Тени холмов: клятва конунга. Книга 1

– Хорошо, спасибо, – быстро ответил парень. Он следил за каждым моим шагом, движением рук и даже взглядом. – Нас не представили, – он поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, и протянул большую широкую ладонь. – Льёт, – улыбнувшись, озвучил он.

– Льёт, а дальше!? Или это лишняя информация?

Он ухмыльнулся.

– Бакер, Бакер Варро Льёт.

– Ваши предки из знати? – уточнила я. И Льёт не смог скрыть улыбку.

– Согласен, очень пафосно. Но таковы вековые традиции моего рода. Кто я, чтобы их нарушать?

– Нет, очень необычно и… – Я боялась сказать неверное слово и случайно оскорбить человека.

– С напылением средневековья?

– Я бы сказала, с огромным слоем. – Он засмеялся, ровные белые зубы были ослепительны. – Так что же с вами приключилось и каким волшебным образом весь мой персонал влюблён в вас?

– А вы нет? – улыбнувшись уголком рта, спросил парень.

– У меня слишком притязательный вкус, – сразу расставив точки, заявила я. Льёт медленно, даже текуче сократил расстояние между нами.

– И я под него не подхожу? – Он говорил, растягивая слоги, не сводя с меня светло-голубых глаз, настолько светлых, что казалось, они светятся изнутри. – М-м-м? – протянул он, шумно втянув носом воздух возле меня.

– Вы просто пациент, – я отвела взгляд в сторону и отступила на несколько шагов от парня. – Давайте я вас осмотрю. – Молодой человек напрягся и изменился в лице.

– Не нужно, со мной уже всё хорошо.

– Может быть, кому-то позвонить? Чтобы вас могли забрать, – задавала я привычные вопросы, чтобы облегчить ситуацию парня. Он же опять поймал мой взгляд и начал наступать на меня.

– Дяде, я напишу его телефон. – Когда он заговорил, я опять ощутила странную вибрацию вокруг себя и сморщилась. Ощущения были крайне неприятными, как при ознобе во время гриппа.

– Думаю, спрашивать, каким образом на вас всё зажило так быстро, тоже не имеет смысла? – Он наступал по-звериному плавно и выжидательно. Мне стало неуютно от его пристального немигающего взгляда.

– Зависит от того, как вы это спросите, – шёпотом произнес он. Между нами было ещё шага четыре, но я слышала каждое слово, словно он говорил мне это в ухо. Мне не нравилось то, что я ощущала. Встряхнув головой и зажмурившись, я начала мычать дурацкую мелодию. Я так часто делала, когда мне нужно было отвлечься от происходящего вокруг.

– Что вы делаете?

Постояв так пару секунд, я всё же открыла глаза. Молодой человек слегка отклонился назад, и на его лице отчётливо читалось недоумение.

– Пою, – обходя его по дуге, ответила я, направляясь к двери. – Позвоню вашему дяде и сообщу, где вы. Как его зовут?

– Кассий. Все зовут его Касс, – сообщил он мне и вручил уже подготовленную записку с номером телефона.

– Отдыхайте, вам это необходимо. – Плотно прикрыв дверь операционной, я направилась в свой кабинет. Странный молодой человек, и всё, что происходило со мной, когда я рядом с ним, напрягало меня. Интересно, а его дядя тоже с изюминкой? Всё ещё пребывая в этих мыслях, я машинально нажимала кнопки на стационарном телефоне. Несколько длинных гудков, тишина и:

– Алло! – я услышала голос, и всё во мне оборвалось, сердце забилось, как у лани. Я забыла все слова и для чего и кому я звоню. Сжав трубку в руке, я часто задышала. – Я вас слушаю! – Мужской низкий баритон прокатился волной по моему телу, поднимая волоски дыбом. Облизав пересохшие губы, проговорила про себя то, что должна озвучить вслух.

