Золушки при делах

Поскольку кошачьи во все времена не любили мочить лапы, Тариша и Дикрай уходили в холмы. Здесь, на присыпанных каменным крошевом вершинах, сохранялась с лета сухая жесткая трава и можно было устроить лежбище с подветренной стороны какого-нибудь камня. Охотиться и спать, обнявшись, сплетя хвосты, положив морды друг на друга…

Это была их первая весна. Первая весна для пары – как кровь для детеныша, впервые вышедшего на охотничий зов сердца. Ее помнят до самой смерти: запахи, звуки, прикосновения. Как помнила Тариша их с Дастином первую весну… И как только вспоминала, ее будто холодной водой окатывало.

Дикрай словно почуствовал что-то – приподнял голову, притянул фаргу к себе. Они потеряли счет дням, проведенным вместе, но она часто застывала вот так, смотрела внутрь себя, и в расширившихся зрачках он видел страх и ненависть. Сейчас они – обнаженные, принявшие человеческий облик – лежали в небольшой пещере, образованной двумя склонившимися друг к другу валунами. Холод оборотням был не страшен – разгоряченные почти постоянным движением тела, наоборот, наслаждались прохладой.

– Тари, что с тобой?

– Ничего, Рай…

Она спрятала лицо у него на груди. Ее сильные руки и ноги обвили его тело – такую фаргу, гибкую, мощную, брать одно удовольствие! Дикрай почувствовал, что опять хочет ее, и недовольно поморщился. Не ко времени! Каждый раз, когда он пытается вызвать ее на откровенность, она заставляет его терять голову, но от разговора уходит!

– Почему ты так ненавидишь людей? – тихо спросил он и по напряжению ее тела понял, что попал в точку.

Она чуть подняла голову. Волосы скрыли обезображенную половину лица. Криво усмехнулась:

– Это так заметно?

– Нет, почти нет. Но я чувствую тебя не так, как другие. Я чувствую тебя…

Он замолчал. Для того чтобы получилась пара, нужны двое. В своей партнерше оборотень был не уверен…

– Ты чувствуешь меня, – пробормотала та. – Рай, люди уничтожили мой клан и долго глумились над моей парой, прежде чем убить. И надо мной тоже. Я оставила шрамы на лице как напоминание о том, что людям нельзя доверять, какими бы благородными и добренькими они ни казались! Иногда я ловлю себя на желании выйти на улицу и убивать направо и налево… Слышать их крики, хруст их костей… Таких мягких костей! Думаю, Арристо не был бы против!

– Арристо больше нет, – Дикрай откинулся на спину, задумчиво смотря в потолок, – бог плодородия сгинул в Вечной ночи, оставив своих детей выживать. Это не очень-то по-родительски!

– Кто ты такой, чтобы осуждать бога? – Тариша резко села. – Мы не знаем, что там произошло, и даже старейшины не вспомнят! Все, что мы можем, – не забывать имя божественной силы, что создала нас!

– Ты права, этого мы не знаем, – согласился оборотень, – но я точно знаю, что люди способны не только забирать чужие жизни, но и отдавать свои – за наши…

– Я не верю, – фыркнула фарга.

Дикрай покосился на нее с усмешкой. Упрямица! Не верит после сумасшедшей эскапады в Крей-Лималль?

Он тоже сел, скрестив ноги. Грубовато притянул ее к себе, сломив легкое сопротивление.

– Я расскажу тебе, чем обязан Вителье Таркан ан Денец, только обещай мне, что никто из наших не узнает об этом!

– Обещаю, – кивнула Тариша. В полумраке пещеры глаза ее диковато светились. – Рассказывай!

Пока он рассказывал о встрече с бешеной росомахой, бое и укусе, о том, как, не щадя себя, молодая волшебница попыталась спасти его, и спасла, и едва выжила, – фарга не издала ни звука, не сделала ни движения. Лишь когда он замолчал, заглянула ему в лицо, будто не доверяя. Он спокойно встретил ее взгляд. Она наморщила нос и с сомнением пожала плечами.

– Почему Вита смогла то, чего не могут другие маги?

– Она не такая, как другие маги! Ты вспомни, как эльфы охотились за ней! – Дикрай теснее прижал фаргу к себе. – Я не прошу тебя забыть прошлое и понимаю твою жажду крови. Мне жаль, что случилось то, что случилось, и ты живешь с этим, не отпуская. Но прошу хотя бы попытаться поверить мне: не все люди хотят убивать нас!

