Тени холмов: клятва конунга. Книга 1

– Боже, это невероятно, – с полным ртом попыталась произнести я. Льёт широко улыбнулся.

– Как же мне нравится, когда у женщины нормальный аппетит, – отметил он.

– А мне – когда людей перевозят куда-то с их осознанного согласия. Сколько тебе лет?

– Возраст – это просто цифра, – был его ответ.

– О, значит, путешествие случилось, осталось только полюбить, – слизывая с пальцев соус, поддержала я его изречение. На его губах опять проскользнула эта ухмылка, словно он что-то знал или что-то задумал, жутенькое. Чёрт!

– Ешь, кухарка Касса готовит изумительные вещи. – Мои челюсти перестали жевать, меня напрягло слово, вышедшее из употребления столетие назад.

– Кухарка? – проглотив большой кусок, переспросила я.

– Да, – сдавленно подтвердил он и шлёпнул себя ладонью по шее в районе затылка. – Мне пора. Тебе нужен отдых.

– Почему я так долго была в отключке? Вы меня чем-то опаивали?

– Мы нормальные, не некрофилы. У тебя была лихорадка. Ты не помнишь?

– Нет. Последнее, что я помню, – это клиника и укол.

– Прости за это. Я боялся, что ты психанёшь, будешь кричать и упираться.

– И это было бы логично.

– Тогда ты не оказалась бы здесь. Я навещу тебя утром. – Льёт поднялся на ноги, и я только сейчас обратила внимание на его нетипичную одежду. На нём была рубашка: белоснежная, с широкими рукавами, почти как у моей сорочки; на груди, там, где грудные мышцы, – шнуровка; воротник-стойка и рукава, зауженные книзу, с широкими красивыми манжетами. Рубашка была заправлена в брюки, довольно узкие, кажется, из замши, которые, в свою очередь, были заправлены в высокие сапоги-ботфорты. Его образ напоминал молодого мушкетёра, только шпаги не хватало.

– Ты с костюмированной вечеринки? – спросила я.

– Я же говорил, у нас коммуна.

– Да. Но это же не восемнадцатый век?

– У нас свои правила и стиль, – пожал он плечами. Вроде бы объяснение вполне себе нормальное. А во что был одет Касс? А девушка, сидящая на его столе? Вспомнив обстоятельства нашего знакомства с Кассом, я почувствовала, что мои щёки залил румянец стыда. Льёт уже был у двери, когда я его остановила.

– Ты же понимаешь, что я не поверила ни единому твоему объяснению? – Я не оборачивалась, но чувствовала, как он напрягся. – Я бы хотела позвонить. Если это возможно.

– Я попробую что-нибудь придумать. У нас тут не приняты телефоны, – уже чуть тише добавил он, словно сомневаясь, нужно ли сообщать мне эту информацию. – Спокойной ночи. – Я услышала, как закрылась дверь.

Глава 2

Дохромав до двери и аккуратно взявшись за ручку, я потянула её на себя. Меня не заперли. Льёта не было. Идя по коридору, я напрягла свою память. Мне нужно попасть в кабинет Касса. Я была уверена, что там есть телефон или компьютер с сетью. Мне нужна связь с нормальным миром. Я скользила по тихому дому как ниндзя, постоянно оглядываясь, боясь, что меня кто-то увидит, адреналин бежал по венам и подгонял меня двигаться быстрее, но чёртова нога ныла, и я замедляла ход. Когда показалась знакомая дверь, я облегчённо выдохнула. Я уже ощущала себя спокойней от того, что смогу связаться с Ти, услышать её голос и быть уверенной, что выберусь отсюда. Прислонившись спиной к стене, я кралась к кабинету, мне послышались голоса.

– Что ты ей сказал?

– Наплёл про безопасность и что мы не могли её оставить там с такой раной. – Я почти перестала дышать, услышав мужские голоса.

– Думаешь, она тебе поверила?

– В такой бред никто бы не поверил, – хохотнул Льёт, и я поняла, что речь идёт обо мне.

