Золушки при делах

В коридоре Дрюня догнал супругу и привлек к себе с такой страстью, что оба едва не кувыркнулись:

– Не верь никому, радость моя! Ты у меня самая красивая!

И в ту же минуту Ванилла действительно стала прекрасной.

* * *

Чуть изменив настройки зеркала, Ники разглядывала бескрайние заснеженные пространства с темными пятнами непроходимых чащоб, иззубренные фьордами берега, свинцовую воду Северного моря…

Узамор, страна контрастов, осколок Вечной ночи, более других сохранивший тогдашний климат и природу. Человек, с которым она собиралась побеседовать, не так давно стал полновластным господином этой земли – герцог Атрон рю Воронн, королевский наместник в Узаморе, по высочайшему указу Редьярда Третьего сменивший на посту владетельного герцога Ульверта.

Архимагистр рю Воронна, мягко говоря, не любила. Знала кое-что о его проделках – она о многих кое-что знала, – и не раз ловила себя на желании развеять этого черноволосого красавца в пыль, чтобы и воспоминания о нем не осталось на тикрейской земле. Однако, каким бы ни было желание Ники, архимагистр Никорин развеивала в пыль только по служебной необходимости, а таковой пока не случилось. К ее величайшему сожалению.

Зеркало показало приближающийся Рокунар, древнюю резиденцию узаморских князей, столицу княжества. Ульверта сейчас здесь не было – с облегчением передав Атрону бразды правления, стодевятилетний старец удалился в уединенную обитель на берегу моря.

Мощные каменные стены, поросшие белым арктическим лишайником, арки и висячие мосты, на которые страшно ступить – такими тонкими они казались, – знаменитые рокунарские мосты без перил, горбатые, с двойными ступенями – настоящее испытание мужества для приезжих. Княжеские хоромы – просторные, террасами взбирающиеся к низкому серому небу.

Подперев кулачком щеку, Ники смотрела на бесконечные коридоры со стрельчатыми потолками, украшенные белыми шерстяными коврами, на залы, отделанные хрусталем и дымчатым кварцем – и то, и другое добывалось в шахтах Серой скалы, где обитала одна из крупных гномьих диаспор Тикрея. Узаморцы любили простор и не боялись холода, только этим и можно было объяснить размер помещений, которые невозможно было обогреть даже большими, щедро украшенными резьбой по камню каминами. Ники с грустной усмешкой думала, что королева Рейвин, в момент прибытия в Вишенрог более походившая на испуганного олененка, получила твердость и силу характера из соков родной земли. Они были очень похожи – Узамор, расцветавший невозможными оттенками летников всего на полтора месяца в году, а все остальное время скрывающий свою волшебную суть под свинцом камней, малахитом лесов и кобальтом моря, и юная принцесса, впоследствии ставшая самой любимой и почитаемой из ласурских королев.

Архимагистр поморщилась – не любила вспоминать ту давнюю историю… Хоть и собиралась пообщаться с одним из ее непосредственных участников.

Он сидел над бумагами, хмурился и чуть шевелил губами, будто что-то подсчитывал или повторял. Красивый породистый самец с резкими чертами лица и черными волосами. Лишь виски стали совсем белыми. Легкая небритость делала его еще более привлекательным; простой камзол, распахнутый на груди, не скрывал ширину плеч.

Склоняя голову то к одному плечу, то к другому, Ники разглядывала Атрона рю Воронна, а он не знал об этом. Маленькие магические хитрости… В конце концов, архимагистр она или нет?

Его зеркалу наконец позволено было тренькнуть. Атрон поднял отсутствующий взгляд, увидел Ники, удивленно поднял брови.

– Архимагистр Никорин… – Едва кивнул, подлец! – Чем обязан?

– Если вы заняты, Ваша Светлость, я свяжусь с вами попозже, – елейно улыбнулась та.