– Мистер Кассий? Доброе утро, вас беспокоят из ветеринарной клиники, – я сглотнула вязкой комок. – Ваш племянник Льёт находится у нас. – На том конце провода послышался шум. – Его немного потрепало, но я подлатала. – Отчего-то я непроизвольно хохотнула. Совершенно по-дурацки, словно я полоумная.

– Где находится ваша клиника? – От каждого звука, произносимого мужчиной, сонмы мурашек бежали по моему телу. Я не совсем понимала свои физические реакции. Наверное, я простыла вчера, когда затаскивала Льёта в клинику?

– Мы находимся за чертой города Блойдшира это провинция Коле.

– Я понял, – и он положил трубку. Посмотрев на телефон, я не поняла: что это было? А где благодарность, и вообще – разве так заканчивают беседу? Грубиян!

В дверь постучали.

– Миссис Кэпвел, вас ждут в первой операционной, – голос Мэри вернул меня на землю. Посмотрев на трубку в своих руках, я хмыкнула себе под нос и отправилась работать.

Суетной и тяжелый день забирал все силы, мне казалось, что все, кроме меня, разумеется, взвинчены и перевозбуждены. Бэтти всё время лезла со странными вопросами. Вернусь ли я домой сегодня? Что я буду делать вечером? Останусь ли я сегодня на дежурство вместе с Мэри? Все мои мысли, помимо работы, были о молодом человеке, который находился в соседней операционной. Я знала, что никакие способности организма не позволяют так регенерировать. Может быть, у него есть какие-то супертаблетки, которые ему помогли? И что вообще произошло с ним? Откуда он пришёл и кто в него стрелял? Отработав весь день, перебирая в голове бесконечную череду загадок и отмахиваясь от Бэтти с её неисчерпаемыми вопросами, к концу смены я еле волочила ноги. Отпустив последнего пациента, я шумно выдохнула.

– Так ты поедешь домой? – спросила в сотый раз Бэтти, заглянув ко мне в кабинет.

– Ти, у тебя какое-то дело ко мне?

– Нет, с чего ты взяла?

– Ты весь день меня донимаешь. – Она немного замялась, и лёгкий румянец залил её щёчки-яблочки.

– Ты забыла?

– Что?

– Сегодня мой день рождения, – тихо произнесла она. Мои глаза расширились от ужаса, я вскочила на ноги и подбежала к подруге.

– Ти, я идиотка, прости меня! Прости, я заработалась, и это происшествие выбило все мозги, – притянув её в объятья, я принялась извиняться.

– Я не обижаюсь. Я знаю, ты много работаешь. Думаю, и про ужин в «Ришелье» ты тоже забыла. – Моё лицо горело от стыда. Уткнувшись лбом в её плечо, я готова была разрыдаться.

– Я съезжу домой за твоим подарком, переоденусь и приеду в ресторан. Идёт? – она кивнула и, отстранившись от меня, широко улыбнулась.

– Надеюсь, подарок шикарный? – шутя Бэтти стукнула меня маленьким кулачком в плечо.

– Даже не сомневайся, – уверила я подругу. – Позови, пожалуйста, ко мне Мэри.

Дав указания старшей медсестре, я поехала домой. Подъездная дорожка у дома так и не была почищена. В доме не горел свет. За весь день я даже не посмотрела, звонил ли он. Порывшись в рюкзаке, я поняла, что оставила телефон в клинике. По привычке зайдя в дом с чёрного хода, поднялась по ступенькам к нашей с Джеком спальне и замерла. Из комнаты доносились недвусмысленные звуки. Задержав дыхание и застыв, я не знала, что мне делать. Дверь была закрыта наполовину, и с этого ракурса вид был как в первом ряду кинотеатра. Мой муж занимался сексом с одной из наших общих знакомых. Мы жили с ней в соседних домах, и она лет на пять младше нас с Джеком.

– Джек, – с придыханием зашептала она. – Легче, мне так некомфортно, – она застонала, а мой муж замер над ней.

