Принцип «Земля»

Замена карты не заняла много времени. Матильда с интересом раскрыла ее. Новый список процедур в карточке вырос почти вдвое.

«Любопытно! – подумала Матильда. – Но врачи все объяснят, так сказала дама Мартаска».

Ее подругам, Грете и Франчи, тоже выдали новые карточки, что, вместе с пройденными процедурами, было предметом разговоров на целый вечер.

От Франчески они узнали, а ей сообщил Карстен, что ребятам карты не заменили. И более того, им не будет нужно чаще посещать медику. Лучше это или хуже, девочки так и не пришли к единому мнению.

***

Однажды дама Бэль и дама Фима беседовали за чаем и к ним подошли Матильда и Грета. Они разговорились. Матильда рассказывала, что у нее в оранжерее выросла новая дони́ка. А Грета поделилась, что она разучила на рояле новую пьесу.

– А ты помнишь, как ты боялась дня выбора занятия? – спросила дама Фима Грету.

– Да, конечно помню. Мы вместе с Матильдой хотели заниматься музыкой. Но дама Жура сказала, что Матильде лучше будет заняться садоводством.

– А вот Грете она сказала, что музыка – это ее. И особенно пение, – добавила Матильда.

– И я помню, – добавила дама Бэль, – как мы успокаивали вас после ужина. А после сна вы не хотели просыпаться и идти к даме Журе.

– Но дама Жура оказалась очень доброй, – вспомнила Матильда. – Даже странно, что мы так ее боялись. Но все равно хорошо, что вы нас тогда успокаивали.

– Вас было много, и у всех был день выбора занятия. Мы всех вас успокаивали, – сказала дама Бэль. – Но вы, девочки, были нашими лю…

Дама Бэль вовремя остановилась. Она вспомнила, что здесь они всегда учили детей, что не правильно говорить другим о том, что им нравится и, тем более, о том, что они любят. Любить кого-то сильнее, чем другого, вообще неприлично!

«Ой, какой ужас! Что бы обо мне подумали дети, – представила она, – если бы я договорила?»

Хотя она помнила, что раньше это было не так. Но почему-то здесь на Клетионе это было не принято.

Ей не объяснили, почему. Просто было сказано, что можно, а что нельзя. Конечно же, на другой чаше весов лежало неотвратимое. Она уже почти привыкла к этим новым правилам, но иногда еще нежность к тем, к кому волей-неволей привязался, кого любишь, давала о себе знать. Нежность неожиданно разражалась учащенным ритмом сердцебиений, которые становились иногда настолько гулкими, что руки сам сжимались вокруг голов этих таких еще молодых людей. Они были первыми детьми в ее жизни, ставшими очень дорогими, о которых она понимала, что несет ответственность за их судьбы. А первые всегда остаются первыми и особенными, с которыми сравниваются все последующие, пускай ты и к ним относишься с такой же нежностью.

«Впрочем, здесь и нежным быть разрешено только тем, – подумала дама Бэль, – кому на выборе занятия было определено заниматься воспитанием малышей».

– Ой. Уже пора бежать, – сказала Матильда. – У нас еще после обеда факультативы.

– А на какие же факультативы вы сейчас ходите? – поинтересовалась дама Фима.

– Сегодня мы решили вместе пойти на факультатив по играм. Нам рассказала Франчи. У нее это выбранное занятие. Они учатся играть в разные игры. Она уже столько игр знает! Невообразимое количество!

– Невозможно придумать игру, которой бы Франчи не знала! – добавила Грета.

– Неужели кроме игр они ничего не учат? – стало любопытно даме Бэль. – Я, честно сказать, раньше и не слышала, что есть такое выбранное занятие.

– Его ввели совсем недавно, – пояснила Матильда. – На занятиях они еще учатся подготавливаться к играм: надувать мячи, готовить краски, рисовать разные карточки, плакаты… Они все, кто изучает игры, так красиво рисуют! – Матильда была искренне восхищена этим.

– Там, кроме факультатива по играм, ввели еще несколько выбранных занятий, – добавила Грета. – Дама Жура, конечно, расскажет лучше.

– Я помню, что добавили пение. Ты, Грета, кстати, тоже хотела записаться на этот факультатив. А так же добавили какой-то массаж, пока не знаю, что это, и кулинарию, – перечислила все, что вспоминала, Матильда.

– Это ты меня вообще-то уговаривала пойти на пение! – удивленно возразила Грета.

– Ну, ты же вроде согласилась! И надеюсь, не жалеешь.

