скачать книгу бесплатно
– Что это? – прижимая котенка к груди, прокричала Черная Рок-н-Ролл Мама, однако никто не слышал ее. Все пытались спасти слух от жуткого звукового давления. Пальцев едва ли хватало – громкость росла в геометрической прогрессии.
Волны и сила Золотого Камня тем временем толкали саквояж все дальше от берега. Девочки ошарашено переглядывались, наблюдая открывающуюся картину. Беснующееся облако серого фарша, сколько было видно, уже покрыло весь берег. Они и не подозревали, каких потревожили демонов и каким чудом избежали встречи с ними.
– Из-за нас! – ошалевшая, выдохнула Мишель, когда вернулся смысл произносить слова, – Из-за нас!
– А что ты хотела, Ми-Шесть?! Хорошие куклы всегда в цене! – Эньо-Птичка первая освободила ушные раковины от пальцев.
– Господь милостивый! – не веря в происходящее, просипела Жануария.
– Что ж, хоть кто-то будет по нам тосковать, – криво улыбнулась Ингрид, и похлопала по плечу Олененка, – Не делай вид, что ты их еще видишь!
Малыш, и вправду, продолжал сверлить глазами предрассветное марево на востоке, плотно скрывшее берег. Однако же они все до одной то и дело продолжали с опаской посматривать в ту сторону.
– Что это было? – спросила Зюка, обращаясь к Споменке. Дриаде одной доверили некоторые секретики тет-а-тет, и кто теперь, как не она могла бы знать хоть что-то?
– Он ни о чем таком не предупреждал, – пожала плечами дриада, – Вроде бы…
Небо за кормой осветил неуверенный розовый всполох.
– Зарница? – ядовито усмехнулась Ингрид, – Жги, жги, Господь!
– Вы видели? Видели? – Мурочка прыгнула на плечо Рок-н-Ролл Мамы.
– Эй-эй! Полегче! Хватит нам на сегодня когтей! – вздрогнула от неожиданности Мама, но широкая ладонь с нежностью прошлась по изогнувшейся спинке, – Это зарница. Красиво, да?
– А вертолетиков-то – как и не бывало! – отметила Птичка.
– Да уж и без них шумновато, как для ночи! – вздохнула Маргоша.
– Сюда идет гроза, – задумчиво проговорила Жануария, – Чего им тут делать? Полагаю, отправились домой…
В подтверждение ее слов огромная черная волна с силой ударила в нос кораблика. Любая такая могла с легкостью их перевернуть, однако саквояж лишь слегка накренился. Медленные волны наваливались друг на друга, но, будто не замечали хлипкого ковчега. Темная вода, как по волшебству, просто огибали его.
– Домой!.. – тяжело вздохнула Марго. Шарнирные пальцы сильнее вцепились в край одного из внутренних кармашков ведьминого саквояжа, когда на востоке, где их заставили попрощаться с прошлым, пророкотал далекий гром.
В этот же момент в голове у Споменки щелкнуло: «Он совсем не подчиняет себе!» А именно это ее и испугало там, на берегу, когда они впервые увидели находящийся в шкатулке Золотой Камень. Она осознала, что теперь может спокойно смотреть в любую другую сторону, может слушать беседу, и, даже участвовать в ней, может уйти в свои мысли, отвлечься, не будучи прикованной к камню его силой, – «Ты больше не растворяешь меня в себе? Там, откуда ты, похоже, ценят свободу?»
Прогремело еще раз, и, как будто, дальше, но потом – гораздо ближе.
Порадовавшись, было, открытию, дриада устало наблюдала, как во взгляды подруг возвращается тот злополучный фосфор, тусклый свет затравленных существ, который…
«Который никуда и не девался! Все рушится, и куда деться от тоски?»
– Боженька сегодня расстарался! – нервно улыбнулась Ингрид, однако следующая, куда более яркая вспышка тут же согнала улыбку с ее лица. Всполох молнии, больше похожей на гигантский шар, заставил побелеть все небо на несколько секунд.
– Да будет свет! – грустно произнесла Жужа, и, словно в ответ, яркий розовый шар потемнел и исчез за темной пеленой. А потом небо задрожало от особо сильного раската.