– Прости, детка, – его голос был совершенно иным. – Ты такая сексуальная, твоя грудь и бедра доводят меня до безумия. Ты стала слишком аппетитной.

Уличный фонарь, бросавший мягкий жёлтый свет в окно нашей спальни, позволял довольно хорошо рассмотреть влюблённую парочку в деталях. Джек отстранился от соседки, позволяя ей оседлать себя. От неожиданности я прикусила язык, ощутив вкус крови во рту. Аккуратный округлый беременный животик соседки выделялся в полумраке комнаты. Пол ушёл у меня из-под ног, впившись короткими ногтями в ладони, я пыталась не издать ни звука.

– Когда уже ты скажешь ей, что всё кончено? – слегка канюча, спросила она.

– Как только получу должность судьи, а я не получу её без поддержки прокурора. Я люблю тебя! Она лишь инструмент. – Джек поднялся на локтях, приблизившись к её лицу для поцелуя. – А ещё я не хочу, чтобы ей остались деньги и дом. Всё это появилось благодаря мне, я не хочу уйти ни с чем. – Девушка хохотнула и качнулась в плавном движении.

Я не могла вдохнуть и выдохнуть. Осев на ступеньках, пока двое в моей спальне любили друг друга, я старалась принять то, чему стала свидетелем. Звуки стали слишком громкими, до боли в перепонках. Запахи пота и чужих женских духов – невыносимыми. Всё ощущалось слишком резко и обрушилось на меня, как ледяной ливень. Сползая по ступеням нашего дома, я хотела только выбраться из этой камеры пыток.

Когда я перестала видеть что-то в Джеке, когда перестала получать удовольствие в нашем браке и открыла глаза? Когда всё превратилось в нескончаемую пытку? Когда мы уничтожили друг друга? После десятка неудачных беременностей, после растоптанных надежд, после унижений и оскорблений? Когда я стала трусом? Когда я позволила себя уничтожить как личность? На ватных ногах добравшись до машины, я поехала обратно в клинику.

Я не чувствовала ничего, кроме боли в груди. Я больше не могу и не хочу возвращаться в этот дом. Резко нажав на тормоз, распахнула водительскую дверь и перегнулась через порог, рвотные позывы не принесли облегчения, только усилили дрожь в теле. Боже, как я зашла настолько далеко в этом бреду? У меня не было злости к Джеку, я не хотела мести за потерянные годы, я хотела свободы, и Джек её хотел. И больше я не собираюсь ждать, это точка.

Я переступила порог клиники.

– Миссис Кэпвел? – воскликнула Мэри, подняв голову от журналов для регистрации лекарственных препаратов. В клинике было тихо и уютно.

– Никого?

– Пока нет, – она слегка улыбнулась. – Только звонила миссис Дорис, Уго опять залез в мусорный бак и наелся костей. Она волнуется, но мы договорились, что утром она привезёт его на осмотр. – Я согласно кивнула.

– Ты закончила с бумагами?

– Почти. Вы что-то хотели?

– Заканчивай и езжай домой, я сегодня подежурю.

Мне нужна тишина и мой мобильный, который лежал где-то в кабинете. Ни одного пропущенного звонка или сообщения от Джона, но куча от Ти. Чёрт, Ти! Выругавшись себе под нос, набрала её.

– Ти, – я слышала смех и голоса людей, им там было хорошо. При всём желании я просто не могла сейчас к ней приехать. Меня выворачивало наизнанку, даже губы тряслись. – Мэри вызвала меня с половины пути. Извини, – соврала я подруге.

– Я поняла! – она расстроилась.

– Я компенсирую, обещаю. – Она вздохнула в трубку. – Заедешь завтра к нам? В моем шкафу стоит коробка с большим бантом.

– Спасибо, но мне нужна была ты. – Я знала, что она хочет мне сказать. Догадалась уже давно, но ей никак не хватало смелости признаться мне. И я бы не огорчилась, услышав от неё радостную новость. Я была бы счастлива вместе с ней. Дети – это счастье.