– Пока не жалею! Но я пока только записалась, и еще не ходила, – ответила Грета.

– Вы такие умницы! Знаете все факультативы, которые появляются! – похвалила их дама Фима. – И с охотой ходите на них.

– Это Матильда меня на все факультативы за собой водит, говорит, чтобы ей одной скучно не было, – уточнила Грета.

– Конечно, мы знаем факультативы! Ведь везде уже говорят, что скоро кого-то возьмут в Большой мир. Поэтому нужно знать как можно больше, чтобы взяли тебя, – объясняла Матильда.

– Скоро, да не скоро! Сначала, я слышала, откроют Горный дом, – уточнила дама Бэль.

– Сначала открывают Горный дом, потом построят паром. И как только его построят… – замечталась Матильда.

– Паром уже начали строить. Сегодня читала в последнем информационном листе, у центрального входа, – поправила ее Грета.

– Уже? Ура! – захлопала Матильда. – Я последний лист еще не читала, но я же говорю, скоро!

– Через пять обиоров закончат Горный. И потом, ну, еще два обиора, может, – добавила Грета. – Так было написано.

– Девочки, а вы не знаете, мы сможем попасть в Горный, и на паром посмотреть? – спросила дама Фима.

– Конечно, сможем. На крыше нашего Белатория построили старты. Такие же будут в Горном, – рассказала Матильда. – Будут летать гоны туда и обратно.

– Сколько всего происходи вокруг! А мы с тобой, Фима, сидим и чай пьем, – засмеялась дама Бэль. – Как только откроют, обязательно с тобой полетим. Надо же посмотреть!

– Ладно, Матильда, уже пора! – поторопила Грета.

Девочки побежали и по дороге в класс встретили Франчи. Но она почему-то не торопилась.

– Франчи, Франчи! – подбодрили ее девочки. – Ты разве не торопишься в класс?

– Зачем туда торопиться? – безразлично ответила Франческа.

– Как зачем? – изумилась Матильда. – Уже скоро начнутся занятия. Нужно быть вовремя! Ты куда идешь?

– На игры.

– Тоже на игры? И мы туда. Идем скорее.

Матильда и Грета заметили, что Франческа в каком-то странном настроении. В таком они ее раньше не видели. Они даже не смогли подобрать слова, чтобы сказать Франчи, как она выглядит. А Франческа просто была сильно расстроена. Но сейчас об этом говорить было некогда. Они подбодрили подругу и втроем заторопились к школьному этажу.

После этого факультатива был еще один. Матильда и Грета разбежались по другим студиям, Франчи осталась. Но они договорились встретиться и пойти вместе на час спорта. И уже там Грета поинтересовалась у Франчи.

– Франчи! Что с тобой? Ты сегодня очень грустная.

– Карстен сегодня не пришел обедать. Наверное, обедал где-то в другом месте, – грустно ответила Франчи.

– Ну, и что теперь? Завтра придет! – удивилась Грета.

– Не придет!

– С чего ты взяла? – Грета не понимала, что могло так беспокоить Франческу в том, что Карстен обедал где-то в другом месте.

– Он, наверное, не хочет со мной обедать.

– Откуда тебе это знать? – А этот аргумент Грету совсем запутал.

– А где он тогда был?

– Ну, был занят.

– Чем он может быть занят? Все занятия идут строго по расписанию!

– Ладно тебе. Подожди до завтра.

– Он не приходил уже два дня, – добавила Франческа.

Грета задумалась.

– Все равно, мало ли что бывает. Он придет, и все прояснится, – попробовала ее успокоить Матильда. – Ты лучше вот что скажи. Ты после обеда тоже ходила на игры? Но это же твой основной предмет.

– Ничего. Это же не запрещено? Да и больше ничего интересного нет, – Франческу не успокаивали объяснения девочек по поводу Карстена, поэтому отвечала она без настроения. – Я хожу на два факультатива, а остальное время тоже изучаю игры.

– Боюсь, так ты будешь мало знать. Тебя могут не взять, – предположила Матильда.

– Ну, и пусть.

– И что пусть? Ты здесь что ли хочешь остаться? Тогда тебе придется стать дамой и учить других.

– Разве это плохо?

– Нет. Не плохо. Но я бы не хотела остаться здесь. Скорее бы нам уже выдали аттестаты.

– У тебя, наверное, будет красный и толстый, – несколько с ухмылкой предположила Франческа.

– Ой, я на это надеюсь, – ответила Матильда. – Он наверняка будет толстым. Я столько факультативов посещаю!

