, как мог. Предложил строить фабрику или завод. И чтобы шили там парашюты из нашего шелка или хлопчатки. Согласен первым прыгнуть на первом советском парашюте. Обучим молодежь, получатся, обязательно получатся из них конструкторы, закройщики, классные чертежники… В конце попросил членов бюро ребром поставить вопрос перед научно-техническим комитетом ВВС о немедленном создании парашютной фабрики. Для нее уже есть кадры – Савицкий. Просматриваются на горизонте Лобанов, Глушков, Ткачев, другие умные ребята[22 - В дальнейшем М. А. Савицкий, Н. А. Лобанов, И. П. Глушков разработалии внедрили в производство большое количество различныхпарашютных систем.].
– Чем закончилось бюро?
– Меня поддержали не единогласно. Теперь слово нужно подкрепить делом, Иван Васильевич, тут карты в твоих золотых руках. Не подведешь?
– Месяц даете?
– Подходит. Точнее, в нашем распоряжении двадцать восемь суток. Это вдвое больше двадцати восьми дней. Ты меня понял? В марте – расширенное заседание техкома, и с пустыми руками туда являться нельзя.
– Швеи нужны, ведь все пока вручную.
– Добро. Попрошу Косарева прислать комсомолок помастеровее, и чтоб спать не просились.
Взвизгнула дверь, с морозным облаком ввалились в протопленную комнату молодые, веселые люди. Быстро разделись. И пошло:
– Павел Игнатьевич, посмотрите новый эскиз карабина для лямок…
– Я закончила детальный чертеж «клетки», Владимир Иосифович…
– Прошу, Иван Васильевич, в ванную, посмотрим, как будет держаться на воде моделька катера с подводными крыльями…
Всем хотелось показать, что за вчерашний день они сделали, и сделали хорошо. Настроение у Гроховского поднялось. Обращаясь к Модину, он сказал, кивнув на патефон:
– Включай, Петр, «Очи черные» во всю мощь для зарядки, послушаем – и в бой! Потом музыка классическая, громкость – почти нулевая. Как сделать, знаешь…
Глава 2. Сюрприз
В начале марта к домику на окраине Петровского парка подъехали на лимузине «Паккард» начальник НИИ ВВС Горшков Василий Сергеевич и его помполит Фоменков. Визит начальства застал работников отдела в обычном производственном, кажущемся на первый взгляд беспорядке. Чертежи, эскизы, плазы, картонные и деревянные модели лежали не только на столах, но и под ними. Большой лист ватмана был прикноплен к полу, на нем незавершенный рисунок, а на одном из углов отпечатался след узорчатой подошвы. Стулья и табуреты сдвинуты тесно. Сидящие на них молодые люди повскакивали, но растерянности не было: начальника и помполита в институте уважали, оба были из рабочих, ценить людей и их труд умели. Горшков, бывший столяр, когда-то ловко управлялся с пилой и рубанком. Воевал. Учился в академии. Человек умный, внешне суровый, теперь с энтузиазмом работал над укреплением мощи советской авиации. Помоложе, но под стать ему был и Фоменков. Помполит благоволил к Гроховскому, удивляясь его энергии, находчивости и потоку полезных мыслей.
Принимая короткий доклад Гроховского, начальник института сердито шевелил роскошными генеральскими усами соломенного цвета. Выслушав, вздохнул:
– Да, небогато живете… Показывай, Павел Игнатьевич, чем занимаетесь?.. Тихо! Откуда это у вас музыка льется?
– Из ящика, Василий Сергеевич. Там патефон, одеялом прикрытый. Нам нужно негромко, а регулятора у него нет.
Пока гости раздевались, Фоменков шепнул на ухо Гроховскому, что «батю интересуют парашюты».
На аккуратном двухтумбовом столе Гроховского лежал большой альбом в черном кожаном переплете с украшением: бронзовый самолетик и парашют. Гроховский подвинул его к севшему на стул Горшкову, открыл. Фоменков, склонившись, поглядывал из-за широкого плеча начальника.
На первых страницах акварелью, но очень четко, контрастно разрисованы уже знакомые Фоменкову объекты – воздушные мишени, несколько вариантов силикатных бомб, картонажные мешки, подкрыльные носилки, парашюты разных конструкций с куполами от круглого до треугольного.
– Это все сделано, – пояснил Гроховский.
– Как? И парашюты тоже? – хитро спросил Фоменков.
– С круглыми куполами – да.
– Покажите! – потребовал Горшков.
– Как просмотрите альбом, обязательно.
Начальник сердито скосил глаза на улыбающегося конструктора и перевернул лист. На рисунке парили в воздухе под куполом собака, лошадь.
– Как в цирке! – усмехнулся в усы Горшков.