Тариша молчала, обдумывая услышанное. Затем потерлась об него головой.

– Мне сложно принять сказанное тобой, но понять я могу… Спасибо, что поделился! И знаешь…

Она замолчала. Дикрай чуть подался вперед, ожидая ее слов. Ему показалось, сейчас она скажет нечто важное, такое, что еще ни разу не говорила.

Фарга неожиданно с силой оттолкнула его и вскочила на ноги. Силуэт ее крепкой фигуры замер у выхода из пещеры.

– Я проголодалась, Рай! Догоняй!

Спустя мгновение мелькнул и пропал полосатый тигриный бок.

Денеш тяжело вздохнул, обращаясь. Толстые лапы не спешили попрать землю – он все равно нагонит ее, как бы далеко она ни ушла. Он самец, и ее запах висит для него в воздухе красной лентой, вдоль которой так сладко идти. Запах его самки.

* * *

Герцогиня рю Филонель давно жила вдалеке от родины. Она смогла привыкнуть к громогласности и запаху людей, к их плоским шуткам и скудному интеллекту, к перенаселенным городам, в которых нечистот порой бывало больше, чем пресной воды; лишь к одному она так и не привыкла – к межсезонью всего остального, кроме Лималля, мира. К этой странной границе между осенью и зимой, зимой и весной, границе, тонкой, как комариный писк, и такой же раздражающей. В этот период на Агнушу нападала тоска, она становилась раздражительной и жестокой по отношению к фрейлинам и прислуге, беспричинно упрекала Его Величество Редьярда в том, чего он не делал (или, наоборот, делал), бесконечно ссылалась на головную боль и слабость. Причиной всему была, как ни странно, банальная тоска по родине. Эльфийка отчаянно желала снова ощутить душистый воздух Хрустальных лесов, зачерпнуть прозрачной воды из их водоемов, омыть лицо, трепетной ланью вступить обнаженной в ласкающие шелка волн, лечь на спину, глядя в медленно кружащийся небосвод… И навсегда забыть Тикрей с его грязью, шумом, интригами! Она мечтала об этом и сейчас, с тоской глядя из окна своих покоев на весеннюю распутицу, взявшую в плен Невьянский замок, работы по внутренней перепланировке и ремонту которого были почти завершены. Агнуша заказывала декоративный камень, обивку, мебель и прочие предметы интерьера только у дорогих мастеров, и те стремились осуществить поставки по крепкому снегу, без задержек, а работы – максимально быстро. Поэтому сейчас бо́льшая часть невьянских покоев уже могла похвастаться новой обстановкой, современной канализацией и системой водоснабжения с холодной и горячей водой. В одном из заброшенных бальных залов первого этажа донжона был сделан бассейн, который наполнялся родниковой водой из ближайшего леса. Вода подавалась системой насосов, спроектированной Гильдией механиков. Герцогине нравилось по утрам, после горячих и обильных ласк короля, погружаться в этот обжигающе студеный поток, нравился шедший от воды запах снега и, едва уловимый, железа. Хлесткий удар холода по нервам словно пробуждал ее от многовекового сна, делая живой…

Живой…

Агнуша сдержала вздох. Стоило признаться себе, что она устала. Устала жить среди людей. Устала ждать, когда один, не самый худший из них, но однозначно один из самых влиятельных, сделает ее своей женой. Должно быть, она ошиблась в расчетах, не приняв во внимание пресловутую человеческую непредсказуемость!

Взгляд герцогни вяло следовал по хитросплетениям раскинувшегося внизу садового лабиринта. Геометрически подстриженные вечнозеленые кусты казались черными. Полосы грязного снега перемежались с подмокшими, посеревшими тропинками. Лужайки, покрытые не тронутым пока снежным покровом, по краям потемнели и казались подтухшими. Каскарты, какая тоска!

Позади раздался мелодичный звон: магическое зеркало сигнализировало хозяйке о том, что ее желает видеть кто-то из своих. Герцогиня удивленно обернулась. Давно не поддерживала связи с Лималлем, кто бы это мог быть?

Она направилась к столу, привычно задержавшись у зеркала: великолепна как всегда! Не стыдно будет посмотреть в глаза любому эльфу… Однако в туманной глуби амальгамы герцогиню ожидал совсем не любой эльф, а Ксарион Перкатипотль, советник Мудрейшего по личным вопросам.

– Тени плохих снов да не коснутся вас, личный советник Ксарион! – проявляя уважение, первой заговорила Агнуша. – Это чудо, я как раз думала о родине!