– А мне знаете что интересно? – сказала Грета. – Кого возьмут первым?

– А мне это совсем не интересно, – возразила Франчи. – Какая разница?

– Как же не интересно? А еще интересно, вернется ли он хоть не надолго, рассказать нам, как там, в Большом Мире? – продолжила мечтать о своем Грета.

– Так известно же! Из Большого мира вернуться нельзя! – ответила Матильда.

– Это так говорят. Но мы еще не знаем этого точно.

– Как не знаем точно, есть ли он вообще, этот Большой мир? – поддержала ее Франчи, но высказала еще более сильное сомнение. – И даже если есть, то возьмут ли туда кого-нибудь из нас. Может там и без нас хватает.

19

Авдей топтался в фойе университета и пытался вызвонить Ярика, но Таша помешала ему услышать гудки «занято».

– Ты сегодня никуда не торопишься? – улыбнулась она.

– Да не то чтобы… Сейчас только Ярик освободится, и летим, – ответил Авдей.

– Да? Ну, он только-только зашел к Натану Санычу. Я как раз выходила когда.

– Надеюсь, он быстро.

– Ну, да! У Натана быстро не отделаешься! – заметила Таша. – Мне Натан, представляешь, хочет на следующий год еще одних первокурсников всундучить!

– Это лучше, чем старичков, которых ты знаешь, как собутыльников, и которые тебя знают в таком же качестве, – подколол ее Авдей.

– В каком качестве? – вспыхнула Таша. – Щас как тресну.

– Тихо, тихо, – остановил ее Авдей. – А то Натан Саныч увидит, как ты уничтожаешь научные кадры. Тогда тебе не только первокурсников не дадут, но и остальных отберут.

По коридору как раз спешил Натан, за ним по обыкновению с телефоном в руке, плащом наперевес и чемоданом пытался спешить Ярик. Встретившись и распрощавшись со всеми в фойе, Ярик и Авдей побежали на выход.

– Слушай, Авдей, завтра подменишь меня на последней лекции? – попросил Ярик. – Шеф со старой работы нашел меня, очень просит продуть одни бумаги.

– Это какая будет пара?

– Четвертая.

– Подменю. Хорошо. Что-то случилось?

– Нет. Ничего не случилось. Говорит, нужно срочно позарез, а быстро у них еще никто не научился.

– Это, который Константиныч? – уточнил Авдей.

– Ян Константинович, – поправил Ярик. – Он самый.

– А продуть бумаги, это… – задумчиво повторил Авдей, пытаясь расшифровать профессиональный, видимо, термин.

– Это значит прогнать и утвердить по всем инстанциям, – пояснил Ярик, – с максимальной скоростью.

– Ты у него все еще работаешь что ли?

– Нет. Но иногда он по старой памяти просит, когда вопрос совсем не терпит. Не хочется отказывать, связи терять, да и сноровку, – подмигнул Ярик. – Вдруг и себе пригодится так же что-то выбегать в этих коридорах! А Ян Константинович хоть и махинатор, но нормальный мужик.

*

На следующий день в очередной администрации с очередной коробкой конфет и всем остальным, что положено по райдеру, Ярик проталкивался по людному коридору, заставленному столами, стульями и людьми, к заветной двери. Ярик старался не обращать на людей внимания, тем более не вглядываться в их разные, но одинаковые лица, словно боясь заразиться. Выражение этих лиц говорило, что люди уже для себя решили, кто они в этой жизни, и лишь иногда они позволяли себе беспомощные выбросы гордости:

– Куда вы претесь!

– Туда же, куда и вы, – надел снова вежливо-хамскую маску Ярик, припомнив, что здесь или нагло, или долго.

– По ногам давайте еще!

– Не обращайте внимания и извините.

– Здесь все туда стоят!

– У меня по записи ровно на четыре, – отпустил учтиво-высокомерно-важно Ярик.

– Здесь, может, у всех по записи!

– Значит, мне только спросить! – давно уже не боясь никого разозлить, молвил Яр.

– Молодой человек, имейте совесть! – неожиданно очень смелой интонацией одернул Ярика еще кто-то из очереди.

– О! Митек! Здорово! А ты здесь откуда, мил человек? – удивился, подняв голову, Ярик.

– Прет, никого вокруг не видит, – по-свойски наехал на него Митек.

– Если честно, даже не смотрю по сторонам, – признался ему на ухо Ярик. – Здесь как с патрулями, лучше в глаза не смотреть! Только там, потому что тебя сразу остановят, мол, едешь, волнуешься, а здесь совесть проснется. Потом ищи новую работу! А ты здесь чего?