– Я не могу. – Я услышала приближающиеся шаги и прижалась плотнее к стене, как будто могла слиться с ней. – Боги, вы видели её? Нет, я не смогу, – тяжело вздохнул Касс.

– Не сможешь ты, значит, это сделаю я! – пылко воскликнул Льёт.

– Ты не можешь этого сделать. Всё, что ты сейчас ощущаешь, может измениться после полного оборота. Понимаешь? Твоё притяжение к ней может измениться. И ты ещё слишком юн и недалёк.

– Я не ребёнок, – крикнул Льёт, – и могу отличить похоть от других чувств! В отличие от тебя. Ничего не изменится! – Льёт не унимался, продолжая кричать.

– Именно по тому, как ты ведёшь себя сейчас, я и сужу, что ты ещё совсем ребёнок, – продолжал Касс провоцировать Льёта.

– Всё не так плохо, – раздался ещё один голос, который был мне знаком. – Она милая, толковая и умная. Дай природе сделать своё дело. Нужен один раз и метка. – Я сглотнула вязкий комок, застрявший в горле. Что здесь нахрен происходит?

– Один раз? – возмутился Касс хриплым басом. – Мне на медведя проще сходить с голыми руками. Как ты себе это представляешь? Почему этого не можешь сделать ты? Ты старший. Это твои обязанности. Ты ощутил что-то, я не чувствую ничего. И вообще, разве такое возможно? В нашей истории такое было, чтобы на одну женщину была реакция у нескольких вульфов?

Он сказал «вульфов»? Что это за слово? Они так называют какой-то орган, или что за…

– Ты ничего не чувствуешь по одной простой причине. Потому что кто-то готов есть с руки Киры. От тебя несёт за километр её духами и ещё какой-то травой. Что это? – отчитывал Лейф Касса. – Она меня видела, и я ей не приглянулся, а на тебя она пялилась, как ты выразился, и это значит, что с тобой успех будет выше.

– Хорошо, предположим, всё получится. Как мы будем с этим жить потом? Ты и Льёт? Я не хочу с ней быть и не буду. На ней останется мой запах, навсегда. Как вы будете с этим жить?

– Я не знаю. У меня нет ответов на все твои вопросы. Просто сделай так, чтобы она осталась здесь, пока я буду у Ранди. Уверен, эта ведьма всё знала и сейчас катается со смеху, видя в какой мы попали просак.

– От Коди за километр веет голодом, – подал голос Льёт.

– Льёт! – возмущённо воскликнул Лейф. – Мы не животные, чтобы так говорить, учись сдерживать свои инстинкты.

– Почему я не должен говорить о том, что чувствую, если я ощущаю это даже сейчас?! Понюхайте, – протянул он. – В доме всюду витает её аромат. Она такая сладкая, как сахарная косточка молодого бычка.

– Ты плохо его обучаешь, – смеясь, сказал Касс. – Посмотри на него, он словно вывалялся в молодой сельгирии. Может быть, стоит дать Льёту возможность? Может быть, их ухаживания затянутся, пока… пока Льёт не войдёт в полную силу?

– Нет, – спокойно и уверенно ответил Лейф. – Мы не будем ждать. Это сделаешь ты. Ты способен хоть что-то сделать для стаи? Не закрыться тут и сношаться с Кирой, вынашивая на пару с ней вселенские планы о величии, а встать и что-то сделать. Я не так много прошу. Сделай это до того, как за ней придут Лаитальянцы. Ты сможешь осилить такую задачу, черти тебя задери!? – закончил Лейф, и даже я сжалась за стеной от страха. Мне казалось, что из меня вынули душу и сердце, запихнув на их место лёд.

– Почему ты так злишься? – тихо спросил Касс.

– Потому что ты выдал Кире предсказание Ранди, а Кира слила всё Лаитальянцам. У тебя была одна задача, одна! Держать свой рот на замке. Но, видимо, когда твой хвост крутят против часовой стрелки, из тебя можно вытрясти всё. Ты понимаешь, что Коди пометили? Теперь все права на неё у Лаитальянского клана. Пули из Тиее Льёт получил по твоей вине, – Лейф всё ещё был спокоен.