– И вас да не коснутся, прекрасная дочь клана Филонель! – едва заметно склонил голову Ксарион. – Вижу, что пребывание среди людей ни в коей мере не пошло вам во вред! Я поражен вашей красотой, Агнуша!

Герцогиня тонко улыбнулась. Советник по личным вопросам просто обязан был владеть таким непростым оружием, как лесть, и Ксарион пользовался им виртуозно.

– Мне приятны ваши слова, но я хотела бы перейти к делу. Его Величество Редьярд в любую минуту может вызвать меня…

Агнуша откинулась на высокую спинку стула и ослепительно улыбнулась: мол, твое место высоко, Ксарион, но и я не сижу у подножия трона, а по крайней мере стою за плечом Его Ласурского Величества!

– Разговор с деловой женщиной приносит удовольствия не меньше, чем с красивой, – усмехнулся советник, – а в вас сочетаются оба этих качества, Агнуша. Слышит ли нас кто-нибудь? Разговор пойдет конфиденциальный.

Герцогиня щелкнула тонкими пальцами – замок в двери повернулся, а на окно пала занавесь.

– Хорошо, – улыбнулся Ксарион, – вижу, о нашей магии вы не забывали?

– Среди людей есть смысл использовать ее только в бытовом аспекте, увы, – вздохнула эльфийка, – например, чтобы быстрее подогреть воду в купальне или охладить напиток в жаркий день. Я очень занятая женщина, личный советник, у меня нет времени на глупости вроде совершенствования того, в чем я не чувствую себя первой.

– Реальный взгляд на вещи и понимание собственных целей – еще один плюс в вашу пользу, Агнуша, – загадочно произнес Перкатипотль. – Итак, знаете ли вы что-нибудь о последних событиях на родине?

Герцогиня нахмурилась. За судьбой Лималля она не следила уже лет десять или больше, поскольку не собиралась возвращаться, даже несмотря на желание это сделать. Да и что там могло измениться, в этом спящем царстве?

– Завеса пала… – пояснил Ксарион.

Агнуша моргнула. Завеса? Пала? Этого не может быть! Это значит… Но ведь это…

С трудом справившись с волнением, она вновь нацепила на лицо маску прекрасного спокойствия и поинтересовалась:

– Значит ли это, что наши братья и сестры смогут проснуться?

Братья, сестры… и родители! Уснувшие вместе с остальными еще до ее отъезда на Тикрей!

– Уже есть единичные случаи пробуждения, – личный советник был явно доволен произведенным эффектом. – Мы изыскиваем пути пробудить остальных, но все они требуют дополнительных вливаний маны… Артефакты Вечной ночи в Лималле нынче на вес золота! Но не это самое чудесное из того, что произошло, Агнуша!

Эльфийка нахмурилась.

– Не это? Что еще могло произойти, личный советник? Неужели Крей выпустил родину из своих кривых когтей?

Ксарион не скрыл вздоха.

– Увы… Я тоже желаю свободы всем сердцем, как и Мудрейший, однако расстановка сил на политической арене Тикрея явно не в нашу пользу… Предлагаю вернуться к этой теме после того, как большинство сограждан пробудится. Вопрос, который я хочу доверить вам, гораздо более важный. Дети.

– Дети? – изумилась герцогиня.

Дети перестали рождаться в Лималле около двух сотен лет назад. Что явилось тому причиной, сказать было затруднительно: то ли это был побочный эффект Завесы, то ли резко сократившееся эльфийское население, вынужденное все чаще использовать кровосмесительные браки, совсем потеряло способность к деторождению.

– Дети, – нежно улыбнулся личный советник. Кажется, впервые он позволил себе проявление собственных эмоций. – Одна из пробужденных оказалась беременной, и беременность развивается нормально! А в Дайелитель сразу две соотечественницы из тех, кто не спал, понесли от своих партнеров. Агнуша, вот истинное чудо!

Рю Филонель оценила степень искренности советника и позволила себе не меньшую: в восторге захлопала в ладоши и засмеялась. Прекрасно знала, как действует этот подобный звону хрустального колокольчика смех на мужчин.

– Это прекрасная новость, советник Перкатипотль! Я благодарна вам за то, что сообщили о ней! Лучшего известия нельзя было и желать!

Улыбка Ксариона неуловимо изменилась. Перед ней вновь был не просто пятитысячелетний эльф, но эльф, облаченный полномочиями, дарованными самим Мудрейшим. Очень широкими, надо сказать, полномочиями.