– Я тебя люблю, и с днём рождения.

– И я тебя люблю, – услышала я в ответ и положила трубку. Открыв верхний ящик стола, вынула документы на развод. И, больше не медля, вернулась на ресепшн.

– Мэри, сможешь закинуть это в почтовый ящик, когда поедешь домой?

– Да, конечно, – согласилась она, забирая из моих рук увесистый конверт.

– Наш гость ужинал? – спросила я из вежливости. Глаза Мэри расширились от ужаса. Про него попросту забыли в дневной суете. – Собирайся и езжай домой.

– Да, миссис Кэпвел.

«Боже, помоги мне больше не быть миссис Кэпвел!» – взмолилась я.

Я надеялась, что слышу эту фамилию последний раз в своей жизни, и моё дежурство в клинике тоже последнее.

Заглянув в операционную, я рассчитывала увидеть страдающего от безделья парня, но он полулежал на кушетке и что-то увлечённо читал. Где он нашёл книгу?

– Ужинать будете?

– Я думал, у вас тут голод – определённая стадия лечения.

– Что заказать?

Льёт нахмурил брови и поднялся с кушетки.

– С вами все хорошо?

– Да, всё отлично. Так что заказать, пиццу или лапшу?

– А можно и то, и то? Дядя всё возместит, – он улыбнулся.

– Принесу телефон и буклеты. – Через пару минут я выложила перед ним всё на кушетку. – Заказывайте на двоих, у меня внеплановое дежурство. Адрес доставки – ветклиника на выезде. – Он не сводил с меня глаз и попытался дотронуться пальцами до моей руки. Отшатнувшись от него, я отступила.

– Что с вами?

– Всё хорошо, тяжелый день.

Горячая вода хлынула на жёлтый кафельный пол, и через минуту душевую заволокло паром. Сняв грязную форму и шагнув под тёплые струи душа, я подумала, что нужно было взять для Льёта одежду Джека. Форменные брюки в цветочек кого-то из медсестёр смотрелись нелепо на его длинных ногах и походили на бриджи.

Горячая вода намочила волосы, тело покрылось мурашками. Перед глазами стоял образ девушки, сидящей верхом на моём муже, с изящным округлившимся животиком. Как давно у них роман? Джек счастлив? Удушающее ощущение никчёмности встало комком в горле. Гадкие слова, которые мне говорил Джек, пронеслись в голове стрелой. После очередной неудачи с зачатием он злился всё больше, и его оскорбления всегда попадали в цель. Бестолковая, неудачница, пустая, сирота при живых родителях, толстуха. Эпитеты всегда были разные, но такие правильные и подходящие к каждой ситуации.

Всхлипнув, я съёжилась, как намокший лист бумаги. Душ скрыл меня от мира и проблем, на которые я закрывала глаза слишком долго. Я спрятала себя в клинике, не желая видеть истину. И ведь не сказать, что я не предполагала, что Джек ходит налево. Догадывалась, и позволяла ему делать это, и многое другое, по совершенно простым причинам. Я не желала отпускать возможность перемирия с родителями путём жертвы. Я осознанно мучила себя в этом браке, чтобы они увидели, как ошибались.

Я слишком долго шла к этому шагу. Его нужно было сделать много лет назад, пять как минимум, или вообще не выходить за Джека. Как мне и советовала Ти. Она со слезами умоляла меня не торопиться, подумать, что Джек не мой человек. Но я не верила, мне казалось, что трудности, возникающие в нашем общении, мы преодолеем.

За восемь лет брака мы искалечили друг друга до отвращения. Может быть, Ти что-то знала про него уже тогда? Что-то гаденькое и мерзкое?

Забыть. Просто забыть и оставить этот багаж тут, в этом месте, и стать свободной. Вымывшись и одевшись в чистую форму с изображением «Тома и Джерри», вернулась в свой кабинет. В нижнем ящике рабочего стола у меня лежала хорошая бутылка рома. Выпивать плохо, заглушать стресс и эмоции алкоголем ещё хуже. Но, как говорил мой дед: алкоголь – это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь.