– Да туда, куда и все.

– К Рыбийжирской?

– К ней. Вторую неделю пытаюсь попасть. И ты к ней же?

– Ну, да. У меня запись на четыре часа. Не проворонить бы.

– Рыбийжирская не терпит опаздывающих? – съязвил Митек.

– Не терпит! Это точно! Это же простои и убытки! А мог бы быть кто-то другой по записи на это время, кто бы не опоздал, – обрисовал ситуацию Ярик. – А что у тебя?

Ярик посмотрел документы Митьки, молча забрал их с собой и через несколько минут вынес их, и, забрав Митьку из очереди, вышел на улицу.

– Слушай, спасибо большое. Как ты все так быстро сделал? – удивился Митек.

Митек обратил внимание, как резко преобразился Ярик в лице и интонациях, покинув казенные кулуары, в обычного Ярика, которого он знал уже семь лет.

– Когда тебе нужно успеть еще в три места до вечера, а все печати должны быть завтра на столе у директора, то поневоле научишься все делать быстро. Хорошо, хоть шеф не ограничивал никогда ни в чем. Так сказать в представительских расходах! И особо не контролировал, – он подмигнул Митьку, мол, иногда и для себя пользовался возможностями.

– Но, честно, говоря, я тебя не узнал. Даже не ожидал от тебя такого! – Митек процитировал несколько из услышанных фраз Ярика.

– Сам ненавижу. Но здесь либо так, либо долго! А долго нам некогда! Ладно, с этим делом все. У тебя как дела?

– Да у меня все нормально, – сухо ответил Митек.

– А вот вид у тебя, как будто тебе чего-то не хватает, – заметил Ярик.

– Всегда чего-то не хватает. В этом смысл жизни! – многозначительно ответил Митек, задрав брови.

Но фраза прозвучала не как ответная юмористическая зарисовка, а как выношенная эпитафия.

– В философию подался? – заподозрил неладное Ярик и так же многозначительно улыбнулся другу. – Как Тамилка?

– Тоже нормально, вроде, – пробурчал Митек.

– Мне Ноннка рассказывала, что вы опять поразбегаться решили. Она говорит, в последние полгода вы вообще зачастили с этим.

– Вот женщины! Нет бы задуматься! Они сначала всем подругам все расскажут! – всплеснул Митек

– Ага. Нет бы задуматься, – повторил Ярик, указывая на машину впереди, – а потом поворотник включать. Сначала моргала влево, потом переключилась вправо, теперь снова влево. Так вы-то из-за чего поссорились? – вернулся Ярик к теме. – Из-за того, что она принесла в дом третьего котенка? Ноннка просто, как вариант, предположила такую версию.

– Да ну, че ты такое говоришь, при чем тут это?

– Не че, а что! – подколол Митька Ярик, чтоб немного разбавить краски.

– Да что ты такое говоришь, при чтом тут это? – членораздельно повторил с поправками Митек.

– Так все равно лучше, – улыбнулся Ярик. – Ладно, тогда рассказывай сам, на что вы на этот раз наступили.

– Ты же все и так знаешь от Ноннки.

– Неа. Причины она не рассказала. Только придумывала. Ты же знаешь, у них эта женская солидарность против мужиков… Грудью встанут! К сексу допустят! Но не раскажут! Так что, рассказывай.

– Вот скажи, – чуть помолчав, разродился Митек, – что хочет услышать женщина на вопрос «Ну, как?», перекрасившись из рыжего цвета в черный, учитывая, что три месяца назад она перекрасилась из черного в рыжий?

– Могу предположить, что она хочет услышать, по крайней мере, что-то отличное от «мне все равно». А ты, наверное, сказал, что тебе все равно, какого она цвета, и что тебе надоело, что она постоянно его меняет. Это из-за этого вы разругались?

– Нет, конечно. Это я так, вспомнил. Просто мы разные, наверное, – добавил он, чуть помолчав, пока не загорелся зеленый светофор, как бы разрешив ответить.

– Помнится, лет пять назад ты говорил, что вы чуть ли не во всем похожи. Шутил еще, хорошо, хоть пола разного!

– Помнится, – подтвердил Митек. – Но оказалось, мы не идеально друг другу подходим.

– Вот ты даешь! Идеально друг другу могут подходить только пробка и дырка в ванной! – огорошил Митька Ярик. – Но ведь у вас было столько общего!