– Всегда стоит желать большего, Агнуша, – рассудительно заметил он. – Однако вам простительно, ведь вы так молоды!

Рю Филонель едва не залилась румянцем, еле сдержалась, хотя кончики ушей все же заполыхали. Среди людей никто не делал комплиментов ее возрасту, лишь красоте и уму. А для женщины такие комплименты – как глоток свежего воздуха в душной комнате.

– У меня есть и лучшая новость, но касается она не всех эльфов, а лишь пяти эльфиек, в число которых повезло войти и вам! – продолжил советник. – Все, что я сейчас скажу, строго конфиденциально и не должно обсуждаться ни с кем – я подчеркиваю, ни с кем! – из соотечественников, кроме меня. Про остальные расы даже и говорить не буду.

Агнуша подалась вперед и ослепительно улыбнулась. Вот оно!

– Все так серьезно, личный советник? Я вся внимание. В моей лояльности по отношению к информации вы могли убедиться, если навели справки. А вы их навели!

– Навел, – не стал отпираться Ксарион, – подробное досье, заключение семейных целителей, отзывы дриад, образ жизни, предпочтения, в том числе в сексе, чистота крови, наличие в роду больных белой лихорадкой… И не только о вас – о каждой из пяти претенденток!

По мере перечисления брови герцогини все более поднимались вверх. Когда он замолчал, она откинулась на спинку кресла, тяжело дыша. Все оказалось гораздо серьезнее, чем она могла предположить! Гораздо, гораздо серьезнее!

– Вы позволите мне догадаться? – пытаясь сдержать дрожь в голосе, спросила эльфийка. – Мудрейшему нужен Сосуд для его мудрости?

Глаза личного советника вспыхнули, как у дикого кота на охоте, увидевшего дичь.

– Браво! – воскликнул он. – Браво, дочь клана Филонель! Я в восхищении!

– Я рада, – дрогнув ресницами, ответила Агнуша. – И каковы условия?

– Официальный брак с Мудрейшим при условии зачатия, вынашивания и рождения здорового потомка. Пол значения не имеет. Участие в жизни и воспитании ребенка, прививание традиционных эльфийских ценностей, возможно, обучение магии на первоначальной ступени. Он или она должны расти истинными гражданами своей страны, ощущать любовь и заботу, уметь нести ответственность и противостоять трудностям. В общем, от вас потребуется все то, что каждый из эльфов дал бы своему отпрыску…

Герцогиня давно научилась не доверять услышанному и потому уточнила:

– Ограничения?

Ксарион качнул головой.

– Почти никаких, кроме трех! Первое: развод по вашему желанию невозможен. Второе: если вы будете хорошей матерью, у ваших ног будут весь Лималль, сокровищница, свита… Все, что пожелаете! Но ребенок должен оставаться в непосредственной близости от отца. Кроме того, вы должны дать согласие на предварительный осмотр нашим целителем. Данные, что мной получены, несколько… хм… устарели.

– Условия разумные, – усмехнулась Агнуша. – Раньше я бы не задумываясь приняла их… Но теперь мне нужно время на обдумывание. Надеюсь, оно у меня есть?

– Конечно, – уголки рта личного советника приподнялись в волчьей ухмылке, – скажем, до первого месяца лета по календарю страны вашего пребывания.

– Я отвечу раньше, – небесные глаза герцогини потемнели, – и подожду вашего ответа. До первого месяца лета по календарю страны моего пребывания.

Ксарион прищурился.

– Вы опасная женщина, Агнуша, но вы мне нравитесь. Свяжитесь со мной, как только будете готовы дать ответ. Мой личный канал связи прописан в ваше зеркало. До встречи!

Амальгама потемнела. Рю Филонель задумчиво накручивала на палец безупречный локон. Ее сердце дало ответ сразу, едва услышало вопрос. Ответ, удививший ее саму. Теперь стоило выдержать паузу и донести его до личного советника. И после этого она будет знать о своем будущем. Будущем королевы Лималля или безымянной эльфийки, прозябающей где-то на окраине зримого мира.

* * *

Пока Его Величество отдыхал в Невьянском замке, оставшиеся во дворце родственники завели традицию второго завтрака. Первый, ранний, в шесть утра, Бруни по-прежнему готовила сама и кормила мужа в личных покоях. А вот на второй, около полудня, в Малую королевскую столовую собирались Их Высочества и иногда близкие друзья. Принц Колей данное мероприятие посещал редко, ибо ночной образ жизни не способствовал даже полуденному подъему.