– Ни в коем случае, – усмехнулся тот, – почтите меня своим присутствием, или будем разговаривать так?

Ники подумала мгновение.

– Пожалуй… я сейчас буду.

Движением руки приманила к себе меховую муфту, открыла портал и шагнула в Узамор, заранее повысив градус в подогревающем коконе. От дыхания Атрона шел пар – это значило, что теплолюбивая Никорин замерзла бы в его покоях уже в первые минуты разговора.

– Вы совсем устроились, я вижу? – прощебетала она, делая шаг на каменные плиты.

Ковры здесь лежали только под столом и у камина, толстые, мохнатые, белые. В такие было бы приятно погрузить босые ступни, если бы не холод. Бр-р… Ники еще чуть повысила градус.

Атрон встал, отодвинул ей стул напротив стола, отметил, как старательно она прячет руки в муфту, и предложил:

– Выпьете чего-нибудь согревающего? Для вас здесь слишком свежо!

– Свежо? Да здесь можно околеть, еще не произнеся приветствия, – сбросила маску любезности архимагистр, садясь и делая жест Атрону, чтобы тоже садился. Жест, которому нельзя было не повиноваться.

Однако тот промедлил. Все же он был хозяином в своем доме, хоть она могла за мгновенье превратить и этот дом, и Рокунар в груду тлеющих углей.

– Обойдемся без напитков, Атрон, – Ники холодно смотрела на него своими глазами цвета озерного льда, зная, как тяжело выдержать такой взгляд. – Герцог рю Вилль должен был направить вам секретное донесение о предположительном наличии на территории Узамора угрозы для всего королевства. Надеюсь, вы его получили?

– Получил и изучил со всем тщанием, – спокойно кивнул Атрон. – Данные проверяются. Мои люди нашли две подпольные лаборатории, где – предположительно! – проводились опыты не только над оборотнями, но и над людьми… Но, к сожалению, они давно брошены.

– Рю Вилль знает об этом? – уточнила Ники.

– Пока нет… Эта информация ничего не даст ему. Мы продолжаем поиски.

Архимагистр молча смотрела на него.

– Когда у меня будет что сообщить – я сообщу, – с нажимом добавил герцог.

Ники откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу.

– Что ж, перейдем к делу. С нашей стороны в вашу направляется… тайный агент. Он идет по следу тех бешеных тварей, что попали в Ласурию с севера.

– Оборотень? – уточнил Атрон и поморщился. – Здесь с ними сложно. Вражда пустила слишком глубокие корни. Большинство населения не одобряет последние реформы правительства.

– Им потребуется больше времени, чем остальным, но рано или поздно они поймут и прочувствуют выгоду союза с оборотнями, – пожала плечами Ники. – Наш агент работает в одиночку, без прикрытия; какую дорогу он выбрал, мы не знаем. Знаем лишь, что рано или поздно он окажется в Узаморе. Мы не хотели бы… упустить этот момент.

Атрон прищурился.

– Не доверяете своему агенту, архимагистр?

– Не доверяю его инстинктам, – не стала скрывать Никорин. – Охотник вроде него, вставший на след, позабудет обо всем кроме дичи. Кроме того, он всегда был несколько… своеволен. И для любой ситуации у него найдется свой оригинальный взгляд.

– Я его знаю? – уточнил рю Воронн.

– Полковник Лихай Торхаш Красное Лихо.

– Кроме всего прочего, доверенное лицо наследника престола, – помолчав, пробормотал герцог. – Если он пропадет без вести на узаморской земле…

Ники молчала. Рю Воронн был негодяем и деспотом, но дураком его не назвал бы даже злейший враг.

– Вы знаете свою землю, – мягко произнесла она, будто подсказывая. – Знаете лучше, чем кто-либо в Ласурии.

– Я вас услышал, архимагистр, – кивнул Атрон. – Чем еще могу быть полезен?