*****
Большой шторм настиг спустя три часа. Парики промокли еще до того, как вода стала хлестать с разорвавшихся небес, и теперь, когда девочки попрятали их кто куда, Сам Господь мог бы весьма удивиться, высмотрев среди штормового хаоса корзину с некрашеными пасхальными яйцами.
Мурочка забралась Черной Рок-н-Ролл Маме под юбку, хотя все ткани уже и промокли насквозь. Пуговка, зажмурив глаза, бесконечно повторяла считалочку: «Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка!» – и это успокаивало ее. Олененок уткнул головку Жуже в подол, и та, скорее рефлекторно, гладила украшенные умелой кистью, смоченные пресной и соленой водой рожки, лысую головку; сама же единственным оставшимся глазом вперилась в чарующую черно-зеленую смерть.
Они с ужасом провожали вершины нависающих волн, ища в темноте глаза друг друга, и тут же отводя взгляды, словно участницы странного преступления. Преступления, на которое никто из них не решился бы по отдельности, и, все-таки, совершаемого по негласному всеобщему согласию, совершаемого ввиду непреодолимых обстоятельств и самого нелепого рока.
«Зачем мы здесь?» – вопрошали они, не ведая, кого.
Болтанка и рев ветра изводили весь день, и поневоле закрадывались и множились вопросы, порождая неприятные мысли – а не зря ли они ступили на эту палубу? Не вечно ли льют дожди над морем? Что они вообще знают о море?
Их давно окружала только тьма, и была ли это темнота уже новой ночи, или еще нет – никто не сказал бы – буря поглотила их так давно, что запросто можно было бы забыть имена, став частью первозданного хаоса.
«Имя – единственное, что все получают в дар, и чего нельзя отнять, – флегматично размышляла Ингрид, обняв колени, положив на них подбородок, глядя в черное воющее марево, – но – что можно потерять!»
Они мало-помалу привыкли к осознанию того, что как ни странно, все еще целы, и вода, раз уж не поглотила до сих пор, возможно, уже и не призовет в свои гостеприимные чертоги. Одна за другой, они занимали кармашки, которых было предостаточно на внутренней обшивке саквояжа. Содержимое просто выкидывалось вниз, где, ввиду размеров, досталось лечь Черной Рок-н-Ролл Маме. Но она не возражала. Лишь устало распихала вываленное из кармашков по углам.
Мешочек с сушеной травой пришелся кстати – Рок-н-Ролл Мама сочла его годным, чтобы тот послужил в качестве подушки. Она попыталась взбить «подушку», но запах какой-то лекарственной травы, исходивший изнутри, вдруг заставил ее оторопеть. Жануария понятия не имела, что это за аромат – никогда раньше такого обонять не доводилось.
Или приходилось?
Сдвинув брови, она замерла. Ей почудился… детский смех?
Не просто детский. Что-то дрогнуло в ее несуществующей памяти. Памяти о временах, которых не было, которых никак не могло быть.
«У тебя не было никаких детей! – испугалась она, – У тебя не было и не могло быть никаких детей! Тебя саму сделали на фабрике в Испании, какие, прости Господи, дети?!»
Кто-то только пытался уснуть, слушая ругательства ветра, кто-то счастливо забылся сразу. Боясь пошевелиться, Жануария вдыхала странный аромат, вглядываясь в темноту незрячими глазами, прислушиваясь к смеху, которого больше не было, копаясь в лабиринтах воспоминаний, которых и в самом деле никак не могло быть, не зная, как и где искать ответ, не обретя хотя бы вопроса.
«Мята!» – то ли на изломе реальностей прошептал ее разум, погружаясь в сон, то ли само слово просочилось из тех же лакун, откуда к ней попытались прорваться воспоминания. Рок-н-Ролл Мама отключилась.
Жужа устроилась в верхнем ярусе. Она не чувствовала усталости. Вообще ничего не чувствовала. Опустошенная стрессом, пережитым после потери глаза, она проспала весь день, и теперь отрешенно созерцала прямоугольник темно-серого неба, почти размышляя, и почти ни о чем не думая одновременно.