Закрыв клинику, я выключила свет на вывеске, и фонарь над моей машиной погас. За окном опять разбушевалась метель. Ветер бросал мелкий снег, который метало во все стороны. В душе было так же гадко. Чем ближе я подходила к операционной, тем чётче ощущала аромат еды. Мой живот заурчал.

– Надеюсь, ты не трезвенник, и тебе уже можно выпивать? – подняв бутылку вверх, я вошла в ярко освещённую палату.

– Нет и да, – улыбаясь, ответил Льёт. Придвинув стул к койке, я поставила на неё два бумажных стаканчика и бутылку тёмного рома. Льёт вскрыл бутылку и плеснул в стаканы. – До дна! – Он стукнул стаканом о стакан, вручил мне сосуд, наполненный живительной влагой, и одним махом осушил свой. Я зеркально повторила его движения.

– Итак? – хлопнул он в ладоши. – Том и Джерри? – я опустила глаза на свою форму, словно видела её впервые.

– Да, люблю оригинальность. – Положив в рот жареную креветку в кляре, я зажмурилась от удовольствия. – Итак? – повторила за ним. – Что с тобой приключилось? Ты соблазнил чью-то дочь или жену? Или ты брачный аферист, и тебя выследила одна из жертв? – Он расхохотался, и был бесподобен в своей весёлости, кудряшки на его голове шевелились, как живые. Я непроизвольно улыбнулась.

– Ты кровожадная, а с виду и не скажешь, – он облизал пальцы и налил нам ещё рома.

– Хочешь напоить меня? – Мы сидели друг напротив друга, нас разделяла кушетка, заставленная едой.

– Тебе нужно расслабиться и выдохнуть. Обещаю тебя не трогать.

– Ой, напугал. Обещай больше не делать эту штуку с воздухом, – сболтнула я, и улыбка пропала с его лица.

– Какую штуку? – словно не понимая, о чем, спросил он.

– Пристальный взгляд, хрипловатый голос, мурашки по телу. На меня эта магия вуду не действует, – взяв коробку с лапшой, я принялась перемешивать её. Льёт не сводил с меня напряжённого взгляда, он перестал жевать и замер. – Расслабься, я никому ничего не скажу, это, собственно, меня не касается, что бы это ни было. Только со мной не делай этот фокус больше, это крайне неприятно, словно у меня жар или что-то типа того, – я поёжилась, вспомнив ощущения, ползущие теплом по позвоночнику. – Думаю, твой дядя задержится. Началась метель, дороги занесёт. Может, тебе лучше в отель перебраться? Завтра съезжу домой… – Я осеклась и прокашлялась. – …В магазин, куплю тебе одежду. Извини за джинсы. Кстати, как так вышло, что всё зажило с такой скоростью? – У меня не было цели узнать личные тайны или секретную информацию, я пыталась отключиться от своих мыслей и подумать о чём-то невероятно классном.

– Не знаю, это у меня от природы, – прозвучал размытый ответ.

– А у дяди твоего тоже есть такая способность? – осушив стакан и принявшись за жареные баклажаны в кисло-сладком соусе, уточнила я.

– Да.

– Это невероятно. Никогда не слышала о чём-то подобном, – воскликнула я и зависла на пару секунд. – Но вас можно понять. То, что скрываетесь. Если люди узнают об этом, сразу попытаются выяснить, что это за способность и в каком гене произошла поломка. Люди всегда пытаются исправить то, что, по их мнению, не является нормой, – грустно улыбнувшись, заметила я. – Ты ничего не ешь, – я показала подбородком на кучу еды. Парень дышал через раз, его мышцы были напряжены, и жилы на шее натянулись. Он потряс головой, словно прогоняя туман из мыслей, и я опять ощутила горячие мурашки по телу. Это было непривычно, будто мне под кожу запустили тёплых змеек.