Ники поднялась, сладко потянувшись. Костюм натянулся на груди, грозя разойтись… Ей нравилось дразнить даже ненужных гусей!

Рю Воронн скользнул по ее телу равнодушным взглядом.

Сын Севера… Кусок льда!

Ступая в мягкий ковер своих покоев, архимагистр Никорин мечтала не о холодных мужчинах – о кружке с горячим брусничным морсом!

* * *

Бруни осторожно приоткрыла створку двери, ведущей в покои Ориданы. Надеялась услышать плач, но дело было куда хуже: хрупкая черноволосая фигурка принцессы недвижно застыла у окна. Саник Дорош лежал под ее стулом, тоскливо устроив морду на лапах. Почуяв чужого, заворчал, однако, разглядев посетительницу, замолчал, продолжая следить за ней умными коричневыми глазенками.

Матушка, поморщившись, покрутила на пальце рубиновый перстень – тяжел был, зараза, но снимать королевский подарок не полагалось по протоколу. Подошла к Оридане, села напротив, взяла ее за руки. Тонкие пальцы были ледяными.

– Что между вами происходит? – мягко спросила Бруни. – Чем мы с Аркеем можем помочь?

Гаракенка перевела на нее сухие глаза.

– Ничего… ничего не происходить! С той ночи… на корабель… он не ночует тут! Как я могу стать беременной без муж? – дрожащим голосом сказала она. – И как можно меня упрячь за это?

– Упрекать, – машинально поправила Бруни. – Ваше Высочество, я сожалею, что брат моего мужа ведет себя по отношению к вам как последний говнюк!

Оридана моргнула.

– Как кто?

– Какашкин сын, – перевела принцесса слово в более понятную для иностранки форму.

Оридана несколько минут смотрела на нее в полном обалдении, а потом вдруг захохотала. Смеялась она долго, сделавшись неуловимо похожей на дядю, герцога Ориша. Затем вытерла слезы, нащупала под стулом Саника и, втащив его на колени, прижала к себе.

– У меня уже есть малыш! А Его Высочество Колей может спать где ему угодно!

Бруни почесала щена за ушами, заглянула в глаза с безмолвным вопросом: «Ну когда же ты обратишься?» Тот прижимал ушки, вилял хвостиком и на вопрос не отвечал.

– Только помните, Ваше Высочество, что Саник не игрушка, – попросила она. – Вам следует подумать об опекунстве, если вы хотите официально заботиться о нем. Естественно, следует спросить согласия супруга.

Гаракенка смешно приподняла верхнюю губу – явно у своего оборотня научилась скалиться, выражая нехитрой гримаской угрозу и насмешку одновременно. Однако ее голос звучал грустно, когда она сказала:

– Все дети не игрушки, кроме королевских.

Возвращаясь от нее, Бруни всерьез пыталась вспомнить, куда Его Величество дел подаренный цеховым старшиной Виньогретом ремень. Необходимо поговорить с Колеем, но нужно сделать это тогда, когда он будет трезв хотя бы вполовину от сегодняшнего! Как убедить его? И в чем? Что следует любить и почитать супругу? Принцесса мысленно взялась за голову. Бред! Ему не нужны ни любовь, ни почитание! Ничего не нужно, лишь прожигать жизнь день за днем, не задумываясь о будущем. И что с таким делать? Ах, как не хватало ей опыта ее матушки – матушки Хлои! Не хватало отцовских простых и понятных истин. Она даже вообразить не могла, что однажды задумается о воспитании не собственных детей, а одного здоровенного и не очень умного детины, которому жизнь отмерила сполна и здоровья, и знатности, и богатства!