Споменка же боролась со сном. Сжимая шкатулку, опустила ее в глубину кармана, который служил теперь и капитанским мостиком, и смотровой площадкой юнги одновременно, чтобы Проводник, если вдруг она его и уронит, не бултыхнулся в воду. Час за часом продолжала шептать путеводные слова все более заплетающимся языком, чувствуя, как сон подбирается все ближе. Ей, ничего не знающей о порядках жизни и службы военных и моряков, первой пришло в голову, что следовало сообразить некую очередность. Люди называют это словами «дежурство», «вахта», «смена», и Споменка не без досады вспомнила каждое из этих слов. Когда в сотый раз сокрушалась, что никого не попросила сменить ее, на плечо легла ладонь.
– Иди, отдохни!
– Ох, ты!
– Ты спишь, Нена.
Споменка неопределенно пожала плечами .
– Давай по очереди, – предложила Жужа.
Накатила очередная сильная волна, но ковчег лишь качнулся.
– Ты… как? – поддавшись слабости, и сомкнув веки, спросила ее Споменка. Она не почувствовала, как шкатулку аккуратно потянули из ее ладоней.
– Иди, Нена. Я поспала, поспи теперь ты. Иди!
Споменка пошатнулась, вздрогнув, вытаращила непонимающие глаза.
– Где он? Где… – заметив, что Камень у Жужи, замерла, несколько мгновений что-то соображая. С облегчением выдохнула, отчего тело ее выдало накопившуюся усталость. Жужа печально рассматривала огоньки, бегущие по прожилкам. Почувствовав взгляд, отвернулась. Споменке не надо было быть провидицей, чтобы поймать в легком, нетипичном повороте шеи уже знакомое уныние.
«Господи, как тебе помочь?» – вздохнула дриада, не находя подходящих идей. Мысли стали непослушными, расползались в разные стороны, а зрение выделывало фокусы, не желая дальше делать свою работу.
– Иди, Нена! Иди!
Споменка устроилась у юбки Рок-н-Ролл Мамы, и через несколько секунд Жужа услышала между порывов ветра ее сопение.
Оставшись одна, она произнесла немудреные слова, и почувствовала, как некая сила, легкая, странная, движет кораблик. На сердце странным образом посветлело, даже в голове, будто бы, прояснилось. Грустно улыбнулась, произнесла вновь.
Некоторое время любовалась игрой огоньков в прожилках Золотого Камня. Омрачало только отсутствие глаза, напоминавшее ей чувство клаустрофобии. Клаустрофобия породила клаустрофобию, и кармашек, в котором сидела дриада, стал казаться тесным. Она перебралась в соседний. Он был заполнен мешочком с чем-то сыпучим. Перебралась в следующий, оказавшийся пустым. Кармашек пришелся в самый раз.
«Мои ноги длиннее твоих!» – мысленно похвасталась она перед спящей Споменкой и расплылась в улыбке, которая тут же померкла. В который раз Жужа неосознанно коснулась дыры на месте левого глаза, тут же брезгливо одернув руку.
Боковым зрением засекла движение в темноте. Взглянула туда, от увиденного перехватило дыхание.
– День и ночь идем за Светом! День и ночь идем за Светом! – испуганно затараторила Жужа. На них шел громадный водяной вал. Она на миг приняла его за чаек. Тех самых. Вселившихся теперь в утонувшее гадаринское стадо. Намеревающихся теперь вечно преследовать их.
Не смотря на размеры волны, на устрашающее шипение, саквояж всего лишь сильно накренился. В этот момент она и почувствовала, как что-то легонько стукнуло о лодыжку. Ковчег выровнялся, и, пошарив на дне кармашка, Жужа выудила оттуда маленький стеклянный шарик.
И не поверила тому, что видит.
Тучи сожрали весь свет, но она видела то, что видела! Никто на всем белом свете не мог оспорить то, что это был ЕЕ ГЛАЗ! Ее, пропавший в прошлую ночь, ЕЕ СОБСТВЕННЫЙ ГЛАЗ!
Она так и простояла несколько счастливых мгновений, держа в правой руке Золотой Камень, в левой – оказавшуюся тут непонятно какими судьбами пропажу.
Жужа с трудом удержалась, чтобы не разбудить Маргошу, спящую без задних ног совсем рядом – так ее распирало от радости.
«Он все время был тут!» – недоумевала она, – «И откуда, откуда он тут?»
На несколько секунд в черной, неподъемной массе штормовых облаков образовалась прореха, и показалось солнце. Слишком нереальное, чтоб быть солнцем. Жужа, как и все они, утратившая чувство времени, давно считала, что наступила ночь, и не сразу поняла, что это никакая не луна. Свет, за которым им теперь предстояло спешить день и ночь, явил ей себя, и был похож на новорожденного.