– Мы живём в коммуне, – внезапно выпалил он, и моя рука застыла на полпути ко рту.

– Да? Вы что-то типа староверов? – всё же донеся до рта кусочки баклажана, я принялась его жевать. – О-о-о, как же это вкусно, – пробормотала я, облизав соус с губ. – Попробуй, – предложила я и подтолкнула коробочку ближе к Льёту. – И много вас там живёт? Тебе нравится? – сыпала я вопросами, и тут мои глаза расширились от внезапной догадки. – Ты что, сбежал? А я тебя сдала?

Он опять засмеялся.

– Знаешь, ты очень живая, и твои эмоции, – он сделал паузу, – я бы их пил на завтрак и ужин. – Румянец смущения залил мои щёки. – Нет, я не сбегал. И мы не староверы. Мне нравится жить в коммуне. Там я свободен. Куда хочу, туда хожу, нет запретов, но есть правила, которые все должны соблюдать, для безопасности.

– Например, не трепать посторонним о том, где вы живёте?

– Да, но иногда мы делаем исключения из правил. – Он наконец-то расслабился и принялся за еду. – Нас там порядка двухсот человек. Дядя, которому ты звонила, что-то вроде мэра.

– Оу-у-у, важный человек, – с сарказмом сказала я. Парень свёл брови на переносице.

– Разговор с ним не задался?

– Нет, всё прошло хорошо. Он немногословен, и у него проблемы с прощанием. Или, учитывая его обязанности, он просто очень занят, – поджав губы, сделала заключение я, ощутив облегчение во всём теле. Пружина, сжимавшая меня ещё несколько секунд назад, разжалась, и змейки больше не скользили под кожей.

– У него просто проблемы с общением, – гоготнув, сообщил мне Льёт.

– И чем вы там занимаетесь? Как обустроен быт? У вас есть школа, больница, как обстоят дела с работой?

– Школа есть, маленькая, нам хватает. С больницей всё сложно, у нас был фельдшер, но он ушёл на пенсию, а его смена так и не пришла. Так что приходится мотаться в ближайший город, если что-то серьёзное. А занимаемся мы, – он пожал плечами. – Как в любой деревне, каждому найдется работа.

– Разделение труда, – подытожила я. – Так вы продаёте то, что выращиваете и производите? За счет чего существует коммуна? – сыпала я новыми вопросами, и мне в голову начали заползать нехорошие мысли. Это что-то типа секты, обрядовые рясы, хоровое пение какой-то дичи, восхваляющей чертей, отказ от всего земного и пожертвование всего ценного, что у тебя есть, во благо коммуны?

– Наш прадед и его трое братьев купили землю в Африке. Начав её разработку, они наткнулись на жилы алмазов и золота. – Мой рот раскрылся от изумления, и креветка, зажатая между палочек, выпала на кушетку.

– Ты серьёзно? Это что же, как в «Охотниках за алмазами»? – прошептала я, будто боясь, что нас могут подслушать. Льёт вопросительно вздёрнул одну бровь. – Это роман французского писателя, – уточнила я.

– Я не знаю, о чём ты, но говорю чистую правду.

– Значит, в коммуне живут правнуки тех братьев?

– Ну, не совсем так. С годами примкнули люди, которые считали, что мы живём правильно, что прививаем детям правильные ценности, и, видя наш устрой, оставались у нас жить. Мой дядя приумножил капитал, руководит финансами и бюджетом. – Он замолчал.

– А тех, кто уехал, нет? – не веря в такую сказку, спросила я.

– У нас не тюрьма, – улыбнулся он. – Конечно есть. У кого-то меняются взгляды, или они видят для себя другой путь, никто никого не держит, свобода выбора и ничего больше.

– И где она находится? – Льёт уже набрал воздуха в грудь, чтобы мне ответить. – Нет, лучше не говори, – остановила я его. – Иначе меня убьёт непреодолимый соблазн съездить и проверить, ещё останусь навсегда, – улыбнулась я.