От Его Высочества ни-в-чем-не-нуждающегося принца Колея мысли Бруни неожиданно перекинулись на тех, кто едва сводил концы с концами. Жизненный опыт ясно показывал ей, что богатство или бедность не влияют ни на характер, ни на внутренний стержень человека. Если тот подл – он останется таким и в роскошном экипаже, и в придорожной канаве! Правда, богатым не приходится задумываться о средствах на похороны. На них не собирают деньги всем кварталом, как на вдову Рашписа…

– Григо, – негромко позвала принцесса, идя в этот момент по одной из галерей, стены которой были украшены портретами государственных деятелей и витражными окнами, разбрасывающими по каменным полам пригоршни разноцветных бликов.

Хорошо, что в галерее никого не было, потому что секретарь выступил прямо из стены и почтительно склонился перед Бруни.

– Я здесь, Ваше Высочество!

– Можем ли мы основать фонд? – спросила она, справившись с удивлением.

– Еще один фонд? – уточнил Хризопраз, с готовностью раскрывая голубую папку.

– Еще, – кивнула Бруни, – для сбора средств от добровольцев на похороны тем, у кого нет ни родственников, ни возможности накопить деньги самостоятельно.

– Мы попробуем, – улыбнулся Григо, – отчего бы и нет?

– Отлично! – обрадовалась принцесса. Знала, что, когда Хризопраз говорит «мы попробуем», в успехе предприятия можно не сомневаться! – А сейчас за работу, Григо… Пресвятые тапочки, какое оно тяжелое!

– Кольцо? – уточнил тот, лукаво блестя глазами. – Когда мы дойдем до кабинета, вы его снимете! Ручаюсь, ни я, ни Его Высочество Аркей ничего никому не расскажем!

Бруни благодарно кивнула.

В одну из ночей она все-таки призналась Аркею в том, кто такой Григо Хризопраз. И наблюдала, как меняется выражение лица мужа – со внимательного, серьезного до удивленного, изумленного и наконец возмущенного. Судя по всему, он решил, что это розыгрыш! Но когда понял, что ошибается, затих и долго молчал. Затем притянул к себе взволнованную супругу, обнял крепко как мог и прошептал: «С тобой в мою жизнь вошла любовь – самое большее из всех чудес, что могли случиться! Все остальное… пугающе, но уже не так важно!» Она тогда расплакалась – с какого-то момента любое воспоминание о прошлом стало причинять боль, которую раньше удавалось сдерживать. Видимо, дело было все-таки в «неконтролируемых эмоциях», озвученных мэтром Жужином. На следующий день Его Высочество Аркей вызвал к себе секретаря принцессы и провел с ним несколько часов в кабинете, за закрытыми дверями, отложив остальные дела. Бруни все это время промаялась в гостиной-библиотеке, с ужасом наблюдая, как вылетает из-под дверей дымок, явственно пахнущий серой. Когда двери распахнулись, и принц, и секретарь выглядели как обычно, но смотрели друг на друга как люди, связанные общей тайной. Что рассказал Григо Хризопраз, осталось неизвестным, однако с тех пор Аркей гораздо спокойнее относился к прогулкам жены по городу инкогнито, лишь настаивал на обязательном присутствии личного секретаря.

– Ваше Высочество, сюда идут! – вдруг воскликнул секретарь и исчез, будто его и не было.

Принцесса посмотрела в дальний конец галереи. Крепкий светловолосый силуэт в дверях был слишком узнаваем. «На ловца и зверь бежит!» – любили говаривать оборотни. Бруни развела плечи и решительно пошла навстречу безобразию Ласурской династии.