Сегодня подавали короля завтраков – омлет с замеченными в нем перепелами, три вида ветчины, буженину, зелень и «деревенский» хлеб. Последний был предметом особой гордости Старшей королевской булочницы, ибо услышанный на рыночной площади от какой-то торговки рецепт серой булки Ванилла довела до совершенства, пробуя добавки разных трав и ароматических смесей. К краюхе – ноздреватой, с толстой коркой – руки одновременно потянули и Ее Высочество Бруни, и Ее Высочество Оридана, и Его Великолепие Дрюня Непревзойденный! Последний оказался шустрее всех. Посмотрев на вытянувшиеся лица принцесс, шут возвел глаза к небу и елейным голоском произнес:

– О, Пресветлая, молю тебя о мужестве слопать этот дар богов в одиночестве!

Индари молчала.

– Нет? – удивился Дрюня. – Ну тогда, – он лукаво сверкнул глазами, – молю тебя о мудрости! О! Я чувствую ее!

Разломив краюху на три равные части, он отдал две Бруни и Оридане, а третью почти целиком запихнул в рот, заявив:

– Одной божественной мудрости в день вполне достаточно!

Смеясь, Бруни взглянула на гаракенку.

– Ваше Высочество, помните, я говорила про обычай выходить на улицы города и сажать цветы? Мэтр Шабин, королевский астролог и метеоролог, предсказывает, что почки лопнут через три седмицы. А это значит, что будет объявлен Весенний бал, а после – Большой поэтический турнир, и в город съедутся менестрели и труверы со всей страны. Интересно, – Бруни посмотрела на мужа, – а как они об этом узнают?

Тот взял ее за руку, поднес к губам, улыбнулся.

– Я отправил глашатаев по стране еще седьмицу назад. Поэтому не волнуйся, родная, приедут все!

– О-о! – Оридана захлопала в ладоши. – Это значит, новые платья, платья, платья…

– И танцы, – вздохнул принц.

Сидящий у ног гаракенской принцессы маленький коричневый щен-оборотень с белым кончиком хвоста заливисто тявкнул. И тут же получил кусок ветчины.

– Он у вас скоро в двери не влезет, Ваше Высочество, – заметил Дрюня, наконец пережевавший свой ломоть.

Оридана с изящным высокомерием изломала черную бровь:

– Он много бегать! Это Коля все больше спать, а Саник – бегать как часики!

– Часики – ходить! – не моргнув глазом, подсказал шут. – А когда он обернется, кто-нибудь знает?

Его Высочество коротко глянул на щена и только головой покачал. Саник Дорош явно чувствовал себя в безопасности, оставаясь зверем среди людей.

Маленький оборотень, геройски спасший упавшего в море поросенка Колю, был привезен из больницы решительной Ориданой и теперь обитал в ее покоях. За прошедшее время он стал ласковее и игривее, чем раньше, с принцессой жил душа в душу, и ни ее, ни его не смущало то, что он так и не пробует оборачиваться, оставаясь щенком с белой кисточкой на хвосте. Как относится к приемышу супруги принц Колей – оставалось тайной, ибо в покоях супруги он не появлялся.

– Бедный малыш, – вздохнула Ванилла, тоже делясь с Саником ветчиной, – охота на тебя взглянуть, какой ты? Шкурка-то в рыжину! Неужели будет рыжий?

– У нас говорить, рыжики – к счастью, – улыбнулась Оридана, и ее глаза повлажнели.

Принцесса скучала по дому. На ее родине весна наступала на месяц раньше, чем в Ласурии, куда устремлялась оттуда на крыльях теплых ветров и океанских течений. В Гаракене сейчас вовсю цвели огромные коряжистые акации, обсыпанные мелкими листьями и еще более мелкими цветами, которые источали одуряющий аромат, и ласточки рисовали в высоком небе сакральные письмена, готовясь к многодневному перелету на Тикрей.

– Ваше Высочество, а в чем вы будете сажать цветы? – спросила Бруни, желая отвлечь Оридану от грустных мыслей. – У вас есть подходящее платье?

– О! – оживилась принцесса. – Нет, увы! Надо такое… Прекрасная садовница, да? С передницей?

Дрюня подавился омлетом. Ванилла одной рукой принялась долбить мужа по спине, а другой неаристократично почесала в затылке.

– Ваше Высочество, наверное, имеет в виду передник? – осведомилась она. – Такой фартук, чтобы не испачкаться?

– Да-да! – обрадовалась принцесса. – Фар-тук!