– Твой муж так легко тебя отпустит?

– Мой муж давно интересуется другой жизнью, и ему нет абсолютно никакого дела до того, где я нахожусь, – с горечью ответила я. – Сегодня я видела, как он в нашем доме занимался сексом с соседкой. – Я сглотнула горький комок. – И она глубоко беременна. Нужно было ещё в прошлом году отправить в суд документы на развод, – пробормотала я себе под нос, и, сказав это вслух, я словно смирилась и приняла тот факт, что поставила точку. Молодой человек слишком внимательно и пристально смотрел на меня. Я ощущала его взгляд, не блуждающий по телу, а словно пытающийся забраться мне в голову и прочитать мои мысли.

– Значит, ты свободна? – отправляя в рот креветку, равнодушным тоном спросил он.

– Развод – формальность, свободна я уже года четыре или около того. – Про себя я отметила, что очень откровенна с незнакомцем. Совершенно точно это вина рома, а ещё тот факт, что мы видимся с ним первый и последний раз. Почему не провести сеанс психотерапии?!

– Четыре года – долгий срок.

– Да. Самое время для самокопания.

– Почему ты столько ждала? – Логичный вопрос. Я пожала плечами.

– Так было правильно. Нужно. А что подумают люди? – ухмыльнулась я. – Если бы в двадцать мне дали все знания, что у меня есть сейчас… – прервала я поток мыслей. – Нет, я точно знаю, что не была любима, не было страсти, дикого желания, толкающего тебя в бездну безумия. Я как-то всё это перепрыгнула и окунулась в ожесточённую войну с бесплодием и возможностью для нашего брака. Я ненавидела себя за это. Ненавидела себя за то, что не могу дать жизнь. Не могу вывернуться наизнанку или встать на голову, но зачать этого ребенка. Ненавидела за то, что я не такая, как им нужно. Меня убеждали, перекраивали, подгоняли под стандарты, и больше от меня ничего не требовалось. Не быть верной или умной, забавной, надёжной, вообще хоть какой-то, главное – не выделяться и быть благоразумной. – Горькая слеза скатилась по щеке. – Я вела борьбу со своей тенью или лучшей версией себя.

– Вот это тебя прижало, – заключил Льёт, и я хохотнула. Несмотря на свою обычную замкнутость, с ним я смогла расслабиться и открыться.

– Как ты снимаешь стресс? – задал странный вопрос Льёт.

– О-о-о, у меня особое увлечение, – мои губы изогнулись в ухмылке. – Гонки, – прошептала я и поиграла бровями.

– В смысле, ты наблюдаешь?

– Нет, я водитель, – ответила я, с удовольствием наблюдая недоверие, отразившееся на его лице. – Не веришь? – нагнулась я к нему ближе.

– Конечно, нет.

– Хорошо, – я вскочила на ноги и понеслась к выходу.

– Ты куда?

– Доказать тебе, что я не лгу, – бросила я через плечо. Выскочив на улицу, где уже улеглась метель, я горела предвкушением и трепещущим в животе триумфом. Подняв голову к тёмному небу, я глубоко втянула стылый воздух и выдохнула клуб пара. Где-то в стороне раздался хруст дерева, обернувшись на звук, я застыла. На меня смотрели ярко светящиеся то ли белым, то ли зелёным глаза. Большой волк, прижимая голову к земле, скаля белоснежные зубы, надвигался на меня, из его пасти доносилось утробное рычание, он периодически облизывал розовым языком кончик носа, шерсть на холке встала дыбом.

– Не двигайся, – раздался голос Льёта за моей спиной.

– Ты шутишь? Я ветеринар, уметь общаться с животными моя профессия. Он, наверное, голодный или ранен, – я пошевелила руками и добилась только ещё большего рычания. – Ладно, дружочек, не рычи, я ведь хочу помочь тебе, – заговорив елейным голосом, я попыталась сделать шаг в его сторону. Волк отступил.