– И сказал Бог: да будет свет. И стал свет! – негромко, чтобы никого не разбудить сказала она солнцу, и прижала к груди найденную утрату.
Ей до жути хотелось, чтоб сейчас было утро, чтоб можно было поделиться радостью с подругами и девочки помогли вставить глаз на место. Но, как и все новорожденные, солнце бодрствовало недолго – через некоторое время, мир накрыла всеобъемлющая тьма.
Глава 2
Змей
Некрасивое создание, в темноте похожее то на паука, то на привидение монахини, спешно ковыляло вдоль трассы. Одной рукой оно держало что-то массивное, несоразмерное с фигурой. Заподозрив в далеких оранжевых огнях неладное, торопливо сошло с обочины. Колченого сбежало по насыпному откосу. Существо угадало опасность – машина замедляла ход. Пока дальнобой с рыжим проблесковым маячками тормозил, неимущая цвета тень нырнула за маленький, заросший порослью холмик. Вжалась в землю.
Поравнявшись с затаившимся существом, тягач с надписью «ОГНЕОПАСНО» на оранжевой цистерне остановился. Жар и запах двигателя с шипением обдали и без того теплый асфальт.
С подножки, со стороны пассажирского сиденья спрыгнул мужчина за пятьдесят. Дверь закрывать не стал, позволив существу в кустах наблюдать мимолетный уют кабины. Оставив двигатель на холостых оборотах, хлопнув дверью, как казенной, из-за кабины вышел другой, младше на десяток-другой. Он помахал руками, сделал в стороны несколько наклонов, пару раз присел.
– Как всегда, – неохотно преодолевая гул, но уже вовлеченный в спор, начатый километром ранее, сказал тот, который старше, – неделю будут глубокими озабоченностями обмениваться.
Младший не ответил.
– А потом сам не заметишь, как голову забьют очередным фуфлом, – заключил старший из мужчин. Под пристальным наблюдением недобрых глаз в сузившихся прорезях, кряхтя, спустился по откосу. Напарник последовал за ним.
– Про Бельгию сегодня слышал? – неприятным тенором спросил младший, став чуть поодаль, вполоборота от напарника и расстегивая штаны.
– Бельгия-шмельгия, – зевнув, ответил старший, – Хоть про Китай. Знаешь, сколько такого было? Четырнадцатый, двадцать седьмой. И каждый раз воем, что все, конец.
– Не скажи, – ответил младший, – Как-то оно сейчас… Не так.
– Не так? – усмехнулся напарник, – А как это – не так?
– Не знаю. Тревожно, наверное.
– Андрюха, ты как маленький. После заварухи в Киеве, ты не застал, что тут было. В четырнадцатом. С Белоруссией что было. Турция, амеры те же. Их, я еще в школу ходил, все хоронили. Да куча всего было.
Тот, который Андрей, закончил свои дела, полез в карман, покосился на сияющую оранжевым машину. Блеснув, огонек зажигалки недобро отразился в глазах между шипящей на ветру листвы.
Существо нервничало. Оно застряло. Из-за каких-то двух потенциальных свидетелей. А время встречи никогда не переносят. Закурил и второй, безымянный. Вместе они неспешно взобрались вверх, к раскрытой двери.
– Я тебе говорю, – выпустив дым, продолжил старший, – рассосется. За неделю-две.
Андрей затянулся, выпустил дым.
– Плохое снится, – задумавшись, сказал он.
– Ну… – недоуменно пожал плечами напарник, – Взрослей, малый, это норм. Я, как разводился…
– Три дня одно и то же, – перебил Андрей.
Пару затяжек они молчали.
– Че сниться-то?
– Говорю же, плохое.
Еще пару затяжек.
– Будто мы с тобой в этом «вольвике» по золотой реке плывем. И горим. Ты, я.
– Да вроде как не сильно смертельно.
– А мать меня из кабины вытаскивает, – младший глубоко затянулся, – А я, будто бы ребенок совсем.
– А она ж у тебя…
– Угу… – на асфальт упало несколько искр, – В пятьдесят первом. Пять лет в поле лежит.
Они еще помолчали.