– И это не то, о чём мне хочется вспоминать, – добавил Льёт.

– Это самое яркое, что с тобой случится за всю твою жизнь, мелкий, – пробасил Касс. – Я ничего не рассказывал Кире, – добавил он совсем тихо.

– О том, что видела Ранди, знал узкий круг людей. Среди моих Теней нет смертников. Льёт не глупец, чтобы подставлять сам себя и отдавать этим животным нашу Геалту. Так каким образом эта свора оказалась в Коле, еще и вооружённая до зубов пулями из Тиее?

До моих ушей донёсся звериный рык и удар, от которого я вздрогнула.

– Я не знаю! – прорычал Касс.

– Я чувствую твою ложь, ты провонял ею. Трусость в тебе от твоего отца. – Лейф допрашивал Касса. Он знал на сто процентов, что Касс его обманывает, но всё же давал ему шанс признаться.

– Их метка не последнее слово, – вклинился в разговор Льёт. – Если мы спрячем Коди до моего полного оборота, то против нашего слияния ничего нельзя будет противопоставить.

Мое сердце трепыхалось в груди, как крылья пташки. Кровь стучала в ушах, и я, не до конца понимая, о чём речь, всё же осознала всю опасность. Они бандиты? Наркоторговцы?

– Ты будущий король, Льёт, и не можешь прятать её по углам. Где твоя хитрость? Думай на шаг вперёд.

В кабинете повисла тишина. Я не понимала, что они обсуждали, о чём говорили, и эти незнакомые слова в их речи. Кто эти люди?

– Как это всё рассказать Кире? – безжизненно спросил Касс.

– Со своей женщиной разбирайся сам, – резко бросил Лейф. – Поставь Коди метку во время слияния, этого никто не сможет опротестовать перед советом Конунгов.

– Она должна согласиться на метку добровольно, – простонал Касс.

– Да, используй ложь, это у тебя выходит первоклассно. У тебя неделя, – поставил точку в их беседе Лейф. Я не стала ждать продолжения приватной беседы и тихо вышла из коридора.

Оказавшись в спальне, я забралась на высокую кровать и положила пульсирующую ногу на подушку. Что не так с этим укусом? Про какую метку они все твердили? Я чувствовала, как паника нарастала во мне и грозилась превратиться в истерику. Истерика – это хорошо, выплеснуть всё – и останутся здравомыслие и холодный разум. Господи, я думала, что Джек ублюдок, но эти ребята переплюнули его в десятки раз.

Из их разговора совершенно ясно, что я для чего-то им нужна. Но часть конфиденциальной беседы с непонятными фразами ввела меня в ступор. Что за Геалта, вульфы и тени? Я точно попала в секту! Я всхлипнула, кажется, собираясь расплакаться. Меня хотят осеменить или провести дикий ритуал, изгоняющий демонов? Соскользнув с кровати, я подтащила тяжёлое кресло к двери и подпёрла латунную ручку высокой спинкой. В спальне не было ничего достаточно увесистого, что я могла бы взять с собой в кровать для самообороны. Я так просто не дамся! Больные ублюдки! Ну что, изменила свою жизнь? Ты, Коди, и только ты могла попасть в такое дерьмо. Бежать, бежать, срочно бежать!

Бежать в ночь с хромой ногой в сорочке, босиком по неизведанной территории глупо. Завтра нужно максимально сконцентрироваться на полезной информации. Где я нахожусь, как отсюда выбраться, и как можно больше давать ноге отдыхать. Бежать придётся долго и быстро.

От злости я ударила кулаками по спинке кресла, и в этот момент меня осенило. Я вспомнила, как дед накладывал себе компресс при вывихах и ушибах. Мыло нашлось в ванной, а вместо бинтов я использовала салфетки, которые принёс с ужином Льёт. Намылив как следует салфетку и туго обмотав ногу, я вернулась в кровать, подложив под ногу подушку.