* * *

Под лапами все чаще попадались островки сухой хвои и плотного снега. Зима здесь не собиралась сдавать позиции, наоборот, укрепляла как могла: укутывала ветки деревьев в снежные меха, подсыпала сугробы под корни. Каждый из сугробов вполне мог оказаться медвежьей берлогой – хорошо, что чуткий нос заранее предупреждал красного лиса о возможности встречи с серыми гризли, которых в Узаморе было полно. Гризли – непредсказуемые, хитрые, подверженные вспышкам гнева – представляли для путешествующих по лесным тропам угрозу не меньшую, чем белые полярные волки, которые были вдвое крупнее обычных и к холодам сбивались в стаи. Герцог рю Воронн, вступив в должность, первым делом увеличил количество патентов на уничтожение хищников, впрочем, ограничив охотников территориями вдоль основных трактов. Расширение и укрепление этих самых трактов было вторым важным делом, к которому он приложил руку в качестве королевского наместника. Но сейчас Красному Лиху не было дела ни до герцога, ни до его реформ. Оборотень наслаждался движением, упивался многодневной погоней за призраками, редкими часами сна, трепыхающейся в пасти дичью. Впервые за долгие-долгие годы Лихай позволил своей животной ипостаси надолго взять верх, и ему это нравилось.

Он проверил все следы бешеных, которые нашел, начиная от конца их путешествия, а точнее, от мест упокоения, и пришел к неутешительным выводам. Подозрения герцога рю Вилля подтверждались! Бешеные, все как один, явились с Севера. Они оборачивались людьми, использовали гужевой транспорт или почтовые кареты, чтобы сменить маршрут, шли по воде, стараясь запутать следы, но явно были подчинены некоей цели, невзирая на болезнь… Дурной знак! И каждый из последующих зараженных все ближе подбирался к Вишенрогу, словно стрелы, ядовитыми остриями нацеленные на столицу.

Лис фыркнул, не поднимая носа от земли. Завтра он надеялся достичь глухих лесов, разделяющих Узамор и Весеречье, которые тянулись до самого побережья, но день нынешний уже клонился к закату. Следовало поискать место для ночлега. Ночевал Лихо чаще всего на деревьях. В человеческой ипостаси забраться на удобную ветку ему было не сложно, а сон на высоте гарантировал возможность проснуться несъеденным. Ему уже случалось поутру разгонять волчьи стаи, терпеливо ждущие, пока добыча свалится с дерева, но то были обычные волки. А здесь, в Узаморе, могли встретиться полярные, которые хотя и были крупнее своих серых братьев, но по деревьям лазить также не умели. Зато умели барсы!

Лисью морду исказила усмешка. Нет, он и в самом деле балдеет от таких перспектив! Давно надо было отпроситься у Арка в дальний вояж и засунуть подальше свою человеческую ипостась! Когда идешь по следу, думая только о предстоящих драках, кошки на сердце не скребут и не наглеют разочарования прошедших дней!

Сзади неожиданно донеслось смешное похрюкивание. Лихай оглянулся и прибавил ходу. Узаморские гризли, особенно проснувшиеся слишком рано, хрюкали похлеще матерых кабанов… до того как зареветь. Что и сделал здоровенный самец-пятилетка, бросившись за чужаком. «И чего привязался?» – лениво подумал оборотень, понадеявшись, что гризли скоро отстанет, ведь известно: медведи долгой беготни не любят. Однако пятилетка оказался упорный. «Да что такое?» – в очередной раз оглянувшись и убедившись в том, что гризли продолжает погоню, удивился лис.

И вдруг ощутил это…

Эту свежесть…

Это биение сердца в ритмике мелкой вибрации…

Эту сладость бытия.

Весна, хоть и не являла цветущий лик заснеженному Узамору, слала своего вестника, главного для всех животных, – Гон.

Пришедший в себя от долгого зимнего сна гризли защищал свою территорию от чужаков!

Поняв, что от него не отделаться, Лихо начал притормаживать, подпуская преследователя ближе. Когда горячее медвежье дыхание едва не коснулось великолепного рыжего хвоста с черным кончиком, оборотень резко остановился и развернулся боком. Налетевший на него гризли перекувыркнулся, смешно сверкнув в воздухе розовыми пятками, рухнул на землю и тут же оказался прижат тяжелым телом оборотня. Не давая противнику двигаться и касаясь его горла кинжалоподобными клыками, Лихо низко зарычал, подавляя его волю. И рычал до тех пор, пока пятилетка не перестал дергаться и не признал победителя. Лишь тогда, для верности щелкнув зубами, лис сделал огромный прыжок в сторону и помчался дальше, уже не ощущая за спиной погони. На его морде было написано блаженство. «Еще бы со стаей полярных волков… Один на всех… Поищу, пожалуй!»