– Да нет, товарищ начальник, это не юмор. Петр Ионович Баранов передал мне разговор с Окой Городовиковым, тот желает, чтобы его кони тоже летали.
– А сам в седле с неба он прыгнуть не желает?
– Может и рискнуть, он человек бедовый.
– Ни к чему, – проворчал Горшков и стал быстрее листать альбом. Один рисунок задержал его внимание? Лодка под крылом самолета? Спасательная, что ли?
– Это опрокидывающаяся люлька для парашютиста.
– Поясни.
Гроховский кратко обрисовал сущность изобретения.
– Посмотрим в деле, – буркнул Горшков. Тронул пальцем изображения подцепленных к фюзеляжу самолетов танкетки и пушки:
– Вот такое мне нравится. Только пока картинки. Рисовать они горазды, а, Фоменков!
– Пока картинки, – согласился Гроховский, – но ребята уже трудятся над разработками.
– Парашют давай! – нетерпеливо потребовал Горшков, и, захлопнув недосмотренный альбом, поднял свое грузное тело из-за стола. – Курить у вас тут можно?
– Вот пепельница, Василий Сергеевич.
– Парашют показывай!
Круглоголовый, стриженный под нулевку Титов, до этого скромно пребывающий в сторонке, поспешил в комнату, где стояла ванна, и вынес оттуда объемистые свертки. Пошумели, рассовывая стулья по углам, сдвигая столы в один, широкий и длинный. Очистили его от бумаг, и Титов, Малынич, Катя Луцкая разложили парашют. Голубовато-серый, искрящийся, он выглядел очень красивым. Или так казалось авторам. На лицах начальников восторг пока не прописался. Им общего вида было мало.
Горшков и Фоменков щупали купол, растягивали, пытались оторвать стропы. Особенно усердствовал в испытании на прочность помполит. Он горячо поддерживал идею Гроховского о массовых дешевых парашютах и вот теперь, чтобы уверовать в новинку ещё больше, силился разорвать материю, особенно по шву, а чтобы удобнее тянуть, наступил на стропу ногой.
– Полегче бы! – вырвался у кого-то.
– Стропы из обычного хозяйственного шнура, на котором женщины сушат белье, – заметил Гроховский.
– Не отвлекай! – пропыхтел Фоменков, теперь уже пытаясь оторвать стропу от кромки. Не удалось.
Нежно побаюкав в ладонях мягкий край купола, Горшков спросил Титова:
– Что во втором мешке?
Разложили другой купол, он был мягче первого, но не такой красивый, светлого грязно-коричневого цвета.
– Из нансука, – пояснил Титов. – Стоимость ткани семьдесят копеек за метр. По прочности уступает перкали и шелку, но, считаем, она достаточна.
– Где испытывали?
– На разрыв лошадьми в манеже.
– Требуются доказательства в реальных условиях! – заявил еще розовый, не остывший от попытки силовой расправы с перкалевым куполом Фоменков.
– И завтра же! – довольно поглаживая усы, подтвердил Горшков.
– Мы готовы.
– Не звоните особенно. Пока это наше внутреннее дело и результаты не будем выносить из избы.
– Сомневаетесь, Василий Сергеевич? – спросил Гроховский.
– А вы – нет? Ишь, какое самомнение!.. Ладно, приглашу кого-нибудь из начальства повыше, – пообещал Горшков, направляясь к вешалке…
…На неофициальных испытаниях кроме руководителей института присутствовал помощник начальника ВВС Сергей Александрович Меженинов. Пока самолет набирал высоту, он беседовал с Гроховским.
– Не опростоволоситесь, Павел Игнатьевич? Петр Ионович очень ждет успеха.
– Расчеты проверили не раз. Раскройка и пошивка выполнены, на наш взгляд, безупречно. Постарались. Укладка и упаковка не внушает сомнений. И все-таки… тревожно.
– Понимаю… Значит, только перкалевые?
– Из нансука к испытаниям не готов. Решили усилить швы… И подвесная система не закончена.
Весеннее небо распахнулось голубизной, солнце набирало силу. Почти над центром аэродрома прошел густой утиный косяк, на миг прикрыв самолет в зените.
Но вот и он вышел на расчетную точку сброса, вывалив с борта один за другим манекены.
«Эх, зря мы в них по сотне килограммов песка набили, надо бы сделать полегче!» – казнил себя Гроховский.
(Нормальный вес манекена восемьдесят килограммов. Не погубила бы излишняя самоуверенность.)
Манекены падали вращаясь. Недолго. Как только раскрутились 50-метровые фалы принудительного раскрытия, над манекенами заплескались беловатые колбаски вытянутых куполов, вскоре они приняли округлую форму.