Огонь в камине почти погас, и в спальне стало ощутимо прохладней. Сон не пришёл, и, воспользовавшись бессонницей, я накладывала каждые пару часов новый компресс, и к утру ноге стало значительно лучше. Когда солнце начало подниматься над горами, сон всё же меня сморил, беспокойный и тревожный. Мне снился волк, его безумный жёлтый блеск глаз, лютый оскал и острые как бритва клыки. Вздрогнув и распахнув глаза, затылком ощутила в комнате чьё-то присутствие. Поднявшись на локтях, я упёрлась взглядом в широкую мужскую спину. Касс стоял лицом к окну. Руки за спиной, напряжение в его теле выдало весь спектр негодования, которое он сейчас испытывал, находясь здесь. Во мне вспыхнула злость, я хотела высказать всё, что думаю о его нахальной морде, но вовремя остановила себя. Мне нельзя провоцировать их. Максимально сговорчивая и милая жертва имеет все шансы выбраться из плена. И мне даже стало любопытно, как он будет изображать любезность при всей неприязни, что он чувствует ко мне.

– Я всегда любил эту комнату. Восходы в ней особенно хороши, – философски заметил Касс. Как он понял, что я проснулась? – Я принёс завтрак, – прокомментировал он, видимо, свое появление в комнате, которую я забаррикадировала. Молча спустившись с кровати, я ушла в ванную. Умывшись и приведя копну волос в порядок, запахнула плотнее халат и туго затянула пояс. Стоит ли выходить? Может быть, через время он поймёт мой немой ответ на его навязанную компанию и просто уйдет? Постояв ещё пару минут в тишине, я всё же вышла из ванной. Мужчина не изменил свою позу ни на миллиметр.

Солнце играло на коже Касса алым, освещая его точёный профиль и угловатые скулы. Его пухлые губы были неподвижны, челюсти плотно сжаты. Как при таких исходных данных человек может быть таким засранцем? Он был одет в брюки, похожие на те, что были на Льёте вчера, а рубаха не была в них заправлена.

– Завтрак! – напомнил он мне, поведя подбородком в сторону. Погрузившись в глубокое кресло, я буквально заставила себя съесть всё, что было на тарелке. Мне нужны силы.

Касс всё так же стоял у окна, а мне казалось, что он наблюдал за каждым моим движением, за каждым проглоченным куском. Он будто говорил: «Куда она столько жрёт?!» После этой мысли усилием воли я сдержала рвотный позыв. Последний кусок тоста упал гирей в моем желудке.

– Переодевайся, пойдём прогуляемся. Шкаф в твоем распоряжении, надеюсь, ты что-нибудь найдёшь для себя. – Ему не хватило ещё закатить глаза после этой фразы. Комок обиды встал у меня в горле. Ублюдок! Ты изменила свою жизнь? Другие герои, а сюжет всё тот же! Злая слеза скатилась по щеке.

Шкаф был полон, но с размерами оказалась беда. Брюки там имелись, но ширина брючин… Туда только моя рука влезет. Для меня в этом изобилии одежды для «барби» нашлось платье в клеточку. Широкие рукава не стискивали мои плечевые суставы, и я могла спокойно двигать руками. Свободная юбка не стягивала бёдра, но мешалась между ног, я никогда не носила подобную длину и ширину, и вообще я платья не люблю. В ящике комода нашлись тёплые гольфы. Боже, здесь не знают, что на дворе двадцать первый век? Гольфы? Дайте мне брюки и колготки! Пожалуйста. Вскинув взгляд к потолку, я выругалась. Черт! И как ни странно, но в этом волшебном шкафу нашлись и ботинки мне по размеру. Короткие сапожки на плоской подошве с частой шнуровкой на крючки сели как влитые на мою широкую стопу. Касс ждал меня в коридоре, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Смерив меня оценивающим взглядом, он молча двинулся вперёд.