– С тех пор прошло какое-то время, – многозначительно произнес Митек.

– Не на столько большое, – возразил Ярик, – чтобы стать совсем другими людьми.

– Когда ты меняешься сам, это естественно. И происходит это не быстро, как правило, – рассказывал или, скорее, рассуждал Митек, возможно даже на ходу пытаясь поймать то самое ощущение, которое далеко не любой человек сможет расшифровать с первого раза. – Когда люди вокруг меняются, это тоже нормально и плавно. Но когда люди меняются в твоих глазах… А это происходит внезапно! Это даже пугает.

– Ну-у, – задумался Ярик. – Если люди изменились, то они, понятно, меняются в глазах других.

– А я не утверждаю, что люди изменились… Это трудно объяснить. Человек-то сам, может, резко и не изменился, но в какой-то момент ты вдруг начинаешь видеть его иначе. И все! Это для тебя уже как будто другой человек. Чужой! Человек!

– Просто так, вдруг?! – Ярик пытался подобрать что-то похожее в памяти, но беспричинность оказывалась слишком сильной степенью свободы. – Причина есть всегда! – попытался убедить он Митька.

А где-то по периферии мысленного процесса обоих друзей стелилась полуощущениями практически одинаковая мысль. Каждый из них медленно додумывал ее части. И попытайся они произнести все вслух, у них могла бы выкристаллизоваться некая истина или хотя бы просто причина, объясняющая, почему человек, увы, способен бросить то, что у него есть. Бросить, даже не имея уверенности, что сможет найти что-то лучше. Конечно, люди не хотят верить, что уже имеют лучшее из того, что может быть. Они не готовы смириться с парой недостатков…

Но каждый из них продолжал витиевать вежливый разговор. Ярик пытался ненавязчиво узнать подробности и в меру допустимого повлиять. Митек старался уйти от ответов, так чтобы это не было слишком заметно.

– Так уж и всегда?! – не столько возразил Митек, сколько воспользовался возможностью увести разговор.

– Если ее нет, то это просто ты ее не знаешь. Или не осознаешь. Или не хочешь ее признавать, – рассуждал Ярик. – Так что, давай разбираться.

Ярик бегло махнул взглядом на своего пассажира и обратил внимание на его выражение лица. Митек не сразу ответил, а Ярик не стал сразу сбивать его с мысли.

– Может, не просто так, продолжил, наконец, Митек. – Может, все-таки какая-то мозаика, наконец, сложилась. Что-то словно щелкнуло, переполнилось, не знаю…

– Это ты где-то начитался парапсихологий всяких что ли? И думаешь, что все стали другими?

– Ничего я не читал и ничего не думаю. Тем более обо всех. Говорю, как ощущаю. Я же говорю, самого пугает.

– Мне кажется, ты все-таки все очень далеко заводишь! А был ведь когда-то нормальным материалистичным археологом! – гы-гыкнул Ярик.

– Завожу? Не знаю… – выдохнул Митек. – Но зато я, наверное, теперь знаю другое…

Ярику пришлось посодействовать, чтобы Митек не перевел задумчивую паузу в разряд «ну, значит, можно и вовсе не отвечать».

– Да? И что?

– Когда зайдешь слишком далеко, оттуда уже кажется, что некуда возвращаться, – проговорил Митек, постепенно замедляя речь.

Снова тишину пришлось разрывать.

– Ну, и что теперь? Ты-то, я надеюсь, все-таки планируешь возвращаться? – многозначительно спросил Ярик, осознав, что ситуация все-таки не такая уж и простая.

– Да что теперь! Пойду седня куда-нить в кабак, – приободрился голосом Митек, – подцеплю бабочку какую-нибудь. Тебя, извини, не приглашаю! – улыбнулся Митек, намекая на известные обстоятельства.

– Ты пользуешься такими услугами? – удивился Ярик.

– А что делать? – удивился Митек. – Секса хочется чаще, чем общения с девочками.

– Ну, вы хотя бы разговаривали?

– Пробовали, – попытался сократить разговор Митек.

Ярик справился с очередным перекрестком, давая Митьку возможность самому передумать.

– А Нонна говорит, что не пробовали, – наконец разочаровал Ярик Митька тем, что разговор не закончился.

– А, так ты все-таки все знаешь! – зацепился снова Митек.

– Нет, Мить, не все, – с грустью сказал Яр. – Ну, что-то мне все-таки было дозволено узнать! Тамилка жалуется, что ты ей всегда что-то не договариваешь. Ей не просто тебя понимать.