* * *

Они шли друг к другу с разных концов галереи – маленькая принцесса, сурово сжавшая губы, и не совсем трезвый принц.

– Ваше Высочество, – кивнула Бруни, – есть разговор, но для него вы слишком пьяны…

Криво улыбающийся Колей от удивления едва не запутался в ногах и не упал.

– Ты откровенна, сестренка, – заявил он, подходя и целуя ей руку. – Мы можем подождать, покуда я протрезвею, и побеседовать, например, о погоде. Нынче потеплело, Ваше Высочество, с гаракенских берегов задули теплые ветры, значит, и течения не за горами!

– А я настаиваю, чтобы вы прогулялись со мной…

– Куда угодно, малышка!

– …к мэтру Жужину!

– Зачем? – изумился принц. – Я совершенно здоров!

– Но наследника у вас пока что нет? – прищурилась Бруни, беря его под локоть крепкой ручкой трактирщицы и разворачивая к тому выходу из галереи, что вел в сторону покоев королевского целителя.

Колей попытался вырваться.

– Сестренка, умоляю, не уподобляйся моему братцу-зануде! Тебе это не к лицу… Ты пахнешь так восхитительно…

Он наклонился к ней, со стоном вдохнув аромат ее волос.

Бруни со всей силы лягнула его в голень.

– Оу! – воскликнул принц.

– Я серьезно намерена поговорить… с тобой! – впервые обращаясь к нему на «ты», сказала принцесса. – И не позволю помешать мне в этом! Или ты идешь со мной к мэтру, или – на все четыре стороны, но больше доброго отношения не жди!

Его Высочество взглянул на нее с изумлением и простодушно заметил:

– Ты же трактирщица, малышка! Подавальщица! Как смеешь ты говорить так с особой королевской крови?

– В тебе сейчас вина больше, чем крови, – пожала плечами Бруни, – и – да! – я была трактирщицей и не стеснялась подавать еду и напитки тем, кто в этом нуждался. А ты стесняешься подарить супруге хотя бы одно доброе слово!

Колей очумело затряс головой, перехватил руку принцессы и сам потащил ее к выходу.

– Мне определенно нужно протрезветь. Хотя я уже начал – от твоей, малышка, наглости!

– Меня зовут Бруни, – ровно ответила та.

Мэтр Жужин с наслаждением предвкушал препарирование лягушки. Когда раздался стук в дверь, несчастное земноводное уже сидело на лабораторном столе.

– Войдите! – крикнул целитель, поворачиваясь.

На пороге стояли запыхавшаяся принцесса Бруни и принц Колей со странным выражением лица. У людей с таким выражением мэтр обычно диагностировал запор.

– Дайте мне что-нибудь для трезвости мысли! – рявкнул красный как рак Колей, в эту минуту очень похожий на отца.

Жужин развел руками:

– Но, Ваше Высочество, трезвость мысли – вовсе не ваш конек!

– Дайте ему что-нибудь от опьянения, – устало пояснила Бруни. – Чтобы прийти в себя быстро и без последствий… для трезвости мысли.

– О, тогда конечно, – пробормотал растерянный целитель и отправился к стеклянному шкафу, где стояли на полках различные уже готовые тинктуры.

Выбрал одну, накапал в стакан, долил воды. С поклоном поднес Колею.

– Выпейте, Ваше Высочество!

– Это не то, что было в прошлый раз? – с подозрением поинтересовался принц, беря бокал. – От того у меня были проблемы с…

Он вдруг покраснел еще сильнее.