– Тебе идёт! – выдал он довольно громко, чтобы я, болтающаяся позади него, могла услышать этот невозможно потрясающий комплимент. Чтоб тебя! Проглотив огненный шар бешенства, поднимающийся по горлу, я медленно выдохнула. Мне нужно узнать, где выход, и только для этого я буду милой.

– Тебе нравятся лошади? – выпалил он, резко затормозив и развернувшись ко мне лицом. Я не успела ничего ответить или вообще что-то сообразить. Касс пробасил: – Идём! – будто отдал команду. Его шаг ускорился, он не обращал внимания на мою раненую ногу, которая, по правде говоря, пока не сильно болела, но всё же. Наконец-то мы вышли к маленькой двери. С другого конца коридор был бесконечен, каменный пол освещался зимним солнцем из высоких и узких, похожих на бойницы окон. Где-то распахнулась дверь. Я отчётливо слышала торопливые шаги. В этом длинном коридоре появился мужчина преклонного возраста. Он прихрамывал на левую ногу, его рост был ниже среднего.

– Хозяин? – хрипло поприветствовал мужчина. Касс молчал. Он о чём-то напряжённо думал, его брови сошлись на переносице.

– Жоэль, мы с нашей гостьей хотим прогуляться до конюшен, – наконец-то озвучил он хоть что-то, и Жоэль, до этого момента стоящий по стойке смирно, выдохнул.

– Секунду, хозяин, – сказал Жоэль и ушёл в ту сторону, откуда появился. Мне хотелось держаться от Касса подальше. Раздражительность, сочившаяся из него открытым текстом, и моя злость – ядерная смесь. И я уже была на грани от его высокомерия и пафоса, читавшихся в каждом движении и командах, которые он отдавал. Он ни разу не посмотрел в мою сторону, не спросил, как я себя чувствую, не задал ни одного вопроса. Хам!

Пожилой мужчина вернулся довольно быстро, держа в руках ворох одежды. Касс практически выхватил из его рук что-то чёрное, распахнул высокую деревянную дверь и вылетел на свежий воздух. В лицо ударил сладкий, пьянящий запах, что даже закружилась голова.

– Вот, мисс, – Жоэль распахнул для меня курточку, повернувшись, я продела руки в рукава.

– Спасибо, Жоэль, – повернувшись к мужчине, я поблагодарила его за труды и внимательность. Курточка прямого кроя с капюшоном, подбитая мехом, не была мне мала, застегнув все пуговки, я в нерешительности подошла к двери.

– Он не любит ждать, – поторопил меня Жоэль.

Первые несколько секунд я не могла открыть глаза, настолько ярким и слепящим было солнце. Когда всё же смогла, то не поверила тому, что видела, и даже попыталась отступить назад.

Широкий двор искрился изумрудным газоном. По дальнему краю, вокруг дома и двора, шла стена. Похоже, это старое родовое поместье или исторический замок, так как через каждые двести метров были башенки, видимо, раньше они выступали в роли сторожевых или оборонительных бастионов. Мой взгляд поднялся выше каменной стены, туда, где горы с седыми пиками скребли небо.

Вопросов в голове всплыло огромное множество, я была поражена и восхищена, и природное любопытство одолевало меня, но задавать эти вопросы было некому. С этим самовлюбленным индюком, а именно таким Касс и был, я бы даже на одной грядке… неважно. Будь милой, ты это умеешь. Тебе нужно отсюда выбраться.

Я всей кожей, каждой клеточкой тела ощущала неприязнь Касса ко мне, отчего быть рядом с ним и находиться тут даже в качестве гостьи, в зависимом состоянии было еще нестерпимей.