– Неужели то, что я делаю, имеет меньшее значение, чем то, о чем я не говорю? – вспыхнул Митек? – Я тоже ее не понимаю!

… Что не так уж и редко бывает у людей. Параллельный разговор каждого с самим собой продолжался. Говоря о непонимании, можно предположить так же и нежелание понять. И в результате люди считают минусы, перевешивающих все преимущества. А их зачастую больше, но их заслоняет собственный эгоизм. То, что ему не нравится, он видит как под лупой с прожектором. А все остальное для него мелочи. И, конечно же, надежда, что где-то есть идеал, гонит человека на авантюру поисков. Эгоизм и надежда – гремучая смесь.

– Говоришь-то ты правильно, – одумался Ярик. – Но почему со мной? А ты ей об этом говорил?

– Не помню.

– Ну, так скажи!

Митек молчал, делая вид, что думает. А может и правда думал, Ярику, не имея возможности разглядывать собеседника, не удалось это понять.

– Или вы больше не встречаетесь? – настойчиво не давал закончиться разговору Ярик.

– Не встречаемся, – проугрюмил Митек.

– Позвони Тамиле, – отчасти советуя, отчасти командно предложил Яр.

Никак не заканчивавшийся разговор уже начал раздражать Митька. Но он не хотел переходить на резкости и грубости, и уже старался сдерживаться, понимая, что Ярик это делает не из худших побуждений.

– Я вынужденно подвергаю твою просьбу непониманию, – в своем духе ответил Митька.

– Ты хочешь, чтобы я позвонил? – не унимался Ярик.

Митек снова творил многозначительную паузу.

– Так я позвоню!

– Не стоит, – тихо, но все-таки прорвало Митька.

– Что значит не стоит? Ведь вы в самом деле подходите друг другу, что с вами произошло? – теперь вспыхнул Ярик.

– Я уже все рассказал, – выдохнул Митек.

– По-зво-ни ей! – давил Ярик

– Нет. Не буду, – лаконично закончил Митек интонацией, в очередной раз не предполагающей продолжения.

– Так значит, по девочкам? – неожиданно взял другую палитру настроения Ярик. – Ладно, поговорим еще о тебе и твоем поведении, – засмеялся он, – созвонимся.

Я сейчас сворачиваю налево. Тебе, я так понимаю, туда уже не надо. Тебя где здесь лучше высадить? – спросил Ярик, пытаясь перестроиться в правый ряд и одновременно поднять тон разговора.

– Да вот возле башни нормально будет. Я практически уже дома. Спасибо, что подбросил.

– Всегда рад! Ну, я тебе позже позвоню, поговорим еще. Имей в виду! Пока, дружище!

– Пока! Ты мне сегодня здорово помог!

*

Виолетта вернулась домой, где ей на встречу кинулось самое верное, после мамы, конечно же, существо в ее жизни. Виолетта сняла ботиночки с раскапризничавшейся по погоде дочки и, взяв ее на руки, направилась в комнату. Но разве можно пройти мимо глаз прождавшей весь день собаки? Виолетта погладила ее одной рукой по голове, потрепала холку и позволила облизать себе одно ухо. От мокрой щекотки она втянула шею в плечи.

– Ах, ты мое неспокойство! Обещаю, Бубён, сегодня я пойду с тобой гулять. – Бубён, стоя во весь рост на задних лапах, практически обнимал Виолетту, державшую на руках дочь. – Да, мой белый. Я пойду, а не этот пузатый тихоход. И мы набегаемся с тобой, насколько тебя… – Виолетта поняла, что обещает, наверное, слишком много, – …насколько меня хватит.

Осторожно расстегнув уснувшей во время прогулки дочери легкую кофточку, и уложив ее в кровать, она устало упала в пружинящее кресло. Сию же минуту возле нее оказался Бубён. Виолетта набрала Ярика.

– Привет, Виолетта, – раздалось из трубки.

– Привет. Слушай, тебя шеф нашел? – спросила Виолетта.

– Да, нашел.

– Ничего, что я дала ему твой новый номер? Ему нужно было срочно, он решил, что быстрее объяснить все напрямую. Ты трубу не берешь. Он сразу мне звонить. Был уверен, что я тебя моментально найду.

– Нормально. Мы с ним уже обо всем договорились и все порешали, – успокоил ее Ярик. – Как дела у тебя?

– Все хорошо. У вас как? Вы давно не заходили к нам? Сами-то мы еще по гостям не ходим, а без гостей нам скучно.