Саник поддержал лаем. Видимо, слово ему тоже понравилось.

Двери распахнулись, впуская… Его Высочество Колея.

Несмотря на мутный взгляд и нетвердую походку, принц был выбрит, причесан и пахло от него приятно. Укропным рассолом.

– Всем добрых улыбок и теплых объятий! – заявил он с порога. – Я в кои-то веки соскучился по семье!

– Действительно, в кои-то… – улыбнулся Аркей, хотя глаза его не улыбались. – Садись, брат.

– О, благодарю, мой господин! – склонился в шутливом поклоне Колей.

Подойдя к Оридане, чмокнул ее в макушку, как маленькую, сел между ней и Бруни, к руке которой приложился с видимым удовольствием.

– Сестренка, в твоем положении стыдно быть такой красивой, – заявил он, пока слуги подставляли посуду и накладывали омлет. – Тебе следует ходить с распухшим лицом, красным носом и толстыми губами, вон как супруга нашего обожаемого шута!

Губы Ваниллы задрожали. Она с оскорбленным видом поднялась, сделала реверанс и выскочила из покоев.

– У Вашего Высочества замылен глаз… Нет, оба! – воскликнул Дрюня, порываясь идти за ней. – Женщина, носящая в себе жизнь, прекрасна уже просто потому, что носит в себе жизнь! При чем тут лицо, нос и губы?

– Действительно, – фыркнул Колей и взглянул на Оридану, внимательно рассматривающую узор на тарелке, – интересно, как будете выглядеть вы, моя дорогая, когда наконец понесете?

По лицу принцессы поползли красные пятна.

Бруни заметила, как на щеках мужа заиграли желваки, и успокаивающе положила ладонь на его руку.

– Вы будете хорошим отцом своим детям, Ваше Высочество? – спросила она.

– Конечно, малышка! – пожал плечами принц, принимаясь за еду. – От отца я научился в совершенстве пользоваться таким инструментом воспитания, как ремень, от старшего брата – нотациями и выговорами. Что еще надо?

Матушка смотрела на него во все глаза. Почему ей казалось, что под маской циничного самца прячется мальчишка с добрым сердцем, однажды навсегда разуверившийся в окружающем его мире?

– Что еще? – пробормотала она. – Ласка, внимание, забота, тепло… Любовь. В вас это есть?

– Или все растворилось в крепких напитках? – мстительно добавил обиженный Дрюня.

Колей повернулся к Бруни и посмотрел ей в глаза.

– Во мне есть все, сестренка; нет только женщины, к ногам которой можно было бы сложить эти дары!

Ее Высочество Оридана встала, подхватила Саника на руки, коротко кивнула всем присутствующим и вышла. Прямая спина, гордая шея… и истинно королевский шлейф отчаяния.

Аркей осторожно положил вилку.

– Брат, почему ты всегда все портишь?

– Я? – изумился Колей. – Я?! С каких пор правда все портит, брат? Я сказал лишь ее!

– Не вина Ориданы, что ей пришлось стать твоей женой, – заметил наследный принц. – За что ты мучаешь ее?

– Не моя вина, что мне пришлось стать ей мужем, – прищурился его младший брат. – За что мне это? Это ты должен был жениться на ней! Но отец решил иначе…

Аркей и Бруни переглянулись. Если Колей и знал про проклятие лесной ведьмы, долгие годы довлевшее над старшим принцем, то знал не все. Например, не знал о том, что, давая согласие на брак Ориданы и Колея, Его Величество Редьярд спасал гаракенской принцессе жизнь, а ласурской династии – саму возможность существования.

– Не нам осуждать его решение, – спокойно сказал Аркей. Мгновение гнева прошло – теплая ладонь жены на его руке была тому порукой. – Признайся себе, брат, брак ничего не изменил и не изменит в твоей жизни! Как и отец, я не стану требовать от тебя верности Оридане, но потребую выполнения протокола! Еще одно обидное слово, взгляд в ее сторону – и ты будешь наказан.

– Да кто ты такой, чтобы наказывать меня? – изумился Колей.

– В данный момент – король Ласурии, – Аркей внимательно смотрел на него.

Под взглядом темных глаз старшего брата младшему принцу стало не по себе. Он поднялся, швырнув салфетку на тарелку.

– Вот и позавтракал в кругу семьи! Спасибо за теплый прием!

И вышел, хлопнув дверью. Следом ушел шут.

Бруни, пригорюнившись, смотрела вслед. Великовозрастного балбеса воспитывать поздно, но что-то с ним делать нужно?