Дом был огромен, неудивительно, что я в нем заблудилась. По периметру двора стояло несколько построек в стилистике главного строения, грубый необработанный серо-зеленый камень. Вокруг ходили люди, мужчины и женщины, все были одеты так же, как и Касс. Это выглядело странно, но уже не шокирующе. Мужчины в широких рубахах, кто-то в узких штанах или свободных брюках; ни один мужчина не был стрижен, как Касс, все с длинными волосами до плеч. Женщины – большинство в платьях или юбках и блузках с такими же широкими рукавами, как у мужчин, волосы заплетены в косы. Несколько девушек, проходя мимо меня, прервали свою беседу. Осмотрев меня с ног до головы, и не скажу, что это были добродушные взгляды, они медленно пошли дальше, всё ещё оглядываясь на меня и перешёптываясь. Одна из девушек несла плетёную корзину, доверху наполненную чистым глаженым бельём. Я наблюдала за всем происходящим, словно была на съёмочной площадке. За моей спиной раздалось покашливание.

– Нам сюда, – указал Касс рукой нужное направление. Засеменив следом за ним, я обернулась. Две девушки застыли у входа в одну из небольших построек, они всё ещё шептались и провожали меня взглядами. Я чувствовала себя школьницей-изгоем или новенькой. Всю жизнь избегала подобных компаний. Я не умела быть на их уровне, не умела «драться» их способами. Это всегда было слишком для меня. Слишком драматично, жестоко, определённо не зона моего комфорта. Поэтому я с радостью скрылась в конюшне.

Моментально изменившаяся с враждебной на умиротворяющую обстановка отправила массу мурашек по моему телу. Окунувшись в тишину со всхрапами и перебиранием копыт по деревянному полу, в запахи сена и солнца, всё здесь было пронизано теплом, я выдохнула. По обеим сторонам было порядка двадцати денников, я такой частной конюшни в жизни не видела. В каждом деннике находились прекрасные представители разных пород. Проходя от одного окошка к другому, я смотрела в чёрные как ночь глаза и ждала, когда пробежит искра.

Касс остановился где-то в начале и бесцветно пытался что-то мне сказать, не заметив, что я медленно брела дальше в самую глубь конюшни. На глаза попалась серая, дымчатая как сажа кобылка. Её большие глаза обрамляли длинные ресницы, а уши с серыми кончиками перестали прясть, когда я попала в ее поле зрения. Она остановилась, почти перестала дышать, так же как и я. Медленно подойдя к двери, я сняла упор с крючка и распахнула калитку, протягивая ладонь к ее носу. Она отступила на шаг, всхрапнула и мотнула головой в сторону. Лошадь была невероятно высокая. Её шёрстка лоснилась и бликовала, как будто переливалась серебром. Я сделала ещё один шаг к ней, но она отступила и начала яростно хлестать свои бока хвостом. Остановившись и давая ей привыкнуть ко мне, я вытянула руку, продолжая не сводить взгляда с ее глаз. Заплясав на месте, лошадь повернулась боком, где были уже зажившие следы от ран, глубоких, рассекающих её бока уродливыми полосами. Я видела такие однажды, ту лошадь я не спасла, хозяин забил ее до смерти, пытаясь объездить. Сглотнув вязкую слюну, я не сдвинулась с места.

– На стоит к ней заходить, – раздался за моей спиной недовольный, сочащийся раздражением голос Касса. – Она ещё не объезжена.

– Я вижу! – процедила я. Горький комок стоял в горле, и мне хотелось наброситься на говорившего.

– Она на безводной диете, – проинформировал меня Касс, и, услышав его голос, лошадь заволновалась, мечась из стороны в сторону. – Чтобы быстрее…

– Сломалась, – закончила я за него фразу. И, уже не в силах сдержаться, развернулась и вышла из денника. Кажется, этот мужчина… этот человек… был собой вполне горд. – Животные, – вырвалось у меня, закипающей от злости. Вернувшись к началу конюшни, где стояли бочки с водой, я зачерпнула её в ладони и бегом понеслась к деннику. Лошадь, унюхав воду, сделала робкий шаг в мою сторону.

– Я же сказал, – начал было Касс. Кобыла перевела взгляд с моих рук на него, настороженно замерла и отступила как можно дальше к стене, прячась в тени.