– Что вы, что вы! – замахал руками Жужин. – То средство я только тестировал, а это старый продукт, не раз испытанный на вашем почтенном батюшке. Пейте.

Колей жалобно посмотрел на Бруни. Та сердито сощурила серые глаза. В зимнем море и то тепла было больше, чем в них.

Тяжело вздохнув, Его Высочество выпил напиток. Покачнулся. Икнул. С благодарностью вернул стакан Ожину и тоскливо оглядевшись, констатировал:

– Не люблю трезвость мысли за серость обыденности! – Перевел взгляд на спутницу. – Ну? Довольна, сестренка? Давай, веди меня на эшафот семейных разборок!

Мэтр смотрел на них с изумлением. Бруни кивнула ему:

– Благодарю за помощь!

Схватила принца за руку и как маленького увела прочь. Тот расстроенно качал обросшей головой.

Опомнившись, Ожин вспомнил о заброшенной лягушке, но негодяйки на месте не оказалось – она самовольно решила сбежать от казни во имя науки.

– И что творится в этом замке? – расстроенно пробормотал целитель и с тоской поглядел по углам: не шевельнется ли где-нибудь что-нибудь зеленое и лупатое?

* * *

Почтенный Йожевиж Агатский, Синих гор мастер, любил кашеварить. Это занятие совершенно не противоречило образу уважающих себя гномов, поскольку те во все времена обожали покушать и далеко не всегда полагались в этом на уважающих себя гномелл! Нынче Йож колдовал над жарким со свининой, тушенным в горшочках. В печи их стояло около десятка – на обеды и ужины в новый дом гномьей четы по-прежнему любили собираться друзья.

Конечно, дом был совсем не новым: в этот раз они с Виньо жилье не купили, а сняли. И сняли недорого, поскольку стоящий на отшибе дом располагался на задворках квартала пресвятых тапочек, в роще на берегу реки. Молодожены наслаждались уединением и невысокой арендной платой, в будущем планируя покупку дома, который должен был в обязательном порядке обладать требуемыми лдя дома почтенного мастера качествами: основательностью, крепостью и респектабельностью. Подобные приобретения, как известно, стоили немалых денег, и поэтому Йожевижу срочно требовалась постоянная работа, не связанная с нарушением закона.

Пробуя жаркое, аромат которого уже вовсю витал в небольшой кухне, Синих гор мастер гнал невеселые мысли прочь. В настоящий момент их с Виньо молодая семья не нуждалась в деньгах – вознаграждение за эскападу ласурской бригады оказалось по-королевски щедрым. Но на дом его все равно бы не хватило… Точнее, хватило бы, вот только жить потом на что? Виньо, как лучшая ученица курса, получала стипендию, на которую могла прокормить только себя, и рвалась работать в больницах по ночам – в ночные смены санитаркам и помощникам целителей платили двойной тариф. Однако муж категорически воспротивился. «Ты моя жена, Виньовинья Агатская, и я желаю засыпать с тобой каждую ночь и просыпаться каждое утро! – сказал он, нахмурив мохнатые брови. – Не для того мы с тобой бегали по лесам, как зайцы, чтобы и в семейной жизни разлучаться по ночам!» Студентка Высшей школы целителей повздыхала… и согласилась. А Синих гор мастер продолжил ломать голову над тем, куда и как устроиться на работу. Он был хорошим ювелиром, любил свое дело и соблюдал традиции мастерства. Его пальцы до сих пор тосковали по инструментам, камням и драгоценным металлам, однако, видимо, этой странице его жизни пришло время закрыться навсегда. Ведь, покидая родину тем образом, каким он ее покинул, Йож лишил себя возможности получить рекомендации почтенных мастеров или старшин Драгобужья, а без них не стоило соваться в ласурские гильдии механиков или ювелиров. Следовало поискать счастья у мастеров-одиночек или в других гильдиях, где требовались ученики или подмастерья. То есть, по сути, начинать все заново.