– Да, – отчеканила я. – Я не глухая. И я ответила тебе. – Выйдя из стойла, чтобы не раздражать волнующуюся лошадь своими нервными нотками, я вернулась к бочке и вновь зачерпнула полные ладони воды. – Животные! – намного громче произнесла я, убедившись, что он меня слышал. Вернувшись к своей новой подружке, я опять протянула руки вперёд. – А теперь сделайте милость, заткнитесь, уважаемый, и отойдите на несколько шагов от денника, желательно туда, где лошадь не будет вас видеть.

– Не понял? – рявкнул Касс. Я не стала повторять ему свою просьбу или вступать в перепалку, всё своё внимание я направила на страдающую лошадь.

– Давай, Уголёк, – позвала я ласково кобылку. – Смотри, что я тебе принесла, – я сделала ещё шаг к ней. – Не прячься от меня. Ты такая красивая. Ну же, ты ведь хочешь пить? Я буду тебе носить столько воды, сколько захочешь. Давай, подпусти меня. – Шагнув одновременно друг к другу, мы замерли, я в ожидании, лошадь в недоверии. Обнюхав мои ладони, она опустила в них морду; той воды, что там была, ей на один глоток, но я принесу ещё. Через три ходки лошадь подошла ко мне вплотную и упёрлась лбом в плечо. У меня сковало горло стальным обручем – сколько в этом жесте было благодарности и человечности. Погладив её по холке, позвала за собой. Найдя на гвозде уздцы, я поднесла их к её носу. Обнюхав их, как и мои руки, лошадь позволила накинуть их на себя. Не перехватывая сильно, я повела лошадь за собой к бочке с водой, где она смогла вдосталь напиться, а я более тщательно осмотрела зажившие бока, где уже никогда не будет гладкой кожи и ровной шерсти. Из темного угла конюшни выскочил мальчишка, взъерошенный, испуганный и босиком, как оборванец. Рубаха не завязана, одно плечо голое, широкие штаны, похожие на шаровары, вытянулись на коленях. Его огромные карие глаза смотрели на меня не мигая.

– Эй, малец, – позвала я его. – Есть что съестное? – Он перевёл взгляд за мою спину, и я знала, что он спрашивал разрешения. И, наверное, получив его, он скрылся в темноте конюшни. Я гладила кобылку по широкой шее и шептала ей нежности, а она не двигалась, даже с ноги на ногу не переминалась. Мальчишка выскочил из ниоткуда, держа в подоле рубахи яблоки.

– Близко не подходи, – предупредила я, и мальчуган кивнул. – Бросай, – попросила я, вытянув руку. Поймав яблоко на лету, я поднесла его к носу лошади. Она с явным удовольствием и неторопливостью захрустела сочным плодом. Медленно выманивая лошадь из конюшни, я намеревалась выгулять её.

– Не туда, – остановил меня мальчишка окриком. – В ту сторону, – указал он худой ручкой в противоположную сторону. – Там вольные поля, ей лучше будет, – шёпотом закончил он.

– Спасибо, – широко улыбнувшись, поблагодарила я его. Не задерживаясь, я пошла в указанном направлении, лошадь шагала следом. Мальчишка обогнал нас и, повозившись у глухой стены, распахнул ворота. Поля с короткой травой распростёрлись до самой кромки леса, который тёк синевой холмов, упираясь в горы. Уголёк шла несмело, будто боялась, что её ударят за вольность. Солнце припекало спину, и мы уходили всё дальше от распахнутых ворот. Отпустив уздцы, я дала лошади возможность выбрать самой, что она хочет. Ещё мгновенье потоптавшись рядом со мной, она понеслась во весь опор. Сняв куртку и постелив её на траву, я присела и дала разнывшейся ноге возможность отдохнуть, с радостью и трепетом наблюдая за восторгом Уголька. Она свободна, свободна. Её грива прижимается к шее и стелется серыми волнами, мощные ноги выбивают землю, и комья летят во все стороны, её мышцы вспоминают, каково это – быть свободной, быстрой и не сломанной.